«АН-НУСРА» ВОЮЕТ В СИРИИ

«АН-НУСРА» ВОЮЕТ В СИРИИ

По данным американской разведки, к августу 2012 г. «Аль-Каида» имела в Сирии примерно 200 агентов — что совсем немного на фоне общего количества повстанческих формирований, сражавшихся с режимом. Но, по сообщениям Associated Press, их группировки, «передвигаясь от города к городу и имея в своих рядах ветеранов иракского повстанческого движения с их опытом создания взрывных устройств, сумели совершить на сегодняшний день более двух десятков террористических актов»¹. Призыв аз-Завахири явно возымел действие, потому что Дэниел Бенджамин, координатор Госдепартамента США по вопросам международного сотрудничества в сфере борьбы с терроризмом, заявил: «Большая группа иностранных боевиков… уже находится в Сирии или на пути туда». Правда, при этом он добавил, что поддерживаемые Западом повстанческие группировки «заверили нас, что они сохраняют бдительность и не хотят иметь ничего общего ни с „Аль-Каидой“, ни с экстремистами — сторонниками насильственных действий»².

Вскоре этим повстанческим группировкам предстояло подвергнуться серьезной проверке на прочность, поскольку бригады и батальоны ССА продолжали жаловаться на недостаточность ресурсов в сравнении с тем, чем располагали джихадисты. На этом этапе Соединенные Штаты направляли оппозиции нелетальную военную помощь в виде портативных раций, приборов ночного видения и сухих пайков. В распоряжении бойцов ССА было либо оружие, которое приносили с собой дезертировавшие из Сирийской армии, либо конфискованное из арсеналов режима, захваченных в результате рейдов, либо приобретенное на черном рынке, где цены даже на «легкое» вооружение типа автоматов Калашникова, гранатометов и боеприпасов к ним из-за повышенного спроса резко взлетели. Также повстанцы зависели от поставок вооружения, закупаемого для них Саудовской Аравией и Катаром, двумя государствами Персидского залива, имеющими разные цели, но готовыми иметь дело с исламистскими боевиками, не признаваемыми на Западе³.

Один из малоизученных аспектов гражданской войны в Сирии касается того, как конкурентная борьба за вооружение, которую вели боевики, изначально склонявшиеся к национализму или антиклерикализму, способствовала их радикализации или по крайней мере заставила их делать вид, будто они стали более радикальными. В ходе опроса оппозиции, проведенного Международным республиканским институтом[31] и американским институтом по изучению общественного мнения Pechter Middle East Polls в июне 2012 г., повстанцы высказались на тему того, какой должна быть Сирия после Асада⁴. Данные, полученные в результате исследования, показали, что 40 % выступили за создание в Дамаске переходного правительства, которое может привести страну к выборам; 36 % объявили себя сторонниками конституционного собрания, наподобие того, что было создано в послереволюционном Тунисе и также привело страну к выборам. Но эти данные постепенно менялись, или по крайней мере так казалось. В Антакье — которая к лету 2011 г. стала лагерем беженцев и местом дислокации боевиков — мы встретили одного из командиров ССА, лечившегося от осколочного ранения. Он пил алкоголь, курил марихуану и говорил нам, что хочет, чтобы в Сирии вместо режима Асада было демократическое государство. Тем не менее на его военной фотографии мы увидели длиннобородого исламистского боевика, сильно смахивающего на чеченского полевого командира Шамиля Басаева.

Его повстанческая бригада, объяснил он нам, финансировалась «Братьями-мусульманами», поэтому он считал необходимым выставлять напоказ свою религиозность ради того, чтобы обеспечивать снабжение своим людям. Другой командир повстанцев жаловался на то, что ему пришлось продать все — от семейного горнодобывающего бизнеса в Хаме до ювелирных украшений жены, — чтобы держать на плаву свой небольшой, недавно созданный батальон в несколько сот штыков, в то время как джихадистские главари тащили на свои штаб-квартиры по всей Сирии мешки наличных денег, чтобы распределить их среди своих товарищей для закупки автоматов, патронов и гранат. Созданный восемь лет назад трафик оружия и джихадистов из восточной Сирии в западный Ирак заработал в обратном направлении.

11 декабря 2012 г. Министерство финансов США объявило «Ан-Нусру» сирийским подразделением «Аль-Каиды», обвинив эту структуру в стремлении «использовать в собственных целях нестабильность в Сирии, применяя тактику и поддерживая идеологию, заимствованную (у „Аль-Каиды“ в Ираке), глубоко чуждую сирийскому народу»⁵.

Однако заявление Минфина не привело к маргинализации этой джихадистской организации. Наоборот, оно сплотило оппозицию вокруг «Ан-Нусры» — не столько по причине идеологических симпатий, сколько из-за военной необходимости. Доктор Радван Зиадех, сирийский диссидент, обосновавшийся в Вашингтоне и входящий в Сирийский национальный совет — первый политический орган оппозиции, назвал это решение неверным, потому что оно означало признание того определения, которое дал внутрисирийскому конфликту режим Асада, — война против террористов. Диссиденты внутри Сирии по большей части были согласны с Зиадехом.

Просившие большую часть 2012 г. США о вмешательстве в конфликт в виде установления бесполетной зоны или поставок оружия ССА, активисты были недовольны включением в американский черный список группировки, которая активно сражалась с их врагом. В декабре 2012 г. сирийцы устроили по всей стране одну из своих пятничных демонстраций⁶. Эта называлась «Мы все — „Джабхат ан-Нусра“».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.