ОБЩЕСТВО «ДРУЗЕЙ НАРОДА»

ОБЩЕСТВО «ДРУЗЕЙ НАРОДА»

25 июля 1830 г. Карл X, преемник Людовика XVIII, человек, исполненный предрассудками и преувеличенным самомнением, подписал известные ордонансы, которые должны были создать во всемирной истории новую эру. Они восстановили цензуру 1814 г., распустили только что избранную палату депутатов перед ее созывом и провозгласили новый порядок выборов с существенными сокращениями прежних прав.

Результаты этого государственного переворота сказались немедленно. Адольф Тьер, знаменитый автор «Истории революции и империи», набросал пламенный протест против «самого вопиющего нарушения законов», который был быстро распространен оппозиционными газетами. Возбужденная толпа шествовала по улицам. Несколько арестов усилили озлобление. Дело дошло до рукопашной стычки с полицией, до шумных выходок насильственных действий и эксцессов. Начали выкидывать трехцветные знамена и строить баррикады, которые тотчас занимали студентьi, наполеоновские солдаты и борцы из народа. Зловещим звоном набата колокола встретили парижскую июльскую революцию, в третий раз низвергавшую приблизительно тысячелетний престол Капетингов.

Причиной государственного переворота были ошибки, оплошности и слабости обоих последних королей и историческая необходимость, требующая для нового государственного порядка новых людей.

Редко в исторической и политической жизни взаимоотношение причины и следствия выступает так отчетливо, как это можно было доказать для данного события. «Это была, так сказать, революция доктринерского государственного разума, политической теории, почему именно либерализм позднейшего времени почерпнул из этого события логику и аргументы для своего взгляда на правительство и политику».

В стычках на улицах и баррикадах очень видное участие приняло общество «Друзей народа». Хотя оно было основано всего за несколько дней до взрыва революции, тем не менее сейчас же обнаружился сильный наплыв в него из рядов недовольных, республиканских клубов и тех катилинских элементов, которые, обыкновенно, оказываются тут как тут при всех политических переворотах. Вступление в новое общество было открыто для всех граждан, которые были согласны сделать обязательное для них заявление о своем патриотическом образе мыслей.

Грустное наследие после изгнанной династии перешло на Луи — Филиппа, герцога Орлеанского. Мещански прозаическая натура, этот правитель обладал отличным знанием людей и был вследствие своей бурной, превратной жизни очень опытен в притворстве и дипломатических кознях. Руководители и представители нового порядка вещей — подвижный, остроумный, красноречивый Адольф Тьер, его друг и единомышленник граф Ремюза, префект Сены Одилон Барро и др. — были почтенными людьми, но вследствие своих умеренных конституционных воззрений они не приходились по вкусу ни старой легитимистской, ни новой демократической Франции. И когда к тому же король окружил себя министрами, служившими его династическим интересам, и приблизился к принципам старых дворов, против нового порядка враждебно выступили не только его прежние сторонники, но и республиканцы. В особенности радикальные «Друзья народа» объявили своим евангелием гражданское и социальное равенство, работали над государственным переворотом в духе республики, начали согласно с этим обширную агитацию словом и делом и старались даже при помощи эмиссаров собрать в соседних странах тамошние недовольные элементы, что им и удалось вполне, а именно в Бельгии.

Однако уже несколько месяцев спустя полиция уничтожила этот союз. Тогда он превратился в тайное общество. Возмущенные мероприятиями правительства, которое внутри страны упраздняло политическое союзы, подавляло республиканские газеты, издавало строгие законы против сходок и антиправительственных демонстраций, преследовало демагогов и журналистов, а во внешних отношениях вместе со старыми кабинетами строило дипломатические козни против народной свободы, выдавало в Италии и Германии знаменосцев либерализма мести их врагов, — «Друзья народа» с успехом продолжали агитацию и пользовались каждым случаем для устройства на улицах Парижа сборищ и республиканских манифестаций. Штурм Пале — Рояля и убийство Луи — Филиппа были вполне открыто и бесстрашно объявлены первейшей задачей их деятельности. Немало членов союза было и среди парижской национальной гвардии.

Страсти общества вспыхнули сильнейшим образом, когда пришла весть о падении Варшавы, и холера, собравшая весной и летом 1832 г. свою ужасную жатву, наполнила фантазию народа самыми ужасающими картинами, созданными разными слухами. Союз теперь готовил общее восстание. Сигналом к нему должен был послужить пожар собора Богоматери. По этому уговору заговорщики должны были рассеяться по улицам и призывать народ к революции, как только пламенные языки поднимутся вдоль этого величественного здания. Действительно, шесть экзальтированных «Друзей народа» подожгли балки церкви, но огонь был вовремя потушен. До восстания на этот раз дело не дошло.

5 июня 1832 г. хоронили унесенного холерой генерала Ламарка, пользовавшегося народною любовью. Увоз трупа был использован для враждебных демонстраций, которые вскоре приняли характер мятежа. Войска и национальная гвардия вступили в дело и направились против занятых повстанцами публичных зданий и воздвигнутых ими баррикад. После страшного кровопролития восстание было подавлено, и к вечеру следующего дня от всего этого не осталось ничего, кроме крови жертв, нескольких разрушенных зданий и озлобления народа.

Париж был объявлен на военном положении, и военные суды приступили к деятельности: семь заговорщиков были приговорены к смертной казни, многочисленные другие «Друзья народа» — к ссылке.

Возмущениям и насильственным переворотам этим путем был положен на время предел. Тайные союзы, однако, продолжали существовать, собирали в тиши для осуществления своих анархистских стремлений боевую партию и подрывали посредством памфлетов, ядовитое, революционное содержание которые беспрестанно волновало беззаботную массу, значение всякой государственное власти. И к 1834 г. почва была настолько обработана, что попытка восстания, казалось, давала надежду на успех. Революционные идеи находили теперь свое средоточие в Союзе человеческих прав.