Эпилог

Эпилог

Политические течения в российской эмиграции в период от начала Второй мировой войны до нападения Германии на СССР, как правило, оцениваются по схеме: «оборонцы» и «пораженцы». Состав российского зарубежья не был однородным в политическом смысле, так как включал представителей социалистических и либеральных партий; государственных и общественных деятелей правого лагеря дореволюционной России; участников Белого движения; структуры различной политической ориентации, сложившиеся уже непосредственно в эмиграции. Мировоззренческое разнообразие наиболее ярко проявилось на рубеже 1930—1940-х годов, когда неизбежность вступления СССР в войну стала очевидной. Для того чтобы определить политическое лицо той или иной организации, нужно ответить на вопрос: по отношению к чему (к кому) эмигрантские структуры занимали оборонческую и пораженческую позиции: к России (подразумевая ее территориальную целостность и суверенитет); к государственному строю СССР; к Сталину и его администрации? Русское эмигрантское оборонческое движение, организованное при помощи советского посольства в Париже в 1936 году, выступало за целостность и независимость страны, за сохранение существующего строя и поддержку правительства. В ходе войны такое мировоззрение стало достоянием многих эмигрантов, в основном либералов и социалистов. НТС хотел видеть Россию целостной, суверенной и свободной от любых проявлений большевизма. Члены этой организации отдавали себе отчет в том, что Гитлер является врагом не только большевизма, но и России. Эмигранты, верившие в «освободительную миссию» рейха, в основном входили в белоэмигрантские военные и военно-политические объединения. Абсолютные пораженцы в лице казаков-самостийников выступали за раздел страны оккупационными властями, за полное или частичное лишение ее государственной независимости в пользу Германии.

Значение терминов «пораженчество» и «оборончество», традиционно используемых применительно к настроениям и конкретной деятельности российской эмиграции в период Второй мировой войны, может быть дополнено. Широкие слои эмигрантов не отождествляли и даже противопоставляли интересы власти и общества в Советском Союзе. Неудачи СССР зачастую воспринимались как новые возможности повести борьбу за освобождение народов России от большевистской диктатуры. Германское вторжение и трагичный для Красной армии начальный период войны воспринимался значительным количеством эмигрантов именно в этом ключе. Приветствуя гитлеровскую агрессию, представители эмиграции, как бы это ни было парадоксально, руководствовались патриотическими чувствами.

То или иное умонастроение не совпадало точно с определенным социально-политическим сегментом российского зарубежья. В каждой среде находились сторонники различных точек зрения. В выборе того или иного пути сыграли роль не только политические, но и психологические, социальные, экономические предпосылки. Наибольший интерес представляет процесс формирования прогерманской позиции, особенно характерной для представителей военной эмиграции, два десятилетия живших мечтой о «весеннем походе».

Большая часть эмигрантов, придерживавшихся левых и либеральных взглядов, покинули Европу до начала широкомасштабной гитлеровской агрессии. Многие продолжили политическую деятельность в США, например сотрудничая в «Новом журнале», издание которого началось в Нью-Йорке в 1942 году. Вторичная эмиграция из Европы за океан уже сама по себе свидетельствует о нежелании иметь какие-либо отношения с нацистами. В результате исхода леволиберальных кругов российская эмиграция в Европе в конце 1930-х годов заметно «поправела». Там остались лица и организационные структуры, настроенные на сотрудничество с немцами.

Реконструируя историю белой эмиграции, можно говорить о том, что нацистское руководство не проявило заинтересованности в использовании эмигрантских структур как организационного целого. Исключения из этого общего правила диктовались конкретными военными обстоятельствами.

Политическая деятельность эмигрантов на оккупированных территориях сводилась преимущественно к попыткам привить гражданам СССР национальное самосознание, создать у них позитивный образ дореволюционной России, ознакомить с идеологией Белого движения. Попытки такого рода пресекались нацистами. Идеология «третьей силы» НТС предусматривала создание массового движения советских граждан, которое противостояло бы как нацизму, так и-большевизму.

Историю попыток возродить Белое движение в годы Второй мировой войны можно условно разделить на два этапа. Основным содержанием первого этапа является составление программ переустройства России; работа с соотечественниками из СССР; предварительные мероприятия по созданию воинских формирований, с надеждой на то, что немцы их со временем вооружат и поставят и строй. Второй этап характеризуется негласным признанием того факта, что победы над большевиками не будет. На этом этапе цели русской военной эмиграции сводились к тому, чтобы обозначить себя политически в текущей войне, продемонстрировав тем самым, что Белое движение живо.

Мировоззренческое разнообразие русского зарубежья не позволяет говорить о его однозначном отношении к власовскому движению. Наиболее активное сотрудничество с власовским движением в годы войны осуществляли невоенная политическая молодежная организация Народно-трудовой союз (НТС) и представители русской военной эмиграции — ветераны Белого движения, объединенные в несколько воинских союзов.

Власовское движение было частью комплексного явления — антисталинского движения в СССР периода 1941–1945 годов. Генерал Власов не был ни первым, ни, тем более, единственным политическим деятелем, претендовавшим на роль лидера антисталинского движения. Нет также оснований полагать, что при иных обстоятельствах, которые могли исключить возможность попадания Власова на немецкую сторону, антисталинское движение не получило бы развития. Очаги анализируемого движения зарождались стихийно, с первых дней войны, в разных местах, независимо друг от друга. Возникновение движения не зависело от чьей-либо «злой» или «доброй» воли.

С немецкой стороны «власовская акция» поддерживалась представителями оппозиционных кругов (преимущественно военными), ратовавшими за перемену официальной восточной политики. Со стороны же ортодоксальных партийцев-национал-социалистов, и прежде всего самого Гитлера, «власовская акция» встречала всяческое противодействие и рассматривалась исключительно как пропагандистский трюк. Речи о создании реальной Русской освободительной армии не велось вплоть до осени 1944 года. То, что удалось сделать Власову и его ближайшим соратникам в деле превращения РОА из мифа в реальность, — сделано не благодаря, а вопреки Гитлеру и нацистам.

В плане эволюции надежды на успех историю власовского движения следует разделить на три этапа. Первый (до июня 1943 года) связан с ожиданием перемен в официальной политике Гитлера по отношению к России. Второй (до июля 1944 года) — с ожиданием перемен в руководстве рейха. Третий этап (до окончания войны) связан с надеждами на то, что западные союзники возьмут РОА под свою защиту. Каждая из этих идей логически объяснима применительно к условиям своего времени, но ни одной из них, как известно, не суждено было реализоваться.

Ни одна из противоречивых цифр, приводимых в литературе, не дает представления о масштабах антисталинского движения. Уникальная особенность движения состоит в том, что лишь сравнительно небольшое число его фактических участников пополнило бы его ряды в любом случае — независимо от поворотов своей биографии в годы войны. Таким образом, правильнее говорить не столько о фактической численности движения, сколько о потенциальных возможностях его развития. Эти возможности сами по себе являлись значительными, но были сведены к минимуму нацистской администрацией.

С самого начала своей антибольшевистской деятельности и до окончания войны генерал Власов настаивал на том, что создаваемая им Русская освободительная армия и ее политическое оформление — Русский комитет (позже — Комитет освобождения народов России) должны действовать независимо от немцев. Это корреспондировало с выдвинутой НТС концепцией «третьей силы», но шло вразрез с позицией полномочных представителей русской военной эмиграции. Практически во всех официальных документах белогвардейских структур, направленных в адрес германских военных и гражданских учреждений, подчеркивалось, что они готовы служить под немецким началом.

Проблемы, возникавшие в процессе взаимоотношений белой эмиграции и власовского движения, имели, помимо прочего, психологическую подоплеку. В социальном смысле власовское движение представляло собой срез советского общества, в котором были представлены все слои этого общества: рабочие, крестьяне, интеллигенция, профессиональные военные и даже номенклатурные работники. Руководство РОА состояло преимущественно из представителей высшего и среднего звеньев командного состава Красной армии. Вступив на путь борьбы со Сталиным, многие из участников движения остались вместе с тем носителями определенной ментальности, имевшей мало общего с ментальностью ветеранов Белого движения. Старые эмигранты являлись зачастую носителями принципов и понятий, чуждых восприятию советского человека. Иными словами, во взаимоотношениях русской военной эмиграции и РОА имела место слабая психологическая совместимость, создававшая почву для взаимного недоверия.

В отличие от деятелей русской военной эмиграции идеологи НТС с довоенных лет делали ставку на «нового человека», выросшего в СССР. Основной смысл создания НТС как массовой молодежной политической организации, собственно, и заключался в том, чтобы, оттолкнувшись от опыта своих предшественников, проигравших Гражданскую войну, найти новые пути борьбы за Россию. Подобная постановка вопроса не раз приводила к конфликту «отцов» (РОВС) и «детей» (НТС). Еще в середине 1930-х годов НТС сделал ставку на «комкора Сидорчука» — доселе неизвестного военачальника, который в ходе предстоящей войны бросит вызов большевистскому режиму и объединит вокруг себя не только «подсоветских» людей, но и единомышленников из русского зарубежья. Иными словами, НТС не только предсказал появление генерала Власова, но, что гораздо важнее, заранее признал за ним роль лидера в предстоящей борьбе.

Представители белогвардейских организаций зарубежья тоже не исключали появления в ходе войны «комкора Сидорчука», но речи о консолидации вокруг него политически активной антибольшевистской эмиграции, как правило, не велось.

Все перечисленные аспекты оказались серьезным препятствием в деле установления взаимопонимания и полноценного сотрудничества белой эмиграции и власовского движения. Но главная причина возникновения психологического барьера заключалась в другом. С самого начала войны нацистская администрация проводила политику, направленную на размежевание всех сил, выступивших в качестве военно- политической оппозиции сталинскому режиму, как внутри СССР, так и за его пределами. Искусственное разделение «восточных добровольцев» по национальностям, поощрение сепаратистских устремлений, недопущение эмигрантов на оккупированные территории, запрет принимать советских граждан в эмигрантские организации, тотальная информационная блокада, сделавшая невозможным-получение объективной полноценной информации друг о друге, — вот основные направления и составляющие этой политики.

Соотнесение выводов, полученных в результате анализа действий белой эмиграции и власовского движения в 1941–1945 годах, с событиями на магистральном фронте войны говорит о трагичности и обреченности их усилий. Главная проблема состояла в катастрофическом запаздывании оформления власовского движения в РОА и начала самостоятельных, независимых от немецкого командования военных действий.

Первый меморандум Власова датирован 3 августа 1942 года. Это происходит уже после начала Сталинградской битвы (17 июля) и битвы за Кавказ (25 июля). Обнародование открытого письма Власова «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом», его первая агитационная поездка по оккупированным территориям и открытие офицерской школы РОА в Дабендорфе относятся к марту 1943 года, Сталинградская битва закончилась 2 февраля. К тому времени, когда на советско-германском фронте происходили события, вошедшие в историю как коренной перелом в войне (апрель — декабрь 1943 года), генерал Власов находился под домашним арестом по распоряжению Кейтеля (апрель 1943 года); Гитлер принял решение не сводить разрозненные русские воинские части в единую армию и перебросить их на Западный фронт (8 июня 1943 года). Новый этап активной деятельности Власова начался лишь 16 сентября 1944 года после встречи с Гиммлером. К этому времени Красной армией уже одержана победа в битве на Курской дуге (июль — август 1943), в битве за Кавказ (октябрь 1943), за Днепр (август — декабрь 1943), за Правобережную Украину (апрель 1944), прорвана блокада Ленинграда (август 1944). Оформление стихийного и аморфного власовского движения в единую структуру началось лишь 14 ноября 1944 года, провозглашением Манифеста КОНР, то есть уже после восстановления довоенной границы СССР и переноса боевых действий в Восточную Европу. Завершение формирования 1-й дивизии РОА относится к февралю 1945 года.

Коренной перелом 1943 года был обусловлен необратимыми сдвигами в важнейших военных, экономических, политических, идеологических факторах, определивших дальнейшее поступательное движение, которое уже не могли изменить никакие другие силы.

Таковы главные выводы, касающиеся взаимоотношений ветеранов Белого движения, Русской освободительной армии генерала А.А. Власова, эмигрантской молодежи из НТС — трех основных ветвей русского антисталинского движения 1941–1945 годов.