Великий князь и государь Иван Васильевич

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Великий князь и государь Иван Васильевич

Эпоха великого князя Ивана Васильевича составляет перелом в русской истории. Эта эпоха завершает собой все, что выработали условия предшествовавших столетий, и открывает путь тому, что должно было выработаться в последующие столетия. С этой эпохи начинается бытие самостоятельного монархического Русского государства.

После смерти Дмитрия Донского великим князем стал сын его Василий (1385–1425), который, насколько мы его понимаем, превосходил своего отца умом. При нем значительно двинулось расширение московских владений. Москва приобрела земли Суздальскую и Нижегородскую. Получив от хана великое княжение, Василий Дмитриевич настолько впал к нему в милость, что получил от него еще Нижний Новгород, Городец, Мещеру, Тарусу и Муром. В 1395 году случилось событие, поднявшее нравственное значение Москвы: по поводу ожидаемого нашествия Тамерлана, которое, однако же, не состоялось, Василий Дмитриевич приказал перенести из Владимира в Москву ту знаменитую икону, которую Андрей некогда унес из Киева в свой любимый город Владимир; теперь эта икона служила освящением первенства и величия Москвы над другими русскими городами.

Тамерлан. Деталь персидской миниатюры.

Орда в то время до того уже разлагалась от внутренних междоусобий, что Василий несколько лет не платил выхода хану и считал себя независимым; но в 1408 году на Москву неожиданно напал татарский князь Эдигей, который подобно Мамаю, не будучи сам ханом, помыкал носившими имя хана. Василий Дмитриевич не остерегался, рассчитывая, что Орда ослабела, и не предпринял заранее мер против хитрого врага, обольстившего его лицемерным благорасположением. Подобно отцу, Василий Дмитриевич бежал в Кострому, но лучше своего отца распорядился защитой Москвы, поручив ее дяде, храброму серпуховскому князю Владимиру Андреевичу. Москвичи сами сожгли свой посад. Эдигей не мог взять Кремля, зато Орда опустошила много русских городов и сел. Москва испытала, что если Орда не в силах была держать Русь в порабощении, как прежде, зато еще долго могла оставаться страшной для нее своими внезапными набегами, разорениями и уводом в плен жителей.

Б. А. Чориков. Вынос иконы Владимирской Богоматери на Кучково поле. Гравюра.

На западе литовское могущество, возникшее при Гедимине и выросшее при Ольгерде, достигло своих высших пределов при Витовте. По праву верховная власть над Литвой и покоренной ею Русью находилась в руках Ягелла, польского короля; но Литвой в звании его наместника самостоятельно управлял его двоюродный брат Витовт, сын Кейстута, некогда задушенного Ягеллом. Витовт по примеру своих предшественников стремился расширить пределы Литовского государства за счет русских земель и постепенно подчинял себе последние одну за другой. Василий Дмитриевич был женат на дочери Витовта Софье; в продолжение своего княжения он должен был соблюдать родственные отношения и вместе с тем был настороже против покушений тестя. Московский князь вел себя с большой осторожностью, насколько возможно было, уступал тестю, но охранял себя и Русь от него. Он не помешал Витовту овладеть Смоленском; это происходило главным образом потому, что последний смоленский князь Юрий был злодеем в полном смысле слова, и сами смольняне предпочитали отдаться Витовту, чем повиноваться своему князю. Когда же Витовт показал слишком явно свое намерение овладеть Псковом и Новгородом, московский великий князь открыто вооружился против тестя, так что дошло было до войны, однако в 1407 году дело окончилось между ними миром, по которому река Угра поставлена была границей между московскими и литовскими владениями.

Тесть пережил зятя, и при малолетнем наследнике Василии спор за первенство над Русью в течение какого-то времени склонялся на сторону Литвы.

Литовский князь Ягайло (Ягелло у Костомарова) коронуется польской короной. Тронное имя – Владислав Ягеллон. Одновременно Ягайло крестился по католическому обряду, эту веру принял и его народ, хотя в Великом княжестве Литовском жило множество православных.

Преемник Василия Дмитриевича Василий Васильевич был человеком ограниченных дарований, слабого ума и слабой воли, но вместе с тем способным на всякие злодеяния и вероломства; члены московского княжеского дома находились в полном повиновении у Василия Дмитриевича, а после его смерти подняли голову. Дядя Василия Васильевича Юрий добивался в Орде великого княжения. Хитрый и ловкий боярин Иван Дмитриевич Всеволожский в 1432 году сумел устранить Юрия и доставить великое княжение Василию Васильевичу. Через некоторое время этот же боярин рассердился на Василия (он, обещав жениться на его дочери, женился на внучке Владимира Андреевича Серпуховского Марии Ярославне) и сам побудил Юрия отнять у племянника княжение. Тогда возобновились на Руси междоусобия, ознаменованные на этот раз гнусными злодеяниями. Юрий, захватив Москву, снова был изгнан из нее и вскоре умер. Сын Юрия Василий Косой заключил с Василием мир, а потом, вероломно нарушив договор, напал на Василия, но был побежден, взят в плен и ослеплен (1435). Через несколько лет в Золотой Орде случилось такое событие: хан Улу-Махмет лишился престола и искал помощи московского великого князя. Великий князь не только не подал ему помощи, но еще прогнал его из пределов Московской земли; тогда Улу-Махмет со своими приверженцами основался на берегах Волги в Казани и положил начало татарскому Казанскому царству, которое в продолжение целого столетия причиняло Руси опустошения. Улу-Махмет уже в качестве казанского царя мстил московскому государю за прошлое, победил его в битве и взял в плен. Василий Васильевич освободился от плена не иначе, как заплатив огромный выкуп. Вернувшись на родину, он поневоле должен был облагать народ большими податями и, кроме того, начал принимать в свое княжество татар и раздавать им поместья. Это вызвало против него ропот, которым воспользовался брат Косого, галицкий князь Дмитрий Шемяка; соединившись с тверским и можайским князьями, он в 1446 году приказал вероломно схватить Василия в Троицком монастыре и ослепить. Шемяка овладел великим княжением и держал слепого Василия в заточении, но, видя в народе волнение, уступил просьбе рязанского епископа Ионы и отпустил пленного Василия, взяв с него клятву не искать великого княжения. Василий не сдержал клятвы: в 1447 году приверженцы слепого князя опять возвели его на княжение.

Андрей Рублев. Троица.

Усевшись в Москве, слепой великий князь назначил своим соправителем старшего сына Ивана, который с тех пор стал называться, как и отец его, великим князем: так показывают договорные грамоты того времени. Духовенство писало Шемяке увещательную грамоту; Шемяка не слушал нравоучений, и московское ополчение, напутствуемое благословениями Ионы, двинулось на Шемяку в Галич вместе с молодым великим князем. Шемяка потерпел поражение и бежал в Новгород, где новгородцы дали ему приют. Галич со своей волостью был вновь присоединен к Москве. Шемяка продолжал злоумышлять против Василия, взял Устюг и там было утвердился, но молодой великий князь Иван Васильевич выгнал его оттуда; Шемяка опять бежал в Новгород. Митрополит Иона своей грамотой объявил Шемяку отлученным от церкви, запрещал православным людям с ним есть и пить и обвинял новгородцев за то, что они приняли его к себе. Тогда в Москве решили расправиться с Шемякой тайным убийством: дьяк Степан Бородатый при посредничестве боярина Шемяки Ивана Котова в 1453 году подговорил повара Шемяки приправить ему курицу ядом. Вслед за тем, в 1454 году, союзник Шемяки князь Иван Андреевич Можайский, не дожидаясь прибытия московского войска, бежал в Литву. Великие князья тверской и рязанский, искавшие против Москвы опоры в Литве, увидали, что на Литву надежды мало, и пристали к Москве заблаговременно, прежде чем Москва употребила против них насилие. Первый отдал свою дочь Марию за молодого московского великого князя Ивана Васильевича, а в 1454 году при посредничестве митрополита Ионы заключил договор, в котором обещал со своими детьми быть во всем заодно с Москвой; последний же в 1456 году, перед своей смертью, отдал восьмилетнего сына на попечение московскому великому князю. Московский великий князь перевез отрока в Москву, а в Рязанскую землю послал своих наместников. В то же время князь московской Серпуховской земли Василий Ярославич, ревностный слуга и товарищ в несчастье Василия Темного, по какому-то наговору был схвачен и заточен в Вологде, где и умер со своими детьми, а его старший сын убежал в Литву. Затем суздальские князья, получившие от московского великого князя вотчины, почуяв над собой беду, сами убежали из дарованных им вотчин, чтобы избежать опасных столкновений с Москвой.

Князья Василий Дмитриевич и Василий Васильевич.

Московский великий князь объявил Новгороду войну. Новгородцы чувствовали свою близкую беду и ненавидели московского государя. В 1460 году Василий Темный прибыл в Новгород с сыновьями Юрием и Андреем. Новгородцы собрались на вече у Св. Софии и собирались убить его с детьми, но владыка новгородский Иона отговорил их: «Из этого нам не будет пользы, – представлял он, – останется еще один сын, старший, Иван: он выпросит у хана войско и разорит нас».

Притесняя Новгород, Москва налагала тяжелую руку и на две его самостоятельные колонии – Псков и Вятку.

Звенигородский князь Юрий со своими сыновьями. Фреска Архангельского собора Московского Кремля.

Василий Темный скончался 5 марта 1462 года от неудачного лечения тела зажженным трутом. Он на один год пережил своего важнейшего советника, митрополита Иону, умершего 31 марта 1461 года.

П. П. Чистяков. Софья Витовтовна срывает драгоценный пояс с Василия Косого на свадьбе сына. Картина изображает раздоры в княжеской семье между старшей линией потомков Дмитрия Донского и потомками его сына Юрия Звенигородского.

Сын Василия Иван, и без того уже управлявший государством, остался единовластным великим князем.

Решительный и смелый, Иван был до крайности осторожен там, где могло возникнуть какое-нибудь противодействие его предприятиям. Он не затруднился вскоре после смерти отца, в 1463 году, покончить с ярославским княжением, потому что там не могло быть никакого сопротивления. Иван Васильевич приобрел Ярославль со всей землей старанием дьяка Алексея Полуэктова; неизвестно, все ли князья Ярославской земли подчинились московскому государю добровольно: мы не знаем обстоятельств этого события; само собой разумеется, что волей-неволей эти князья должны были делать все, чего хотел от них сильный властитель, и все они поступили в число его слуг.

Рязанский великий князь уже прежде был в руках Москвы. Иван Васильевич не отнял у него земли, а в 1464 году женил его на своей сестре, признал самостоятельным владетелем, однако совершенно взял в свои руки; никогда уже после того Иван Васильевич не имел повода обращаться со своим зятем иначе, так как рязанский князь не выходил из повиновения московскому.

В 1467 году наступило тяжелое время для Руси. Открылась повальная болезнь, так называемая в те времена железа (чума); она свирепствовала в Новгородской и Псковской землях, захватила зимой и Московскую землю: множество людей умирало и по городам, и по селам, и по дорогам. Посреди этой всеобщей тревоги и уныния умерла жена Ивана, тверская княжна Мария. Говорили, что она была отравлена. Смерть княгини остается темным событием: она освободила Ивана и дала ему возможность вскоре вступить в другой брак, важный по своим последствиям.

Служил у Ивана в то время какой-то итальянец; его называют в современных летописях Иван Фрязин; он занимал при дворе московского великого князя должность денежника (то есть чеканщика монет). Вероятно, именно ему принадлежала идея сочетать великого князя с греческой царевной, и он дал знать в свое отечество, что московский государь овдовел. Через два года, в 1469 году, явилось в Москву посольство от римского кардинала Виссариона. От него с посольством приехали грек по имени Юрий и два итальянца: один Карл, старший брат денежника Ивана, а другой – их племянник по имени Антоний. Они по поручению своего кардинала сообщили великому князю, что в Риме проживает племянница последнего греческого императора Константина Палеолога, дочь его брата Фомы, Зинаида-Софья (ставшая известной более под последним именем), не хотела выходить замуж за принца римско-католической веры. Ее сватали французский король и миланский герцог, но она отказала обоим; и было бы подручно – представляли послы кардинала – московскому великому князю как государю православной Восточной церкви сочетаться с ней браком. Иван Васильевич в 1469 году послал сватом к папе Павлу II и кардиналу Виссариону своего денежника Ивана, прозываемого Фрязином.

Князь Василий Темный. Из книги «Титулярник» 1672 г.

Собор Богоматери. Икона начала XV в.

Затем ввиду обстоятельств деятельность Ивана Васильевича обратилась к северу. В Новгороде, как часто бывало в купеческой республике, количество людей, которые личную выгоду предпочитали всему на свете и подчиняли ей патриотические побуждения, было очень велико. Еще за двадцать пять лет до того летописец жаловался, что в Новгороде не найдешь ни правды, ни суда; ябедники сталкивались между собой, поднимали тяжбы, целовали ложно крест; в городе, по селам и волостям – грабеж, неумеренные поборы с народа, вопли, рыдания, проклятия на старейших и на весь Новгород, поэтому стали новгородцы предметом поругания для соседей. Такие явления неизбежны там, где выше всего ценятся своекорыстные интересы. Но когда слишком очевидно приближалась опасность падения независимости, в Новгороде образовался кружок лиц, соединившихся во имя общего дела и думавших во что бы то ни стало спасти свое отечество от московского самовластия. Душой этого кружка была женщина, вдова посадника, Марфа Борецкая. К сожалению, источники дают нам чрезвычайно мало сведений для определения ее личности; во всяком случае несомненно, что она оказывала тогда важнейшее влияние на ход событий. Она имела двух взрослых женатых сыновей, а также внука. Марфа была очень богата; в своем новгородском дворе на Софийской стороне, который современники прозвали «чудным», она привлекала своим хлебосольством и собирала около себя людей, готовых стоять за свободу и независимость отечества. Кроме сыновей Марфы с ней заодно были люди знатных боярских фамилий того времени. Люди этой партии имели влияние на громаду простого народа и могли, по крайней мере до первой неудачи, управлять вечем. Так как им ясно казалось, что Великий Новгород не в силах сам защитить себя от Москвы, которая могла двинуть на него кроме своих сил еще силы других, уже подчиненных ей, земель, то патриоты пришли к убеждению, что лучше всего отдаться под покровительство литовского великого князя и короля польского Казимира.

Иван Васильевич узнал обо всем, что делается и замышляется в Новгороде, не заявил гнева Новгороду, напротив, кротко послал сказать: «Люди новгородские, исправьтесь, помните, что Новгород – отчина великого князя. Не творите лиха, живите по старине!»

Новгородцы на вече оскорбили послов великого князя и дали такой ответ на увещание Ивана Васильевича: «Новгород не отчина великого князя, Новгород сам себе господин!»

И после того не показал гнева великий князь, но еще раз приказал сказать Великому Новгороду такое слово: «Отчина моя, Великий Новгород, люди новгородские! Исправьтесь, не вступайтесь в мои земли и воды, держите имя мое честно и грозно, посылайте ко мне бить челом, а я буду жаловать свою отчину по старине».

Бояре замечали великому князю, что Новгород оскорбляет его достоинство. Иван хладнокровно сказал: «Волны бьют о камни и ничего камням не сделают, а сами рассыпаются пеной и исчезают как бы в посмеяние. Так будет и с этими людьми новгородцами».

Вышитый портрет митрополита Фотия.

В конце 1470 года новгородцы пригласили к себе князя из Киева, Михаила Олельковича. Это был так называемый кормленный князь, каких прежде часто приглашали к себе новгородцы, уступая им известные доходы с некоторых своих волостей. В то время скончался владыка новгородский Иона. Избранный на его место по жребию Феофил был человек слабый и бесхарактерный; он колебался то на ту, то на другую сторону; патриотическая партия взяла тогда верх до того, что заключен был от всего Великого Новгорода договор с Казимиром: Новгород поступал под верховную власть Казимира, отступал от Москвы, а Казимир обязывался охранять его от покушений московского великого князя.

Узнав об этом, Иван Васильевич не изменил своему прежнему хладнокровию. Он отправил в Новгород кроткое увещание и припоминал, что Новгород от многих веков знал один только княжеский род – Владимира Святого: «Я, князь великий, – приказал он сказать Новгороду через своего посла, – не чиню над вами никакого насилия, не налагаю на вас никаких тягостей более того, сколько было налагаемо при моих предках, я еще хочу больше вас жаловать, свою отчину».

С картины Беноццо Гоццоли. Иоанн VIII Палеолог, византийский император. Первым браком был женат на Анне Васильевне, сестре Василия Темного. Иоанн VIII согласился на унию с Римом, поскольку ему угрожали войска турецкого султана.

Вместе с этим послал новгородцам увещание и митрополит Филипп, заступивший место Феодосия, удалившегося в монастырь. Архипастырь представлял им, что отдача Новгорода под власть государя латинской веры есть измена православию. Это увещание расшевелило было религиозное чувство многих новгородцев, однако ненависть к Москве на время взяла верх. Патриотическая партия пересилила. «Мы не отчина великого князя, – кричали новгородцы на вече, – Великий Новгород извека вольная земля! Великий Новгород сам себе государь!»

Б. Констан. Султан Мехмед II Завоеватель вступает в Константинополь.

Великокняжеских послов отправили с бесчестьем.

Иван Васильевич и после этого не разгневался и еще раз послал в Новгород своего посла, Ивана Федоровича Торопкова, с кротким увещанием: «Не отступай, моя отчина, от православия; изгоните, новгородцы, из сердца лихую мысль, не приставайте к латинству, исправьтесь и бейте мне челом; я вас буду жаловать и держать по старине».

И митрополит Филипп еще раз послал увещание; насколько хватало у него учености, обличал он латинское неверие и убеждал новгородского владыку удерживать свою паству от соединения с латинами.

Это было весной 1471 года. Ничто не помогло, хотя в то время призванный новгородцами из Киева князь ушел от них и оставил по себе неприятные воспоминания, так как его дружина позволяла себе разные бесчинства. Партия Борецких поддерживала надежду на помощь со стороны Казимира.

Только тогда Иван Васильевич решился действовать оружием.

31 мая он отправил свою рать под начальством воеводы Образца на Двину отнимать эту важную волость у Новгорода; 6 июня двинул другую рать в двенадцать тысяч под предводительством князя Даниила Дмитриевича Холмского к Ильменю, а 13 июня отправил за ним на побережье реки Мсты третий отряд, под начальством князя Василия Оболенского-Стриги. Великий князь дал приказание сжигать все новгородские пригороды и селения и убивать без разбора и старых, и малых. Цель его была обессилить до крайности Новгородскую землю. Одновременно с этими войсками подвигнуты были великим князем на Новгород силы Пскова и Твери.

Московские ратные люди, исполняя приказание Ивана Васильевича, вели себя бесчеловечно; разбив новгородский отряд у Коростыня, на берегу Ильменя, московские военачальники приказывали отрезать пленникам носы и губы и в таком виде отправляли их показаться своим собратьям. Главное новгородское войско состояло в основном из непривычных к битве людей: из ремесленников, земледельцев, чернорабочих. В этом войске не было согласия. 13 июля на берегу реки Шелони, близ устья впадающей в Шелонь реки Дряни, новгородцы были разбиты наголову. Иван Васильевич, прибыв с главным войском вслед за высланными им отрядами, остановился в Яжелбицах и приказал отрубить головы взятым в плен четверым предводителям новгородского войска и в их числе сыну Марфы Борецкой Дмитрию Исаакиевичу. Из Яжелбиц Иван двинулся в Русу, оттуда к Ильменю и готовился добывать Новгород оружием.

Георгий Победоносец. XV в.

Пелена «Моление о народе». XV в.

Поражение новгородского войска произвело переворот в умах. Народ в Новгороде находился в уверенности, что Казимир явится или пришлет войско на помощь Новгороду; но из Литвы не было помощи. Ливонские немцы не пропустили новгородского посла к литовскому государю. Народ завопил и отправил своего архиепископа просить у великого князя пощады.

Владыка с послами от Великого Новгорода прежде всего одарил братьев великого князя и его бояр, а потом был допущен в шатер великого князя и в таких выражениях просил его милости: «Господине великий князь Иван Васильевич всея Руси, помилуй, Господа ради, виновных перед тобою, людей Великого Новгорода, своей отчины! Покажи, господине, свое жалованье, уйми меч и огонь, не нарушай старины земли своей, дай видеть свет безответным людям твоим. Пожалуй, смилуйся, как Бог тебе на сердце положит».

Братья великого князя, а за ними московские бояре, принявшие подарки от новгородцев, кланялись своему государю и просили за Новгород.

Перед этим Иван Васильевич получил от митрополита грамоту: московский архипастырь просил оказать пощаду Новгороду. Как бы снисходя усиленному заступничеству за виновных митрополита, своих братьев и бояр, великий князь объявил новгородцам свое милосердие: «Отдаю нелюбие свое, унимаю меч и грозу в земле Новгородской и отпускаю полон без окупа».

Государь Иван III.

Заключили договор. Новгород отрекся от связи с литовским государем, уступил великому князю часть Двинской земли, где новгородское войско было разбито московским.

Иван Васильевич удержал за собой Вологду и Заволочье, а в следующем (1472) году отнял у Великого Новгорода Пермь.

Между тем посланный в Рим Иван Фрязин выполнил данное ему поручение. Папа отпустил его, дав полное согласие на брак московского великого князя с греческой царевной, и вручил грамоту на свободный приезд московских послов за невестой. Возвращаясь назад, Иван Фрязин заехал в Венецию, назвался там большим послом московского великого князя и был принят с честью венецианским правителем (дожем) Николаем Троно. Венеция вела тогда войну с Турцией; представилось соображение отправить вместе с московским послом посла от Венецианской республики к хану Золотой Орды, чтобы подвигнуть его на турок. Послом для этой цели избран был Джованни Баттиста Тревизано. Иван Фрязин почему-то счел за лучшее скрыть перед великим князем цели этого посольства и настоящее звание посла, которого назвал купцом, своим родственником. Он отправил его частным образом в дальнейший путь.

Иван Васильевич, получив с Фрязином от папы согласие на брак, немедленно отправил за невестой в Рим того же Ивана Фрязина с другими лицами. Когда же Иван Фрязин уехал, вдруг открылось, что Тревизано не купец, а посол: за ним отправили погоню, догнали в Рязани и привезли в Москву. Великий князь естественно подозревал, что тут кроется что-то дурное, и приказал посадить Тревизано в тюрьму. Ивану Фрязину по возвращении в Москву готовилась заслуженная кара за обман.

24 июня 1472 года нареченная невеста под именем царевны Софьи выехала из Рима в сопровождении папского легата Антония. С ней отправилась толпа греков: среди них был Дмитрий – посол от братьев Софьи. Она плыла морем, высадилась в Ревеле и 13 октября прибыла во Псков, а оттуда в Новгород. В обоих городах встречали ее с большим почетом; во Пскове пробыла Софья пять дней, благодарила псковичей за гостеприимство и обещала ходатайствовать перед великим князем об их правах.

За пятнадцать верст от Москвы выехал навстречу невесте боярин великого князя Федор Давидович: тут Ивана Фрязина заковали и отправили в Коломну; его дом и имущество разграбили, а жену и детей взяли в неволю.

12 ноября прибыла невеста в Москву; там все уже было готово к бракосочетанию. Митрополит встретил ее в церкви; он благословил крестом как царевну, так и православных людей, сопровождавших ее. Из церкви она отправилась к матери великого князя; туда прибыл Иван Васильевич. Там происходило обручение. Летописец говорит, что и венчание совершилось в тот же день.

Посольство пробыло в Москве одиннадцать недель. Великий князь угощал его, честил и щедро дарил, но легат увидел, что не было надежды на подчинение русской церкви папе.

Иван Васильевич отправил в Венецию Антона Фрязина за объяснением по поводу Тревизано: «Что это делают со мной, – укорял он венецианское правительство, – с меня честь снимают: через мою землю посылают посла, а мне о том не объявляют!» Венецианский дож отправил Антона назад с извинениями и с убедительной просьбой отпустить задержанного Тревизано. Иван Васильевич по этой просьбе освободил венецианского посла и не только отпустил его исполнить свое поручение в Орде, но еще придал ему и своего собственного посла: вступив в брак с греческой царевной, Иван Васильевич, так сказать, взял с нею в приданое неприязнь к Турции и потому со своей стороны желал побуждать Ахмата к войне против Турции. Посольство это не имело успеха.

А. М. Васнецов. Гонцы. Ранним утром в Кремле.

Пелена Елены Волошанки с изображением великокняжеской семьи. Зоя-Софья Палеолог в центре, в красном плаще со скрещенными руками.

Посольство это еще замечательно и тем, что Иван Васильевич поручил Толбузину найти в Италии мастера, который бы мог строить церкви. Много было тогда в Италии архитекторов, но не хотели они ехать в далекую неведомую землю; сыскался один только Фиораванти, названный Аристотелем за свое искусство, родом из Болоньи. За десять рублей жалованья в месяц отправился он в Москву с Толбузиным и взял с собой сына Андрея и ученика по имени Петр. Этот Аристотель был первый, открывший дорогу многим другим иноземным художникам. Ему поручили строить Успенский собор. Церковь окончена была в 1479 году и освящена с большим празднеством. Аристотель стал полезным человеком в Москве не только по строительному делу: он умел лить пушки, колокола и чеканить монету.

Брак Ивана с Софьей заключен был при особых условиях. Во-первых, невеста его прибыла не из Греции, а из Италии, и ее брак открыл путь сношениям Московской Руси с Западом. Во-вторых – Византийского государства уже не существовало; обычаи, государственные понятия, приемы и обрядность придворной жизни, лишенные прежней почвы, искали себе новой и нашли ее в единоверной Руси. Брак Софьи с русским великим князем имел значение передачи наследственных прав потомства Палеологов русскому великокняжескому дому. Правда, у Софьи были братья, которые иначе распорядились своими наследственными правами: один из ее братьев, Мануил, покорился турецкому султану; другой, Андрей, два раза посещал Москву, оба раза не ужился там, уехал в Италию и продавал свое наследственное право то французскому королю Карлу VIII, то испанскому – Фердинанду Католику. Первым видимым знаком той преемственности, какая образовалась в отношении Московской Руси к Греции, было принятие двуглавого орла, герба Восточной Римской империи, ставшего с того времен русским гербом. С этих пор многое на Руси изменяется и принимает подобие византийского. Первым самодержцем стал Иван Васильевич, особенно после брака с Софьей. Вся его деятельность с этих пор была последовательнее и неуклоннее посвящена укреплению единовластия и самодержавия.

Иван III отправляет помощь Пскову. Миниатюра из Лицевого свода.

Строительство в Москве. Миниатюра из Лицевого свода.

Одним из важнейших событий после брака с Софьей была окончательная расправа с Новгородом. Иван воспользовался давним правом княжеского суда, чтобы лишить Новгород некоторых лиц, в которых видел противников своих самодержавных стремлений. В 1475 году он отправился в Новгород и был принят там с большим почетом. В Новгороде, как всегда бывало, происходили несогласия; в нем не было недостатка в лицах, готовых своими жалобами возбуждать великого князя к производству суда над новгородскими людьми. Великокняжеский суд, произведенный на Городище, естественно, понравился тем, которые были оправданы этим судом; это побуждало некоторых новгородцев явиться в Москву и также искать великокняжеского суда на свою братию. Издавна одним из важнейших прав новгородской вольности было то, что великому князю нельзя было вызывать новгородца из его земли и судить не в новгородской земле. Это право теперь нарушалось. Великий князь выслушивал новгородских истцов в Москве и отправлял в Новгород своих московских, а не новгородских приставов за ответчиками. В числе таких челобитчиков и ответчиков были двое чиновников новгородского веча: подвойский (чиновник по поручениям) по имени Назар и дьяк веча (секретарь) Захар Овинов. В Москве их разумели как послов от веча. Вместо того чтобы по старине назвать великого князя и его сына (имя которого уже ставилось в грамотах как имя соправителя) господами, они назвали их государями. Великий князь ухватился за это и 24 апреля 1477 года отправил своих послов спросить: какого государства хочет Великий Новгород, так как об этом государстве говорили в Москве приехавшие от всего Великого Новгорода послы.

Новгородцы на вече отвечали, что не называли великого князя государем и не посылали к нему послов говорить о каком-то новом государстве; весь Новгород, напротив, хочет, чтобы все оставалось без перемены – по старине.

Еще послы великого князя не успели уехать из Новгорода, как там поднялось волнение: 31 мая вече казнило троих лиц – Василия Никифорова, Захара Овинова и его брата Козьму. Услыхав об этом, великий князь испросил благословения у митрополита Геронтия, заступившего на место умершего Филиппа, и в начале октября 1477 года двинулся с войском наказывать Новгород огнем и мечом. И Тверь, и Псков должны были посылать свои рати на Новгород. К ополчению московского великого князя присоединились люди из новгородских волостей – бежечане, новоторжцы, волочане (жители Волока-Ламского), так как в этих пограничных волостях имелись в чересполосности владения неновгородские. Неприятельские отряды распущены были по всей Новгородской земле от Заволочья до Наровы и должны были жечь людские поселения и истреблять жителей. Для защиты своей свободы у новгородцев не было ни материальных средств, ни нравственной силы. Они отправили владыку с послами просить у великого князя мира и пощады.

С. В. Иванов. На сторожевой границе Московского государства.

Послы встретили великого князя в Сытынском погосте близ Ильменя. Великий князь не принял их, а велел своим боярам представить им на вид вину Великого Новгорода: «Сами новгородцы послали в Москву послов, которые назвали великого князя государем, а теперь Новгород отрекается от этого!» В заключение бояре сказали: «Если Новгород захочет бить челом, то он знает, как ему бить челом».

Н. Некрасов. Московский Кремль при Иване III (фрагмент).

Вслед за тем великий князь 27 ноября переправился через Ильмень и остановился за три версты от Новгорода в селе, принадлежавшем опальному Лошинскому, близ Юрьева монастыря. Новгородцы еще раз отправили своих послов к великому князю, но московские бояре, не допустив их, как и прежде, до великого князя, сказали им все те же загадочные слова: «Если Новгород захочет бить челом, то он знает, как ему бить челом».

Великокняжеские войска, захватив подгородные монастыри, окружили весь город; Новгород оказался замкнутым со всех сторон.

Опять отправился владыка с послами. Великий князь и на этот раз не допустил их к себе; но бояре теперь не говорили им загадок, а объявили напрямик: «Вечу и колоколу не быть, посаднику не быть, государство Новгородское держать великому князю точно так же, как он держит государство в Низовой земле, а управлять в Новгороде его наместникам».

15 января все новгородцы были приведены к присяге на полное повиновение великому князю. В тот же день снят был вечевой колокол и отвезен в московский стан.

Несмотря на обещание никого не выводить с Новгородской земли, великий князь в феврале того же года приказал схватить, заковать и отправить в Москву несколько лиц, стоявших еще прежде во главе патриотического движения. В их числе была Марфа Борецкая с внуком, сыном уже умершего тогда в заточении в Муроме Федора. Имущество опальных досталось великому князю – было «отписано на государя», как тогда начали выражаться.

Великий князь назначил в Новгороде четырех наместников и уехал в Москву. Современники говорят, что по его приказанию отправилось туда триста возов с добычей, награбленной у новгородцев. Повезли в Москву и вечевой колокол Великого Новгорода; и «вознесли его на колокольницу, – говорит летописец, – с прочими колоколы звонити».

Москва, расширяя пределы своей волости, со времен Ивана Калиты еще не приобретала такой важной добычи: все огромное пространство севера нынешней Европейской России, от Финского залива до Белого моря, теперь принадлежало ее государю. Но этот успех навлек на нее бурю. Казимир пропустил удобное время, не помог Новгороду тогда, когда бы еще мог овладеть им и тем поставить преграду распространявшемуся могуществу Москвы; теперь, казалось, он испугался этого могущества и думал исправить испорченное дело. Он отправил посла к хану Золотой Орды возбуждать его на Москву, обещал действовать с ним заодно со своими литовскими и польскими силами. В то же время он стал ласкать и обнадеживать новгородцев. Естественно, в Новгороде после покорения должна была оставаться партия, готовая на всякие действия ради восстановления павшего здания. Составился заговор.

Землетрясение в Москве. Миниатюра из Лицевого свода.

Иван Васильевич узнал вовремя об опасности и поспешил в Новгород осенью 1479 года. Он утаивал свое настоящее намерение и пустил слух, будто идет на немцев, нападавших тогда на Псков; даже его сын не знал истинной цели этого похода. Между тем новгородцы, понадеявшись на помощь Казимира, прогнали великокняжеских наместников, возобновили вечевой порядок, избрали посадника и тысяцкого.

Великий князь подошел к городу со своим иноземным мастером Аристотелем, который поставил напротив Новгорода пушки; его пушкари стреляли метко. Тем временем великокняжеская рать захватила посады, и Новгород оказался в осаде. Поднялась в Новгороде безладица; многие сообразили, что нет надежды на защиту, и поспешили заранее в стан великого князя с поклоном. Наконец патриоты, будучи не в силах обороняться, послали к великому князю просить «опаса», то есть грамоты на свободный проезд послов для переговоров. Но времена переговоров с Москвой уже минули для Новгорода.

«Я вам опас, – сказал великий князь, – я опас невинным; я государь вам, отворяйте ворота, войду – никого невинного не оскорблю».

Новгород открыл ворота; архиепископ вышел с крестом; новый посадник, новый тысяцкий, старосты от пяти концов Новгорода, бояре, множество народа – все пали на землю и молили о прощении. Иван пошел в храм Св. Софии, молился, потом разместился в доме новоизбранного посадника Ефрема Медведева.

А. М. Васнецов. Московский Кремль при Иване Калите.

Доносчики представили Ивану Васильевичу список главных заговорщиков. По этому списку он приказал схватить пятьдесят человек и пытать. Они под пытками показали, что владыка с ними был в соумышлении; владыку схватили 19 января 1480 года и без церковного суда отвезли в Москву, где заточили в Чудовом монастыре. «Познаваю, – написал он, – убожество моего ума и великое смятение моего неразумения». Архиепископская казна досталась государю. Обвиненные наговорили на других, и таким образом схвачены были еще сто человек; их пытали, а потом всех казнили. Имение казненных отписано было на государя.

Колокольня Ивана Великого и звонница.

Вслед за тем более тысячи семей купеческих и детей боярских было выслано и поселено в Переяславле, Владимире, Юрьеве, Муроме, Ростове, Костроме, Нижнем Новгороде. Через несколько дней после того московское войско погнало более семи тысяч семей из Новгорода на Московскую землю.

Расправившись с Новгородом, Иван поспешил в Москву; приходили вести, что на него двигается хан Золотой Орды.

Литовский великий князь и польский король Казимир побуждал Ахмата против московского государя, обещая ему большую помощь, да вдобавок московский государь поссорился со своими братьями; для Ахмата представлялись надежды на успех; но многое изменилось, когда Ахмат собрался в поход; Менгли-Гирей прогнал Зенибека и снова овладел крымским престолом; московский государь помирился с братьями, дав им обещание сделать прибавку к тем наследственным уделам, которыми они уже владели; наконец, когда хан Золотой Орды шел из волжских стран степью к берегам Оки, Иван Васильевич отправил вниз по Волге на судах рать под начальством звенигородского воеводы Василия Ноздреватого и крымского царевича Нордоулата, брата Менгли-Гирея, чтобы потревожить Сарай, оставшийся без обороны.

Икона «Видение хутырского пономаря Тарасия». Предсказание о бедах Новгорода.

В то время, когда великий князь и его советники были одержимы страхом перед татарскими силами, сами татары боялись русских. Ахмат решился предпринять свой поход потому, что надеялся на помощь Казимира; но Казимир не приходил, наступали морозы: татары, по выражению современников, были и босы, и ободраны. Челобитье великого князя сначала ободрило Ахмата, но когда после того московский князь не исполнил его требования, Ахмат понял дело так, что русские не боятся его, а между тем посланный вниз по Волге отряд под начальством Ноздреватого и Нордоулата напал на Сарай, разграбил его, и до Ахмата, быть может, дошли об этом слухи. Ахмат, повернув назад, шел по Литовской земле и с досады разорял ее за то, что Казимир не помог ему вовремя.

Иван Васильевич с торжеством вернулся в Москву. Москвичи радовались, но говорили: «Не человек спас нас, не оружием избавили мы Русскую землю, а Бог и Пречистая Богородица». Тогда вернулась и Софья с Белоозера со своей свитой. «Воздай им, Господи, по делам их и по лукавству их», – говорит по этому поводу летописец.

К большему торжеству Москвы вскоре пришла весть, что у реки Донец на Ахмата напал Ивак, хан Шибанской или Тюменской Орды, соединившись с ногайскими мурзами; он собственноручно убил сонного Ахмата 6 января 1481 года и известил об этом московского великого князя, который за то послал ему дары.

Эту эпоху обычно считают моментом окончательного освобождения Руси от монгольского ига, но в сущности, как мы заметили выше, Русь на самом деле уже прежде стала независимой от Орды.

Тогда же неприятель Казимира, венгерский владетель Матфей Корвин, завел сношения с московским государем, и московский великий князь через посланного к Матфею дьяка Курицына просил его прислать в Москву инженеров и горных мастеров: в последних московский государь видел нужду, потому что узнал о существовании металлических руд на севере, но не было у него в Московском государстве людей, умеющих добывать руду и обращаться с ней. В то же время молдавский господарь Стефан, который боялся Казимира и хотел оградить свое владение от властолюбивых покушений Литвы и Польши, вступил в родственную связь с Иваном Васильевичем. Он предложил свою дочь Елену за Ивана Ивановича, сына московского государя. Иван Васильевич послал за Еленой своего боярина Плещеева. Елена ехала через Литву, и Казимир не только не остановил ее, но послал ей дары. Таким образом, втайне покушаясь навредить московскому государю и терпя за такие покушения вред, наносимый своим областям, Казимир явно боялся своего соперника и оказывал ему внешние знаки дружбы.

Сын Ивана Васильевича обвенчался с Еленой 6 января 1483 года, а в октябре того же года родился у них сын по имени Дмитрий: Иван Васильевич очень радовался рождению внука, не предвидев, что настанет время, когда он сделается мучителем этого внука.

К. В. Лебедев. Уничтожение новгородского веча.

А. Д. Кившенко. Присоединение Великого Новгорода (Марфу Борецкую и колокол везут в Москву).

Чем дальше, тем последовательнее и смелее прежнего Иван Васильевич занялся расширением пределов своего государства и укреплением своего единовластия. Разделался он с верейским князем по следующему поводу. После рождения внука Дмитрия Иван Васильевич хотел подарить своей невестке, матери новорожденного, жемчужное украшение, принадлежавшее некогда его первой жене Марии. Вдруг он узнал, что Софья, которая вообще не щадила великокняжеской казны на подарки своим родным, подарила это украшение своей племяннице гречанке Марии, вышедшей за Василия Михайловича Верейского. Иван Васильевич до того рассвирепел, что приказал отнять у Василия все приданое его жены и хотел взять под стражу его самого. Василий убежал в Литву вместе с женой. Отец Василия Михаил Андреевич вымолил себе самому пощаду единственно тем, что отрекся от сына, обязался не сноситься с ним и выдавать великому князю всякого посланца, которого вздумает его сын прислать к нему; наконец, написал завещание, по которому отказывал великому князю после своей смерти свои владения – Ярославец, Верею и Белоозеро – с тем, чтобы великий князь со своим сыном поминали его душу. Смерть не замедлила постигнуть этого князя (весной 1485 года); говорили впоследствии, что Иван Васильевич втайне ускорил ее.

Упрочив за собой владения верейского князя, в 1484 году великий князь обратился еще раз к Новгороду: нашлись такие новгородцы, которые подали ему донос на богатых людей, будто они хотят обратиться к Казимиру. Иван Васильевич приказал посадить новгородцев в тюрьму в оковах, и они вместо коротких смертных страданий на виселице должны были многие годы томиться в тюрьме; жен их и детей Иван отправил в заточение.

В 1485 году, похоронив свою мать, инокиню Марфу, Иван Васильевич расправился с Тверью. Зимой в начале того же года московский великий князь обвинил тверского великого князя в том, что он сносится с Казимиром. Наконец в конце августа того же года Иван Васильевич двинулся на Тверь ратью вместе со своими братьями; он взял и своего порабощенного итальянца Аристотеля с пушками. Предлог был таков: перехватили тверского гонца с грамотами к Казимиру. Михаил Борисович присылал оправдываться своего подручного князя Холмского, но московский государь не пустил его к себе на глаза. 8 сентября Иван Васильевич подступил к Твери; 10 сентября тверские бояре оставили своего князя, приехали толпой к Ивану Васильевичу и били челом принять их на службу. Несчастный Михаил Борисович в следующую за тем ночь бежал в Литву, а 12 сентября остававшийся в Твери его подручник князь Михаил Холмский со своими братьями и с сыном, остальными боярами, земскими людьми, владыкой Кассианом приехали к Ивану Васильевичу; они ударили московскому государю челом и просили пощады. Иван Васильевич послал в город своих бояр и дьяков привести к целованию всех горожан и охранить от разорения. Потом московский государь сам въехал победителем в Тверь, так долго соперничествовавшую с Москвой. Он отдал Тверь своему сыну Ивану Ивановичу и тем как будто все еще сохранял уважение к наследственным удельным правам: Иван Иванович был сыном тверской княжны и по матери происходил от тех тверских князей, память которых еще могла для тверичей быть исторической святыней. Михаил Борисович напрасно просил помощи у Казимира; польский король дал приют изгнаннику, но отказался помогать ему и заявил об этом Ивану Васильевичу.

Иван Васильевич вывел с Новгородской земли тамошних землевладельцев и раздавал им поместья в Нижнем, Владимире, Муроме, Переяславле, Юрьеве, Ростове, Костроме, а в Новгородскую землю переводил так называемых детей боярских с Московской земли и там раздавал им поместья. Первоначально дети боярские были действительно потомки бояр, обедневшие и лишенные возможности поддерживать значение, какое имели их предки, но помнившие свое знатное происхождение, и потому вместо того, чтобы по примеру предков называться боярами, назывались только детьми их. Впоследствии этим именем стали называться служилые люди, получавшие земли с обязанностью нести службу; такое получение земли называлось «испомещением». Этой системой испомещений Иван Васильевич устроил новый род военного сословия; получавшие земли от великого князя приобретали их не в потомственную собственность, а пожизненно, с условием являться на службу, когда прикажут. Учреждение поместного владения не стало новостью: по своему основанию оно существовало издавна, но Иван Васильевич дал ему более широкий размах, заменяя таким образом господство вотчинного права господством поместного.

В 1489 году окончательно присоединена была Вятка.

Стояние на реке Угре. Миниатюра из Лицевого свода.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.