Социально-экономические и административные реформы конца XIX в.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Социально-экономические и административные реформы конца XIX в.

Переход США к индустриальной экономике в исторически короткие сроки, выдвижение на командные позиции сначала в бизнесе, а затем и в политике, представителей крупного корпоративного бизнеса, заставляло правящую элиту по-новому оценить роль государственных институтов. Существовавшие объективно пределы монополизации сделали верхушку финансовой олигархии вполне консервативной, заинтересованной в сохранении достигнутых высот экономике. Наиболее дальновидные выразители ее интересов из числа корпоративных юристов, менеджеров высокого уровня, политиков, идеологов из среды ученых экономистов и социологов, выступили с идеями социального компромисса. Стало очевидно, что углубление разрыва в уровне доходов новой монополистической элиты, среднего класса и широких низших слоев общества чревато революционным взрывом.

Это заставило по-новому взглянуть на роль государства, на резервы его социальной политики. Устойчивость власти, действовавшей в интересах монополий, зависела от доверия к ней населения. Наметившиеся диспропорции в политической системе, очевидная ангажированность политиков обеих ведущих партий крупным бизнесом дискредитировали традиционные демократические институты, прежде всего выборы, исход которых не сулил «обиженным» слоям населения реального улучшения их жизни, подталкивал их к нежелательным для власти выступлениям протеста.

Размах демократического движения потребовал от обеих партий выработки понятной массам реформистской политики, учитывавшей их интересы и ограничивавшей всевластие монополий. Республиканская партия вынуждена была прибегнуть к защите репутации правительственных чиновников от обвинений в продажности и неэффективности. Вскоре после войны была начата реформа гражданской службы, сначала запретившая государственным служащим сохранять посты в политических партиях, а затем обязавшая их сдавать конкурсные экзамены для занятия вакантных должностей (Закон Пендлтона). Она коснулась лишь второстепенных технических бюрократических слоев и не отменила «принципа добычи», когда каждый приходивший к власти президент назначал на командные правительственные посты своих доверенных лиц. Вместе с тем, созданная в ходе реформы Комиссия гражданской службы и «системы заслуг» вместо «системы услуг» заложили основы современной американской госслужбы.

Демократическая партия, оказавшись у власти, внесла свою лепту в усиление контроля государства над частными компаниями. Фермерство и мелкие предприниматели особенно страдали от махинаций в сфере железнодорожных перевозок (установления завышенных монопольных тарифов вне зависимости от дальности перевозок, предоставления неоправданных льгот и др.). В 1887 г. президент Кливленд подписал Закон о торговле между штатами, запрещавший монопольные транспортные тарифы, устанавливавший единые правила для всех перевозчиков, контроль за которыми возлагался на государственную контрольную Комиссию по междуштатной торговле. Декларативный характер закона, который предоставлял множество лазеек для железнодорожных кампаний, не умаляет его значения как первой попытки государства законодательно вмешаться в дела бизнеса.

Всплеск общественной активности в конце 1880-х годов вынудил республиканскую администрацию Б. Гаррисона продемонстрировать свою борьбу с монополиями и проявить заботу о рядовых американцах. В 1890 г. был принят Закон о пенсиях ветеранам войны. Одновременно был принят Антитрестовский закон Шермана, регламентировавший деятельность крупных производственных и финансовых объединений и защищавший «свободную торговлю и конкуренцию». Вскоре расширительным толкованием этого закона предприниматели попытались ограничить деятельность рабочих профсоюзов, однако спустя два десятилетия эта практика была запрещена. Закон успокоил общественное мнение и постепенно начал приучать корпорации считаться с государственной властью, смириться с возможностью регулирования их деятельности.

Эти единичные меры не могли решить проблему нарастания поляризации общества. В начале ХХ в. обе ведущие партии приступили к разработке комплексных программ реформирования. Еще с середины 80-х годов в Республиканской партии сложилась группировка молодых политиков-реформаторов («магвампов»), выступавших за расширение электоральной базы, за демократизацию политической системы через усовершенствование системы выборов, за усиление арбитрской роли государства в социальных спорах. Среди них был будущий глава Белого дома, получивший пост в 1901 г. как вице-президент после убийства на выставке в Буффало победившего на выборах У. Маккинли, Теодор Рузвельт (1901–1908).

Его приход к власти был неприятной неожиданностью для республиканских партийных боссов, предпочитавших иметь дело с непримечательными и легко управляемыми политиками. Т. Рузвельт же был незаурядной личностью, активным политическим борцом. Будучи выходцем из богатой семьи Новой Англии, он вел необычайно деятельную жизнь, успев получить блестящее образование историка в Гарварде, написать большой труд о покорении Запада и заняться политической деятельностью. На заре партийной карьеры, пережив личную трагедию, он ненадолго отправился жить на ранчо в глубинке, где стал очень популярен среди ковбоев. Этот опыт научил его общаться с народом, создав рафинированному аристократу репутацию «своего парня», очень пригодившуюся в годы войны на Кубе, куда он из кресла помощника военно-морского министра отправился воевать во главе добровольческого кавалерийского полка.

Получив президентскую власть волей случая, Т. Рузвельт выдвинул программу «нового национализма», с которой легко победил на выборах 1903 г. Суть ее сводилась к сплочению всего народа для «процветания и благоденствия» Америки (это название стали употреблять в отношении США в официальных внешнеполитических документах, начиная с 1893 г.), облегчения ее внешнеполитической экспансии и укрепления влияния на другие страны. При этом государство должно было выступить в роли защитника общественного благополучия, помочь различным слоям общества перейти от конфронтации к согласию, поднять авторитет демократии и законности, навести порядок в стране.

Чтобы заручиться поддержкой общественного мнения, Т. Рузвельт развернул шумную кампанию по «разрушению трестов». В начале ХХ в. широкую популярность снискали журналисты, зарабатывавшие на сенсационных разоблачениях махинаций и злоупотребления в деятельности крупных корпораций. Презрительно окрестив их «разгребателями грязи», Т. Рузвельт решил дать пример того, что инструменты государства, власть закона могут быть гораздо более эффективными. Особое внимание было уделено демонстрации «беспристрастности» власти. Учитывая небывалый подъем рабочего стачечного движения, президент заявлял, что «карающий меч» государственной власти падет и на головы агитаторов, разжигавших недовольство и «злодеев богатства», угнетающие честных граждан.

В 1903 г. было создано Министерство торговли и труда с особым Бюро корпораций, уполномоченным вести расследования незаконных сделок. Было проведено несколько громких судебных процессов против крупных железнодорожных, нефтяных и металлургических корпораций по обвинению их в нарушении закона Шермана, в результате которых было проведено их расчленение. Серьезных последствий для владельцев, сохранивших свой капитал, это не имело. Если в 1900 г. в США было 149 корпораций с капиталом свыше 3 млрд долларов, то к 1908 г. их насчитывалось свыше 10 тыс., а их капиталы выросли до 31 млрд долларов.

Среди других популярных реформ «нового национализма» был закон Хэпберна о полномочиях Комиссии по междуштатной торговле, расширявший возможности правительства влиять на экономику, а также законы 1906 г. о контроле за изготовлением лекарств и пищевых продуктов, о введении санитарного контроля на скотобойнях, о защите лесов от пожаров, создании национальных парков с запретом на браконьерскую охоту, организации федеральной комиссии по консервации природных богатств. Все эти мероприятия не ущемляли экономические интересы каких-либо групп населения, были очевидно общественно полезны и воспринимались позитивно во всех слоях общества.

Для упрочения положения либеральных реформаторов в Республиканской партии и ограничения власти партийных боссов, Т. Рузвельт добился в 1907 г. принятия закона о порядке финансирования избирательных кампаний, который запрещал банкам и корпорациям оказывать материальную поддержку кандидатам. В 1910–1911 гг. было введено правило декларирования депутатами своих предвыборных расходов, которые были ограничены законом.

Деятельность Рузвельта была настороженно воспринята консервативными кругами Республиканской партии, предпочитавшими «сдержанную респектабельность» энтузиазму и массовой поддержке избирателей. Проведя в Белый дом Уильяма Говарда Тафта (1909–1913), «старая гвардия» добилась свертывания реформистской программы, однако это распространялось лишь на социальные программы. При У. Тафте усилилось государственное вмешательство в дела бизнеса, установлен контроль над частными владельцами средств сообщения и связи, во всех штатах открылись государственные сберегательные кассы, что позволило аккумулировать мелкие сбережения в интересах правительства.

Отход президента от либерально-реформистского курса привел к расколу Республиканской партии и на выборах 1912 г. привел к власти президента-демократа Томаса Вудро Вильсона (1913–1921). Он начал реализацию широкой программы реформ, получившую название «новая свобода». Бывший ректор Принстонского университета, профессор государственного права В. Вильсон очень тщательно прорабатывал все нововведения. Придя во власть, он привлек к сотрудничеству в качестве консультантов известных ученых. Приветствуя начало «новой эры реформ, но не революций», президент постоянно подчеркивал направленность своих действий на защиту интересов народа. В 1913 г. в интересах мелких потребителей был принят новый, сниженный на 10 %, тариф Ундервуда, был проведен первый в истории США закон о прогрессивном (до 6 %) подоходном налоге на богатых. Эта мера была закреплена Шестнадцатой поправкой к Конституции, вводившей подоходный налог. В 1914 г. были приняты новые законы по регулированию деятельности корпораций. «Закон Клейтона» о контроле над трестами запрещал применение закона Шермана 1890 г. для борьбы против профсоюзов и организаций фермеров, расширял контрольные полномочия Федеральной торговой комиссии, предоставляя ей право возбуждения уголовных дел против монополистов. В дополнение в ряде штатов вводились законы о производственном страховании рабочих, об ограничении рабочего дня для женщин и детей. Профсоюзные лидеры восприняли новое законодательство как результат своей борьбы и объявили его «Великой хартией труда».

Новый президент возобновил критику корпораций, но считал полезной их стабилизирующую роль и возможности, которыми они обладали в продвижении технического прогресса. Вполне в интересах финансовой олигархии был закон 1913 г. о федеральных резервных банках, который перестроил всю американскую банковскую систему. Создание Федерального банка в Нью-Йорке и 12 резервных банков в каждом из банковских районов, на которые разделили США, позволяло, по мере необходимости, перебрасывать денежные ресурсы в любой район, которому угрожал кризис. Закон усиливал контроль крупных банков и корпораций над денежными вкладами населения.

При В. Вильсоне был демократизирован порядок выборов в Сенат, которые стали проводиться не местными законодательными собраниями, как прежде, а всеобщим голосованием в штатах. Это стало достижением в демократизации политической жизни и было закреплено Семнадцатой поправкой к конституции. Кроме того, в местные конституции половины штатов были внесены поправки, допускавшие право законодательной инициативы избирателей и проведение референдумов на местном уровне. Девятнадцатой поправкой к Конституции стало выдвинутое еще Т. Рузвельтом право голосования для женщин.

Начало войны в Европе отвлекло президента от «справедливого курса», потребовало введения чрезвычайных мер, но американское общество, приученное за время «прогрессивной эры» к позитивной оценке либерального реформирования, оказалось вполне готово принять любые меры, усиливавшие регламентирующую роль государства, его вмешательство в экономическую жизнь и дела бизнеса.

Результатом эпохи прогрессистских реформ стало восстановление видимости социального консенсуса. Острота общественных противоречий и конфликта между корпоративной элитой и широкими слоями населения была снята, сохранявшиеся проблемы были загнаны вглубь и вновь заявили о себе уже в военные годы, а монополистический капитал США получил возможность при поддержке государства наращивать свое могущество в интересах всего общества и обеспечить выход США на мировую арену в качестве великой державы.

Воссоединение союза штатов на основе либерально-рыночной экономики, окончательно разрушило неэффективные формы принудительного рабского труда, лишило экономического могущества плантаторов, препятствовавших проникновению на Юг финансово-промышленных капиталов с Севера. Раздача гомстедов уже к 1890 г. завершила переход свободных земель из государственного фонда в частные руки. Этот процесс вызвал дополнительный приток капиталов из Европы. Наличие доступных неосвоенных земель и других богатых естественных ресурсов способствовали всплеску переселенческой активности, быстрому заселению и предпринимательскому освоению обширных районов Запада, Юга и центральной части страны фермерами, старателями, иммигрантами, бывшими невольниками, переселявшимися из южных штатов, выходцами из рабочей среды, стремившимися к приобретению собственности. Быстро расширялся внутренний рынок, и повышалась его емкость.

На протяжении второй половины XIX в. массовая колонизация земель на Западе привела к упорядочению территориальных границ США. Формально после завершения войны с Мексикой и формирования южной границы, все земли, расположенные севернее (вплоть до канадской границы) от Атлантического до Тихого океана рассматривалась в США как государственная территория. Они находились в руках частных владельцев или имели статус собственности отдельных штатов. Обширные малонаселенные или вообще неосвоенные пространства, не имевшие административного статуса, воспринимались американцами как потенциальная федеральная собственность. Именно они и стали предметом споров накануне гражданской войны, поскольку, в зависимости от вида колонизации (рабовладельческие плантации, фермы или ранчо с использованием труда наемных работников), на них впоследствии могли быть образованы новые свободные или рабовладельческие штаты.

Еще в ходе гражданской войны и Реконструкции Юга в состав федерации были приняты 37-й штат – Небраска (1867) и 38-й штат – Колорадо (1876). Затем темпы заселения стали столь высоки, что в 1889 г. Союз пополнился сразу четырьмя штатами, а в 1890-е годы – еще тремя. С образованием Оклахомы, Нью-Мексико и Аризоны к 1912 г., число штатов достигло 48. Главные материковые административно-территориальные границы к этому времени окончательно оформились.

Опыт конфликта Севера и Юга был учтен при выстраивании отношений центрального правительства и штатов, права которых в организации повседневной жизни населения признавались неприкосновенными, но от которых требовалось беспрекословное подчинение федеральной власти в вопросах, обозначенных федеральной Конституцией (безопасность, налоги, внешняя торговля и др.). Представители новых штатов были делегированы в обе палаты конгресса, а обе партии включились в борьбу за электорат на их территории.

Новые штаты формировались в условиях единого внутреннего рынка, сходного уровня развития региональных экономик, отсутствия коренных социально-демографических диспропорций, существования сильного федерального правительства, стремившегося через разветвленный бюрократический аппарат традиционных партий контролировать выборы губернаторов в провинции и пресекавшего все сепаратистские проявления.

Укрепление союза штатов, объединение страны в единый хозяйственный комплекс, послужило мощным толчком для экономического развития, что в свою очередь, обострило традиционную для США проблему нехватки рабочей силы. Численность населения США росла быстрыми темпами. В 1820 г. оно превысило 9,5 млн человек, в 1850 г. – уже 23 млн, а в 1890 г. достигло 76 млн человек. Жителями новых штатов становились, помимо самих американцев, иммигранты (преимущественно из стран Европы). Пик иммиграции пришелся на середину столетия, когда промышленный переворот вступил в завершающую стадию, когда государство не только проводило либеральную иммиграционную политику, но и создавало различные учреждения, занимавшиеся вербовкой работников за рубежом.

Переселенцев и разного рода авантюристов привлекали золотые россыпи, открытые в Калифорнии (1848), а затем и на Аляске. Эмиграция из Европы не была следствием перенаселения, а зависела от появления различных ухудшавших жизнь обстоятельств и в разное время была сильнее в той или другой стране: негативные последствия промышленного переворота, разорявшего мелких производителей, аграрное перенаселение, связанное с консервацией феодальных пережитков, неурожаи и голод, политическая борьба (революции 1848–1849 гг., Парижская коммуна, объединение Италии, войны за единство Германии и т. п.). Долгое время в США прибывали предприниматели, мелкие торговцы, индустриальные рабочие из развитых стран Западной и Северной Европы.

После окончания гражданской войны высокий уровень жизни, широкие возможности для проявления личной инициативы, быстрого обогащения, оборота капитала, приобретения земли или получения работы при отсутствии сословных и феодальных препятствий для продвижения вверх по социальной лестнице подталкивала к приезду в Америку жителей СевероЗападной Англии, индустриальных рейнских областей Германии, силезцев, бельгийцев, разорившихся земледельцев, ремесленников, рабочих Северной Франции и Ломбардии, где наблюдался демографический подъем. Пик выезда из европейских стран пришелся на 1888 г. когда эмигрировало около миллиона человек, большей частью направившихся именно в Америку.

В 1890–1910 гг. в США иммигрировало свыше 10 млн человек. Это была новая волна иммиграции. Ее состав отличался от въезжавших в предшествовавшее тридцатилетие. В последнее десятилетие XIX в. иммиграция на 80 % состояла из жителей Восточной и Южной Европы (Австро-Венгрии, балканских стран, Италии, Греции, Турции, западных регионов Российской империи). В последней трети XIX в. на тихоокеанское побережье въезжало много китайцев, а также первые японские иммигранты.

Оказываясь в непростых условиях новой страны, иммигранты постепенно ассимилировались, но этот процесс требовал времени. Они образовывали один из наименее защищенных социальных слоев, принимали на себя все тяготы неравноправия в американском обществе, становились жертвами имущественного расслоения, ускорявшегося в периоды экономических кризисов. Одновременно они сами становились источником общественной напряженности.

Стране с быстрорастущей промышленностью, основанной на высоком уровне механизации при выпуске в больших объемах стандартной продукции, на добыче топливного и промышленного сырья требовалась рабочая сила для трудоемких процессов, не требовавших высокой квалификации. Почти 60 % «новой волны» иммиграции составляли одинокие мужчины в возрасте до 40 лет. Этот контингент был благоприятной почвой для распространения разного рода протестных настроений.

Со времен появления в американской политической жизни популярной на западном и восточном побережьях, куда прибывали крупные группы иммигрантов, Нейтивистской американской партии (1835), которая выступала за сдерживание иммиграции в интересах «коренных» уроженцев США (иными словами, партия «старожилов» – речь шла об «урожденных» американцах, которые тоже «когда-то откуда-то приехали», т. е. были иммигрантами из Европы, но в 3–5 поколениях), за ограничение сфер занятости и владения землей для китайских иммигрантов, не поддававшихся ассимиляции, фактор иммиграции активно использовался различными политическими силами. Среди иммигрантов из Европы легко приживались европейские идеи социализма, им были знакомы формы организованного рабочего и демократического движения, которые они пытались распространить в новых условиях. Обвинения в покушении на конституционные основы государственного строя стали к концу столетия выдвигаться против иммигрантов, проявлявших политическую активность и послужили основанием для введения ограничений на въезд переселенцев из «нестабильных регионов и стран».

В последней трети XIX в. продолжало расти самосознание американцев. Приток миллионных потоков вчерашних иностранцев, без которых не могла обойтись растущая экономика, вызывал охранительные настроения у тех, кто родился или уже обжился на американской земле. Это было связано с резким изменением на рынке труда, массовым разорением мелких собственников, появлением в конце столетия незнакомой американцам прежде массовой безработицы.

Не менее важным в вопросах иммиграции был фактор участия иммигрантов в политической деятельности, особенно в радикальных протестных движениях. Кроме того, осознание американцами себя, как отдельного народа, несущего определенную «миссию в истории», происходило по традиционной схеме сравнения с жителями других стран. Несомненные достижения в экономике, разительно отличавшие США от «запаздывающей, но кичливой» Европы, сравнительно высокая социальная мобильность, рекламируемая как «равные возможности» в отличие от сословных пут Старого Света, наличие демократических свобод, республиканского правления и федеративного устройства с сохранением прав отдельных штатов – все это служило базой для пропагандистской деятельности и создания в общественном сознании прочных мифов.

Популярные идеи «англосаксонского превосходства», привезенные из Англии, быстро сменились возрождением интереса к идеям 1840-х годов о «явном предначертании» и «предопределении судьбы» американской нации, призванной, якобы, стать главной хранительницей демократии и экономического либерализма. На рубеже веков, в ходе испано-американской войны 1898 г., эти идеи получили новую интерпретацию. США предстояло не только отстоять демократические ценности, но и «распространить» их, «обучая» менее развитые и «несчастные» народы, порабощенные диктаторами, самоуправлению и республиканизму.

В отношении иммигрантов, особенно «новой волны», прибывавших из монархических и имперских государств, существовали другие мифы. Их считали зараженными верноподданническими настроениями, не способными к социальной ответственности и легко поддававшимися бунтарскому радикализму. Выходя постепенно на международную арену с претензией на роль великой державы, США вступали в конфликтное противостояние с европейскими государствами (с Англией из-за Латинской Америки и Канады, с Германией – из-за тихоокеанских островов и влияния в Южной Америке, с Испанией – из-за Кубы, с Францией – из-за трансокеанского канала, с Австро-Венгрией и Османской империей – из-за влияния в Средиземноморье и т. д.). Легко было объявить вчерашних иностранцев в отсутствии патриотизма, в сохранении симпатий к прежней родине. Под этим предлогом началось ограничение правоспособности иммигрантов, особенно в части выборного процесса и возможности влиять на политическую жизнь страны, а также регламентирование въезда, которое в 1880-х годах затронуло лишь выходцев из азиатских стран, но затем было применено к иммигрантам «третьей волны», став в ходе Первой мировой войны почти запретительным под предлогом «опасности проникновения в страну лиц из враждебных государств».

В свои предвыборные платформы нейтивистские, анти-иммигрантские лозунги стали включать в 90-е годы республиканцы, провозгласившие лозунг «здорового национализма» и «истинного американизма». Возрожденное нейтивистское движение возглавил влиятельный сенатор-республиканец Генри Кэбот Лодж – будущий глава комитета по международным делам, а его друг и единомышленник Теодор Рузвельт, став президентом США в 1901 г., разработал программу «нового национализма», где нашлось место этим идеям.

Объективное изменение экономической ситуации, снижение дефицита рабочих рук, относительное насыщение внутреннего рынка и рост интереса к внешней экспансии, стали важными основаниями для стремления государственных деятелей сплотить население, мобилизовать его на поддержку правительства, заставить отказаться от социального протеста, заинтересовать привилегиями и убедить в превосходстве над неполноценными в силу бедности, необразованности, слабости иммигрантами или жителями аннексированных территорий.

Наиболее вдохновляющими были идеи англоконформизма (насильственной ассимиляции иностранных переселенцев через восприятие языка, обычаев, норм жизни и ценностей белых англосаксов, преобладавших в составе населения). Эти идеи были восприняты правящими кругами и воплотились в движении «американизации». Возникнув в последнем десятилетии ХХ в. как культурно-образовательная кампания в поддержку «американского английского языка», она получила государственную поддержку.

Был проведен ряд реформ в школьном образовании, началось финансирование «ликвидации безграмотности», а по сути, обучение взрослых иммигрантов основам грамотности и английской грамматике. По всей стране создавали библиотеки, и пережвижные книжные лавки, которые обеспечивались книгами и журналами за счет частных пожертвований, благотворительности корпораций, а также средств штатов и федеральной казны. Были предприняты усилия по «романтизации» американской истории. После гражданской войны появились профессиональные историки, исторические и литературно-филологические факультеты в университетах, общества краеведов и археологов. В последней трети ХХ в. в США стали модными музеи и памятники. Были героизированы образы отцов-основателей, участников войн с Англией и гражданской войны. Были изданы многочисленные биографии выдающихся американцев. Теодор Рузвельт и многие другие интеллектуалы из числа политиков писали о «покорении» Запада, о борьбе «пионеров» с природой и опасностями, о воспитании особого жизнестойкого и предприимчивого «американского характера», романтике жизни ковбоев и старателей. Негативные страницы в истории отношений с индейцами и рабами при этом оставались в тени.

В рамках американизации было начато торжественное ежегодное празднование 4 июля Дня независимости (с фейерверками и парадами музыкантов). С 1893 г., когда США ввели для своих заграничных представителей дипломатический ранг посла, в официальных международных документах жители страны впервые стали называться американцами, несмотря на протесты государств Южной Америки и латиноамериканцев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.