IV. Проблема и неверные пути ее решения

IV. Проблема и неверные пути ее решения

1. Формулировка проблемы

Как только мы подходим к проблеме, почему и как возникли цивилизованные общества, то осознаем, что наш список из двадцати одного общества данного вида распадается в связи с этим на две группы. Пятнадцать из наших обществ являются аффилированными по отношению к предшественникам того же вида. Из них несколько состоят в столь тесных сыновне-отеческих отношениях, что можно сомневаться в их отдельном бытии, в то время как те несколько, что находятся с противоположной стороны шкалы, связаны [со своими отеческими обществами] настолько свободно, что метафора, предполагаемая понятием аффилиации, как может показаться, уведет нас слишком далеко. Но не будем об этом говорить. Эти пятнадцать в большей или меньшей степени аффилированных обществ составляют группу, отличную от тех шести, которые, как мы можем видеть, возникли прямо из примитивной жизни. Возникновению именно этих шести мы и уделим сейчас свое внимание. Это египетское, шумерское, минойское, древнекитайское, майянское и андское общества.

В чем существенное различие между примитивными и высшими обществами? Оно состоит не в наличии или отсутствии институтов, ведь институты — это проводники безличных отношений между индивидами, существующие во всех обществах, ибо даже самые небольшие общества построены на основании более широком, чем узкий круг непосредственных личных связей индивидов. Институты являются атрибутом рода «обществ» в целом и, следовательно, свойством, общим для обоих его видов. В примитивных обществах есть свои институты: религия годового земледельческого цикла; тотемизм и экзогамия; табу, инициации и возрастные группы; разделение полов в определенные периоды жизни на отдельные общины — некоторые из этих институтов, несомненно, так же тщательно разработаны и, возможно, утонченны, как и институты, характерные для цивилизаций.

[С другой стороны], цивилизации отличаются от примитивных обществ не по наличию разделения труда, ибо мы можем видеть, по крайней мере, зачатки разделения труда и в жизни примитивных обществ. Короли, волшебники, кузнецы и менестрели — все являются «специалистами», хотя тот факт, что Гефест, легендарный эллинский кузнец, был хром, а Гомер, легендарный эллинский поэт, слеп, наводит на мысль, что в примитивных обществах специализация — явление ненормальное и, вероятно, ограниченное теми, у кого недостает возможности быть «разносторонними людьми», или «на все руки мастерами».

Существенным различием между цивилизациями и примитивными обществами, как мы их знаем (весьма значительное, как окажется, предостережение), является направление, заданное мимесисом, или подражанием. Мимесис — характерная черта всякой социальной жизни. Его действие можно наблюдать и в примитивных обществах, и в цивилизациях, в каждом человеческом действии — начиная с подражания стилю кинозвезд их более скромными сестрами. Однако в двух видах обществ мимесис действует в различных направлениях. В примитивных обществах, как мы их знаем, мимесис направлен на старшее поколение и на умерших предков, которые стоят — невидимо, но не бесчувственно — за спинами живых старейшин, усиливая их престиж. В обществе, где мимесис обращен назад, на прошлое, правит обычай, и это общество остается статичным. С другой стороны, в обществах, находящихся в процессе цивилизации, мимесис направлен на творческие личности, которые господствуют над последователями, поскольку являются первооткрывателями. В подобных обществах «кристалл обычая», как назвал его Уолтер Беджгот[143] в своей книге «Физика и политика», разбит и общество приходит в динамическое движение в сторону изменения и роста.

Но если мы спросим себя, является ли это различие между примитивными и высшими обществами постоянным и фундаментальным, то должны будем ответить отрицательно. Если нам известны примитивные общества лишь в статичном состоянии, то это только потому, что мы знаем их из непосредственного наблюдения на последних фазах их истории. Однако если непосредственного наблюдения нам недостает, то ход наших рассуждений подсказывает, что должны быть и более ранние фазы в истории примитивных обществ, на которых они развиваются динамичнее, чем развивалось любое известное «цивилизованное» общество. Мы сказали, что примитивные общества так же стары, как род человеческий, но правильнее было бы сказать, что они еще древнее. Некоего рода социальную и институциональную жизнь можно обнаружить и среди высших млекопитающих, отличных от человека, и ясно, что человек никогда не стал бы человеком вне социальной среды. Эта мутация дочеловека в человека, совершавшаяся при обстоятельствах, о которых нам ничего не сообщают письменные источники, под эгидой примитивных обществ, была более глубоким изменением, более великим шагом в развитии, чем любой прогресс, которого достиг человек под эгидой цивилизации.

Примитивные общества, как мы их знаем из непосредственного наблюдения, можно уподобить людям, лежащим в состоянии спячки на горном уступе между верхним и нижним обрывами. Цивилизации можно уподобить попутчикам этих спящих, которые уже поднялись и начали карабкаться по скале вверх. Самих же себя мы можем сравнить с наблюдателями, поле зрения которых ограничено уступом и нижними склонами верхнего обрыва и которые вышли на сцену в тот момент, когда различные члены группы оказались в своих соответствующих позициях и состояниях. На первый взгляд, мы можем склониться к проведению абсолютного различия между двумя группами, приветствуя альпинистов как атлетов и отмахиваясь от лежащих фигур как от паралитиков. Однако по размышлении мы обнаружим, что более благоразумным будет воздержаться от решения.

В конце концов, лежащие фигуры не могут быть паралитиками на самом деле, поскольку они не могли родиться на уступе и никакая человеческая сила, кроме их собственной, не могла поднять их на это место остановки над нижним обрывом. С другой стороны, их попутчики, которые карабкаются вверх, в данный момент только что оставили тот же самый уступ и начали карабкаться на верхний обрыв. А поскольку следующий обрыв находится вне поля зрения, мы не знаем, насколько высоким или насколько крутым может оказаться следующий склон. Мы лишь знаем, что невозможно остановиться и отдохнуть до того, как будет достигнут следующий выступ, где бы он ни находился. Таким образом, даже если бы мы и смогли оценить силу, мастерство и мужество каждого альпиниста, то не смогли бы составить себе мнение, имеет ли кто-либо из них перспективу достичь верхнего уступа, являющегося целью их нынешних попыток. Однако мы можем быть уверены, что некоторые из них уже никогда не достигнут его. И мы можем наблюдать, что на каждого напряженно карабкающегося теперь вверх приходится вдвое большее число упавших назад, на уступ, побежденными (наши угасшие цивилизации).

Нам не удалось обнаружить непосредственный объект нашего исследования — постоянный и фундаментальный момент различия между примитивными и цивилизованными обществами, но случайно мы пролили некоторый свет на конечную цель нашего нынешнего исследования: природу возникновения цивилизаций. Начав с мутации примитивных обществ в цивилизации, мы обнаружили, что она состоит в переходе от статического состояния к динамической деятельности. Мы обнаружим, что эта же формула остается в силе и относительно появления цивилизаций через отделение внутреннего пролетариата от правящего меньшинства предшествующих цивилизаций, утративших свою творческую силу. Подобное правящее меньшинство статично по определению, ибо сказать, что творческое меньшинство растущей цивилизации выродилось или атрофировалось в правящее меньшинство цивилизации распадающейся, означает сказать, что общество, о котором идет речь, из состояния динамической активности впало в состояние статики. По отношению к этому статическому состоянию отделение пролетариата является динамической реакцией. В свете этого мы можем увидеть, что в процессе отделения пролетариата от правящего меньшинства новая цивилизация рождается через переход общества от статического состояния к динамической активности точно так же, как и в мутации, которая порождает цивилизацию из примитивного общества. Возникновение всех цивилизаций — как родственного, так и не родственного класса — можно описать словами генерала Смэтса[144]: «Человечество снова встает на ноги».

Этот чередующийся ритм статики и динамики, движения, покоя и движения рассматривался многими наблюдателями в различные эпохи как нечто существенное для самой природы Вселенной. С присущей им богатой образностью мудрецы древнекитайского общества описали эти чередования в понятиях Инь и Ян[145] — статического Инь и динамического Ян. Ядро древнекитайского характера, символизируемого Инь, по-видимому, представляет собой темные, свернутые спиралью облака, которые затмевают Солнце, тогда как ядро характера, символизируемого Ян, по-видимому, представляет собой безоблачный солнечный диск, испускающий лучи. В китайской формуле Инь всегда упоминается первым, и в пределах нашего поля зрения мы можем видеть, что наше племя, достигнув «уступа» примитивной человеческой природы 300 тыс. лет назад, пролежало там, прежде чем войти в состояние Ян-активности цивилизации, 98 процентов этого периода. Теперь мы должны найти какой бы то ни было позитивный фактор, который своим импульсом привел человеческую жизнь в движение. И сначала исследуем два пути, которые приведут нас в тупик.