Глава 3 Земля обетованная: проблемы

Глава 3

Земля обетованная: проблемы

Трудно найти страну, где такой малочисленный народ, как израильский, во время первых правителей еще не ставший целостностью, смог бы сформироваться в единую нацию и развить свою культуру на территории, столь мало подходящей для этих целей, как Палестина.

Палестина представляла собой большое разнообразие в отношении почв, климата, системы ирригации и культуры землепользования. Однако подобные препятствия можно было легко преодолеть, если бы существовал естественный и общий транспортный путь, соединявший различные регионы страны.

Но хотя река Иордан и пересекала всю страну с севера на юг, перепады между ее отдельными частями оказывались значительными. Кроме того, она была не такой судоходной, как Нил или Евфрат. Иордан стремительно бежал прямо в зловещее Мертвое море – самое низкое место на поверхности Земли, куда несли свои воды реки, но откуда ничего не вытекало.

Река напоминала вещь в себе, хранила свои собственные тайны. Ее берега оказывались пологими только на очень коротком промежутке между ее источником в Хермоне до образованного ею первого небольшого озерца Мером. Потом, правда, оно превратилось в болото, куда и впадал сам Иордан.

Пробившись далее сквозь базальтовые скалы, он в виде водопада прорывался к спокойному, чистому Галилейскому морю (Генисаретскому озеру, Тивериадскому морю), богатому рыбой. По соседству было множество горячих источников – живых свидетелей древних вулканических землетрясений. Отсюда река на большем протяжении своего пути практически пробивалась между крутыми известняковыми берегами – отличительной чертой почв почти всей Палестины.

Палестина в X веке до н. э.

Река бежала вдоль крутых берегов, петляла среди небольших болотистых островов, а на участках наиболее стремительного своего движения по обоим берегам ее защищали джунгли. Наконец с мощью 130 кубических метров в секунду она обрушивала свои беспокойные воды в Мертвое море. Заметим, что исток Иордана находился на высоте почти 500 метров над уровнем Средиземного моря и прежде, чем достичь Мертвого моря, реке приходилось опуститься более чем на 1000 метров.

В ее русле, тянувшемся едва ли на сотню миль, насчитывалось множество излучин и почти ни одного прямого отрезка. Большинство притоков справа и слева наполнялись водой лишь во время короткого сезона дождей. Только с запада текли два постоянных притока: Ярмук, в котором было больше воды, чем в самом Иордане, впадавший чуть ниже Галилейского моря, и Иавок, где на одном из бродов, согласно мифологии, Иаков боролся с ангелом. Тогда впервые и упоминается Израиль.

С той же самой стороны в Мертвое море впадает другая полноводная река, чья мощь позволила ей пробить дорогу через горы, – это Арнон. Но все воды, которые вливались в это самое пустынное озеро, испарялись из-за тропической жары, и его берега оставались безводными, за исключением самых высокогорных участков.

Вдоль берегов озера тянется полоса белых соляных отложений в виде мощных конусовидных кристаллов. Как и в воде, здесь нет ни растений, ни животных. На юге поднимаются высокие соляные горы, а озеро превращается в настоящее соляное болото, со дна которого бьет горячий серный источник.

Для еврейского народа эти феномены природы стали олицетворением могущества Бога, его неусыпного внимания: некогда наказал порок, без колебаний покарав Содом и Гоморру. Внушаемый морем благоговейный страх, возможно, усиливался особой чистотой и прозрачностью его воды. Высокое содержание хлорида магния (11 процентов) способствовало быстрому осаждению любых попадавших туда загрязнений. Вот почему многие считают Мертвое море самым необычным из всех водоемов Земли.

Основные реки страны, как уже говорилось, впадают в Мертвое море. Приток воды в Средиземное море по сравнению с этим ничтожен. Из Мертвого моря вытекает лишь одна более или менее заметная река – Киссон, которая течет с плато к побережью, туда, где расположена современная Хайфа.

Примечателен факт, над которым стоит задуматься: почему ни один из больших городов не расположен на реке? С незапамятных времен полноводный Иордан независимо от количества бродов служил естественной границей между восточной частью, богатой водными ресурсами, пахотными землями, простиравшимися до самой Аравийской пустыни, и засушливым западом, который был на треть меньше, протянувшись примерно на 9000 квадратных миль от Синайской пустыни до Ливана. Именно эта территория, примыкающая к «великому» Средиземному морю, стала местом действия основных политических и исторических событий, происходивших в этой стране.

В западной части чаще встречаются горные цепи, но они гораздо ниже тех, что находятся к востоку от Иордана. Восточный берег Мертвого моря ограничен круто поднимающимися пустынными горами Иуды, чьи отдаленные восточные выступы превращаются в высокогорное плато и становятся совершенно пригодными к земледелию, как только поворачивают к Средиземному морю и получают достаточно дождевой влаги. Эта часть и образует собственно Иудею.

Именно здесь находятся Вирсавия – самый крупный город на юге Палестины, Хеврон с его прекрасными виноградниками, откуда родом знаменитые гигантские гроздья. Этот город известен могилами патриархов, расположенными в пещере Махпела. Кроме того, Хеврон был первой столицей Давида, где он был провозглашен царем над всей Иудеей и правил здесь семь лет. Отметим и Вифлеем, дом Давида, и Иерусалим, завоеванный позже, – Давид сделал его царской резиденцией; там правил Соломон, там вершилась история еврейского народа.

Путешествуя на север, в сторону гор, можно добраться до Вефиля, где Авраам впервые воздвиг жертвенник, посвященный единому Богу. Именно там его внук Иаков узрел лестницу, ведущую в небо. На этом священном месте судьи (и среди них Самуил) собирали народ. Когда после смерти Соломона царство распалось, именно здесь Иеровоам установил заместительный алтарь юга, который должен был занять место Иерусалима.

С этого места начинается граница между горами Иудиными и Ефраима, которые составляют центральную часть Палестины, они ниже, чем Иудейские горы, но получают большое количество влаги, и поэтому земля здесь плодородная. Только одна гора в этом ряду достигает высоты гор Иудеи – это Ваал-Гацор, связанная с историей Авессалома. Возможно, с тех пор, как он поселился в могущественном Ефремовом уделе, вынашивал идею получить власть. Здесь его старший сводный брат Амнон совершил насилие над его сестрой Фамарь. Через два года Авессалом пригласил к себе друзей и родственников, в том числе и Амнона, наследника трона, а во время пира заколол под предлогом защиты чести своей сестры, но фактически из-за династических притязаний. Произошедшее стало началом его падения, и тем самым он расчистил путь для вступления на престол Соломону.

Иудеи и племя Ефремово были разными племенами. На чью силу должны были полагаться евреи? Даже во времена Саула Ефремово племя оставалось главным. Именно здесь находится Силом, где в скинии хранились скрижали, которые Господь дал Моисею. Чтобы увидеть ковчег Завета, сюда съезжаются сотни паломников со всего мира.

Здесь же священник Илий воспитывал Самуила. Когда израильтяне отправлялись на битву с филистимлянами, то взяли с собой ковчег. В плену он пробыл 7 месяцев. И только когда на филистимлян напали невзгоды, ковчег был перенесен в небольшое селение Кириафиарим, позже Давид торжественно перенес святыню в новый религиозный центр в Иерусалиме.

По дороге, идущей на север вдоль гор, из Силома можно добраться до двух близко расположенных горных цепей – Гевал и Гаризим, где, согласно Библии, Иисус произносил свои благословения и проклятия, где Моисей столь драматично явил свои законы народу, расположившемуся двумя лагерями перед горами.

Как раз за горами находится Сихем – древняя столица страны племени Ефрема. Они хвастались, что принесли в это место останки своего предка Иосифа и похоронили их в центре страны. За пятьдесят лет до этого события Самуил предпринял первую попытку основать израильское государство: сын Гидеона Авимелех, чьей матерью была ханаанская женщина из Сихема, провозгласил себя правителем северных племен и оставался им несколько лет.

К этому же месту сразу после смерти Соломона направился Иеровоам, чтобы получить поддержку северных племен, и здесь роковым образом разделилось царство, тут оставалась столица Северного царства, пока правитель Омри не перестроил небольшой город Самарию, расположенный на этой же горной дороге еще севернее, превратив его в свою резиденцию.

За Самарией горы постепенно становятся ниже, и наконец начинается равнина, которая постепенно соединялась с другой, более широкой долиной, тянувшейся вдоль всего побережья с юга. Цепь холмов Эфраима делит ее на две части, вплоть до Средиземного моря, а там превращается в гряду Кармель – самый величественный горный массив в Палестине. С незапамятных времен он считался символом красоты, казался более загадочным и таинственным, чем священные горы Ливана.

Спустя сотни лет после Соломонова царствования лесистые горы Кармеля стали убежищем пророка Илии, с которым народ связывал самые заветные желания мира и покоя. В середине горного перевала находится узкая, похожая на пролом щель, соединяющая центральную и северную части Палестины и, следовательно, пространство между Нилом и Евфратом. Тот, кто контролировал этот проход, тот и владел страной. Рядом располагаются древние крепости, такие как Таанах, где нашли предметы, датируемые серединой 3-го тысячелетия до н. э., но только в культурном слое, относящемся к 1-му тысячелетию до н. э., обнаружены свидетельства присутствия в этих местах евреев.

Еще более важным пунктом был город Мегиддо. Еще до Исхода евреев Тутмос III одержал здесь победу в 1479 году до н. э., распространив свою власть на весь Ближний Восток. Примерно через 300 лет у Мегиддо состоялась решающая битва с хананеями, во время которой впервые объединились израильские племена под вдохновляющим руководством пророчицы Деборы, давшей импульс для формирования их национального самосознания.

С этого времени Мегиддо оставался израильским (за исключением короткого периода власти филистимлян), пока однажды египетскому фараону Нехо II не удалось одержать здесь победу над Иосией в 610 году до н. э., за несколько лет до гибели древнего еврейского государства. Поэтому как его расцвет, так и падение связывали с Мегиддо.

За горным перевалом, проход через который запирал этот город, простиралось плодородное плато Израиль, названное по расположенной в небольшом селении зимней резиденции израильских правителей. С военной точки зрения оно было необычайно хорошо приспособлено для собирания войск.

В восточной части, недалеко от долины Иордана, перед горами Эфраимовыми, поднимается гора Гилбоа. Именно здесь весной судья Гидеон разбил мидянские племена, пришедшие с востока примерно за тридцать лет до победы Деборы и защитившие территорию к западу от Иордана от нападения с востока.

Но Гилбоа также связана с болезненными воспоминаниями о поражении и смерти правителя Саула во время битвы с филистимлянами. К востоку от Гилбоа находится город Беф-Сан, где был обезглавлен Саул. В этом месте, расположенном на пересечении важнейших путей еще в доисторические времена, как о том свидетельствуют раскопки, постоянно располагался египетский гарнизон. Крепость оставалась в руках хананеев даже после того, как здесь поселилось племя Манассии.

Самая северная и самая высокая часть Палестины, Галилея, граничит с самой дальней частью долины Израиль. Первоначально отдельные остроконечные вершины и горные хребты достигают здесь значительной высоты, такие как гора Фавор, упоминаемая в битве Деборы, и противоположны на востоке горам, окружающим Назарет – город, ставший впоследствии священным: именно здесь родился Христос.

За этими горами располагается долина, находящаяся на той же самой широте, что и северный берег Галилейского моря. За ними поднимается высокое плато Верхней Галилеи со своими реками и живописными долинами. Отсюда открывается великолепный вид на покрытые снегом вершины Ливана и Ермона. Они являются самыми высокими точками Галилеи.

Во времена Давида и Соломона занятая Израилем территория простиралась до Ливана и горы Ермон. Племя Дана оставило свои первые поселения, расположенные в Иудейских горах, и переместилось к истокам Иордана (Суд., 18), где основало город Дан со специальным святилищем для всех галилейских племен. Этот город лежал на кратчайшем торговом пути из финикийских портов Тира и Сидона, ведущем через перевал Ермон в Дамаск. Во времена Давида город находился под контролем Израиля, хотя, возможно, только в виде племенной зависимости, поскольку затем был отторгнут как территориальная собственность Израиля.

В долине, лежащей вдоль Средиземноморского побережья, обитали в собственных жилищах филистимляне и хананеи. Их территория примыкала к Израилю, и после образования царства Давида они были постепенно поглощены.

Но в развитии единого израильского государства прибрежные долины, которые в силу своего положения были местом образования государств, не сыграли никакой роли, равно как и само побережье, расположенное к югу от Финикии, где не было крупных портов.

Во время ранних царств еще не существовала Хайфа, поскольку море подходило прямо к Кармелю. Находящийся к югу от него порт Дор (современный Тантура) развивался под властью финикийцев, но перестал существовать во времена Соломона. Финикийцами был основан также порт Яффа, лежащий примерно посредине палестинского побережья. Обычно скалы, на которых выстроили город, связывают с греческим мифом об Андромеде, которая была прикована к ним и освобождена Персеем. Именно в Яффе пророк Иона искал корабль, который смог бы перевезти его на восток в Таршиш (или в Испанию?). Во времена Соломона этот порт использовался для тех, кто направлялся в Иерусалим, хотя поселения, расположенные вдоль южной полосы побережья, были известны еще до филистимлян и упоминаются в документах из Тель-эль-Амарны как города-государства, не имеющие значения как торговые порты.

Одним из них был Ашдод, куда в храм Дагона филистимляне принесли ковчег Завета, другим – Ашкелон, видевший подвиги Самсона и позже ставший местом рождения Ирода, Газа, самый южный из них, там ослепленный Самсон отомстил филистимлянам, и позже город был захвачен Давидом, поскольку имел ключевое значение в южной части долины. После смерти Соломона Ровоам построил укрепленную дорогу из Иерусалима через Хеврон в Газу. Александр Великий превратил ее в важный центр эллинистической культуры; за то, чтобы овладеть городом, бились маккавеи. Затем его занял Наполеон, а в 1917 году после нескольких месяцев осады англичане прорвали здесь турецкий фронт.

Гора Яффо делит прибрежную долину, расположенную между Кармелем и Газой, на две: более широкую Шефелу, расположенную на юге, и более узкую долину Шарон – на севере. Орошаемая водами с гор Эфраима, последняя оказалась более плодородной, чем южная долина. Но в низинах там нет оттока вод и появляются болота, с которыми никак не могли справиться, пока с помощью современной техники не удалось осушить их. Цветами Шарона восхищаются герои Песни песней (2: 1).

Напомним и об оазисах, расположенных около источников, где все цветет только весной. Прекрасным подтверждением сказанному может служить Иерихон, расположенный в устье Иордана. И сегодня его источники называются Елисеевскими – по имени ученика пророка Илии.

Раскопки А. Селина (1906—1907) и Дж. Гарстанга (1930) показали, что древнейший город, существовавший на месте современного поселения, относится к 3-му тысячелетию до н. э. Примерно в 1800 году до н. э. город защитили мощными стенами, такими прочными, что их могли разрушить только природные катаклизмы, около 1400 года до н. э. город пострадал от сильного пожара.

От многочисленных войн не пострадали его знаменитые сады. Здесь все созревало гораздо раньше, чем где-либо в Израиле. И первый урожай ячменя отправляли в иерусалимский Храм в качестве пасхального подношения. Со времен Соломона отсюда поставляли ароматические растения. Известно, что Антоний подарил этот город пальмовых деревьев царице Клеопатре, Ирод сделал его своей зимней резиденцией и приехал умирать именно сюда.

Так на относительно небольшой территории Палестины мы находим самые разнообразные типы почвы и климатические зоны, последовательно сменяющие друг друга. В книге Швебеля «Природа Палестины» говорится о сорока различных пейзажах, каждый из которых отличается сугубо индивидуальными особенностями, своеобразной красотой и своими недостатками.

Географические различия подчеркивались климатическими особенностями. К востоку от Иордана преобладает континентальный климат, определяемый близостью пустыни, с резкими перепадами суточных и сезонных температур. В долине Иордана за восемь летних месяцев среднее значение температур достигает 320 °С. В горах, расположенных к востоку от Иордана, зимой ходят в теплой одежде, а на прибрежной равнине не нуждаются даже в отоплении.

Придя с востока в Палестину, израильские племена нашли прекрасные условия для жизни; в документах из Тель-эль-Амарны говорится, что города-государства там появились со времен первых поселенцев.

Тогда практически не было сообщения между различными частями страны, и ни одна из них не была готова стать центром для объединения. Добавим только, что могущественные соседние страны использовали для сообщений территорию Палестины, отчего население принудительно заставляли жить в мире и не позволяли устраивать собственное государство.

В этой стране израильтяне и пришли к выводу, что только объединение может стать основой их независимости. Но потребовалось по крайней мере два века, с 1200-го по 1000 год до н. э., чтобы государство стало реальностью. Следовательно, проведенное Соломоном объединение страны соответствовало исторической необходимости.

Первое: израильтяне завоевали вначале юг и центральную часть; позже, причем постепенно, с помощью мирных, а не военных действий присоединили северную. На протяжении 200 лет известен только один еврейский завоеватель – Иосиф. Все другие вожди вели оборонительные войны. Победив, они вновь занимали оборонительную позицию.

Даже в описании Иосифа подчеркивается, что он не уничтожал народы, с которыми сражался, а продолжал жить рядом с ними, в одной стране (Суд., 1). Тем не менее в Библии, например в Книге Судей, описание войн и насилия занимает гораздо больше места, чем изображение мирной жизни, – очевидно, по традиции фиксируются более драматичные события в судьбе народа.

Кроме внутриплеменных конфликтов, скажем таких, как месть Вениамину (Суд., 20—21), война Иеффая с аммонитянами (Суд., 11) или не менее жестокое уничтожение жителей Сихема (Суд., 9), в то время военные действия не исключали сохранения личных отношений: ни дружбы, ни межнациональных браков.

Напомним о женитьбе Самсона на филистимлянке и пребывании Давида у филистимлян. Поскольку израильские племена тогда не обладали ни железными колесницами, ни машинами, с помощью которых можно было рушить стены, они не могли продвинуться в плодородные долины (а ведь именно такая цель и преследовалась) и обречены были жить в горах. Так продолжалось довольно долго, пока они в достаточной мере не окрепли.

Пока Давиду не удалось обнаружить канал, который вел в город, и после захвата Иерусалима жители мирно жили в своих домах. Быстрый и организованный бой за страну вполне мог закончиться полным поражением. И только разнообразие условий в разных районах облегчило общий процесс заселения.

Следует иметь в виду, что тогда в Палестине было больше освоенной земли, чем сегодня, поэтому сионистские поселенцы преимущественно возрождали старые земли, а не осваивали новые. Не только Верхняя Галилея и восточный берег Иордана, но и все остальные горы были покрыты лесами, причем деревьями разных пород. Израильтяне расчищали незаселенные лесные территории и устраивали террасы, чтобы воспрепятствовать быстрому стеканию воды, уносившей плодородную почву. И сейчас мы повсюду видим следы этой титанической работы.

Те районы, которые сегодня превратились в пустыню, прежде орошались. В некоторых современных названиях долин, расположенных по границе Иудейской пустыни (таких как Шелковичная долина, Долина персиковых деревьев, Медовый виноградник), сохранилась память о том пейзаже, который после упадка страны полностью изменился вследствие вырубки деревьев, осушения почвы, пренебрежения и просто безразличия к достижениям предков.

После того как большую часть страны захватили мусульмане, виноградники были почти полностью уничтожены, производство вина запрещено, соответственно снизился и уровень жизни. В 1910 году Дальман писал:

«Находясь в Солеме, я не мог поверить, что когда-то здесь жил Елисей на чердаке с кроватью, столом, стульями и подсвечниками. Сегодня во всем Солеме нет ничего подобного».

Похоже, что в то время обеспеченные люди уже не спали и не ели на полу. В их домах находились не только матрасы и подушки, но и другая необходимая утварь, например столы. Для освещения над ними подвешивали лампы. Позже, во времена Иисуса, по греческому обычаю, во время еды полулежали, облокотившись на высокие подушки. Вероятно, после вторжения арабов евреи перестали следовать греческим традициям и отчасти вернулись к старым палестинским обычаям, связанным с особенностями кочевого быта.

Без сомнения, в различных частях страны происходили войны, но они были локальными, поскольку в целом страна оставалась малонаселенной. Именно постоянная военная угроза со стороны соседних народов стала основной причиной сплочения еврейских племен и образования единого государства.

Благодаря медленному развитию между племенами долго сохранялись различия. Это соответствовало разнообразию условий жизни в стране. Влияние племени определялось известностью его вождя, так что благословение Иакова и Моисея оказало свое влияние. Даже при делении страны при Соломоне сохранялись зоны расселения отдельных колен Израилевых. Но после его правления упоминания конкретных племен становятся более редкими, за исключением случаев, когда, например, племя Вениамина осталось верным Иеровоаму, а племя левитов сохранило духовное единство как каста жрецов, но речь не шла о его территориальной принадлежности.

У нас нет доказательств того, что объединение было продиктовано исключительно необходимостью борьбы с соседями, а преданность центральной власти не оказывалась выше сохранения верности племенным обычаям. Медленное движение к осознанию важности единого государства доказывает, что стремление к высшей общественной форме жизни не являлось лишь волеизъявлением конкретного правителя. Постоянная опасность, грозившая, например, со стороны филистимлян, только подталкивала племена к тому, чтобы утвердиться как единая нация.

В то же время было бы совершенно неверно истолковывать разделение царства после смерти Соломона как возврат к племенной жизни. Только полностью осознав происшедшее, мы можем приблизиться к пониманию сути израильского государства. После смерти Соломона царство распалось не на отдельные племенные владения, а на новые царства. И по мере отделения Севера именно там стала доминировать идея образования государства, а не на юге, где фактически правила династия потомков Иуды.

Северные племена достаточно долго соблюдали договор с Ровоамом и не изменяли систему сбора налогов, чтобы наращивать вооружение. Также не сохранилось никаких следов соперничества между племенами Иосифа (Ефрема и Манассии) и усиливающимся племенем Иуды. Вопреки мнению некоторых ученых (например, Е. Мейера), не было и религиозных столкновений, хотя северные племена, занимавшиеся скотоводством, сохраняли традиции кочевого быта, а в южных, земледельческих районах вели оседлый образ жизни, характерный для землепашцев и отличавшийся более высоким уровнем.

Действительно, именно благодаря пышности двора, находившегося в Иерусалиме, северные племена и находились в оппозиции к роскошествующему образу жизни Соломона, постоянно выступая против него, после того как заселили свои земли. Возможно, что два святилища в Вифи и Дане в виде шатров – в соответствии с традициями кочевников – были построены, чтобы их умилостивить.

Наконец, тот факт, что племя Вениамина, родом из которого были два царя Израиля (Саул и его сын Иессуи), объединилось с царством Иуды, доказывает, на какой зыбкой почве стоит теория, приписывающая разделение царств принципиальным различиям между севером и югом.

Справедливо предположить, что галилейские племена Асира, Завулона, Неффалима, а также восточноиорданские Рувима и Гада имели собственные амбиции, но на протяжении этих столетий никаких проявлений этого не зафиксировано. Еще более удивительно, что название «Израиль», которое приняли северные племена в качестве общего для государства, не означало, что именно племя Ефрема оказалось самым богатым и самым организованным. Благодаря общему наименованию – иудеи, – объединившему все племена в единое царство, не в малой степени удалось преодолеть разобщение, и произошло это в то время, когда еще был жив Давид.

После смерти Саула Давид становится правителем Хеврона, царем племени иудеев, – так впервые упоминается о существовании царя в Иудее. Однако северные племена выбрали самого младшего сына Саула в качестве преемника отца, назначив ему быть царем Израиля.

Когда через семь с половиной лет после насильственной смерти Иессуи посланцы уцелевших племен предложили корону Давиду, в сознании людей все еще сохранялось различие между двумя царствами в том смысле, что именно на этой основе должно существовать новое государство. Подобный подход отразился и в Книге Царств, где говорится, что Давид воцарился, когда ему было тридцать лет, и царствовал сорок лет, из них семь с половиной лет в Хевроне и тридцать три в Иерусалиме над всем Израилем и Иудеей (2 Цар., 5).

В течение столетий порядок подчинения практически не менялся (даже в победной песни пророчицы Деборы (Деворы) высказывается сожаление по поводу его существования), он выражался в том, что племенная преданность означала преданность государству. Теперь прежний порядок оказался слишком обременительным для этой небольшой страны.

Неосознанно заложив основу «двойной» преданности, Давид попытался сохранить равновесие между ними. Соломон искал новые пути, чтобы из двух объединений создать одно. Трагедией его жизни стал тот факт, что политическая власть никогда более не поддерживалась религиозными стремлениями. Преемники Соломона оказались слишком слабы, чтобы стать его политическими последователями. Пророки, искренне верившие в необходимость объединенного царства, не находили поддержки среди современников.

Существовавшее во времена Давида различие между царствами Иудеи и Израиля указывает на еще более глубокие идеологические контрасты и проливает свет на некоторые значительные события в период ранних царств. В библейском сообщении о событиях далекого прошлого, составленном во времена Давида, говорится, что Саул хотел истребить жителей Гаваона «по ревности своей о потомках Израиля и Иуды» (2 Цар., 21: 2). Это доказывает, что во времена Давида и его преемников четко осознавалось различие между двумя племенами, хотя во времена Саула оно только намечалось.

Не приходится сомневаться в том, что колено Иуды отказалось участвовать в первой войне Саула, когда он призвал всех участвовать в кампании против аммонитян, в отличие от последующей войны с филистимлянами. В любом случае упоминание о походе Саула на амаликитян поселения Телам, близ границ Египта, указывает на то, что военные силы Саул собирал именно на иудейской территории и что остальные племена пришли сюда, чтобы помочь иудеям.

Давида привезли ко двору Саула и присвоили ему высший военный чин, это свидетельствует о факте, что в то время для всех племен существовало только одно сильное царство. Тесное общение Давида с Саулом привело к тому, что при дворе вскоре признали политические и военные способности первого, и усиление влияния Давида начало беспокоить Саула.

Различие между ними со всей очевидностью проявлялось и в политике, которую они проводили. Это может быть единственным объяснением постоянного противодействия Давида военным. Он не представлял никакой опасности для правителя как конкретная личность, но был опасен как лидер политической группы. О том же свидетельствует и факт, что Саул прекратил преследовать Давида, как только узнал, что тот покинул страну: «И донесли Саулу, что Давид убежал в Геф, и не стал он более искать его» (1 Цар., 27: 4).

В своей последней битве против филистимлян и героической смерти Саул проявил подлинное величие души, свойственное тому, кто много пережил, но отнюдь не был безжалостным и одержимым манией преследования. В истории об Аэндорской прорицательнице (1 Цар., 28) мы видим одинокого человека, стремящегося обрести внутреннее равновесие, чтобы выполнить ту задачу, которая перед ним поставлена. «Весь день и всю ночь» он «постился», чтобы на него снизошло благословение Божие. Не случайно он говорит вызванному для него волшебницей духу пророка Самуила: «Я вызвал тебя, чтобы ты научил меня, что мне делать».

То, что единственный выживший в битве, Авиафар, бежит к Давиду со священными сосудами (1 Цар., 22: 20), доказывает, что священники были на стороне Давида, а не Саула. Также верно, что не только Самуил, но также священники и пророки признали в Давиде законного правителя Израиля и продолжателя традиций Моисея.

Очевидно, что, когда пророк Гад появился в качестве посланника перед убежавшим в Моав Давидом, умоляя его немедленно вернуться в Иудею, чтобы открыто выступить вместе со своими сторонниками, Давид уже ожидал подобного течения событий (1 Цар., 22: 5).

Саул был солдатом, стремившимся установить «порядок в доме», добиться мира с противниками, что совсем не совпадало со стремлениями его сына Ионафана – самого преданного друга Давида, а также дочери Мелхолы, которая любила Давида и вышла за него замуж. Вот какова была сила духа и веры, которую несла в то время религия!

Два отрывка из сообщений о первой войне Саула против филистимлян ясно показывают существовавшее до Давида представление о монархии. Саул не стал ждать предсказанного прибытия пророка Самуила, но сам принес жертву перед битвой, освятив оружие, потому что иначе армия наемников рассредоточилась бы (1 Цар., 13:

8—11). Тем самым Саул продемонстрировал приоритет интересов государства над нормами религии. Вместе с тем его возвел на трон пророк Самуил. После победы в битве Саул сооружает алтарь (1 Цар., 14: 35), на котором приносят в жертву животных. Слова «то был первый жертвенник, поставленный им Господу» указывают, что он впервые отдал должное религии. Мы уже говорили, что Саул не связал себя с ковчегом Завета, который перед сражением принесли из Силома.

Разгромив амаликитян, он отпустил их правителя Агага и отказался принести в жертву захваченный скот, как требовал Самуил, что привело к окончательному разладу с пророком, которого – и это специально подчеркивается – Саул больше не увидел.

Резко отрицательное отношение Саула к предсказателям, хотя он и поверил Аэндорской колдунье, объясняется стремлением избежать опасностей, исходящих из сил потустороннего мира (1 Цар., 28: 9). Похоже, правда, что сам он охотно прислушивался к мнениям оракулов. Тот факт, что Саул покончил с собой, бросившись на собственный меч, чтобы не попасть живым в руки врагов, показывает, что даже после смерти он оставался героем, но не борцом за веру.

На основании противостояния между священниками, пророками и Саулом мы видим, что Давид воплощал для них новый образ мыслей и, возможно, для большей части молодого поколения «сделал его (Давида) благоприятным в их глазах» – он придал религиозный стимул стремлениям людей следовать идее государственности.

Музыкальные способности, оптимизм и редкое сочетание суровости и нежности, эмоциональная, но хорошо продуманная манера поведения в разных жизненных ситуациях – все эти качества придавали его личности те особенные, человеческие, качества, которым и завидовал более жестокий и эгоистичный Саул. Они объясняют и то особенное обаяние личности, которое ощущали все, кому доводилось общаться с Давидом.

Однако основные правила его поведения определялись религиозными особенностями еврейского государства.

Обращение к «странным богам» было для него труднее, чем все перенесенные страдания. Именно Давид, вернувший с особыми церемониальными почестями ковчег Завета, образовал центр религиозной жизни и смог повлиять на священничество.

Все вышесказанное относится скорее к духовной, а не к политической сфере. Его идеи государственности, возможно, требовали дальнейшего развития, о чем свидетельствуют косвенные данные. Покинув двор Саула, он отправился в южную Иудею и собрал вокруг себя немало сподвижников: «Услышали братья его и весь дом отца его и пришли к нему туда», «и собрались к нему все притесненные, и все должники, и все огорченные душою» (1 Цар., 22: 1—2). Оттуда отправился Давид в Массифу Моавитскую и повел переговоры с царем моавитским, затем вернулся обратно в Иудею и решил идти к царю филистимлян.

Под предводительством Саула Израиль сражался против моавитян и филистимлян, и, хотя враги были разгромлены, война могла вспыхнуть в любой момент – тогда Давид и Саул превратились бы во врагов. Более того, Давид даже согласился преследовать филистимлян, и, когда те были готовы нанести решающий удар, направленный против Саула, именно Давиду пришлось выступить против Израиля.

Однако другой филистимлянский правитель не вполне доверял Давиду и потребовал, чтобы тот вернулся обратно в Секелаг. Так оно и произошло, и братоубийства удалось избежать, хотя вина Давида оттого не уменьшилась – его поведение не могло быть оправдано тем, что уход к филистимлянам оказался единственно возможным средством избежать столкновения с Саулом (1 Цар., 27: 1).

Несмотря на то что Давид продолжал совершать набеги, они, вопреки желанию правителя Ашиша, не были направлены против иудеев, а исключительно против кочевых племен пустыни. Именно вследствие этого с исторической сцены исчезли амаликитяне.

И снова мы видим, что Давид оказался ненадежным союзником и неправильно использовал дар привлекать людей на свою сторону. Все его поступки по отношению к правителям соседних с Израилем народов объясняются только тем, что его отношение к разным племенам, жившим на одной общей земле, в корне отличалось от взглядов Саула.

Часто признают, что Ионафан, унаследовавший трон Саула, ни в чем не поддерживал Давида, поскольку с самого начала стремился лишь присвоить себе царский титул. Однако именно Ионафан помог Давиду скрыться, руководствуясь прежде всего политическими соображениями, что косвенно доказывается отношением священников и пророков, некоторых друзей и недругов.

Не приходится сомневаться, что, находясь при дворе Саула, Давид противостоял монархии или пытался разъединиться с племенем иудеев для того, чтобы образовать самостоятельное царство, чтобы придать иное направление монархии. Являясь доверенным лицом правителя, его зятем, возможно, он открыто высказывал свои взгляды и даже требовал введения некоторых перемен, восстанавливая против себя Саула.

Это подтверждается дружественным отношением к моавитянам и филистимлянам во времена ссылки и позднее, когда он стал правителем и завоевал их, миром, который он пытался заключить с аммонитянами, и сохранением относительной независимости завоеванного Едома. Проявляя жесткость во внутренней политике, он стремился жить мирно с соседями, воспринимая их как возможных союзников.

До конца своих дней Давид был готов даже идти на компромиссы. Вспомним, как деликатно он обращался с пожилыми жителями завоеванного Иерусалима, разрешив им проживать в городе на правах свободных граждан.

Похожая политика толерантности и умеренности на протяжении семи лет определяла его взаимоотношения с северными племенами, которые вначале сохраняли верность и сыну, и преемнику Саула. А ведь Давид мог легко добиться военного превосходства, если бы присоединился к филистимлянам.

Весьма вероятно, что он сохранял спокойствие, в то время как филистимляне сражались против северных племен, поскольку иначе он вступил бы в конфликт с потерпевшими поражение филистимлянами, которых он не смог поддержать. Или, наоборот, противопоставил бы себя северным племенам: если бы они потерпели поражение, то никогда бы не простили ему равнодушия к их судьбе. Здесь снова идет речь скорее о постепенном завоевании севера, чем о собственной концепции государственности. Сама по себе она дала мощный импульс идее лояльности вообще, доказала необходимость сохранения мира с соседями, и прежде всего с филистимлянами. Все сказанное отчетливо отражено в необычной фразе, которая использовалась, чтобы описать рост духовного влияния Давида в Северном царстве: «Давид все более и более усиливался, а дом Саулов более и более ослабевал» (2 Цар., 3: 1).

Из-за проводимой Давидом политики хананеи были мирно поглощены Израилем, процесс слияния двух народов полностью завершился ко времени правления Соломона. Саул оказался бескомпромиссным воином, руководствовавшимся благородными национальными идеями, но всегда настаивал на своем, не останавливаясь перед применением грубой силы. Давид был гораздо прозорливее, мог предвидеть будущее, он не только был готов выслушать чужое мнение, но привлекал людей и широтой своих взглядов.

Во времена Саула союз Давида с филистимлянами не означал предательства, а был продиктован заботой о будущем. Никогда большие войны не затевались только из-за жажды наживы, но исключительно для того, чтобы защититься от нападавшей израильской нации. Единственная начатая Давидом захватническая война была направлена против Иерусалима, который в то время был в центре израильской территории. Но к населению Давид относился с особой терпимостью даже после того, как разместил здесь свою резиденцию.

Политические концепции Давида вытекали из его религиозно-национальных взглядов. Во-первых, именно единая вера стала тем стержнем, который позволил народу выстоять и не восстановить против себя другие нации. Напротив, мирное сосуществование иудейского государства и чужеземцев-соседей способствовало укреплению страны и способствовало развитию монотеистической веры.

Во-вторых, тот факт, что после столетий самостоятельного развития оказалось возможным объединить людей в единую религиозно-национальную общность, предполагает предварительное создание союза племен с общей историей, общими воспоминаниями и общими интересами. Те, кто сомневается в существовании подобного более раннего сообщества и видит в рассечении Израиля просто нецивилизованное размежевание людей, вынуждены будут задуматься, почему отдельные образования не были поглощены соседними племенами и государствами.

Но если у каждого из племен было собственное духовное наследие, позволившее сохранять себя как отдельный организм, то что же стало базой для объединения с другими племенами? Прежде всего на основе общего языка они смогли с течением времени стать единой общностью.

Мы не можем согласиться с выводами Э. Мейера, считавшего, что лишь несколько племен были связаны своим совместным пребыванием в египетском плену и последующим исходом, в то время как другие, в основном обитавшие на западе Иордана, давным-давно поселились в Ханаане. Ведь только при наличии общей религии возможно было создание общего государства.

Именно поэтому прав М. Норт, считавший, что существование двенадцати колен сделало возможным образование в Ханаане межплеменного союза, объединенного культом единого Бога, распространяемым в основном племенами Ефрема, Манассии и Вениамина, к которым позже присоединились и другие.

Такие союзы из нескольких племен называли амфиктионами. Существование подобного религиозного союза практически позволяет объяснить происхождение объединенного государства, которое должно было основываться, как заметил Норт, на общей для всех племен религии.

Правда, следует учесть, что нам почти ничего не известно ни о последующей судьбе древних амфиктионов, ни о существовании подобного союза среди известных нам израильских племен. Неизвестно также, выступало ли какое-либо племя своеобразным главой, распространяя свои убеждения среди других племен. И все же, если причины этого будут установлены, остается нерешенной главная проблема, над которой бьются уже много тысячелетий: что давало основной импульс созданию амфиктионов?

Историческая наука знает огромное количество примеров, когда в течение столетий племена жили рядом, не пытаясь найти пути к единению. С другой стороны, те, которые все-таки позже объединились, возможно, в течение длительного времени подсознательно чувствовали нечто общее. Именно это, вероятно, и помогло выстоять против хананейских народов, находившихся далеко не на низшей ступени развития. Сегодня существуют списки таких амфиктионов, однако более или менее известным и мало-мальски изученным является Анлейско-дельфийский. Однако он возник в VI веке до н. э., но историки знают и о более ранних межплеменных объединениях и совершенно твердо считают, что основа таких союзов носит отчетливый религиозно-культовый характер.

Загадку может прояснить исследование происхождения и развития наций в целом. Для того чтобы группа племен смогла объединиться в нацию, необходимо наличие двух факторов – центростремительного и центробежного, причем с преобладанием первого. Центробежный фактор связан с объективной реальностью – отличиями одной группы людей от другой, среди них, кроме прочих, географические, языковые и политические различия. Второй фактор – общие воспоминания, похожие представления о мире и традиции, которые определяют единство устремлений и волю всех членов данной группы племен.

Первый фактор, дифференцирующий, является постоянным: он обеспечивает целостность и прочную основу для взаимосвязей во времени и пространстве между членами группы и группами. Другой фактор, образующий, способствует созданию подлинной культуры группы, он варьируется в зависимости от конкретных задач, от влияния философов, художников, пророков.

Ход исторического развития позволяет нам прийти к выводу, что наш термин «нация» не связан с природой группы, подчиняющейся только физическим или физиологическим законам. Такие яркие в историческом плане нации, как английская, французская или итальянская, сформировались из различных, предшествующих по времени племен, групп. Сегодня мы стали свидетелями того, как американская нация приобретает все более и более отчетливую форму.

Процесс поглощения одной нации другой происходит, когда один из двух факторов (формирующий или дифференцирующий) исчезает, а другой оказывается недостаточно сильным, чтобы принять на себя временно его функции. Готы исчезли потому, что отсутствовал один обязательный отличительный признак – они потеряли свою страну, другие признаки не смогли компенсировать его. Римляне исчезли оттого, что вместе с потерей доминионов исчез основной фактор, определяющий историческую цель их существования.

Этот краткий обзор показывает, что единство «по крови» само по себе не может быть единственным основанием для образования нации.

Нация и государственность, по существу, определяют те духовные ценности, мораль, на основании которых устанавливаются правила поведения личности в социуме, которыми она не может пренебрегать. Но также и условия, при которых человек вносит свой вклад в общество с помощью собственных решений, в соответствии со своим внутренним складом, так что в конце концов он начинает регулировать их.

То есть никакая нация не может считать себя исключительной, чувствовать себя выше других в области разума, чувств и волеизъявлений. Любая из них может вступить в тот этап, когда дифференцирующий и формообразующий факторы при вышеозначенных условиях приведут к тому же результату, что и в любой другой сформировавшейся нации, пусть даже с различными достижениями в отдельных областях. Но ни одна не может считать совершенной и оформленной: она и образуется и развивается одновременно.

Отличительная особенность еврейской истории, отчетливо проявлявшаяся ко времени образования государства, в равной степени к моменту его падения, заключается в том, что здесь совпали дифференцирующий и формообразующий признаки. Как и в других случаях, все эти факторы, способствующие политическому росту, должны были существовать до того, как национальная воля и мышление приобрели отчетливые черты.

Применительно к еврейской нации формообразующим фактором стало наличие монотеистической религии, предшествующее самому главному дифференцирующему – территориальному. Справедливо обращали внимание на то, что существовали еврейские племена, не принадлежавшие израильской нации, следовательно, язык как таковой, по крайней мере в то время, не был решающим объединяющим элементом.

В ранний период образования еврейского государства его мощь и ориентация на монотеизм, должно быть, оказались настолько значительными, что помогли устоять народу, который еще не стал целостностью в такой степени, чтобы противодействовать поглощению уже определившимися нациями.

Племена осознавали необходимость исторического объединения и понимали, что оно должно произойти на религиозной основе. Именно вера не позволила расколоть это сложившееся единство; и греки, и римляне спустя столетия удивлялись силе их духа и просто не могли понять этой одержимости. Возможно, первоначально евреев объединяли лишь воспоминания об общем историческом прошлом, которые носили явно религиозный оттенок и оказывали особое воздействие (о предке Моисее, например).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.