Геть московского попа!
Геть московского попа!
Вторым серьезным, можно даже сказать, этапным раундом, после десятка пристрелочных залпов в виде газетной полемики с московскими и петербургскими коллегами по любому поводу, хоть как-то затрагивающими Грузию, а иногда и вовсе без повода, стала шумная кампания, связанная с делом об убийстве протоиерея Павла Чудецкого, ректора Тифлисской духовной семинарии. Яркий педагог и талантливый администратор, выбившийся «в люди» из самых низов, он был человеком непростым, имел тяжелый характер и хамские манеры, свирепыми методами налаживал вконец разболтавшуюся за «вольные годы» дисциплину и, что хуже всего, очень мягко говоря, не уважал культуру и традиции Грузии. На фоне всего этого, хотя материальное обеспечение учащихся и качество преподавания при нем выросли очень серьезно, святого отца не то что не любили, а попросту ненавидели. Были эксцессы. В 1885-м семинарист Сильвестр Джибладзе избил ректора и едва не выбросил с балкона. Но не успел. Был повязан, а затем, естественно, сам вылетел из семинарии, став среди бывших однокашников легендой. И уже в следующем, 1886-м, Павла Ивановича зарезал другой храбрый юноша, Иосиф Лагиашвили, по мнению «группы Вачнадзе», «несправедливо исключенный» (хотя чтения «Отечественных записок» и «нигилизм», согласно постановлению Синода, были достаточными основаниями для вылета из семинарии, а отец Павел, повторяю, был человеком жестким).
Убивал пастыря несостоявшийся священник, надо сказать, страшно: не просто пырнул в приступе амока, а гнался по улице и резал, резал, резал – в пах!.. в живот!.. в шею! – не обращая внимания на мольбы о пощаде. Не сомневаюсь, что убитый был хамом и не уважал грузин, но все-таки, по-моему, перебор. Нет, может быть, с точки зрения прогрессивной общественности, оплакивавшей повешенных бомбистов, губивших народ, в том числе и случайных прохожих, почем зря, Лагиашвили и был «бедным юношей, которого хотят жестоко покарать за любовь к правде и Отечеству», но на взгляд нормального человека это все же не совсем так. И когда на панихиде преосвященный Павел, экзарх Грузии, публично предал проклятию «круг и среду, породившую разбойника Лагиева», было абсолютно понятно, что проклятие адресовано именно тем «нигилистам», для которых что чужая, что своя жизнь не дар Божий, а понюшка табака, даже меньше. Тем не менее, принимая во внимание, что прогрессивная общественность осуждала как раз убитого, а убийцу вовсю пыталась отмазать, власти на всякий случай велели сделать купюру в речи экзарха, напечатанной в газете «Кавказ». И зря. Поскольку сразу после выхода номера в свет тбилисский «бомонд», – хотя, разумеется, на панихиде присутствовал и все слышал своими ушами, – устроил возмущенное многоголосье.
«Общественность, – формулирует «группа Вачнадзе», – совершенно верно признала, что под словами «круг» и «среда» экзарх Павел подразумевал Грузию и грузинский народ. Защиту чести и достоинства грузинского народа взял на себя Дмитрий Кипиани. Он обратился к экзарху с письмом-протестом, в котором писал: «Ваше преосвященство, явите милость и простите мне великое прегрешение мое, если я, увлеченный страшными слухами, грешу перед Вами. Но говорят, что вы прокляли страну, куда вы призваны пастором и которая поэтому вправе ждать от Вас лишь любви и милости… Если все это правда, Ваше достоинство может спасти лишь изгнание проклявшего из проклятой им страны». Экзарх, чтобы оправдать себя, отрицал факт своего преступления перед грузинским народом». Мне печально это констатировать, но высокообразованный, хорошо информированный, блестяще знавший русский язык Дмитрий Иванович, тоже, как и Илья Григорьевич, будущий святой, передергивал, как обычный шулер. Ну согласитесь, дорогие мои грузинские друзья, подменять понятия «круг и среда (общения)» понятием «страна» все-таки нехорошо. Особенно если до истины легко докопаться. А в этом случае было более чем легко. В полном соответствии с просьбой предводителя дворянства, из редакции «Кавказа» затребовали первоначальный текст речи, после чего выяснилось, что там таки написано «круг и среда», а все прочее, в лучшем случае, плод воспаленного воображения. Хотя на лучший случай уповать не приходилось. Кипиани был официально обвинен в клевете (извиниться он даже не подумал, видимо, свято веруя в собственную выдумку), потерял пост предводителя дворянства и был отправлен в ссылку в Ставрополь. По мнению «группы Вачнадзе», Дондуков-Корсаков «не упустил удобного случая» для устранения патриота, однако на самом деле, согласно законам Империи, где клевета, как ни странно, считалась и уголовным преступлением, и преступлением против дворянской чести, уличенный клеветник, как обесчещенный, просто не мог отделаться легче.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.