Глава 10 КРЫМСКАЯ ВОЙНА
Глава 10
КРЫМСКАЯ ВОЙНА
Война кавказских горцев с русскими, которую столь активно поддерживала Англия, не могла решить стратегическую задачу Лондона по низведению Российской империи до второразрядного государства. Горские племена упорно не хотели объединяться или воевать за пределами своего ареала обитания. Нужна была большая война. Первым кандидатом на роль пушечного мяса была Турция.
21 октября (2 ноября) 1849 г. английская эскадра адмирала Паркера вошла в Дарданелльский пролив и стала на якорь за внешними турецкими фортами. Русский посол Бруннов немедленно посетил британского министра иностранных дел Генри Джона Пальмерстона и потребовал объяснений. Пальмерстон начал выкручиваться и ссылаться на «плохие погодные условия», которые-де заставили эскадру Паркера укрыться в проливе. На это Бруннов резонно возразил: «На что имеет право адмирал Паркер, на то имеет право также адмирал Лазарев. Если первый законно может войти в Дарданелльский пролив, то последний может пройти через Босфор». Угроза подействовала, и Пальмерстон в конце концов признал маневры английского флота «ошибочными», пообещал, что «этого больше не случится», и объявил о недопустимости вольного толкования принципа закрытия Проливов. В тот момент англичане не имели достаточно чужого пушечного мяса для войны с Россией, и эскадра Паркера быстро убралась из Дарданелл.
Манной небесной для Лондона стал конфликт французской и русской миссий в Палестине из-за того, кому владеть ключами от Вифлеемской пещеры.
Во всех странах такие споры решаются на уровне городских властей. В Палестине было все иначе. За православными стояла Россия, а за католиками — вся Европа во главе с Францией. Хозяином же Палестины являлся турецкий султан. Среди его подданных было около 10 миллионов православных и всего несколько тысяч католиков. Поэтому вполне логично было бы преобладание православного духовенства в Палестине. Тем более что до захвата мусульманами Палестины в VII веке все христианские святыни были под контролем Византийской империи, а не Рима.
Правительству Франции было глубоко наплевать и на звезду, и на обвалившийся купол, но нужен был повод для вмешательства в дела
Сирии. В 1830—1847 гг. Франция захватила Алжир, который был вассалом турецкого султана, после чего жадные взгляды французских буржуа устремились к восточному Средиземноморью.
22 марта 1853 г. французский министр иностранных дел вручил новому посланнику в Турции де Лакуру инструкцию. В ней говорилось: «Если русский флот в Севастополе предпримет передвижение, или в Дунайские княжества войдут русские войска, или даже будет осуществлено приближение русских кораблей к турецкому побережью Черного моря, то любое из этих предположений было бы достаточно для объявления войны России». Таким образом, французское правительство ни много ни мало требовало запретить плавать в Черном море русским военным кораблям.
Агрессивность Наполеона III вызвала восторг в Лондоне. Англия получила возможность в очередной раз вести чужими руками большую европейскую войну. В 1799—1815 гг. «владычица морей» усмирила Наполеона I с помощью России, причем сделала это исключительно в интересах Англии. Что же касается Палестины и Сирии, то это была лишь приманка для недалекого императора — отдавать их Франции англичане не собирались.
16 февраля 1853 г. в Константинополь на пароходо-фрегате[20] «Громоносец» прибыл чрезвычайный царский посол князь А.С. Ментиков. 24 февраля Меншиков был принят султаном Абдул-Мехадом. Во время аудиенции он вручил султану собственноручное письмо Николая I. Целью приезда Меншикова было заключение конвенции о статусе православной церкви в Палестине и Сирии, кроме того, он был уполномочен царем предложить Турции заключить оборонительный договор против Франции.
Британский и французский послы подталкивали турецкое правительство к войне с Россией. И 4 (16) октября 1853 г. Турция объявила России войну. 18 (30) ноября 1853 г. эскадра адмирала Нахимова в ходе четырехчасового боя уничтожила турецкую эскадру в Синопской бухте. Британская пресса подняла страшный вой, называя это сражение не иначе как «массовой резней». Спору нет, по огневой мощи русские суда были намного сильнее турок — 6 кораблей и 2 фрегата против 7 фрегатов, 3 корветов и 2 вооруженных пароходов турок. Но если учесть мощь береговых батарей Синопа с орудиями калибра от 12 до 36 фунтов, то я уверен, что, командуй русскими Осман-паша, а турками — Нахим-паша, исход сражения был бы совсем иным.
Замечу, что еще до начала войны британское адмиралтейство начало мобилизацию флота. 27 октября (8 ноября) 1853 г. соединенный англо-французский флот вошел в Мраморное море. В его составе имелось 22 корабля, из которых 8 — паровые винтовые, а также 15 фрегатов, из которых 6 винтовых и 7 пароходо-фрегатов, то есть фрегатов с колесным движителем.
К 1854 г. в составе Черноморского флота состояли 15 парусных кораблей, 7 парусных фрегатов, 7 пароходо-фрегатов и 21 вооруженный малый колесный пароход. Винтовое судно на Черноморском флоте имелось лишь одно — шхуна «Аргонавт». Кроме того, было большое число парусных судов различных типов: корветов — 5 (90 орудий), бригов — 12 (166 орудий), шхун — 6 (80 орудий), тендеров — 7 (42 орудия), яхт — 2 (20 орудий), транспортов — 28 (156 орудий).
9 (21) февраля 1854 г. Англия и Франция разорвали дипломатические отношения с Россией, а через три недели заключили военный союз с Турцией и, наконец, 15 (27) марта 1854 г. Англия объявила войну России, а на следующий день это сделала Франция.
Главной целью английского правительства в Крымской войне было уничтожение Черноморского флота и его главной базы в Севастополе. «Газета "Тайме" писала: "Великие политические цели войны не будут достигнуты до тех пор, пока существует Севастополь и русский флот". Военная экспедиция в Севастополь называлась "основным условием достижения вечного мира". Член палаты лордов Линдхерст во всеуслышание и при всеобщей поддержке заявил: "Мы должны пойти на заключение мира только в самом крайнем случае" — и добавил: "Было бы самым величайшим несчастьем для всей человеческой расы, если бы этой варварской нации, врагу любого прогресса... удалось закрепиться в самом сердце Европы"»{74}.
Даже британский историк Хибберт пишет о «приступе ксенофобии», точнее, русофобии, охватившей Англию, объявившую 27 марта 1854 г. войну России. Бесконечные колонны войск проходили мимо Букингемского дворца, на балконе которого стояли Виктория с принцем Альбертом и детьми. Королева, приветствуя солдат, махала рукой и улыбалась.
Королева «часто проводила смотры воинских частей и военно-морских эскадр перед их отправкой в район пролива Дарданеллы, а в свободное время вязала шерстяные носки, шарфы, варежки и отправляла солдатам...
... "Уверяю тебя, — писала она принцессе Августе, — я чрезвычайно сожалею, что не мужчина и не могу участвовать в этой войне"»{75}.
10 (22) апреля англо-французский флот бомбардировал мирный город Одессу. «Мирный город» — это не обычный пропагандистский штамп. До 1854 г. в Одессе имелся лишь Торговый порт, не было ни береговых укреплений, ни береговых батарей.
11 (23) апреля 1854 г. император Николай I издал Манифест об объявлении войны Англии и Франции. Наивный Николай I был поражен, узнав о «предательстве» императора Франца-Иосифа, которого он в 1848 г. спас от революции.
Стоит заметить, что в подавлении венгерского восстания 1848 г. приняли участие до 170 тысяч русских войск. Потери составили 708 человек убитыми и 2447 ранеными. Зато заболело, в первую очередь холерой, 85 387 человек, из которых умерло 10 885 человек. Потери от болезней превысили боевые в 28 раз!
Николай I принес в жертву 11,5 тысячи русских жизней для удовлетворения собственных амбиций. Австрийцы и не подумали оплатить русским расходы.
Затраченная Россией на Венгерскую кампанию сумма — 47,5 млн. рублей — сама по себе ничего не говорит современному читателю. Поэтому я для сравнения скажу, что покупка в Англии пароходо-фрегата «Владимир», который к началу Крымской войны был самым мощным паровым кораблем России, обошлась в 437,8 тыс. рублей. А если бы сей корабль строили в России, а в Англии купили только паровую машину, то его стоимость составила бы 354 тыс. рублей. Таким образом, вместо авантюры в Венгрии Россия могла бы купить 108 морских пароходо-фрегатов типа «Владимир» или сама построить 134 таких судна.
Ну а к началу войны «Владимир» остался в одиночестве. На Балтийском флоте имелось 11 пароходо-фрегатов, на Черноморском флоте — еще 6, но все они уступали по своей огневой мощи «Владимиру» минимум в два раза.
Забегая вперед, скажу, что 22 февраля (4 марта) 1855 г. войну России объявило Сардинское королевство и послало в Крым 17 тысяч пьемонтцев. Любопытно, что Россия проигнорировала бравого сардинского короля Виктора-Эммануила и даже не удосужилась объявить ему войну. Таким образом, Сардиния воевала с нами, а мы с ними — нет. Пьемонтцами же в Крыму занялась холера.
О высадке союзных армий в Крыму и обороне Севастополя написаны сотни книг. Здесь же я хочу рассказать о причинах поражения России и об упущенных возможностях императорской армии и флота. По моему мнению, Крымская и Японская войны были проиграны царской Россией 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади. И дело не в том, что были повешены и сосланы в Сибирь лучшие офицеры Российской армии и флота. Стране требовались кардинальные реформы, а вместо них Николай I решил законсервировать существующие порядки. Царь боялся мыслящих самостоятельно генералов и офицеров.
Со своей точки зрения наши цари были правы. Талантливый полководец всегда будет коситься на ничтожество на троне, особенно если политика монарха идет вразрез с прогрессом и интересами страны. Так, например, князь Долгоруков в начале 60-х годов XIX века писал: «Наивны Гольштейн-Готторпы, если они думают свековать при своих штыках и пушках. Не все же военные будут олухами, как были по сию пору, поймут же они, наконец, свою пользу и еще более пользу дорогой своей родины»{76}.
И правительство делало все, чтобы не появлялось талантливых офицеров, о которых мечтал князь Долгоруков. Замечу, что среди декабристов хватало князей Рюриковичей, имевших юридически куда больше прав на престол, чем Готторпы. Кстати, и позднейшие диссиденты, те же Петр Долгоруков и Петр Кропоткин — тоже князья Рюриковичи, и оба они неоднократно в полушутливой форме писали о своих правах на престол.
Вот, к примеру, на фоне ничтожеств появился знаменитый «белый генерал» Михаил Дмитриевич Скобелев — герой русско-турецкой войны и завоеватель Средней Азии. Надо ли говорить, что герой попадает в немилость к Александру II. И наоборот, руководители «Народной воли» ищут с ним контакта[21]. Через некоторое время М.Д. Скобелев скончался в московской гостинице при до сих пор невыясненных обстоятельствах. Многие историки говорят об отравлении генерала.
Итак, в 1854 г. в русской армии и флоте не оказалось ни Суворовых, ни Орловых, ни Потемкиных. Перевозка союзных войск в Турцию (в зону Проливов) началась 18 (30) марта 1854 г. В июне того же года союзные войска перебазировались в порт Варна на Черном море, принадлежавший тогда Турции. Союзный же флот вошел в Черное море еще 22 декабря 1853 г. (3 января 1854 г.). Как видим, времени на подготовку к союзному вторжению у русского командования было более чем достаточно.
Как уже говорилось, союзный флот почти полностью состоял из паровых судов, а у русских было всего лишь 7 пароходо-фрегатов, из которых 6 (кроме «Владимира») имели весьма слабую огневую мощь.
При таком соотношении сил шансы русских на победу в генеральном сражении «а ля Трафальгар» были равны нулю.
Наши храбрые адмиралы провели несложные расчеты и решили: драться нельзя, надо самим топиться с горя. Ну а что, если отступить от шаблона и от заученных наставлений? Сразу оговорюсь, что не следовало изобретать что-то новое, надо было действовать тем, что имелось под рукой.
Всего через 7 лет после описываемых событий, в 1861 г., начнется Гражданская война в США. Там обе стороны станут применять самые разнообразные способы войны на море. В ход пойдут и брандеры, и таран, и шестовые мины, и подводные минные заграждения. Никаких особых изобретений, необходимых для создания и использования этих примитивных типов вооружений, делать в 1855—1861 гг. не надо было.
Так, например, брандеры новгородцы использовали против шведских судов еще в 1300 г. на Неве, а в 1770 г. граф Орлов с помощью брандеров сжег при Чесме превосходящие силы турецкого флота. Но вот Орловых-то в 1854 г. в России и не оказалось.
Неужели нельзя было из 21 малого парохода, находившихся в составе Черноморского флота, сформировать несколько штурмовых флотилий? Можно было мобилизовать еще как минимум два десятка малых пароходов, принадлежавших различным гражданским ведомствам и частным лицам. Эти пароходы плавали ранее в Азовском море, по Днепру и Дону
В принципе можно было мобилизовать пароходы даже на Волге, где к 1854 г. их насчитывалось десятки. Так, например, с 1850 г. между Тверью и Астраханью ходили буксирные пароходы «Минин» и «Пожарский» с машинами мощностью в 200 номинальных лошадиных сил[22], принадлежавшие обществу «Меркурий». В январе 1854 г. три парохода с машинами мощностью в 50 номинальных л. с. были доставлены в разобранном виде с завода Коккериль (Бельгия) в Тверь, и с апреля того же года они находились в плавании.
Риторический вопрос: при необходимости эти пароходы по частям или целиком могли быть перетащены с Волги на Дон, в районе современного канала Волга—Дон? Замечу, что в этом месте суда перетаскивали уже не менее тысячи лет.
Спору нет, речные пароходы были неспособны нести регулярную службу на Черном море. Но от них требовалось совершить один или два рейса, чтобы быть использованными в качестве брандеров.
Русские колесные пароходы если и уступали в скорости хода, то совсем немного союзным винтовым кораблям и фрегатам, не говоря уж о больших колесных пароходах. Зато они были значительно маневреннее больших пароходов.
В 1854 г. не было малокалиберных скорострельных орудий (они появятся только через 15—20 лет), а пушки больших и средних калибров имели малую скорострельность. Эти орудия были рассчитаны на линейный бой с неподвижным или малоподвижным кораблем противника и в подавляющем большинстве своем не имели поворотных устройств для стрельбы по маневрирующим целям на малых дистанциях. Таким образом, в ночном бою малые пароходы, используемые в качестве брандеров и носителей шестовых мин, были малоуязвимы от огня артиллерии противника. Вспомним, что в 1877—1878 гг. ни одна русская миноноска не была потоплена артиллерийским огнем турецких кораблей, причем не только в ночных, но и в дневных атаках.
Защиту команд малых пароходов от ружейного огня организовать было проще простого. Для этого годилось все — от мешков с песком до железных щитов.
Разумеется, был риск потерять несколько пароходов и несколько десятков человек из их команд. Поэтому команды должны были состоять исключительно из охотников, как тогда называли добровольцев. А их явно хватало среди десятков тысяч офицеров и матросов Черноморского флота, да и матросов гражданских судов.
Увы, в Российской империи, как и позже в СССР, тратились огромные средства на вооружение, а героям, спасавшим страну, платили медяки. До царей и генсеков не доходило, что если человек идет на смерть за Родину, то он должен быть уверен, что члены его семьи будут пожизненно материально обеспечены и защищены от произвола чиновников.
В применении к 1854 г. это должно было означать, что команда малого парохода, потопившая большой пароход, получала бы как минимум треть стоимости потопленного судна. Офицеры подлежали производству через чин, а нижние чины получали бы наследственное дворянство.
Надо ли говорить, что при таких условиях команды из охотников сами бы рвались в огонь и в воду.
Внезапность операции штурмовых флотилий можно было бы обеспечить элементарной дезинформацией. Так, сбор большого числа малых, в том числе и речных пароходов можно было объяснить необходимостью буксировки парусных кораблей, фрегатов и корветов Черноморского флота к месту боя и в самом бою. Такой прием, как уже говорилось, использовали союзники при бомбардировке Севастополя, да и до войны во всех флотах Европы практиковалась буксировка малыми пароходами больших военных парусных судов.
Любопытный момент, 18 марта 1854 г. вице-адмирал Корнилов издал подробную инструкцию командирам судов Черноморского флота на случай появления союзного флота у Севастополя. Из восьми страниц инструкции три посвящены действиям брандеров! «Ах! Какой прозорливый адмирал! — воскликнет квасной патриот. — А Широкорад еще говорит, что у нас не было Орловых!»
Увы, Корнилов подробно расписывал возможные действия союзных (!) брандеров против Черноморского флота. В инструкции Корнилов вспоминал успешные действия брандеров при Чесме, на Баскском рейде в 1809 г., но ему даже не пришло в голову самому атаковать врага брандерами, тараном и шестовыми минами. Уж лучше всем героически затопиться на Севастопольском рейде! Глядишь, и вице-адмиралу, и затопленным кораблям памятник красивый поставят.
Чтобы не быть обвиненным в пристрастности в описании действий союзного флота, я предоставлю слово известному морскому теоретику германскому адмиралу Альфреду Штенцелю: «...самое удивительное — это план, выработанный союзниками для перевозки войск. Вместо того, чтобы заблокировать русский флот в Севастополе и тем обезопасить переход транспортов с войсками, они решили только прикрыть их конвоем из военных судов. Конечно, эта роль выпала лишь на долю английских кораблей, т.к. французские были битком набиты войсками. Не было даже организовано наблюдение за стоявшим в гавани неприятельским флотом. Странным кажется то, что старшие флагманы остались на парусных линейных кораблях, между тем как младшие находились на винтовых судах. Столь же фантастичен, как переход морем, был и план десантирования: предполагалось высадить сразу 30 000 человек, без палаток, всего с несколькими батареями артиллерии и небольшим количеством припасов, несмотря на то что у западного берега Крыма часто бывал довольно сильный прибой.
В Варне были посажены на суда 28 000 французов с 3000 лошадей, 24 000 англичан и 8000 турок. Для перевозки войск французы предоставили 15 линейных кораблей (из них 4 винтовых), 5 парусных фрегатов, 35 военных пароходов, 80 парусных транспортов и 40 судов для перевозки провианта, англичане —- 150 больших коммерческих судов, в том числе много паровых, турки — 9 линейных кораблей и 4 парохода. Прикрытие осуществляли 12 английских линейных кораблей и столько же фрегатов. Вся эскадра состояла их 350 судов...
...Посадка на суда французских экспедиционных войск продолжалась с 31 августа по 2 сентября. Некоторые линейные корабли приняли сверх 1000 человек собственной команды еще около 2000 десантных войск и были ввиду этого почти совсем неспособны к бою. Англичане, задержанные плохой погодой, закончили посадку лишь 7 числа. Несмотря на это, первый эшелон французских транспортов из 14 парусных судов покинул рейд уже 5 сентября без всякого конвоя и находился трое суток в море совершенно беззащитным. Из английских линейных кораблей, назначенных для охраны транспортного флота, только на одном имелась паровая машина...
...8 сентября англичане догнали французов и турок у Змеиного острова. Здесь произошел инцидент, как нельзя лучше осветивший все недостатки совместных операций союзников, не имеющих общего начальника. Среди французских генералов вдруг возникли сомнения: они почему-то нашли более удобным высадиться не у Качи, а в другом месте, лучше всего у Феодосии, к западу от Керчи. Движение же на Севастополь они считали слишком опасным. Прямо во время перехода все генералы и адмиралы собрались на совет и пришли опять к согласию лишь благодаря дипломатическому искусству лорда Раглана. Решили произвести новую рекогносцировку западного берега Крыма, что и было сделано 10 числа целой комиссией. Флот в это время стоял на якоре в открытом море. Образ действий совершенно непонятный, если принять во внимание предшествовавшие всему этому основательные дискуссии, тянувшиеся целыми месяцами!..
...По позднейшим данным, русский флот не мог выполнить своего намерения атаковать транспорты во время перехода и высадки из-за того, что в течение этих дней у западных берегов Крыма был штиль или господствовали слабые противные ветры. Вернее же, причиной было отсутствие дальновидности и энергии у его начальников. Таким образом, весь переход и высадка десанта сопровождались редкостно удачным стечением обстоятельств»{77}.
Итак, союзникам крупно повезло из-за «отсутствия дальновидности и энергии» у Корнилова, Нахимова и Истомина. Что же касается штиля, то он не только мешал русским парусникам, но и парализовывал парусники союзников, которых было большинство в союзной армаде. Можно легко представить, что было бы, если бы не сорок, а только два десятка русских малых пароходов атаковали ночью это огромное скопище слабо охраняемых судов. Что же касается семи русских пароходо-фрегатов, то они могли связать боем наиболее активные суда охранения противника.
Среди союзного командования и так существовали серьезные разногласия относительно целесообразности высадки в Крыму. Поэтому если бы в результате ночного боя погибло хотя бы 10 % судов и личного состава десанта, вопрос о высадке был бы окончательно решен. Одна ночь и двадцать смелых капитанов могли изменить весь ход войны.
Под стать морскому действовало в Крыму и сухопутное начальство. На суше причиной поражения стала косность мышления русских генералов, которые забыли собственную военную историю. Почему Карл XII в 1708 г. не дошел до Смоленска 14 верст и повернул на юг? Убоялся петровских войск? Да нет, он жаждал сражения, а русские, наоборот, бежали перед шведами. Карл испугался генерала Голода, который через сто лёт погубит Великую армию Наполеона.
Дело в том, что по приказу Петра русские разоряли собственную страну так же, как и Польшу. Чтобы не быть голословным, приведу цитату из указа Петра: «Ежели же неприятель пойдет на Украину, тогда идти у оного передом и везде провиант и фураж, також хлеб стоячий на поле и в гумнах или в житницах по деревням (кроме только городов) ...польский и свой жечь, не жалея, и строенья перед оным и по бокам, также мосты портить, леса зарубить и на больших переправах держать по возможности». Нарушителей ждала суровая кара: «...сказать везде, ежели кто повезет к неприятелю что ни есть, хотя за деньги, тот будет повешен, також равно и тот, который ведает, а не скажет». В другом указе царь велел не вывезенный в Смоленск хлеб «прятать в ямы», а «мельницы, и жернова, и снасти вывезть все и закопать в землю, или затопить где в глубокой воде, или разбить», чтобы «не досталось неприятелю для молонья хлеба». Генерал-поручик Боур получил аналогичный приказ Петра: «...главное войско обжиганием и разорением утомлять».
Поэтому-то Карл и не пошел на Москву, а повернул на Украину, где надеялся найти большие запасы продовольствия и союзные войска гетмана Мазепы.
Высадка союзников в Крыму вовсе не была неожиданностью для русского командования. Еще 5 марта 1854 г. военный министр писал командующему русским флотом в Крыму князю А.С. Меншикову: «По полученным здесь сведениям подтверждается, что соединенный англо-французский флот намеревается сделать высадку на Крымских берегах, чтобы атаковать Севастополь с сухопутной стороны... Государь император поручил мне сообщить о сем вашей светлости с нарочным фельдъегерем и покорнейше просить вас принять все зависящие от вас меры, дабы быть готовым встретить и отразить угрожающие Крыму и в особенности Севастополю неприятельские покушения».
Неужели за 6 месяцев светлейший князь не мог подготовиться к защите Крыма? Неужели русские генералы и адмиралы не понимали, где могли высадиться союзники? Может, князь Меншиков думал, что они полезут по горным дорогам и тропинкам в Балаклаве, Алупке, Ялте или Судаке? Было только два удобных места высадки столь крупного десанта — район Евпатории и район Феодосии. Но Феодосия слишком удалена от Севастополя. Поэтому был лишь один десантоопасный район, и именно там нужно было строить укрепления и там попытаться задержать врага. Ну а если бы союзники прорвали оборону наших войск? Вопрос первый — куда бы они пошли? К Северной стороне Севастополя, чтобы взять город с ходу? Это надо быть сумасшедшим. Северная сторона еще до войны была относительно хорошо укреплена, взять ее с ходу было нереально.
Нужна длительная осада, а как прикажете в этом случае снабжать огромную армию? Из Евпатории? Так она слишком далека от Севастополя, а главное, там нет защищенной от бурь стоянки кораблей, тем более для огромного флота. У союзников был единственный путь — пройти вдоль побережья к Инкерману, а затем расположиться южнее Севастополя, получив таким образом вполне приемлемые места базирования для флота — Балаклаву и Камышовую бухту.
И тут-то у Меншикова оказалось меньше ума, чем у неграмотных татарских беев во времена крымского похода 1736 г. фельдмаршала Миниха[23]. Почему тогда русская армия без сражений была вынуждена покинуть Крым с большими потерями? Правильно! Потому что татары оставляли русским выжженную землю. Неужто Меншиков за 6 месяцев не мог подготовить к взрыву мосты и крупные каменные здания? Все жители в районе Балаклавы подлежали выселению, домашний скот следовало забить и бросить в водоемы. Особых сложностей это не представляло, так как южный берег Крыма был очень мало заселен. К примеру, в Ялте насчитывалось всего 86 душ обоего пола! На «выжженной земле» союзников неминуемо ждала бы судьба наполеоновской армии в 1812 г.
Но, увы, светлейший князь Меншиков был слишком галантным кавалером. Он дал возможность союзникам захватить в Евпатории 12 тысяч кубометров зерна, которые еще до войны были собраны для вывоза за рубеж. Этого зерна хватило союзникам на 4 месяца.
В XIX веке не существовало специальных десантных судов, и союзники высадили сравнительно большую армию, но практически без обоза. То есть они могли провести успешное сражение у места высадки, что, кстати, и сделали 8 сентября 1854 г. на реке Альме, но наступать они не могли, не имея достаточного количества лошадей и телег.
Возможно, часть читателей испытывает некоторые сомнения — почему, мол, все наши мудрые историки не заметили то, что заметил Широкорад? Так это наши мэтры не заметили того, чего не пожелали заметить. А вот «за бугром» всё это давным-давно знали. Вот, к примеру, известный британский историк Кристофер Хибберт так описывает высадку союзников в Евпатории: «Перед рассветом дождь кончился, и снова показалось солнце. Вся пехота и часть артиллерии уже находились на берегу, но на кораблях оставалась кавалерия. Оказалось, что труднее переправить на берег одну лошадь, чем сотню пехотинцев. Большинство офицеров с трудом сдерживали эмоции, глядя на то, как испуганных стреноженных животных укладывают в шлюпки, где они дрожат и фыркают от ужаса. Иногда шлюпка переворачивалась, и лошадь оказывалась в море, тщетно пытаясь вытягивать голову, чтобы не наглотаться соленой воды. Наконец, было решено приостановить выгрузку до тех пор, пока море не успокоится.
Тем не менее к концу следующего дня и лошадей, и остальное армейское имущество выгрузили на берег. Теперь главной проблемой стало перевезти горы продовольствия, боеприпасов и других грузов, беспорядочно сваленных грудами по всему побережью...
Генерал Эйри... понимал, что основной заботой тыловых служб станет нехватка транспорта, поэтому попытался собрать как можно больше повозок и тягловых животных прежде, чем армия двинется в сторону Севастополя»{78}.
Не лишен интереса и состав артиллерии союзников к концу обороны Севастополя. К началу августа в осадной артиллерии союзников имелось около 700 орудий, из них 205 тяжелых мортир. А у русских в составе артиллерии обороны сухопутного фронта Южной стороны насчитывалось 1259 орудий, из которых было лишь 69 мортир. Именно навесной огонь мортир разрушил укрепления Севастополя и нанес большие потери русским в личном составе.
Позже тяжелые мортиры решат судьбу Порт-Артура. В 1915 г. германские мортиры заставят быстро капитулировать западные русские крепости. Но отечественные генералы с тупым упорством будут игнорировать мортиры, и в результате зимой 1939/1940 г. бороться с фортами линии Маннергейма будет нечем, и их попросту завалят трупами.
Небезынтересны и людские потери сторон в Крыму в 1854— 1855 гг.:
Таблица 1
Потери сторон на Крымском полуострове{79}
Здесь, как видим, нет потерь сардинского воинства. До конца войны сардинцы потеряли в бою убитыми и умершими от ран аж 28 человек. Зато свыше двух тысяч сардинцев умерли в Крыму от холеры, дизентерии и других заболеваний.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.