Эпилог

Эпилог

Многие события шестнадцатого века – даже крайне масштабные – остались за пределами этой книги, потому что я вовсе не собирался писать подробную биографию Грозного (их и так предостаточно). То, что вы сейчас прочитали, – попытка осмыслить, а главное, понять давным-давно умершего человека, споры о личности и делах которого, есть такое подозрение, далеко не кончены. Меня интересовала исключительно та сторона деятельности Грозного, что четко просматривалась в виде упорной, непрекращающейся и яростной линии: борьбы царя за единое крепкое государство, где нет места феодальной вольнице и произволу вельмож, именно ради этой сверхзадачи Грозный не щадил ни себя, ни других. Все, что он делал, имело смысл и цель. И старинные противоречия вовсе не исчезли с бегом лет, они остались прежними. В конце концов, если отвлечься от терминологии и научно-технического антуража нашего века, президент Путин делал то же самое, что Иван Грозный и Ришелье. Это всего-навсего констатация факта. И не один Путин. Многие государственные деятели прошедшего века, по сути, тем и занимались, что строили своих баронов, лордов и бояр, которые с аргамаков пересели в лимузины, вместо парчи наряжались в смокинги – но суть процессов оставалась прежней. Собственно, по большому счету, пресловутая «глобализация» – это очередная попытка «новых баронов» установить времена, напоминающие Русь до Грозного, Францию до Ришелье,

Англию до Генриха VIII. Суть та же. Вот только история нас учит, что бароны проигрывали всегда, рано или поздно… Как только приходил соответствующий король, царь или первый министр…

Первое, что прямо-таки бросается в глаза при изучении личности Грозного и его жизни – насколько он был несчастен и одинок. Со всех точек зрения. Когда у человека подряд умирают три жены, достаточно молодые – это не только печаль, но еще и реальная причина для далеко идущих выводов… Когда верные соратники один за другим предают, изменяют, впутываются в заговоры или просто оказываются не в состоянии понять во всей полноте планы лидера – это опять-таки тоска… и причина для того, чтобы однажды осатанеть (см. соответствующие воспоминания о Сталине).

Грозный – крайне редкий пример в истории человечества! – каялся и страдал. Насколько мы можем судить, то и другое он делал вполне осмысленно, согласно потребности души, а не играл на публику…

Вообще, он вел себя совершенно не так, как обычно поступают настоящие сатрапы и тираны. Тот же Ченслер с нескрываемым удивлением вспоминал, как ехал в Москву с Русского Севера. Насмотревшись на великолепные палаты правителей в Холмогорах и Ярославле, он ожидал увидеть в Кремле еще более потрясающую роскошь – и обнаружил, что царский дворец гораздо скромнее. Конечно, на торжественных мероприятиях придворные сверкали золотой парчой, на пирах извлекалась массивная посуда из чистого золота, но в быту Грозный жил скромнее своих «губернаторов»…

Некие полумистические странности связаны и с нынешними границами Российской Федерации. Романовские «приращения» остались только в Сибири и на Дальнем Востоке. Те четырнадцать республик, что пятнадцать лет назад кинулись в «свободное плавание», как раз и есть романовские приобретения по европейскую сторону Уральских гор. Однако Россия не потеряла ничего из того, что прирастил Грозный…

При Грозном Россия во многом отставала от Европы – но многое из того, чем он это отставание преодолевал, уничтожили как раз его наследники. Окончательно закрепостили крестьян как раз Романовы. Покончили с Земскими соборами (безусловными зачатками парламентаризма) и выборным самоуправлением на местах как раз Романовы. Наживаться на народном пьянстве начали как раз Романовы. Наконец, именно Романовы довели дело до церковного раскола, явления жуткого и до сих пор не рассмотренного подробно, – а ведь, не исключено, как раз Раскол и стал для России гибелью, а то, что мы видим сейчас, несмотря на внешние признаки жизни, является не более чем посмертным бытием в какой-нибудь Нави…

Еще в 1863 г. одна из тогдашних энциклопедий меланхолически констатировала в статье «Право»: «Право русское не существует как наука самостоятельная, потому что жизнь представляла явления, прямо задержавшие развитие этого права; крепостное состояние лишало гражданских прав и возможности развития огромное большинство русского народа. Вследствие рабства между жизнью и правом явился разлад, и наше право стало не общенародным правом, а правом части народа привилегированной».

Кто довел Россию до такого состояния, вопреки пути, по которому двигался Грозный, я уже говорил. Вот только в отношении Грозного действует та же ублюдочная методика, что и в отношении Сталина: все дельное, толковое, прогрессивное было, оказывается, сделано «вопреки» царю-тирану реформаторами и демократами из «умных советчиков». Доходит до парадоксов: в одной из своих книг эмигрант А. Янов сначала превозносит «Великую Реформу 1550-х» (это он пишет оба слова с большой буквы), а потом без всякого перехода всячески порицает «тирана» Грозного, загубившего будущие ростки парламентаризма и прочих европейских свобод. Но ведь инициатором Великой Реформы и был как раз Грозный… Однако Янов чрезвычайно полезен в качестве одной из тех подопытных морских свинок, на которых биологи изучают весь вид. Он не один такой, а именно что «типичный представитель» определенного типа мышления, который именуются интеллигентским.

Земельная реформа 1551 г. Миниатюра из Лицевого летописного свода. XVI в.

Парламентские свободы вообще штука опасная – в определенное время. Об этом никто не написал лучше И. Солоневича: «К Великому Князю Владимиру Красное Солнышко скачут гонцы: «Княже, половцы в Лубнах». Великий Князь Владимир Красное Солнышко созывает конгресс и сенат. Конгресс и сенат рассматривают кредиты. Частная инициатива скупает мечи и отправляет их половцам. В конгрессе и сенате республиканцы и демократы сводят старые счеты и выискивают половецкую пятую колонну. Потом назначается согласительная комиссия, которая ничего согласовать не успевает, ибо половцы успевают посадить ее на кол».

И продолжает: «Этот пример несколько примитивен, но он точен. Нация, находящаяся в состоянии военной опасности, не может позволить себе роскоши парламентской волокиты».

Добавлю от себя: и роскоши уважения к неприкосновенной частной собственности. Описанный Ченслером способ «раскулачивания» не способных более служить помещиков родился не от хорошей жизни. И продиктован не «произволом», а необходимостью содержать на средства с земель сильную армию. Потому что на юге подпирает не обычный воинственный сосед вроде Польши или Швеции, а Крымское ханство, у которого весь смысл жизни заключается в грабеже и угоне пленных в рабство. Для борьбы с таким противником страна должна быть превращена в военный лагерь – что вовсе не обязательно в «обычных» русско-польских, русско-шведских или русско-ливонских войнах. Находись столетиями у англичан под боком схожий супостат, еще неизвестно, на что они променяли бы парламентские свободы и священное право частной собственности. А впрочем… Те же англичане (да и не они одни) активнейшим образом применяли принцип, в общем-то, противоречащий правам, свободам и незыблемости частной собственности: только один из сыновей получал отцовское поместье, а остальные с тощим кошельком в кармане могли отправляться к чертовой матери. Не вполне справедливо, но жизненно необходимо: если бесконечно дробить поместья по числу наследников, экономика в конце концов обрушится ниже плинтуса (что и наблюдалось в России во второй половине XVIII и первой половине XIX столетий, когда «по справедливости» наследство делили по количеству наличных ртов…)

Но оставим это. Царствование Грозного – тема неисчерпаемая, можно сказать, фрактальная (математики меня поймут). Одно цепляет за собой другое, и так можно до бесконечности. Поэтому не стану впадать ни в мажор, ни в минор, а скажу просто: я, как уж удалось, пытался понять Иоанна Васильевича Грозного, первого русского царя, и развеять иные из дурацких мифов, не имеющие с реальным прошлым ничего общего. Как уж получилось.

Страшный был человек Иван Васильевич. Не его вина, что ему выпал такой век. По крайней мере он сделал все, что мог, а это, господа мои, не каждому дано…

Красноярск, февраль 2007

Данный текст является ознакомительным фрагментом.