ШТУРМ ИЕРУСАЛИМА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ШТУРМ ИЕРУСАЛИМА

Штурм начался на рассвете 14 июля 1099 года. На юго-западной стороне Раймунд Тулузский и его провансальцы находились на горе Сион, а герцог Годфруа, Танкред и другие латиняне занимали плато к северу от города. Когда зазвучали сигналы к атаке, это был призыв к франкам на обоих фронтах. Мусульманские солдаты, выглянув в тусклых предрассветных сумерках через северный парапет, поняли, что их провели. Годфруа и его люди три предшествующие недели сооружали большую осадную башню прямо перед Четырехугольной башней. Наблюдая, как этот трехэтажный монстр день ото дня поднимается на высоту около шестидесяти футов (18 м), мусульмане, естественно, стали укреплять свои оборонительные сооружения в северо-западной части города. Именно на это надеялся Годфруа. Его осадная башня на самом деле была построена с секретным технологическим усовершенствованием: ее можно было разобрать на несколько переносных секций и потом быстро собрать в другом месте. Ночью с 13 на 14 июля герцог под покровом темноты перенес сооружение на полмили (800 м) к востоку и установил за Дамасскими воротами, угрожая теперь совсем другому участку стены. Согласно воспоминаниям одного крестоносца, «сарацины были как громом поражены, увидев на следующее утро новые позиции наших машин и палаток. <…> Два фактора мотивировали перемену позиции. Плоская поверхность обеспечивала лучший подход к стенам нашим военным машинам, а из-за удаленности и слабости этого участка сарацины оставили его неукрепленным».

Обманув противника, Годфруа должен был прежде всего прорваться через низкую внешнюю стену, которая защищала главную северную зубчатую стену, потому что без этого его гигантская осадная башня не могла быть использована против собственно города. Франки сконструировали исполинский, обитый железом боевой таран, чтобы с его помощью пробиться сквозь внешние оборонительные сооружения, и теперь под прикрытием огня баллист латинян несколько десятков крестоносцев тащили это орудие вперед, не обращая внимания на обстрел мусульман. Даже установленный на колесную платформу таран был невероятно неуклюжим, но через несколько часов упорного труда его все же удалось установить в боевую позицию. Один мощный удар, и он врезался во внешнюю стену, проделав крупную брешь. В действительности таран продвинулся очень далеко вперед, и мусульманским воинам показалось, что он может угрожать и главным стенам, поэтому они стали поливать его «огнем, зажженным от серы, смолы и воска» и подожгли его. Сначала крестоносцы бросились к своему оружию, чтобы погасить пламя, но Годфруа быстро понял, что обуглившиеся остатки тарана блокируют продвижение осадной башни. Поэтому тактика обоих противников изменилась на противоположную — ситуация стала почти комичной. Латиняне пытались сжечь собственное орудие, а мусульмане — спасти его от огня, поливая водой со стены. В результате христиане одержали верх, и в конце дня им удалось преодолеть первую линию защиты, открыв путь для лобовой атаки на главные стены.

На юго-западе города на горе Сион провансальцы добились меньшего успеха. Этот сектор иерусалимской стены был укреплен сухим рвом, а не куртиной, и в течение предшествующих недель Раймунд Тулузский установил плату размером в один пенни за каждые три камня, брошенные в яму, чтобы ее заполнить, тем самым обеспечив быструю нейтрализацию этого препятствия. В то же время он следил за сооружением собственной колесной осадной башни, и 14 июля, во взаимодействии с наступлением Годфруа, была использована и эта колоссальная боевая машина. Продвигая ее к стене, франки попали под обстрел. Считая, что главный удар франки нанесут с горы Сион, Ифтикар ад-Даула сосредоточил оборонительный огонь именно в этом месте. Латинский свидетель описывал, как «камни с катапульт летели по воздуху, а стрелы сыпались, словно град», в то время как двигающаяся осадная башня подверглась обстрелу очень эффективными огненными бомбами — «окутанные запаленной смолой воск и сера, пакля и тряпки, скрепленные гвоздями, так что они вонзаются в то, куда бомба попадает». Так и не сумев подойти к стенам, с наступлением темноты Раймунд с позором отступил.[58]

И защитники, и атакующие франки провели тревожную ночь, и утром сражение возобновилось. Южные франки снова принялись двигать вперед свою осадную башню, но через несколько часов мусульманам улыбнулась удача, провансальская башня загорелась и начала разваливаться. Наступление прекратилось, люди Раймунда отошли обратно к горе Сион, «чувствуя усталость и безнадежность». Но сам факт, что гарнизон Фатимидов столкнулся с штурмом на двух фронтах, растянул ресурсы мусульман, и северные стены стали уязвимее. Там на второй день штурма Годфруа и его люди достигли важного успеха. Пробив внешнюю стену, они теперь притащили свою осадную башню к пробоине, за которой находились главные стены. Небо потемнело от яростного обмена стрелами и метательными снарядами, а высокое сооружение, наполненное франками, все приближалось. Потери были огромными. Латинский хронист вспоминал, что «смерть постоянно присутствовала среди обеих сторон». Находясь на верхнем этаже башни, чтобы руководить операцией, Годфруа подвергал свою жизнь ужасной опасности. В какой-то момент выпущенный из баллисты камень практически обезглавил крестоносца, стоявшего рядом с ним.

Брошенные катапультами огненные бомбы врезались во франкскую башню, но она была защищена скользкими экранами из переплетенных шкур, не загоралась и медленно двигалась вперед. Наконец около полудня она прошла через пробоину во внешних укреплениях, от которых франки находились теперь в нескольких ярдах. Обе стороны вели ожесточенный обстрел. В этот момент мусульмане предприняли последнюю попытку остановить штурм, применив свое «секретное оружие». Они приготовили колоссальное деревянное бревно, пропитанное горючим материалом, сходным с греческим огнем (сложное вещество, основанное на керосине), который нельзя погасить водой. Это бревно подожгли и сбросили со стены перед осадной башней Годфруа — получился огненный барьер. К счастью для франков, они знали от местных христиан об одной особенности этого ужасного негасимого огня. Оказывается, его можно погасить уксусом. Поэтому в башне у Годфруа были приготовлены винные бурдюки с уксусом, которые тотчас были использованы для ликвидации огненного препятствия. Франки на земле убрали потухшее бревно, и путь вперед был свободен.

Успех христианского наступления был развит захватом плацдарма на вражеском бастионе. Огромная высота башни давала франкам важное преимущество (в этом месте высота главных стен достигала пятидесяти футов [15 м]) — Годфруа и его люди, находясь на верхнем этаже, могли обрушить на защитников сильный огонь сверху вниз. Внезапно в самый разгар кровопролитного сражения крестоносцы осознали: соседняя крепостная башня и часть стены горят. Используя зажигательные снаряды катапульты или горящие стрелы, франки сумели поджечь деревянную основу главной стены. Пожар произвел «столько дыма и огня, что никто из горожан не мог оставаться вблизи». Воины, защищавшие его стены в районе действия осадной башни крестоносцев, в панике отступили. Понимая, что они очень скоро вернутся, Годфруа отсек один из плетеных защитных экранов — получился переходной мост на городскую стену. Когда первая группа крестоносцев устремилась на стену, франки, находившиеся на земле, тоже бросились на штурм с осадными лестницами и стали взбираться наверх.

Как только Годфруа и его люди осуществили этот прорыв, мусульманская оборона Иерусалима с удивительной скоростью рухнула. Испуганные жестокостью крестоносцев, защитники северной части города, увидев франков на стене, бежали. Очень скоро весь гарнизон уже был в состоянии паники. Раймунд Тулузский все еще сражался на горе Сион, и его люди были на грани поражения, когда пришло сообщение о прорыве. Неожиданно мусульманские воины, которые лишь несколько мгновений назад сражались с отвагой и злостью, начали покидать свои позиции. Провансальцы, не теряя времени, ворвались в город, и началось его разграбление.[59]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.