Глава 6 ВЫДУМЩИКИ ИЗ РУССКИХ ЕВРОПЕЙЦЕВ

Глава 6

ВЫДУМЩИКИ ИЗ РУССКИХ ЕВРОПЕЙЦЕВ

– Народ этого не позволит…

– Так уничтожить народ!

Ф.М. Достоевский

Отрыв от реальности

Весь Петербургский период, весь советский период нашей истории образованный человек естественно находился как бы вне России и лишь частично относился к ее народу. То есть против такого положения восставали много раз, со времен князя Щербатова с его «О повреждении нравов в России». Но все, кому не нравились формулы «дворянство и народ», «интеллигенция и народ», от князя Щербатова до писателей-деревенщиков, оставались критикующим меньшинством, а нормой было именно это – осознавать себя «интеллигенцией», существующей вне «народа».

Стало недоброй традицией считать отрыв от действительности, способность жить в своих надуманных теориях типично интеллигентской чертой. Мол, такая вот она, гнилая интеллигенция. Не буду спорить – у интеллигенции эта черта, бесспорно, есть. Вопрос только, что это такое – интеллигенция, где граница этого слоя? Далеко не все 3–4—5 миллионов «русских европейцев», живущих на земле к началу XX века, считают себя интеллигенцией, но этот отрыв от реальности характерен для них для всех. В том числе и для обитателей царского дворца.

Ведь все образованные русские европейцы поколениями жили вне народа, в каких-то искусственных конструкциях. И притом жили в стране, которая от традиционной жизни уже ушла, а в Европу еще не пришла. В этом смысле вся Россия, целиком, висела между двух реальностей, до конца не принадлежа ни одной из них. Вся Россия, целиком, весь императорский период нашей истории.

А образованный слой находился вне того, что тоже находится вне нормальной человеческой жизни. Отклонение от отклонения, и не в сторону нормы – а в сторону чего-то еще более безумного.

Стоит ли удивляться, что русские европейцы не столько изучали и объясняли, сколько выдумывали действительность? Да еще и пытались втиснуть реальность в свои выдумки.

Первый интеллигент

Если «копать поглубже», то чисто интеллигентские черты отрыва от реальности мы легко найдем у многих русских царей, а первым интеллигентом придется признать Петра I. Назови он Московию Россией, Русью, таки получилась бы претензия на объединение исторической Руси, и только. Претензия тоже не слабая, но Петр назвал новое государство Российской империей… И начал вести завоевания далеко за пределами коренных русских земель.

Он послал Бек-Булатовича в Среднюю Азию – разведать, как лучше ее завоевать, да заодно – как пройти в Индию.

После Русско-персидской войны 1722–1723 гг. в руках у Петра оказалось все южное побережье Каспийского моря, почти весь исторический Азербайджан.

Анна Ивановна с легкостью необычайной вернула Персии Южный Прикаспий – лишь бы Персия помогла в Русско-турецкой войне 1735–1739 годов. Из одного этого видно, до какой степени это было непрочное завоевание и как неорганично входил Азербайджан в состав Российской империи.

Но Петр-то уходить отсюда совершенно не собирался; он создавал плацдарм на Каспии для рывка в Персию и в полусказочную Индию, мечту всех европейских завоевателей. Чтобы создать такой плацдарм, он собирался переселить неизвестно куда сотни тысяч мусульман из Южного Прикаспия, а на «освободившиеся» земли поселить христиан (откуда? Из Средней полосы?) – пусть будут оплотом Российской империи на Востоке!

Во-первых, чем это лучше депортации крымских татар или чеченцев при Сталине?

Во-вторых, безумие затеи сделает честь любым интеллигентам всех времен. Полная потеря чувства реальности, совершеннейшая беспочвенность, окончательно сформировавшаяся способность жить только в надуманных измерениях, в искусственно созданном мире. Остается радоваться, что этот чудовищный идиотизм так никогда и не был реализован.

Мало кому известно, что Петр планировал присоединить к Российской империи и остров Мадагаскар. Для этого в 1723 году вполне серьезно готовилась секретная экспедиция адмирала Д. Вильстера.

Строительство империи? Да. Но и строя империю, можно оставаться в рамках задач реально достижимых и осмысленных. Здесь же ставятся задачи совершенно безумные, ни для чего не нужные ни России, ни ее правящему слою, ни для решения каких-то важных задач.

Петр I, пожалуй, был все-таки первым на Руси (по крайней мере, из ее царей), кто психологически и духовно жил вне всякого учета реальности. Но эта черта оказалась родовой метой вообще всего слоя «русских европейцев»; многие из них, как это ни печально, оказались не русскими и в то же время европейцами, а ни русскими и ни европейцами.

Просто в начале XVIII века таких людей были единицы, а к концу XIX века – уже сотни тысяч и миллионы, толща, и вовсе не только дворян. Тоже развитие, по-своему.

Интеллигенты на престоле

А если уж о типично интеллигентских замашках обитателей императорского дворца…

Вот Петр III, образованный и умный человек, не понимавший и не любивший страны, в которой ему надлежало править. Человек, оказавшийся не способным понять роль русской гвардии в политике… не способный понять собственную жену, смысл всего происходящего вокруг. Чем это не «апофеоз беспочвенности» середины XVIII века?

Стало общим местом обвинять интеллигентов начала XX века, особенно членов Временного правительства, в масонстве. Ну, а Павел I, масон на престоле? Человек, вообразивший, что надо вернуться во времена Петра?

Чем он-то не интеллигент?

Сын Павла, Александр I…

4 ноября 1805 года в Потсдаме прусский король Фридрих Вильгельм III, его жена Луиза и Александр I Павлович ровно в полночь спустились в склеп, где покоились останки Фридриха Великого. Они поклонились останкам, а затем «оба государя взялись за руки и, глядя друг другу в глаза, поклялись в вечной дружбе» [45. С. 78].

Что думали король и королева, мы не знаем. Мы знаем, что они много раз цинично использовали то, что Александр честно и доверчиво отнесся к совершенному обряду. Александр же, судя по всему, искренне верил в эту «дружбу навек», мистически подтвержденную этим полуночным приключением. Было ему тогда 28 лет… Не такой уж и юный. Если инфантилизм – то на грани психического заболевания. А скорее всего – тот самый апофеоз беспочвенности, когда реальность и собственные выдумки причудливо переплетаются.

В 1815 году короли и министры Европы съезжаются в Вену, чтобы решить: какой быть Европе после наполеоновских войн? По акту 14 сентября монархи Австрии, Пруссии и Российской империи создали Священный союз, чтобы помогать друг другу и вместе творить справедливость.

По мнению Александра, этот союз должен был вносить в международные отношения начала любви и правды, взаимопомощи, братства и христианской любви [46. С. 336]. Александру – 42 года. Как в анекдоте: «большой, а в сказки верит».

С.Г. Пушкарев приводит потрясающие примеры того, как Александр прямо действует во вред России, но подчиняется реалиям Священного союза и его главного толкователя, австрийского вельможи Меттерниха.

Благодаря анекдотическому отношению Александра I к реальности Россия потеряла все свои завоевания на Балканах. Это пример тем более потрясающий, что Россия со времен Екатерины активнейшим образом интриговала на Балканах, готовила восстание христианских подданных султана, организацию их независимых государств. Реализация этого плана значила бы расширение пределов Российской империи и зависимых от нее государств до пределов Средиземного моря, а быть может – и окончательное поражение Турции. Навсегда!

Султан подписывает договор о безоговорочной капитуляции. Русская армия входит в Константинополь. Крест над Софийским собором древней Византии, превращенным мусульманами в мечеть Айя-Софию.

Весной 1821 года адъютант Александра I, генерал русской службы Александр Ипсиланти вторгся в Дунайские княжества и провозгласил начало войны за независимость Греции. Греческое восстание 1821 года было подготовлено и организовано тайным обществом «гетеристов», а центром «гетеристов» была Одесса.

Турки начали резню православных. 74-летний константинопольский патриарх Григорий и 3 православных греческих митрополита повешены в первый день Пасхи. Больше 20 тысяч греков и славян вырезаны на острове Хиосе, практически полностью обезлюдел квартал Фанария в Константинополе.

Русский посланник в Константинополе Г.А. Строганов направил три ноты, требуя прекратить резню, убийство священников и женщин, не уничтожать хотя бы православных, не участвующих в восстании. Не получив ответа, Строганов заявил о разрыве дипломатических отношений с Высокой Портой, и русское посольство вскоре выехало из Константинополя.

Все общество ждало помощи грекам. Война с Турцией заранее была популярна, грекам сочувствовали, готовы были их любить. Казалось бы – вот оно, плод созрел.

И вот тут начинается самое загадочное!

Александр I не только не оказал помощи грекам, но в официальном послании к турецкому правительству осудил восстание, а Ипсиланти исключил из русской службы.

Почему?! А потому, что Пруссия и Австрия не велели… Вернее, король Пруссии император Австрии, так точнее. И австрийский канцлер Меттерних тоже против.

Результаты?

Лорда Байрона, умершего в 1824 году от лихорадки, принято изображать эдаким одиноким и непонятым. Якобы от мятежного лорда отступился свет, уезжая в Грецию, он действовал вопреки всему обществу… Не может быть ничего более неверного! Речь Байрона в пользу греков – одна из самых популярных за всю историю британского парламента.

В 1823 году глава внешней политики Британии лорд Каннинг писал лорду Странгфорсу: «Россия покидает свой передовой пост. Англия должна воспользоваться этим и занять ее место, тем более что человечество этого требует». И заявил, что Британия не может быть равнодушна к борьбе греков, которые несколько веков стонали под игом варваров.

В 1823 году Британия признала за греками права воюющей стороны, то есть признала их не повстанцами, а народом, ведущим национальную войну.

Лорд Байрон ехал в Грецию одним из более чем 3000 добровольцев. Ехал в страну, которую правительство его страны официально признало союзником. Какое уж тут одиночество…

Николай I был куда решительнее брата, но время упущено. 6 июля 1827 года три великие державы подписали Лондонский договор о признании автономии Греции и прекращении резни: Российская, Британская и Французская империи. В конце концов на престол Греции посадили немецкого принца. А «русское политическое влияние в Греции… рухнуло быстро и безвозвратно» [46. С. 205].

Николай I вроде еще может что-то сделать… Но в 1832 году турецкий султан просит Николая I о помощи против восставшего вассала, султана Египта. Николай заявляет, что он «всегда останется врагом мятежа и верным другом султана».

Русский царь в качестве «верного друга» турецкого султана – это само по себе зрелище! А тут в 1833 году русское войско разбилось лагерем недалеко от Константинополя, и что характерно – столица Турецкой империи чувствовала себя под защитой. В конце концов султан договорился с вассалом (отдал ему в управление Сирию) – но получается, и тут Россия не воспользовалась случаем. Николай продолжал свой шизофренический поход против призрака революции – а 500-летняя задача русской истории так и осталась нерешенной.

Жандарм-неудачник

Можно понять Николая I, его страх перед революцией. В конце концов, само восшествие его на престол вызвало восстание 14 декабря.

Но откуда Николай Павлович взял, что «Европе нужен жандарм»?

Революция во Франции 1830 года… Революция во Франции и Германии 1848 года… По поводу каждой из них Николай I считал себя обязанным издавать манифесты примерно такого содержания: «Мятеж…имеет дерзость угрожать России… Мы готовы встретить врагов наших». А заканчивался манифест так: «С нами Бог! Разумейте, языцы, и покоряйтесь, яко с нами Бог!»

Что никому из «мятежников» и в голову не приходило угрожать Российской империи – очевидно. Другое не очень понятно – уж не собирался ли Николай I Павлович распространить власть своей империи и на страны Европы? А то к чему это «покоряйтесь, языцы»?

В 1848 году венгры объявили Габсбургов низложенными и создали собственное государство. Свое выступление венгры специально приурочили к межвременью: умер прежний император, новому императору Францу-Иосифу было всего 18 лет. Венгры нанесли поражение австрийским войскам. Франц-Иосиф обратился к Николаю I за помощью.

Николай I издал еще один нервный манифест, в котором утверждал, что «мятежники угрожают и нашим пределам» (что вообще полная фантастика), после чего бросил против венгров сто тысяч солдат под командованием И.Ф. Паскевича. Вместо инструкции главнокомандующему было сказано всего три слова: «Не щади каналий».

После короткой летней кампании 13 августа 1849 года венгерская армия капитулировала под Виллагоушем. Паскевич послал Николаю донесение: «Венгрия у ног Вашего Величества», после чего передал всех пленных австрийскому правительству. Естественно, австрийцы перевешали венгров, как изменников. Русская армия выступила в роли помощника палача.

Николай I искренне полагал, что Австро-Венгрия будет вовек ему благодарна за несение палаческих функций и не вмешается в события Крымской войны. Но как и в случае со Священным союзом, австрийцы преследовали свои эгоистические цели, а не плыли вслед за выдумками Николая.

Еще недоуменные вопросы: с чего Николай I взял, будто Российской империи нужно любой ценой избегать технического и общественного прогресса? То есть понятно: царь хотел любой ценой сохранить крепостное право, феодальную систему, власть бюрократии, незыблемость самодержавия. Но с чего он взял, что «подмораживание» России не приведет ни к каким последствиям?

Крымская война 1853–1855 годов показала полную неспособность Российской империи воевать с серьезным противником. Какой там «жандарм Европы!». Мгновенно, в первые недели войны выяснилось, что у Российской империи нет союзников. Что ее усиления, ее победы над Турецкой империей не хочет никто. Не только Франция и Британия – но и «дружественная» Пруссия, и Австрия, спасенная в 1849 году, – даже они в 1853 году заключают между собой оборонительный союз на случай агрессии Российской империи.

А отсутствие дорог, пароходов, железных дорог, современного вооружения делают бессмысленным массовый героизм защитников Севастополя, мужество русских солдат и матросов.

Ну, так чем он не интеллигент, этот Николай I? Чем он от них отличается? Короной на голове?

Николай, правнук Николая

Николай II Александрович никогда не признал бы себя интеллигентом; если бы его назвали этим ужасным, до такой степени не соответствующим для царя, не подобающим самодержцу словом, он бился бы, как лев, чтобы не иметь ничего общего с презренными интеллигентами. Но давайте посмотрим, что он делает?

Еще в молодости он женится на женщине, у которой в роду – гемофилия. То есть он знает, что его мужское потомство будет больным и, скорее всего, не сможет наследовать престол. И тем не менее женится, готовый погубить династию ради своего «хочу». Это поступок монарха? Или все-таки интеллигента?

Он идет на развязывание Мировой войны с Германией, прекрасно зная, что в нем самом почти нет ни капли русской крови, что его жена ненавидит русский народ и что самые разумные люди (не только Столыпин) давно советуют – любой ценой избегать крупной войны.

В стране нарастает волна протестов против самодержавия; все образованные слои и все большее число представителей народа присоединяется к требованиям интеллигенции – дайте право выбирать и быть избранными!

А царь вполне серьезно убежден, что чуть ли не Господь Бог лично вручил ему Российскую империю, чтобы он сохранил ее средневековый общественный строй. Ввести конституцию?! Пусть оставят «бесполезные мечтания»!

Крестьяне, «оказывается», почему-то не любят помещиков… Это же неправильно, что не любят! Крестьяне не могут не любить таких милых помещиков! Это, наверное, жиды испортили добрый русский народ, изгадили его своей пропагандой!

А чтобы быть поближе к народу, самодержец всероссийский завел у себя в Зимнем дворце, так сказать, народного представителя, полпреда трудового народа – беглого конокрада Гришку Распутина. Что, тоже поступок адекватного человека?!

И уже перед самым Катаклизмом царя, императора Российской империи волнует вовсе не перспектива поражения в войне, не аграрные беспорядки, не потеря управляемости Империей, а то, что афонские монахи ведут себя неправильно… Не соблюдают эти монахи всех требований православия и тем самым влекут к гибели весь православный мир…

Я называю только самые очевидные, самые известные из безумных и нелепых поступков Николая II. Поверьте мне на слово, читатель, я мог бы рассказать гораздо больше и привести еще более красочные примеры. Просто и так ведь все ясно.

Вот и получается, что по крайней мере по одному параметру Николай II – типичный интеллигент. Тот же «апофеоз беспочвенности», то же неприятие реальности такой, какая она есть. Та же первичность собственных выдумок, под которые и перестраивается действительность.

Интеллигенты – дворяне

Личности Витте и Столыпина доказывают: среди верхушки дворянства были люди трезвейшего ума, реалистичные и умные политики. Но большая часть окружения и Николая I, и Николая II точно таковы же, как монархи. Тот же «апофеоз беспочвенности», та же жизнь в мире выдумок, которые кажутся реальнее самой реальности.

Спор западников и славянофилов в 1830—1850-е годы… В то время мало кто не из дворян мог принимать участие в серьезных интеллектуальных спорах. Лидеры славянофилов: П.В. и И.В. Киреевские, К.С. Аксаков, Ю.Ф. Самарин, А.С. Хомяков – все помещики, служилая знать.

Они сделали много полезного: например, начали собирать русский фольклор (как делали это Андерсен в Дании и братья Гримм в Германии). Они поставили проблему, о которой я и пишу в этой книге: о расколе русского этноса чуть ли не на два разных народа.

Славянофилы куда образованнее, культурнее, умнее большинства западников. И гораздо демократичнее, чем их принято представлять. Не зря же многие из них работали в комиссиях, подготавливающих отмену крепостного права.

Но стоит им начать излагать свои взгляды… Ну откуда славянофилы взяли, что русский народ так невероятно предан православию и монархии? Откуда представления об идиллии, царившей в Московии XVII века? С чего они вдруг решили, что русская женщина, по характерной для славянки скромности, не может быть хорошей актрисой?

Выдумки, выдумки, выдумки…

Западники… Тоже почти сплошь дворяне. П.Я. Чаадаев, И.С. Тургенев, Б.Н. Чичерин, Н.А. Мельгунов, А.И. Герцен и другие. Эти-то откуда взяли, что в России необходимо ввести парламентское правление и что крестьяне ждут не дождутся права избирать и быть избранными? К чему эта неумеренная, нелепая идеализация Петра I и всего им совершенного? И какова фразеология!

Виссарион Белинский: «Для меня Петр – моя философия, моя религия, мое откровение во всем, что касается России. Это пример для великих и малых, которые хотят что-либо сделать, быть чем-то полезным».

В том же духе и Герцен: «Петр, Конвент научили нас шагать семимильными шагами, шагать из первого месяца беременности в девятый».

Интересно, что большинство западников на самом деле вовсе не интересовались реальным Западом… Поразительные свидетельства оставил Иван Тургенев – он пытался показать В. Белинскому Париж… Белинский же совершенно не интересовался этим, вполне реальным Парижем и все время говорил о вреде крепостного права и самодержавия.

Герцен обожал Европу на расстоянии, сидя в России. Но стоило ему туда попасть, как он тут же начал культивировать некие причудливые гибридики социализма и патриотизма: как бы так показать прогрессивность русской крестьянской общины?!

Энгельс писал о Герцене так: «…Герцен, который был социалистом в лучшем случае на словах, увидел в общине новый предлог для того, чтобы в еще более ярком свете выставить перед гнилым Западом свою «святую» Русь и ее миссию – омолодить и возродить в случае необходимости даже силой оружия этот прогнивший, отживший свой век Запад. То, чего не могут осуществить, несмотря на все свои усилия, одряхлевшие французы и англичане, русские имеют в готовом виде у себя дома».

Что же тогда все святые идеалы, замечательные благородные убеждения, выношенные дворянской интеллигенцией в годы, когда разночинцы не были в силе, а слово «интеллигенция» не родилось? А ничего!

Все эти «высшие истины» есть не что иное, как благоглупости, сочиненные в салонах, признанные истиной в последней инстанции на сходках единомышленников.

Салоны в Москве 1840-х годов мало похожи на профессорские пятницы солидных питерских интеллигентов, тем более – на легендарные московские кухни советского времени. Но способ осмысливать мир, основные подходы к жизни – те же.

Может быть, таковы только дворяне – идейные борцы? А охранительный лагерь разумнее? Но тогда кто выдумал шизофреническую формулу «Самодержавие. Православие. Народность»? Случайно, не князь С.С. Уваров, министр народного просвещения?

Кто в Казани похоронил по православному обряду анатомический кабинет? Кто предлагал вообще «торжественно разрушить» здание Казанского университета?

Верный сын самых реакционных идей М.Л. Магницкий. Разрушить Казанский университет он все-таки не успел – был уволен со службы за воровство. Но похоронить анатомический театр все же успел, сукин сын.

Кто всерьез рассуждал о вреде образования и предлагал сразу ссылать в Сибирь всякого простолюдина, который станет учиться грамоте? Кто увольнял из Московского университета профессоров, которые не ходили в церковь каждое воскресенье? Кто боролся, как лев, с преподаванием теории эволюции?

Нет-нет, это не интеллигент! В чем не замечен, в том не замечен. Коренной русский дворянин, сын сенатора Д.М. Рунич! Как и Магницкий, он выгнан со службы за вульгарное воровство в 1826 году, за 36 лет до рождения самого слова «интеллигенция».

Или вот текст барона Дубельта, который я не буду комментировать: «Не заражайтесь бессмыслием Запада – это гадкая помойная яма, от которой, кроме смрада, ничего не услышите. Не верьте западным мудрствованиям, они ни вас и никого к добру не приведут… Не лучше ли красивая молодость России дряхлой гнилой старости Европы? Она 50 лет ищет совершенства и нашла ли его? Тогда как мы спокойны и счастливы под управлением наших государей» [47. С. 282].

В общем, все русские европейцы хороши – от царей и министров до врачей и телеграфистов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.