Почти как Коба

Почти как Коба

Сознаю возможную – особенно по нынешнему времени – бестактность такого заявления, однако из песни слова не выкинешь: своим новым взлетом, а возможно, даже и выживанием, Диди Сакартвело обязана, в первую очередь, осетинам. Конкретно говоря, Ос-Багатуру. Занятые множеством проблем, ильханы, возможно, в какой-то момент перестали обращать внимание на разоренные вконец вассальные земли, но прорыв аланов из-за хребта и основание ими княжества в Картли означало прекращение существования системы крепостей, худо-бедно не позволявших войскам Золотой Орды идти на юг через ущелья. Хуже того. Учитывая, что аланы считались и были верными вассалами Сарая, теперь ворота во владения ильханов были золотоордынцам широко открыты, – и если они не воспользовались этой возможностью сразу, то, видимо, потому только, что в самой Орде шла тяжелейшая война с великим нойоном Ногаем, даже после победного завершения потребовавшая нескольких лет передышки. По такой простой причине «грузинское» направление, ранее даже не третьестепенное, в начале XIV века стало приоритетным, игра в «многоцарствие» прекратилась, а ярлык на княжение был выдан Георгию V, младшему сыну Деметре Мученика и внуку Бека Джакели, атабага Самцхе. К моменту второго воцарения (впервые он побывал царем в детстве, на правах декорации) Георгий был уже человеком взрослым, имевшим немало сторонников и очень солидный опыт. И военный (еще в 1306-м разбил самого Ос-Багатура, павшего в битве), и административный (полномочный регент при племяннике, тоже Георгии), и дипломатический (успешные переговоры с мамлюками по вопросу возвращения грузинскому духовенству церквей в Иерусалиме). А еще, что особенно важно, – как достойный внук своего деда, – убежденным противником Золотой Орды и вернейшим сторонником дома Хулагу, многократно проверенным и запросто вхожим в самые высокие кабинеты Тавриза, вплоть до личных покоев всемогущего эмира Чобана, регента при малолетнем ильхане Абу-Саиде. В позднейшей грузинской историографии принято считать, что Георгий V с самого начала вел дело к освобождению страны из-под власти монголов, но сие всего лишь красоты стиля. В сущности же человек был того же склада, что и его московский современник Иван Калита, не ставивший перед собой никаких стратегических целей, но, за счет полной лояльности монголам, имевший от них массу льгот и успешно решавший тактические задачи по мере их возникновения. Иное дело, что Калита прожил не такую долгую жизнь, чтобы лично увидеть плоды своих трудов и удивиться, какие деревья порой растут стыдно сказать из чего.

Короче говоря, наследников Ос-Багатура новый царь из Гори выгнал. Разумеется, с помощью войск ильхана, но быстро. Крепости в ущельях были вновь отстроены, северные ворота в земли дома Хулагу запечатаны. Удостоившись вполне заслуженных похвал, Георгий выхлопотал у Чобана (опять же, как Калита у Узбека) право собирать дань с населения самому. При этом предъявив великому эмиру целый ворох убойных доказательств злоупотреблений и хищений, чинимых монгольскими мытарями, так что просьба выглядела не ходатайством о награде за победу над аланами, а желанием верного слуги взять на себя еще одну тяжелейшую задачу – установление прозрачности в налоговых делах и наполнение бюджета державы. Чобан, естественно, не отказал, и казна ильхана вскоре наполнилась, а что собранное сверх положенного (опять-таки, ау, Иван Данилович!) шло в сундуки грузинского царя, так это никого не волновало; все знали правила и никто никому не запрещал играть на себя, если не в ущерб государству. Ясно, что все это подняло рейтинг Георгия в Тавризе на заоблачную высоту. Даже после 1327 года, когда подросший ильхан Абу-Саид по пьяной дури убил мудрого Чобана, на позициях грузинского царя это никак не отразилось. Напротив, эмиры, немедленно вцепившиеся в глотки друг другу, наперебой стремились заполучить умного, опытного и, что немаловажно, зажиточного коллегу в свою группу поддержки. Вот, думается, в это время у Георгия и начал понемногу формироваться проект выхода из-под крыши явно съедающего себя изнутри дома Хулагу.

Спешить он, однако, подобно уже не Калите, а сыновьям Калиты, не стал. Сперва, используя в качестве дополнительного аргумента монгольский отряд, стоявший в Грузии, сходил в горы, практически без боев разъяснив все, когда нужно, понимающим детям снегов, что хозяин вернулся. Потом, после смерти Микэла, царя Западной Грузии, занял город Кутаиси, а внучатого племянника Баграта увез с собой, объяснив, что мальчику нужен регент (и что интересно, даже не убил, а вырастил, назначив по достижении совершеннолетия наместником бывших папиных владений). Затем посетил Самцхе и сделал брату мамы, атабагу Саргису II предложение, от которого дядя не смог отказаться. И только после этого, ни днем раньше, нояну монгольского контингента было велено убираться на все четыре стороны. Что тот и сделал, хорошо понимая, что умирать не за что, поскольку бессильно мечущийся на юге Абу-Саид ничем не поможет, а умирать за ворон, клюющих остатки державы, глупо. А тех из князей, что правили землями на юге и потому сомневались, стоит ли провоцировать ильханских эмиров, царь, созвав на совещание в летний дворец на горе Циви, просто и без затей велел перерезать в 1335-м. Что и было сделано, показав всем, кто еще сомневался, что в стране отныне есть реальная власть. Излишне говорить, что параллельно со всеми этими демаршами Георгий отправил послов в Золотую Орду, подтвердив могущественному Узбеку присягу, как регент и соправитель Западной Грузии, и предложив союз, как царь Восточной, и что такая инициатива была встречена в Сарае с пониманием и одобрением. Дани даже не потребовали, удовлетворившись гарантией свободного прохода через перевалы и предоставлением помощи в случае нужды.

В общем, Блистательным потомки прозвали Георгия вполне заслуженно. Он и в самом деле был человеком незаурядным, успешно решавшим любые проблемы. Наметил провести финансовую реформу – и провел, начав чеканку полновесных «георгиевских» тетри, на пару десятилетий ставших одной из самых стабильных валют в треугольнике Тбилиси– Каир – Исфахан. Счел нужным привести в порядок церковь, привыкшую при монголах к особым поблажкам, – и привел, созвав собор и выгнав из структуры наиболее наглых святых отцов. Задался целью хоть сколько-то очеловечить снежных людей – и составил «Дзеглис деба» («Уложение»), свод законов специально для горцев, нарушение которых каралось даже по их понятиям жестоковато, так что вскоре дети вершин сочли за благо прыгнуть из вольной дикости в культурный XIV век. И, наконец, прекрасно понимая, что государство уважают постольку, поскольку оно уважает само себя, ввел в действие правила поведения при дворе, скопированные с норм этикета византийского двора эпохи максимального взлета Второго Рима, установив – как на Руси, но гораздо раньше, чем на Руси, – жесткий, до мелочей расписанный в специальном уставе церемониал и стройную систему придворных должностей.

Соответственно, резко возросло и влияние Грузии в регионе. Правда, не до уровня «как при Тамар», но все-таки перманентно агонизирующая Трапезундская империя признала себя вассалом Грузии, а римский папа Иоанн XXII, заинтригованный намеком Георгия на возможность при определенных условиях принять католицизм, перевел центр региональной «восточной» епархии из захолустной малоазиатской Смирны в «перспективный» Тбилиси. Что дало Георгию (в «паписты», естественно, вовсе не собиравшемуся) по церковным каналам связаться аж с королем Франции. И не просто так, а предложив тому идею совместного крестового похода (старый царь был мудр и понимал, что все успехи в таком окружении, в каком живет Грузия, весьма призрачны, а кардинально решить проблемы может только новый масштабный приход «франков»). Ну и, разумеется, ежегодные, а если надо, то и чаще, знаки уважения хану Золотой Орды. Подарки, посольства, красивые письма, а при необходимости, когда Узбек (а затем и Джанибек) приходили добивать дом Хулагу, отряды вспомогательной конницы, – и все это учитывалось. Короче, Грузия получила нового Агмашенебели. И когда в 1346-м Георгия V под всеобщий плач схоронили, его сыну Давиду IX для сохранения величия оставалось только следить, чтобы все было «как при папе», что он вполне успешно и делал. А внуку Баграту V довелось даже какое-то время наслаждаться и полной независимостью, поскольку угрозы с юга давно не было, а в Золотой Орде аккурат в его каденцию началась печально знаменитая «великая замятня».