Глава LXIV
Глава LXIV
Смута в России. Латышская и Южно-Русская еврейская республики. Манифест 17-го октября 1905-го года. Донцы в 1-ой Государственной Думе. Забастовки. Призыв всего войска Донского к охране порядка. Волнения на Дону. Братья Мазуренки. Благодарность Государя казакам за их верную службу. Грамота войску Донскому 24-го января 1906-го года.
Все темные силы, все ненавидящее Россию и Русских еврейство пришло в движение. Тысячи молодых людей, руководимых жидами, снабжаемых средствами из-за границы, устремились навстречу возвращающейся в Россию армии; поехали по деревням, поехали по городам в полки дальних гарнизонов с целью разложить армию и поднять крестьянские бунты. Вся сила лжи была пущена, чтобы валить Россию.
Учебные заведения — университеты, гимназии, школы — прекратили занятия — забастовали. Повсюду шли «митинги», как тогда называли — «массовки». Над толпами реяли красные флаги мятежа с надписями: «Долой самодержавие», «Долой царя», «Да здравствует свобода». Остановились железные дороги — забастовали. Прекратили работу почта и телеграф. В городах не работали водопровод и электрические станции. Вся Россия была во власти толпы и темных слухов.
В Лифляндской губернии латыши провозгласили самостоятельную, независимую от России, «Латышскую республику».
В Одессе объявилась «Южно-Русская еврейская республика».
В Сибири бунтовали ссыльные. Войска были ненадежны. Произошли беспорядки во флоте и в пехотных полках.
Под давлением этих тяжелых событий Государь Николай II 17-го октября 1905-го года издал манифест, которым расширялись права общества и объявлялись «свободы»… Для помощи правительству в делах управления была созвана Государственная Дума.
События эти мало затронули донских казаков. Холодно и равнодушно отнеслись жители станиц и хуторов к выборам в Думу своих депутатов.
Кто же попал в эту первую Думу, которую громко называли «Российским парламентом», от Донского войска?
От городов Ростова-на-Дону и Нахичевани — врач А. П. Хартахай — не казак; от Донской области — товарищ прокурора Таганрогского Окружного суда М. П. Араканцев; преподаватель гимназии В. А. Харламов; священник о. Клавдий Афанасьев; почетный мировой судья, крупный землевладелец И. Н. Ефремов; преподаватель гимназии и писатель Ф. Д. Крюков; представитель от крестьян С. В. Кулаков — не казак; член окружного по крестьянским делам присутствия есаул А. М. Скасырский, землевладелец; рядовое казачество было представлено четырьмя урядниками: М. И. Куликовым, М. С. Савостьяновым. И. М. Васильевым и Е. Я. Куркиным, людьми, затертыми другими членами и ставшими без голоса.
Знали эти представители Донского казачьего войска своих доверителей — казаков? Служили они в полках, испытали всю тяготу казачьей службы и всю ее славу и доблесть? Думали они о том, что иному донскому казаку его невесомое — слава его казачьего имени, уважение к нему, как воину, дороже видимого и земного, того, о чем только и хлопотали эти представители войска, сразу ставшие в ряды «левых» депутатов Думы и в оппозицию, то есть противодействие правительству, которому призваны они были помогать и кому в эти годы лишениями, кровью и жертвами помогали строевые казаки?
В эти дни Государь призвал на защиту России все полки второй очереди Донского войска, 30 отдельных сотен и три полка третьей очереди. Почти все войско Донское поднялось на защиту России и ее Государя.
Им, этим сынам Тихого Дона, знамена их и царские грамоты, судьбы донские были дороги. Господам донским депутатам они были безразличны.
Россия была объята жестокой смутой. Пускай для Донцов Россия была жестокой и несправедливой, пускай она часто обижала их — она была их матерью. И рядовой казак понял, что нужно бросить все свое, личное, и идти спасать Россию.
Не будет России, отдастся она во власть жида — революционера — погибнет и войско. Казаки бросили родные курени, продавали последнее имущество, последнюю пару волов и шли исполнить волю Государя — спасать Россию. А в эти дни жертвенного подвига казаков, 2-го июня 1906-го года, казачьи депутаты В. А. Харламов, Араканцев, Крюков, Афанасьев, Хартахай и с ними другие — уже и не казаки — подают в Думе запрос о призыве к военной службе внутри Империи казачьих полков 2-й и 3-й очередей! Они пишут, что, помимо полного разорения казачества, «полицейская служба в сознании казачьего населения не совместима со званием казака — воина, защитника Родины»… Знали эти люди, что такое звание казака — воина? Носили они когда-нибудь это священное имя?
Полицейская служба!.. Толпы рабочей и учащейся молодежи, руководимые жидами, стреляли в эти дни по солдатам. Ломали фонари, валили вагоны, строили укрепления в городах, и из-за них расстреливали мирных жителей, женщин и детей. В Кронштадте, Либаве, Севастополе, Владивостоке и других приморских городах бунтовали матросы и уводили военные суда заграницу. Борьба с ними была не полицейская служба, но именно — защита Родины!
Крестьяне нападали на помещиков и убивали их; жгли поместья и хлеб на корню, готовя себе самим голод и нищету. Под ударами революционеров, бросавших бомбы в полицию и губернаторов, гибли женщины, дети, старики и старухи. Государственное добро расхищалось.
Повторялась кровавая и беспощадная «Пугачевщина». Шел «бессмысленный и беспощадный бунт», как тогда назвал Пугачевский бунт А. С. Пушкин, но бунт, охвативший всю Россию, заполыхавший пожарным пламенем везде…
Это была не полицейская служба, но защита России от гибели.
Значение казаков в деле защиты России первыми оценили сами революционеры. В октябре 1905-го года на беседе представителей Петербургской печати с графом Витте, бывшим тогда первым министром, Н. О. Анненский заявил: «Нас бьют казаки, удалите эту дикую орду»…
Представители казачества, жившие в Петербурге, по этому поводу поместили в газете «Новое Время» письмо, где, возмущенные словами Анненского, защищали «обширное и древнее сословие истинных Русских православных людей — казаков, охраняющих родину от анархии»…
По газетам, журналам и сборникам, большинство которых находилось в жидовских руках, началась травля казаков. Тогда-то и зародилась мысль о полном уничтожении казаков, впоследствии приведенная в исполнение Лениным и большевиками.
В Сборнике «Народный Вестник» за 1906 год Л. Чермак писал: «…Слово „казак“ стало синонимом грубости, наглости, жестокости и зверства… Когда наши народные представители получат власть, то казачий вопрос будет одним из первых, которым они займутся и разрешат его в смысле уничтожения этой военной касты, являющейся покорным орудием в руках правящего класса… Почему Русский народ в момент коренной ломки поземельных отношений, проводя в жизнь принцип „земля — трудящимся“, должен блюсти какие-то казацкие привилегии?.. Страхи, будто бы казаки с оружием в руках будут защищать свою землю — вздор. Бывали уже случаи уничтожения казачьих войск, и никаких бед не воспоследовало… Прямо-таки преступно поддерживать то мнение, что казачество является чем-то особенным, чего нельзя касаться. Казачество — это прежде всего часть великого народа, и должно будет подчиниться и подчинится тому решению, которое будет продиктовано народом».
Таков был приговор социалистов-революционеров казакам.
Не мог он не встревожить казаков. Да и не было недостатка в смутьянах.
Член Государственной Думы от Оренбургского казачьего войска Седельников, пользуясь своей членской неприкосновенностью, явился в казармы 1-го Донского казачьего полка в Москве, волновать казаков. Казаки на его увещания не пошли. Только в Вильне в 3-ем Донском казачьем полку и в Одессе в 8-ом полку, где работали с обычною им наглостью жиды, произошли малые нарушения дисциплины, да казаки 31-го Донского казачьего полка, разжигаемые членами Государственной Думы, писали прошения об освобождении от полицейской службы и об отпуске их домой.
На Дону произошли незначительные волнения в Усть-Медведицком округе, где атаман Усть-Медведицкой станицы подъесаул Миронов, герой Японской войны, мутил казаков. Миронов был арестован и доставлен в Новочеркасск, но по настоянию станицы выпущен распоряжением Донского наказного атамана, князя Н. Н. Одоевского-Маслова, не пожелавшего обострять отношения с станицей.
В Донецком округе три брата Мазуренки создали «крестьянский союз», в котором требовали полновластного народного представительства и уничтожения частной собственности на землю. Успеха среди казаков крестьянский союз не имел. Не было охоты у казаков смешиваться с иногородними. Крестьянский союз был недолговечен.
Донские казачьи полки в эту первую революцию свято исполнили свой долг перед Россией, и это им Россия была обязана в значительной степени, что победила смуту и достойно могла подготовиться к новым тяжким испытаниям — мировой войне 1914–1918 годов.
31-го декабря 1905-го года на смотру Лейб-гвардии казачьего полка Император Николай II благодарил полк за службу: «Царям, шефам и Отечеству, как в военное время, в походах, так и в мирное время».
— И теперь, — сказал Государь, — в те смутные дни, которые Господь ниспослал России, вы и все войско Донское служите честно, верно и беззаветно мне и России.
3-го февраля 1906-го года во время смотра 27-му и 28-му Донским казачьим полкам Государь сказал казакам:
— Казаки! Скоро будет год, что я вас призвал на службу для охраны спокойствия и порядка в моей столице и ее окрестностях. Десять месяцев, как вы несете вашу тяжелую службу верно и честно России и мне. Я знаю, что вы оставили свои семьи дома, но я прикажу о них позаботиться, так что им никакого ущерба не будет. Донское казачество честно и преданно несет службу отечеству и мне.
И, как то бывало и раньше, когда все войско призывалось на службу, когда от донских казаков требовалась полная жертвенность, Государи Русские отмечали их службу особыми Высочайшими грамотами, где подтверждались все прежние особые права донских казаков и принадлежность им земель, так и в этот раз Государь, 24-го января 1906-го года, пожаловал Войско Донское следующей грамотой:
«Нашему вернолюбезному и доблестному Войску Донскому.
С первых времен своего существования, свыше трехсот лет тому назад, славное Войско Донское начало верное свое служение Царям и отечеству. Неустанно преследуя светлую цель развития зародившегося тогда грозного могущества Государства Российского, оно с тех пор неизменно беззаветною самоотверженностью своей и беспредельной преданностью всех своих сынов Престолу и России, став оплотом на рубежах Государства, богатырской грудью охраняло и содействовало развитию его пределов.
В годины тяжелых испытаний, неисповедимыми судьбами Промысла Всевышнего Царству Русскому ниспосланных, все Донские казаки всегда с одинаковой любовью и храбростью, становясь в ряды защитников чести и достоинства Российской державы, стяжали себе, постоянно присущим им духом воинской доблести и многочисленными подвигами, бессмертную славу и благодарность Отечества.
И в ныне минувшую войну с Японией, а особливо в наступившие тяжкие дни смуты, Донские казаки, свято исполняя заветы своих предков верою и правдою служить Царю и России, явили пример всем верным сынам Отечества.
За столь самоотверженную, неутомимую и верную службу объявляем близкому сердцу Нашему, доблестному Войску Донскому особое Монаршее наше благоволение и подтверждаем все права и преимущества, дарованные ему в Бозе почившими Предками нашими, утверждая Императорским словом Нашим, как ненарушимость настоящего образа его служения, стяжавшего Войску Донскому историческую славу, так и неприкосновенность всех его угодий и владений, приобретенных трудами, заслугами и кровью предков и утвержденных за Войском Монаршими грамотами.
Мы твердо уверены, что любезные и верные нам сыны Дона, следуя и впредь славному преданию отцов, всегда сохранят за собою высокое звание преданных слуг и охранителей Престола и Отечества.
В сей уверенности пребывая к Войску Донскому Императорскою милостью Нашею неизменно благосклонны, благоволили мы сию грамоту Собственною Нашею рукою подписать и Государственною печатью утвердить повелели. Дана в Царском Селе, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот шестое, Царствования же нашего в двенадцатое. На подлинной написано: — Николай».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.