ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА И ТОРГОВЛЯ

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА И ТОРГОВЛЯ

В середине XV в. кратковременная активизация внешней политики Китая на суше дорого обошлась империи: победоносный поход в Бирму стоил огромных средств, а война с ойратами (западномонгольскими племенами) закончилась катастрофой — пленением императора и осадой Пекина. Последнее событие усилило позиции и до этого преобладавших сторонников политики «изоляции» страны. В их глазах «варварская» периферия и торговля с ней не могли дать Поднебесной ничего нового, а превосходство китайской культуры и китайских традиций должно было обеспечить империи почтение и повиновение со стороны самих варваров. Для большей безопасности соседние народы следовало «натравливать» друг на друга. Данная схема работала далеко не всегда и далеко не со всеми. Если на Юге правители граничивших с Китаем государств Юго-Восточной Азии чаще всего не представляли для северного соседа какой-либо угрозы, то ситуация на Севере была гораздо более тревожной.

Отступившие в середине XV в. от стен Пекина монголы не прекратили свои набеги, участившиеся после объединения Монголии Даян-ханом в 80-х годах XV в., что побудило правительство Мин в конце XV — начале XVI в. выделить средства на реконструкцию Великой стены. Впрочем, и эта мера не принесла большого успеха, так как южнее стены часть района Хэтао — Ордос оказалась под контролем кочевников. С 1514 по 1526 г. Даян-хан почти ежегодно совершал набеги на северные районы Китая, причем неоднократно доходил до окрестностей Пекина. Попытки китайских войск отвоевать у монголов Ордос не принесли успеха. В 1550 г. монгольские войска овладели городом Датун (бывшем крупнейшим центром китайской обороны на Севере) и вновь подошли к стенам Пекина. Лишь в конце 60-х годов XVI., после окончания долгого правления императора Чжу Хоуцуна, китайцам удалось укрепить армию и оттеснить монголов. Вслед за этим, как уже отмечалось, в 1570 г. при императоре Чжу Цзайхоу был заключен мирный договор, возобновилась торговля, но отдельные набеги монголов с Северо-Запада продолжались и позже.

После событий первой половины XV в. (начиная с вывода в конце 20-х годов китайской армии из Северного Вьетнама, признавшего свой номинальный вассалитет по отношению к Поднебесной, и заканчивая сворачиванием крупномасштабных морских экспедиций в 30-е годы) Китай больше чем на столетие перешел к политике внешнеполитической и торговой «изоляции», выраженной в большей или меньшей степени при том или ином императоре. Этот поворот событий в определенной мере пошатнул положение Китая как «регионального лидера». Все реже и реже крупные и даже мелкие державы Юго-Восточной Азии, числившиеся в номинальных вассалах империи Мин, обращались к китайскому императору как к верховному арбитру при разрешении постоянно возникавших конфликтов, а уж тем более в надежде получить какую-либо реальную поддержку от слабеющей китайской армии. Тем не менее «вассалы» и «данники», в отличие от двора в Пекине, были заинтересованы в поддержании официальных отношений и в увеличении числа посольств, под прикрытием которых проводился интенсивный торговый обмен.

Резкие ограничения, а затем и прекращение официальной морской торговли (в 20-е годы XVI в. правительство династии Мин ввело строгий запрет на сношение с заморскими странами и закрыло Управление торговых кораблей (Шибосы), принимавшее иностранцев и их товары) не устраивали китайское купечество приморских районов. Поэтому торговые связи продолжились нелегально, процветала контрабанда. Более того, именно в руках китайских купцов и торговцев находился основной оборот товаров в регионе. Первые европейцы (португальцы), появившиеся в китайских морях в начале XVI в., не могли составить существующим неофициальным торговым китайским сетям какую-либо серьезную конкуренцию. И даже усиление европейского присутствия в регионе после захвата испанцами Филиппин и появления португальцев в Индонезии мало сказалось на сложившейся ситуации: китайские предприниматели успешно встраивались в новые политические структуры и продолжали оставаться неофициальными торговыми лидерами.

Правительство в Пекине не проявляло никакого интереса к их предприятиям, если они не затрагивали непосредственно территорию империи. Таким образом, экспансия китайских торговцев продолжалась не благодаря, а вопреки действиям официальных структур и ведомств. Жители крупных китайских поселений в других странах рассматривались как эмигранты, недостойные милости и внимания императора. Торговцы же, нарушавшие морские запреты, были объявлены правительством «пиратами» (вокоу — термин, обычно применявшийся к японским пиратам). Впрочем, ни запреты, ни нелегальный статус не мешали расцвету контрабандной торговли. Зачастую «пиратов» поддерживали и местные чиновники самых разных рангов.

Именно в этих условиях развивались отношения Китая с европейцами. Потенциально возникновению конфликтов и непониманию сторонами друг друга способствовало множество факторов, начиная с различного отношения к вопросу о значимости внешней торговли, рассматривавшейся европейцами в качестве источника богатства, а китайскими властями — в виде ненужной «ветви», которую следует обрубать (что и делали морские запреты), и заканчивая разными представлениями о дипломатии. Для Китая постоянное посольство иностранной державы при императорском дворе было невозможным: китайский император мыслился в качестве правителя всего мира, поэтому в Поднебесной не могло быть равновеликого ему партнера. Именно поэтому приезд иностранных послов в Пекин мыслился лишь в традиционной форме прибытия «данников», которые, проникнувшись добродетелями правителя Поднебесной, должны были нести гуманность и просвещение в свои «варварские» периферийные государства. Несоответствие традиционной китайской системы построения внешних связей и принятых среди европейских стран дипломатических норм стало источником непонимания и трений между китайцами и европейцами с самого начала появления европейских кораблей у китайских берегов. В 1516 г. в Китай приплыл итальянец на португальской службе Рафаэль Перестрелло, ав 1517 г. — португальская эскадра Фернана д’Андраде. Тогда же появился первый португальский посол Томе Пиреш, отправившийся в Пекин. В ходе этого посольства португальцы попытались получить факторию в Китае, но власти не дали на это согласия. После отказа возникли вооруженные столкновения, неизбежные в условиях действия «морских запретов». В 40-е годы XVI в. португальцы самовольно захватили торговую базу вблизи Нинбо в Чжэцзяне и высадили колонистов.

Наибольшие усилия по реализации «морского запрета» были предприняты в 1547–1549 гг. губернатором провинции Чжэцзян Чжу Ванем, когда он начал укрепление обороны побережья. В 1549 г. Чжу Вань выбил португальцев из Нинбо. После 1555 г. «вокоу» были также вытеснены им из прибрежных вод Цзянсу и Чжэцзяна в южном направлении — к Фуцзяни и Гуандуну. Но под натиском противников запретов морской торговли Чжу Вань вскоре был смещен со своего поста и казнен. После этого нелегальная морская торговля вновь оживилась по всему юго-восточному морскому побережью. Конфликты и столкновения китайских властей с португальцами продолжались вплоть до 1557 г., когда с помощью подкупа местных властей португальцы получили в свое распоряжение город и порт Макао (Аомынь).

Пиратские флотилии из джонок в этот период доходили по Янцзы вплоть до Нанкина, и лишь в начале 60-х годов XVI в. китайскому правительству удалось ослабить их натиск. Но действия «пиратов», наряду со сменой императора, принесли свои плоды: в 1567 г. Чжу Цзайхоу отменил запрет на сношения местного населения со всеми заморскими кораблями (кроме японских). Подобное исключение для японцев было связано с ростом активности настоящих «вокоу», которые в условиях очередного ослабления центральной власти в Японии с начала XVI в. активизировали свои нападения на побережья соседних стран, включая Корею, Китай и Юго-Восточную Азию.

Ослабел и «морской запрет» для самих китайских мореплавателей, что способствовало еще большему усилению частной торговли китайских купцов, к концу XVI в. охватывавшей практически все крупные порты стран Южных морей. Однако и после 1567 г. китайское правительство пыталось сохранить контроль за морской торговлей: все выходившие в море корабли должны были иметь письменное разрешение, патент (инь пяо), за который требовалось платить. По возвращении корабля с привозимых товаров также выплачивались налоги. Контролем внешней торговли теперь занимались в основном провинциальные губернаторы и чиновники: они вели сношения с европейцами, которых долгие годы не удостаивали приема при императорском дворе.

В результате отмены «морских запретов» количество китайских колонистов, поселившихся в портах стран Южных морей, значительно выросло по сравнению с началом XVI в. В Сиам и Сингапур ежегодно приходило более 100 китайских торговых кораблей. На Филиппинах в 1583 г. их насчитывалось около 200 (а в ходе «репрессий» 1603 г. испанцами было убито 23 тысячи китайцев, живших в Маниле). Но китайское правительство по-прежнему остерегалось тех, кто покидал пределы страны, и не поддерживало никаких связей с обосновавшимися в странах Южных морей китайскими колонистами. Тем не менее именно они оставались носителями той самой высокой культуры Поднебесной (пусть и не в ее классической форме), которая должна была, по мнению сторонников «изоляционизма», положительным образом влиять на «варваров» и их страны. Последние, правда, все меньше проявляли интерес к установлению отношений с Китаем в их традиционной форме, с 60-70-х годов XVI в. регулярно двор в Пекине посещали лишь послы Вьетнама и Чампы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.