Октавиан раскрывает планы. План Антония. Проблема экспроприированных. Необходимость разумного решения. Секст Помпей. Помехи. Армия диктует политику. Октавиан в опасности. Перед мятежом. Октавиан в роли примирителя. Его восхождение

Октавиан раскрывает планы. План Антония. Проблема экспроприированных. Необходимость разумного решения. Секст Помпей. Помехи. Армия диктует политику. Октавиан в опасности. Перед мятежом. Октавиан в роли примирителя. Его восхождение

Недуг, от которого Октавиан страдал на протяжении всей военной кампании, особенно обострился в Брундизии на пути домой. Порой он находился между жизнью и смертью, иногда распространялись даже слухи о его кончине. Однако Провидение еще в нем нуждалось, он остался жив. Он выздоровел, чтобы начать вторую главу своей долгой и успешной жизни. Как только позволило здоровье, он отправился на север к Риму, где изложил перед друзьями и сторонниками Марка Антония подробности соглашения, которое они заключили. Его приняли, и ни у кого не возникло возражений, однако Октавиану было ясно: они сделают все, чтобы не допустить усиления его власти в Италии и влияния, которое не устроило бы их вождя.

Деля полномочия с Октавианом, Марк Антоний не допускал и мысли, что тот собирается перестроить мир, или даже то, что он на это способен. Он разделил полномочия на условиях, очень выгодных для Октавиана. Причины такого его поведения никогда не озвучивались, но нетрудно догадаться, на чем они основывались. По его мнению, он оставлял Октавиана – несколько подрастерявшего свой престиж при Филиппах – бороться с неразрешимыми проблемами в Италии, в то время как он, Антоний, отправлялся за новыми свежими силами и новыми лаврами в такие области, которые сделали Лукулла знаменитым и заложили основы богатства и могущества Суллы и Помпея. Теперь он уже хорошо понимал, каким образом узкая окраина Запада одержала победу над Востоком при Филиппах. Очень небольшой шанс, даже для такого человека, как Марк Антоний, что этот баланс можно было исправить. Разумеется, когда он покончит с парфянами, он вернется, как некогда вернулся Сулла; и он одержит верх и подберет власть, которая упадет из рук этого мальчика, понятия не имеющего о трудностях стоящей перед ним задачи. Все действия Марка Антония подтверждают его рассуждения. Он поделился этими соображениями со своими полководцами и соратниками, чтобы они поддержали его. Но им еще предстояло победить парфян, что было отнюдь не легко. Прежде чем использовать богатства Востока, он должен его завоевать, а это оказалось гораздо труднее, чем он предполагал. Оставалось посмотреть, сможет ли он решить свои проблемы прежде, чем Октавиан решит свои.

На первый взгляд перераспределение земли для воинов было непосильной задачей для Октавиана. Ветераны требовали выполнения данных им ранее обещаний, что предполагало экспроприацию собственности восемнадцати италийских городов, а также компенсаций. Отказать в столь естественном требовании было нелегко, ведь могли возникнуть новые проблемы, потому что экспроприированные землевладельцы не были крупными собственниками, не были они также замечены и в том, что не обрабатывают свои наделы; они были мелкими собственниками, и это никем не оспаривалось. Но выплатить компенсации не представлялось возможным. Не существовало такого фонда, из которого ее можно было бы выплатить. Не было у Октавиана и ресурсов, которые он мог использовать, он не мог продавать собственность, конфискованную в результате проскрипций, не мог занять у храмов… Если бы он имел доступ к своим провинциям – Сицилии, Африке и Сардинии, – дело обстояло бы легче, однако путь к ним был блокирован Секстом Помпеем. Собственники, которым угрожала экспроприация, предлагали, чтобы эти тяготы распределили по всей Италии, а изъятие собственности происходило бы по жребию. Они вместе с семьями толпами прибывали в Рим, заполоняли общественные места, повсюду возражая и жалуясь. Вряд ли на свете было много двадцатилетних юношей, способных разрешить эту безвыходную ситуацию.

Одной из серьезных угроз в этой ситуации было наличие политической партии, все еще деятельной и ждущей момента, чтобы использовать недовольство людей в своих целях. Оптиматы с удовольствием указывали на беспорядки, ставшие результатом этой войны, хотя они действовали не в интересах общества, а своей партии. Они все еще держались за лозунг, выдвинутый Брутом, что раздача земли – это подкуп, чтобы сделать зависимыми от режима Цезаря людей, получивших наделы; они будут жить в постоянном страхе, что землю отберут, поскольку она передана им незаконно. Это был действенный аргумент не для легионеров Цезаря, разумеется, а для бывших владельцев земли, которые пополняли ряды партии противников Цезаря. Объяснение Октавианом ситуации, в которой он оказался, не удовлетворяло ни одну из сторон. Легионеры намеревались требовать то, что заслужили по праву, и, не колеблясь, могли силой захватить все, что, как они полагали, им принадлежит. Они не одобряли попыток Октавиана их остановить.

Основной союзник оптиматов – Секст Помпей, главный пират того времени, – был на их стороне. Он останавливал все корабли с зерном, шедшие с Сицилии и из Африки. Его полная блокада Рима была очень действенной, поскольку из-за того, что большинство мужчин забрали в легионеры, плюс беспорядки, вызванные гражданской войной, наблюдался резкий спад сельскохозяйственного производства по всей Италии, а значит, страна нуждалась в продовольствии.

Подобные обстоятельства следовало встретить со всевозможной твердостью и единством всех цезарианцев; и, несомненно, таковы же были настроения в армии. Обьединению партии, однако, препятствовали действия вождей Антония. Его брат Луций Антоний был в этом году консулом, и он использовал все свое влияние и положение, чтобы ограничить и свести на нет действия Октавиана номинально в интересах оптиматов, представителем которых он выступал, а на самом деле откладывая раздачу земли до той поры, пока вернется Марк Антоний. Манилий, сторонник последнего, способствовал этой деструктивной политике. Их идея заключалась в том, что, препятствуя раздаче земли Октавием, они укрепляют престиж Антония, и тот, возвратившись на родину, легко справится с этой задачей, которую не сумел решить Октавиан. Им, кажется, не приходило в голову, что для Антония это будет так же трудно, как и для Октавиана. Они, без сомнения, рассчитывали на баснословное состояние, которое Антоний привезет с Востока.

Соглашение между Октавианом и Антонием предполагало, что Октавиан имеет право назначать на роль правителей новых колоний кого пожелает, и Антоний, пойдя на это, должен был понимать, что делает. Луций и Манилий, однако, настаивали, чтобы на эти должности назначили друзей Антония. Октавиан гордо уступил, однако назначенные таким образом люди интриговали в пользу Антония и намеренно ослабляли дисциплину в войске. В результате новые колонисты стали грабить соседей, что дало новый повод для возмущения: не только лишенные имущества, но и те, кто не был его лишен и жил по соседству с новыми колониями, были готовы поднять мятеж. Теперь Октавиан должен был либо отказаться от своего намерения, либо проявить необычную изворотливость и решимость, чтобы довести дело до конца. Если в нем была какая-нибудь сила, он должен был выказать ее сейчас.

Сколь мало было правды в утверждении оптиматов, будто легионеры Цезаря были подкупленными наймитами тирана, можно видеть в беспомощности так называемого тирана в руках легионеров. Безупречная дисциплина, делавшая их незаменимыми воинами на поле битвы, обращалась своей противоположной стороной, когда они действовали и думали в унисон. Сама армия ниспровергала политику и подталкивала к определенным поступкам. В отношении армии, во всяком случае, поведение Октавиана и отдаленно не напоминало действия тирана. Он обладал высшей властью, однако употреблял ее возможности только на то, чтобы удовлетворить требованиям этой армии. Речь шла о земельных наделах, обещанных им. Если встречались препятствия, он обязан был их устранить. Они были его солдатами, а он их командиром, когда дело касалось сражения; но в делах политики они были его командирами, а он – подчиненным. Они понимали, что нужны человеку, который ими командовал. Без их защиты чего будет стоить его жизнь? Очень немного!

У него не было в армии столь непререкаемого личного авторитета, как у Юлия. Его позднейшее на них влияние было совсем другого рода. Несколько раз в эти дни его жизнь находилась в буквальном смысле в их руках. До нас дошел знаменитый рассказ о том, как некий солдат, войдя в театр в присутствии Октавиана, увидел, что все места третьего класса заняты. Тогда он сел на место второго класса, предназначенного для всаднического сословия. Когда об этом сказали Октавиану, он, чтобы сохранить порядок, приказал нарушителю удалиться. Могли ведь и другие последовать его примеру; но к тому времени, когда представление окончилось, по рядам третьего класса стали распространяться разные слухи. Изгнанный зритель (так говорили) был взят под стражу и подвергнут пытке. Выходившего из театра Октавиана окружила возбужденная толпа солдат, требовавшая вернуть их товарища, – его обвинили в убийстве этого человека; ситуацию спасло лишь появление виновника несчастья. Солдат отрицал в присутствии возмущенных товарищей, будто его взяли под стражу, пытали и казнили. Они обвинили его в подхалимстве к знати; однако, обменявшись ругательствами, как это бывает и в наши дни, толпа постепенно разошлась. Было очевидно, что они ошиблись. Но если бы из-за какого-либо промедления не нашелся человек, который и стал причиной неприятностей, это могло иметь серьезные последствия для Октавиана.

Он научился справляться с подобными тенденциями, как и все умелые командиры во все века, благодаря личному авторитету. На Марсовом поле было созвано огромное собрание по вопросам распределения земли. Собрание могло продолжаться лишь до тех пор, пока не наступила темнота, поскольку в те времена не было обычая освещать подобные собрания по соображениям дороговизны, и ветераны были на месте еще до рассвета. Октавиан опаздывал, что вызвало недоброжелательные толки. Тогда центурион по имени Ноний поднялся на возвышение и напомнил собравшимся, что Октавиан все еще не оправился от болезни и именно это, а не неуважение к присутствующим послужило вероятной причиной его опоздания. Эти разумные объяснения были встречены враждебно, Нония назвали подхалимом и лизоблюдом. Полетели камни. Наконец его бросили в реку, затем вытащили и убили.

Убийцы оставили тело Нония на дороге, по которой должен был прибыть Октавиан, несомненно с целью испугать его. Друзья Октавиана, обнаружив тело и узнав, что произошло, отговаривали его продолжать путь, но он их не послушал. Выступая перед возбужденной толпой, он говорил спокойно, давая понять, что происшедшее не имеет к нему никакого отношения, это результат личной ссоры среди собравшихся. Он посоветовал им терпимее относиться друг к другу. Видя его самообладание, толпа постепенно успокоилась. Когда же он стал зачитывать им списки награжденных с дополнительными наградами honoris causa (за заслуги – лат.) и некоторыми дополнительными подарками, чтобы умаслить зачинщиков, у собравшихся изменился настрой. Чувство справедливости и доброжелательность, всегда присущие римским гражданам, взяли верх, вынудили их покаяться, признаться в совершенном и пообещать наказать убийц Нония. Он спокойно ответил, что знает, кто они такие, но оставит их наедине с собственной совестью и на усмотрение их товарищей. Это удовлетворило собравшихся; им понравился его призыв к дисциплине и порядку. Собрание, так скверно начавшееся, закончилось единением между собравшимися и их лидером.

Первое же распределение наделов вызвало новый прилив доверия к лидеру; те, кто ожидал очередного распределения, поверили, что они не будут забыты, обстановка нормализовалась.

И все произошло без всяких уступок оптиматам и без обращения к ним за помощью, что могло бы поколебать доверие армии. Октавиан оставался в их глазах несгибаемым и неподкупным наследником политики Цезаря.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.