Наполеон хочет мира

Наполеон хочет мира

Оценив ход последних событий и их вероятные последствия, Наполеон пришел к выводу, что оставление русскими Москвы никак не повлияло на их решимость продолжать борьбу с захватчиками. А ведь именно в этой древней столице он хотел заставить их подписать мир. Не меньше императора этого желала и вся его армия – от маршалов до солдат.

Не дождавшись от русской стороны предложений о перемирии и не в силах вынести тягостное ожидание, Наполеон сам стал писать об этом Александру I и Кутузову, по сути, выступая в роли не победителя, а просителя. Трижды он пытался вступить в переговоры с русским монархом, но безрезультатно.

Между тем шанс на заключение мирного договора у него был. Ведь, как отмечали современники, после Бородинского сражения и оставления Москвы «в русской армии господствовало настроение печали и подавленности, причем на мир в ближайшем же будущем смотрели как на единственно возможный исход». Однако среди военного командования было немало и тех, кто считал, что с Наполеоном нельзя подписывать постыдного мира и что Москва должна стать для его славы последней могилой. Именно такую позицию занял и российский император. После гибели столицы Александр I решил «продолжать войну с Наполеоном до последних пределов возможного».

А тем временем пребывание в разграбленном и сожженном городе становилось для французов все более опасным. Наполеоновская армия не располагала ни продовольственными складами, ни запасами фуража, ни достаточным количеством снарядов и патронов. Она уже начала испытывать даже недостаток в продовольствии и теплой одежде, а ведь надвигались холода. Из-за нехватки фуража началась массовая гибель лошадей. Знаменитая французская кавалерия теряла их тысячами. Единственный путь, соединяющий армию со своими тылами, проходил по совершенно опустошенной войной местности. Москва постепенно превращалась для нее из победного трофея в мышеловку, которая вот-вот могла захлопнуться. Вскоре выяснилось, что пока французы занимались грабежами и мародерством, город оказался в полукольце русских регулярных войск и ополчения. Все чаще нападали на захватчиков и партизанские отряды. Все это могло привести французов к капитуляции.

Все, кто находился в это время рядом с Наполеоном, отмечали его особенную мрачность. Он словно был охвачен предчувствием надвигающейся гибели. «Наполеон находился в Кремле, – писал его адъютант, граф де Сегюр. – К унылому безмолвию мертвой Москвы присоединялось и безмолвие окружающей ее пустыни и еще более грозное молчание Александра. И слабый звук шагов наших солдат, бродивших в этой обширной могиле, не могут уже вывести Наполеона из задумчивости, оторвать его от ужасных воспоминаний и от еще более ужасного предвидения будущего». Большую часть времени он проводил с графом Дарю, которому сознавался, что хорошо понимает, в какое опасное положение попал в Москве. Под угрозой оказалась его репутация и престиж, как человека, не знавшего ошибок, главными качествами которого были упорство и настойчивость. Теперь он чувствовал, что русские его дурачат, но зашел уже так далеко, что не мог больше ни идти вперед, ни отступать, ни оставаться, ни сражаться с честью и успехом.

Наполеон словно хотел забыться. Часто он целыми часами в оцепенении полулежал на кушетке, а иногда проявлял интерес к совсем неожиданным вещам. Так, он посетил Преображенский скит с целью, чтобы поддержать раскольников. В его сознании возникали новые «идеи во спасение»: отменить крепостное право в России и вызвать народное возмущение. Наполеон даже поручил своему близкому окружению собрать сведения о пугачевском бунте и разыскать одно из последних воззваний самозванца, где якобы были указаны фамилии знатных особ, имевших права на российский престол. Розыски ни к чему не привели.

Однажды в промежутке между чтением светской поэзии и романов Наполеон пригласил в Кремль продавщицу дамских нарядов с Дмитровки и стал обсуждать с ней вопрос об объявлении воли крестьянам. В другой раз он велел драматургу Боссе составить список тех артистов «Комеди Франсез», которых без большого ущерба для этого театра можно было бы вызвать из Парижа для концертов в театре на Большой Никитской. Впоследствии драматург с горечью заметил: «Разумеется, если бы он решился остаться в Москве, не случилось бы ничего хуже того, что случилось!»

Пытаясь остановить разложение в армии, Наполеон начал проводить в Кремле военные смотры. Он сформировал батальоны из кавалеристов, которые лишились лошадей, ежедневно издавал приказы с объявлением наград отличившимся на плацу. Но вскоре и смотрам пришел конец: вдруг выпал первый снег, который не только засыпал кремлевский двор, но и развеял последние иллюзии на спасение, которыми французский император старательно отгораживался от реальности. С той поры он уже думал только об отступлении из Москвы, хотя упорно не говорил ни с кем на эту тему.

И все-таки 4 октября (20 сентября) Наполеон предпринял еще одну, последнюю попытку договориться с русскими о перемирии. В письме Александру I он описал гибель столицы от пожаров, учиненных русскими, изложил предложения компромиссного мира, а в случае их неприятия пригрозил, что «Петербург испытает ужасы Москвы». В своих мемуарах де Сегюр писал, что эта угроза Наполеона была лишь вспышкой гнева и отчаяния, попыткой запугать русских. В начале он хотел отправить на переговоры своего высшего офицера Армана де Коленкура, который нравился Александру I и пользовался некоторым влиянием на него. Между Наполеоном и Коленкуром состоялась длительная и напряженная беседа. Император заявил ему, что будет просить русских о том, чтобы у него потребовали мира так, словно он сам соблаговолил даровать его. Он напомнил ему, что готов идти на Петербург. При этом не преминул лестно отозваться об Александре I: «Его характер отвечает нашим интересам. Никакой другой государь не мог бы заменить его с пользой для Франции».

Но прямой и упрямый по характеру Коленкур был не способен на лесть. Он открыто заявил Бонапарту, что к русским с такими предложениями обращаться бесполезно, пока французские войска окончательно не покинут Россию. Они уже осознали свое преимущество и видят, что мир нужен именно Наполеону. Поэтому офицер отказался вести переговоры. Тогда император решил послать Лористона. Тот также попытался возразить ему и высказал свое мнение: предложил начать отступление на Калугу. Но Наполеон не терпел возражений и сказал, что пойдет по этой дороге лишь в случае заключения мира с русскими. Он показал Лористону письмо к Александру I и приказал срочно отправиться к Кутузову и получить от него пропуск в Петербург. На прощание император сказал ему: «Я хочу мира! Мне нужен только мир, и я непременно хочу его получить! Спасите только честь!»

На переговоры с Лористоном явились адъютант Александра I князь Волконский и начальник штаба русской армии Беннигсен, а Кутузова там не было. Между тем по инструкции, данной Лористону Наполеоном, переговоры должны были вестись лично с фельдмаршалом. Поэтому французский посланник с высокомерием отклонил всякое посредничество и хотел уже прервать переговоры и вернуться в Москву. А тем временем Беннигсен встретился с Мюратом и договорился о прекращении военных действий.

Только в полночь начались переговоры с Кутузовым. Начало было плохим. Лористону не понравилось, что кроме фельдмаршала на встрече присутствовали Волконский и Коновницын, и он потребовал их удалить. Просьбу его удовлетворили. Лористон вручил фельдмаршалу личное послание Наполеона, написанное в льстивой и ласковой манере: «Князь Кутузов! Посылаю к Вам одного из моих генерал-адъютантов для переговоров о многих важных делах. Хочу, чтобы Ваша светлость поверили тому, что он Вам скажет, особенно, когда он выразит Вам чувства уважения и особого внимания, которые я с давних пор питаю к Вам. Не имея сказать ничего другого этим письмом, молю Всевышнего, чтобы он хранил Вас, князь Кутузов, под своим священным и благим покровом. Наполеон». Затем посланник изложил главнокомандующему русской армии цель и мотивы переговоров и попросил пропуск в Петербург. Их беседа, во время которой фельдмаршалу было интересно узнать настроения, царившие в армии противника, и усыпить его бдительность, длилась около часа. Возможно, что в ходе ее обсуждался и «вариант Клебера», который предусматривал эвакуацию французов. Поняв, что Наполеон требует мира любой ценой, Кутузов дал понять Лористону, что теперь цену будут назначать русские. Зная, что французский император – мастер на хитроумные комбинации, он постарался смешать планы противника: что касается выдачи пропуска, то это, дескать, превышает его полномочия, поэтому лучше поручить Волконскому отвезти письмо Александру I, а до его возвращения от государя заключить перемирие. Игра в кошки-мышки продолжалась… Посланника такой вариант, конечно же, не устраивал, но он ничего не мог поделать. Было ясно, что его миссия провалилась.

Фельдмаршал задержал Лористона в своей ставке, а сам с курьером отправил письмо царю, в котором настойчиво советовал ему не идти ни на какие переговоры с Наполеоном. И Александр I этот совет принял. Да и как было его не принять, если после сдачи и сожжения Москвы армия и дворянство в большинстве своем не поддерживали идею мира с Наполеоном. И не считаться с этим царь, потерявший уважение и популярность после многих военных неудач, не мог. Наполеон, рассчитывавший на его слабость и безвольность, ошибался. Теперь Александр I хорошо знал о его безвыходной ситуации и потому был настроен непримиримо: «Не надо малодушного уныния! Поклянемся удвоить мужество и настойчивость! Враг находится в пустынной Москве, точно в могиле… Половина этой армии уже уничтожена железом, голодом и дезертирством, и в Москве у него только ее остатки. Он находится в самом центре России, но еще ни один русский не повергнут к его стопам!.. Благословим руку, избравшую нас как первую нацию для защиты дела добродетели и свободы!»

Лористону пришлось возвращаться в Москву без всякой надежды на заключение мирного договора. Такой исход его миссии стал для Наполеона неожиданным и очень болезненным ударом. Несколько дней он провел в одиночестве в своих апартаментах. События принимали угрожающий оборот. Необходимо было спасать армию и свой престиж. Словно оправдываясь перед своими военачальниками, Бонапарт пытался принизить значение русской столицы: «Ах, разве я не знаю, что Москва в военном отношении ничего не стоит! Но Москва и не является военной позицией, это позиция политическая. Меня считают там генералом, а между тем я остаюсь там только императором! В политике никогда не надо отступать, никогда не надо возвращаться назад, нельзя сознаваться в своей ошибке, потому что от этого теряется уважение, и если уж ошибся, то надо настаивать на своем, потому что это придает правоту!» Как тут не вспомнить высказывание современника и соотечественника Наполеона Луи

Николя Бешереля, который сказал, что «одно из самых главных достоинств в политике – это умение притворяться». Французский император, несомненно, обладал им в полной мере и потому всегда умело манипулировал общественным мнением, переодевая по мере необходимости ложь в истину, а истину в ложь. Но это уже не могло ему помочь – его изощренная корсиканская хитрость была бита простоватой русской хитрецой, и психологический поединок с Кутузовым и Александром I он проиграл.

Между тем Коленкур, постоянно сопровождавший Наполеона в поездках по городу, попросил у него аудиенции. Он напомнил императору об опасностях дальнейшего пребывания в Москве и трудностях, связанных с передвижением по российским дорогам в зимнее время. Тот благосклонно выслушал Коленкура, но тут же язвительно заметил Бертье и Дюроку: «Коленкуру кажется, что он уже замерз». Он также высмеял его предложение изготовить подковы для лошадей.

Тем временем и маршал Дюрок, особа наиболее приближенная к императору, стал энергично предлагать ему покинуть Москву как можно скорее. К нему присоединились и другие военачальники. Среди тех, кто мог возразить Наполеону или дать ему совет, были и безукоризненный Даву, и изумительно точный Дарю, и «король храбрецов» Мюрат, и идеалист Понятовский. Все упорно предлагали быстро покинуть Москву, но император считал это бегством и бесславным позором. Он колебался: идти ли на Кутузова, двинуться на Петербург или отступить?

Вечером 6 октября Наполеон получил ошеломляющее донесение. Пять русских корпусов под командованием Милорадовича и Беннигсена ударили по авангарду Мюрата. Русские нанесли ему сокрушительное поражение и заставили отступить. Знаменитая и неустрашимая кавалерия Мюрата позорно бежала с поля боя, утратив половину своего состава. Французы потеряли убитыми 4,5 тысячи человек, 36 орудий и почти весь обоз, тысяча человек попали в плен. Потери русских составили около 300 убитыми и 300 ранеными.

Это трагическое известие словно встряхнуло Наполеона. К нему вернулась решительность. Сразу же посыпались приказы. Еще не наступила ночь 19 октября, а уже вся французская армия была приведена в движение. После 33 дней бесплодного сидения в русской столице Наполеон наконец-то понял, что у него остался только один выход – поскорее уйти из Москвы. А еще он хорошо помнил, что ответил фельдмаршал Кутузов на его лицемерное послание: он дал понять, что московскому погорельцу есть смысл просить Всевышнего о чем-либо более насущном… для себя. Перемирия не будет. Будет война.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.