ИРАН И ЕГО ОБИТАТЕЛИ

ИРАН И ЕГО ОБИТАТЕЛИ

Иран, окруженный скалистыми горами, образующими как бы природный вал, представляет собою плоскогорье, которое в виде продолговатого четырехугольника расположено между бассейнами Тигра и Евфрата и, направляясь с востока на запад, доходит до Гиндукуша. Начинаясь у Кавказа и Каспийского моря, оно простирается до берегов Индийского океана. Внутри страны, пустыня создала безжизненные, необитаемые пространства. Глаз беспрепятственно скользит но равнине, совершенно лишенной природных красот. В бедной растительностью, безлесной пустыне только кое — где встречаются обильные водой источники и колодцы, плодородные оазисы, которые «составляют владение господствующего деспота». И над всем этим простирается почти всегда безоблачное, залитое солнцем небо.

Однообразная пустыня постепенно переходит в роскошные пастбища, дающие обильную пищу табунам лошадей, стадам коз и овец.

То более крутые, то более пологие склоны гор создают местности с различным климатом и природой.

Северная гористая страна на берегу Каспийского моря соединяет в себе роскошную прелесть южной природы с бедностью сурового негостеприимного пейзажа.

Склоны гор покрыты густым лесом старых тенистых дубов, вязов и буков. За ними простираются лесистые луга, где чудесно окрашенные гиацинты и примулы, благоухающие лилии и фиалки кивают своими нежными головами.

Древний географ Страбон рассказывает об этой местности, что горы были покрыты здесь обширными лесами елей и дубов, что виноградная лоза давала ежегодно по ведру вина, а фиговое дерево — по 60 четвериков плодов. В лесах роились пчелы в таком количестве, что мед капал с листьев, а земля была так плодородна, что хлеба без обработки вырастали из опадавших семян. По удостоверению новейших путешественников, это описание и теперь еще вполне отвечает действительности.

Восточная горная страна поднимается до высоты в 12 ООО футов. Плодородные долины Кабула, с их роскошной растительностью, с их чистым, ароматным воздухом, представляют собою единственный удобный «сухопутный проход в окруженную со всех сторон неприступными горами Индию». Этот проход пользуется большой известностью. Извилистые реки, шумящие водопады, великолепные сады и дворцы, свежая зелень лугов и разнообразные очертания окружающих гор, над которыми возвышаются блестящие вечными снегами и льдами вершины Гиндукуша, — все это нежит и ласкает взор. В южной же части возвышенности мы, напротив, видим лишь бесплодные, сожженные солнцем равнины с песчаной, глинистой или каменистой почвой.

На западе ряд тянущихся с северо — запада и юговостока горных цепей образует несколько хорошо орошенных, плодородных горных долин.

Эти долины, изобилующие живописными видами, обладают прекрасным умеренным климатом. Перед утомленным угрюмыми пейзажами взором путешественника внезапно открывается очаровательная, как прекрасное сновидение, роскошная панорама.

Живописные склоны окружающих гор покрыты отягощенной плодами виноградной лозой, которая обвивает деревья до самых верхушек, смело перебрасываясь с ветки на ветку. Розовые кусты и плодовые деревья распускаются там во всей красе, достигая высоты лесных деревьев; их плоды отличаются необыкновенной сочностью и нежными восточными ароматами. Здесь находится «сад роз Ирана», очаровательная страна вина и соловьев, прекрасный Ширас, где под чудным, синим небом «действительно царствует вечная весна, майские дни, благоухающие тысячами цветов», где вечно все цветет и зеленеет, где залитые солнцем холмы и покрытые цветами луга сменяются тенистыми рощами мирт кипарисов и апельсинов. Здесь природа как бы с безмятежной улыбкой раскрывает богатейшую сокровищницу своего растительного царства, собирает воедино всю красоту и плодородие, которые она отняла у степи и пустыни.

Южная горная страна у Персидского залива состоит, по преимуществу, из крупных, прожженных солнцем возвышенностей, перерезанных дикими ущельями. Лишь кое — где у подножья круто поднимающихся кверху скал скудная растительность оживляет бесплодную почву, усеянную обломками горных утесов.

Вследствие резкой противоположности и богатого разнообразия в устройстве поверхности, большая часть иранского плоскогорья подвержена сильным и внезапным переменам температуры. Зима и лето непосредственно сменяют друг друга. Как только прекратятся снежные бури зимы, которые приносятся с арктических ледяных полей Сибири и обширных снежных пустынь Турана, наступает жаркое лето с атмосферой, пропитанной тонкою пылью пустынь, и с апреля по ноябрь небо почти не омрачается облаками. Весны и осени нет совсем. Если они и бывает иногда, то имеют весьма мало значения.

Лишь центральная горная система обладает действительно здоровым климатом. Палящий зной солнца сильно смягчается высоким положением страны. «Воздух особенно сух и чист, на ясном небе с необыкновенною отчетливостью обрисовываются очертания гор и весь пейзаж, а необычайно яркий блеск ночных звезд почти равен дневному свету».

Вся огромная горная страна, как мы видели, уже в далекой древности была занята родственными иранскими племенами, которые, подобно индусам, присваивали себе почетное наименование «Ария» (арийцев), что означало — благородные, вернее, благочестивые; но еще в раннюю эпоху они распались на мелкие государства и поселения и забыли свое общее происхождение, первоначальную родину и племенное родство. Еще и в настоящее время главная масса населения иранского плоскогорья, в общем уменьшившаяся под влиянием ужасных, неслыханных ударов судьбы, поражавших ее в течение многих веков, состоит из потомков тех древних, способных к развитию арийцев, которые однажды завоевали и колонизовали эту страну. Еще и поныне афганцы и персы обладают отчасти выдающимися способностями их предков: острым, проницательным умом и высокоразвитым чутьем к поэзии.

Насколько нам известно, западная часть Ирана была заселена юношески сильным, закаленным в тяжелом труде народом — мидянами и персами, которые вели простой, скромный образ жизни, это были земледельцы, пастухи, охотники, воины.

Восток был заселен множеством территориально разобщенных племен. Среди них бактрийцы наиболее сохранили характерные черты арийцев и с любовью лелеяли национальные предания. Этому, по всей вероятности, значительно содействовала тесная связь и общение с индусским миром.

Мидяне и персы, напротив, в течение долгого времени подвергались нивелирующему влиянию западных культурных народов, ассирийцев и вавилонян, которое становилось интенсивнее и решительнее, по мере того как, вследствие удаления и разобщения с восточными родственными племенами, исчезали национальные обычаи и национальное мировоззрение. Но все же внутреннее родство и национальное единство между западным и восточным Ираном осталось неприкосновенным, не подверженным влиянию семитских элементов. В особенности наиболее твердую основу составляли религиозные представления, которые мидяне и персы принесли с собою с востока и которые впоследствии в Авесте Заратуштры нашли свое частное выражение.

Предания Авесты, совпадающие с отдельными смутными воспоминаниями обитателей западного Ирана, говорят о великом бактрийском царстве, первоначальная история которого скрывается во мраке сказочной древности. Легендарные отголоски деяний его царей отразились в «Шахнаме» (книге царей) Фирдоуси (умер в 1020 г. по Р. X.).

Это огромное произведение, изображающее далекое прошлое Ирана, представляющее собой чисто национальное творчество, является не только величайшим продуктом восточной художественной поэзии, но также и поистине несравненным героическим повествованием, «определявшим в течение многих веков все мировоззрение Востока», «своего рода мировой историей». В своих основных чертах оно служило богатым источником для незаслуженно преданной забвению истории восточного Ирана.

В 1100 г. до Р. X. над всем восточным Ираном, по — видимому, господствовала могущественная, воинственная династия. Как и все позднейшие цари, древние властители принуждены были вести беспрерывную кровавую борьбу с алчными сынами негостеприимных, туманных степей, с кочевыми ордами Турана скифами, саками, гуннами и тюрками. Прекрасно возделанные земли Ирана всегда были легко достижимою целью для их разрушительных разбойничьих набегов. Славную жизнь героических сынов Ирана, павших в этих войнах по воле неумолимой судьбы, персидский эпос с поразительной силой воспевает в погребальных песнях, и «над могилой этих своих любимцев с глубоким трагизмом он воздвигает траурное знамя».

Начиная с IX века до н. э., ассирийцы неоднократно предпринимают завоевательные набеги на иранские земли. Следствие этого — к середине IX века западная часть их — Мидия и Персия — должны были подчиниться Ассирийскому царству.

Но мидийцы вскоре восстали и отвоевали свою свободу и независимость. Туземный, могущественный и знатный род стал во главе их, основал военную деспотию, придал царской власти внешний блеск и внутреннюю прочность, а государству — долговечное единство и могущество. В союзе с остальными родственными племенами — персами — они многократно отражали набеги старого непримиримого врага — ассирийцев. Но затем над Мидией разразился ряд тяжелых бедствий. Страна была покорена дикими полчищами скифов, до тех пор победоносно отражаемыми. На своих быстрых конях скифы пронеслись по Передней Азии, предавая все вокруг смерти, огню, разорению и расхищению и страхом и ужасом наполняя сердца всего азиатского мира, — время, которое юный Иеремия так трогательно изображает в своих жалобных песнях, — пока наконец храброму царю Киаксару не удалось освободить свою страну от этого ужасного бича и вместе с тем отомстить ненавистной Ассирии, население которой давно уже было обессилено.

В 606 г. до н. э. пала прославленная преданиями Ниневия. Огромная, блестящая столица была окончательно превращена в пепел. С тех пор «затих шум мирового города, уснули страсти и над равниной проносится порой дух пустыни, в образе песчаного крутящегося столба, перед которым отступает даже алчно ищущий добычи араб». «Ужасно, грандиозно было опустошение. Вид запустения, царствовавшего среди безмолвного мира развалин, напоминает пророческие слова Иеремии: «Как Вавилон сделался ужасом между народами! И поселятся там степные звери с шакалами и не будет обитаема во веки и населяема в роды родов» (Иеремия. 50 23.39).

Астиаг, преемник воинственного Киаксара, был дряблой натурой. Это беззаботный, женственно слабый и изнеженный, но все же жестокий деспот. Поэтому неудивительно, что власть перешла к персам.

Этот переворот и основание персидского мирового царства произошли при Кире. Между тем относительно исторического хода этих событий мы имеем весьма мало достоверных сведений. Уже в очень раннюю эпоху они были искажены множеством легендарных прикрас, включены в романтическую область чудес и мифов и сохранены в сокровищнице поэзии, «в которую юные народы вкладывают свои чувства и свои желания».

Мощное государство, какого еще не видела Передняя Азия, выросшее в течение немногих лет, и появление человека, энергия которого создала все это, произвели на человечество ослепительное, потрясающее впечатление. Поэтому весьма легко понять, что поэзия немедленно завладела образом персидского национального героя, его судьбой и деяниями, разукрасила их легендарными чертами, окружила религиозным поклонением, а его самого в конце концов причислила к богам. История Кира вполне соответствует «поэтическому полумраку, в который облечена жизнь и юные годы выдающихся героев и основателей государств доисторического времени».

Известен рассказ Геродота о полной чудес юности Кира, рассказ, живо напоминающий историю Ромула и Рема. Хотя этот грек посетил родину Кира спустя сто лет после его смерти, он все же не был в состоянии, при своем наивном прагматизме и глубокой вере в божественное правосудие, карающее всякое высокомерие и наказывающее по заслугам всякое дерзновение, критически разобраться в персидских сагах, которые он тут слышал, и с некоторою достоверностью установить историческую истину.

Какое мощное и глубокое впечатление произвел вообще персидский герой на последующие поколения, доказывает тот факт, что греческий полководец и писатель Ксенофонт, который лично ознакомился с Персией в 401 г. до н. э., изобразил его в историческом романе идеалом государя.

Историческое величие и великолепие древнего Ирана пало в 331 г. до н. э. перед военным гением Александра Македонского, между тем как созданное целым рядом политических и социальных революций новоперсидское царство безвозвратно рухнуло под всеуничтожающим натиском магометанства.

Как некогда иудеи после разрушения Иерусалима, так и верные последователи Ормузда рассеялись преимущественно по обширному азиатскому миру. Здесь, под названием «парсов», влачат они свое плачевное существование и с нежной заботливостью лелеют старинные традиции отцовских верований.

С крушением всей иранской цивилизации культура человечества потеряла чрезвычайно много. Лишь жалкие остатки обширной религиозной литературы были спасены парсами, которые унесли их с собой на чужбину.