Родиться в России[277]

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Родиться в России[277]

– Вадим Валерианович, что лично вы вкладываете в такое понятие, как патриотизм?

– В этом слове, как сказал один мыслитель, есть «священная тайна». Такая ж тайна заключена и в понятии матери. Есть что-то непреклонное в том, что именно от данной женщины тебе было суждено родиться на свет. В слове «мать» есть начатки неустранимого религиозного чувства. И как мы судим о человеке по его отношению к своей матери, так же мы можем судить о нем по его отношению к своей Родине. Патриотизм – это и есть не что иное, как отношение к России как к матери.

Лет двадцать назад один довольно известный тогда английский журналист, живший в России и писавший о ней, Питер Темпест, спросил меня, почему русские так много говорят о своей Родине, в отличие, скажем, от тех же англичан. Это происходит потому, ответил я, что для англичан понятие Родины незыблемо, а русские – это люди, которые постоянно в этом сомневаются. И тому есть свои причины. Россия слишком громадная страна, ее очень трудно обнять и даже немыслимо думать, что с ней что-то произойдет и она исчезнет.

Меня очень удивляет, что многие вроде бы даже просвещенные и к тому же имеющие популярность люди в последнее время пытаются третировать понятие патриотизма. Известный наш бард Булат Окуджава заявил однажды, что патриотизм – это примитивное чувство, которым обладает даже кошка. Надо сказать, что, когда человек высказывает ложную мысль, он очень часто сам себя опровергает. Дело в том, что кошка, в отличие от собаки, совершенно лишена патриотизма. Ей хорошо там, где ей лучше живется, где ее лучше кормят. Она совершенно не привязана к дому. Поэтому Булат Окуджава сам себя разоблачил. Поскольку его мысль ложная, он и привел ложный пример.

Неверно, будто бы патриотизм – это примитивное чувство. Чем более развит человек, тем более богат, сложен, многозначен его патриотизм. В него входит все представление человека об отечественной истории, культуре, быте… В России не было ни одного великого писателя или мыслителя, который не был бы ярко выраженным патриотом.

– Почему же это благородное чувство в современном массовом сознании зачастую связывается с чем-то консервативным, отсталым, даже заскорузлым? И почему столь нетерпимое отношение к патриотизму исходит от людей, зовущих себя «демократами»?!

– Есть простое объяснение, касающееся большинства этих людей. Совсем недавно они были настроены чисто коммунистически, были «тоталитарными». И когда они объявили, что являются демократами, это выглядит так, как если бы пресмыкающиеся объявили, что с завтрашнего дня они являются млекопитающими.

Иногда говорят, что эти люди притворялись и, занимая партийные посты, в душе были демократами. У меня достаточно большой жизненный опыт, и я могу сказать, что «притвориться» в тех условиях было просто невозможно. Человек истинно демократический просто не смог бы сделать в тех условиях такую карьеру, как, скажем, Ельцин или Гайдар, который при самом «застое» в возрасте 26 лет уже «пробился» вместе с таким же молодым Чубайсом в экономическую «комиссию» при Политбюро ЦК КПСС.

– Вы говорите, что «демократы» – это люди с тоталитарным, старым мышлением. Но ведь именно для этого мышления свойственна любовь к Родине, патриотизм. А ведь эти люди почему-то вдруг стали врагами патриотизма, из государственных людей они каким-то образом превратились в антигосударственников?…

– Это, пожалуй, самое печальное. И как раньше нынешние демократы молились на коммунизм, так сегодня они же молятся на так называемое цивилизованное общество. Причем под этим цивилизованным обществом понимаются те пятнадцать высокоразвитых стран, которые живут за счет всего остального мира. Так, Соединенные Штаты, где проживает лишь 4 процента населения Земли, потребляют 60 процентов мировой энергии. Это не только грабеж других народов, но и реальная угроза страшных экологических последствий для всей планеты.

И вот наши «демократы» переориентировались туда, на новую воображаемую реальность. А раз они молятся на другие страны, естественно, выкидывают за борт опыт России. Но и на Западе, и в России есть своя истина и своя ложь, свое добро и свое зло, своя красота и свое безобразие. Примитивное сознание, воспитанное тоталитаризмом, воображает, что можно перенести с Запада их добро, оставив зло там. А у нас в России выжечь зло и оставить добро. Это совершенно бессмысленная, убогая, свойственная как раз тоталитарному мышлению программа.

И если уж говорить о ложных идеях, то, пожалуй, самая ложная родилась в XVII веке и широко развилась в XVIII. Это идея «прогресса». Именно ее проповедуют нынешние «демократы». Относительный прогресс возможен. Но он связан именно с тем, что люди что-то приобретают, а что-то теряют. Сейчас люди за несколько часов могут переноситься по воздуху из одной точки планеты в другую. Вроде бы гигантское превосходство по сравнению с теми, кто два века назад месяцами тащился на телеге или в карете по земле. Но дело в том, что перед человеком, который проезжал из Москвы в Париж в карете, открывался невероятно богатый мир, он переживал гигантскую жизнь. Как прекрасно сказал Михаил Пришвин: «Пешеход творил пространство, а самолет его пожирает…»

– Сегодня нашу страну усиленно переводят на рельсы рыночной экономики. Как вы полагаете, окажет ли это благотворное влияние на нравственный климат в нашем обществе, будет ли это способствовать духовному возрождению России?

– Неправильно думать, что насаждаемая ныне форма экономики может что-то изменить. Как я уже сказал, у наших современных реформаторов чрезвычайно примитивное мышление, восходящее к тому вульгаризированному марксизму, который у нас господствовал до последнего времени. Они по-прежнему думают, как это было когда-то сформулировано в «Кратком курсе истории ВКП(б)», что, изменив «производственные отношения», мы обретем такие благоденствие и изобилие, которые характерны для высокоразвитых стран. При этом почему-то никто не обращает внимания на то, что рыночная экономика существует в большей части мира и тем не менее, как явствует из вполне объективных сведений ЮНЕСКО, каждый год в мире умирают от недоедания двадцать миллионов человек. И это при рыночной экономике.

В России никогда не было частной собственности в том смысле, о котором говорят нынешние демократы. Часто они ссылаются на Столыпина. Между тем, обратившись к столыпинской реформе, мы увидим, что земля, которой наделял Столыпин крестьян, могла быть продана ими только в Крестьянский банк. Причем крестьяне не имели права заниматься на этой земле ничем иным, кроме сельского хозяйства. А это совсем не то, что предлагается сегодня, когда с землей можно будет делать все, что угодно.

Что касается влияния реформ на нравственное состояние общества, то я должен сказать, что положение сейчас очень тяжелое, и главная беда – это наше телевидение. Я бывал за границей и вынужден констатировать, что ничего подобного тому, что творится у нас, на их телевидении нет. Там, например, по телевизору вы никогда не увидите обнаженное тело, не говоря уже о тех порнографических фильмах, которые крутят у нас каждый день. Я не ханжа, но когда дети смотрят сцены насилия и разврата – я считаю, что хуже этого ничего не может быть. У нас все время кричат, что на Западе полная свобода. Это не так. Многие свободы на Западе жестко ограничены и регулируются государством, и прежде всего касающиеся нравственности и здоровья граждан.

У нас, к сожалению, этого сейчас нет. Единственное, что меня обнадеживает, это не то, как ведут себя сегодня люди, а то, как они осознают свое поведение. В то время как западный человек может делать гадости и тем не менее считать себя благородным и порядочным, для русского человека продолжает оставаться свойственным осознание греховности своего поведения.

С грустью, правда, приходится говорить о том, что сейчас появились так называемые «новые русские», и особенно ужасно, что в основном это совсем молодые люди. В них ярко выражена какая-то особая жестокость, крайний зоологический эгоизм и стремление даже не к рынку, а, в сущности, к преступной деятельности. Это явление в основном касается столиц и крупных городов, где сосредотачиваются уголовные элементы и организованная преступность. Ведь не в деревне же она сидит! Там и украсть-то нечего. И вот это явление представляется мне достаточно опасным. Хотя я все-таки склонен думать, что оно не затронуло страну в целом.

– Подчас приходится сталкиваться с таким утверждением, что наши люди склонны к подачкам, что они корыстные и им только бы что-нибудь схватить, будь то гуманитарная помощь или что иное…

– Я хочу сказать, что это не корысть. Настоящая корысть свойственна западным людям. Западный человек не возьмет подачку – ему подавай нечто такое, что обеспечивало бы его благосостояние на годы. Он всегда загадывает вперед. Русскому же народу скорее присуща совсем другая черта. Я бы назвал ее легкомыслием или беспечностью. С одной стороны, это свойство приводит к тому, что люди не думают об упорном повседневном труде. С другой стороны, в этом есть даже что-то прекрасное. Ведь еще Бердяев сказал, что на Западе есть экономическая и политическая свобода, но у нас зато есть такая свобода духа и быта, которая там и не снилась. Западный человек, делающий политическую или экономическую карьеру, всегда зажат в жестокие тиски. Активно участвуя в рынке, он не просто работает, он живет рынком, он им грезит. Русский человек совсем не такой. Его понимание свободы всегда отличалось от западного. Для русского человека всегда было свойственно искание правды, внутренняя потребность «жить не по лжи», а не поиск личной корыстной выгоды. И в этом мне видится залог нашего будущего возрождения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.