НАЧАЛО РАСПАДА РЕЖИМА Б. ЕЛЬЦИНА
НАЧАЛО РАСПАДА РЕЖИМА Б. ЕЛЬЦИНА
Конец 1998 года был чрезвычайно богат скандалами. Экстремисты справа и слева затевали шумные склоки, надеясь привлечь к себе внимание. Это уже были признаки начинающейся предвыборной кампании. Владимир Жириновский, находясь в Европе, заявил, что с 2002 года Россия станет империей, а он - императором под именем Владимира I. Над ним смеялись, как над шутом гороховым. А вот когда 4 ноября отставной генерал Альберт Макашев, выступая на митинге возле телецентра "Останкино" и отвечая на поступавшие к нему анонимные угрозы, ответил: "Я тогда захвачу с собой на тот свет десяток жидов", то в стране поднялась настоящая буря. Борис Березовский, почувствовав себя оскорбленным, потребовал запретить коммунистическую партию, членом которой состоял А. Макашов. Ему вторил Е. Гайдар. Кто-то требовал предания суду Макашова за разжигание межнациональной розни, кто-то настаивал на увольнении Березовского с государственной службы (он был в то время исполнительным секретарем союза Россия-Белоруссия). Дума поставила на голосование резолюцию, осуждающую высказывания депутата А. Макашова, но за осуждение проголосовали только 107 депутатов из 450, т. е. меньше одной четверти. Группа олигархов, в основном лица еврейской национальности, давила на все рычаги, чтобы из этого эпизода сотворить внутриполитический кризис, но общество уже не поддавалось давлению прессы. Костяк политического истеблишмента только пожимал плечами на требование запретить компартию, как бы желая сказать: "Куда это вас, ребята, занесло!"
Внезапно, в эти же дни, в Москве было совершено еще одно провокационное действо. Невесть откуда появившаяся "дружина" организации, известной под названием "Русское национальное единство", руководимой скандально известным А. Баркашевым, демонстративно продефилировала по одному из московских бульваров. "Акция" состояла в том, что несколько десятков человек вяло прошагали на глазах у удивленных прохожих, выставляя напоказ свои нарукавные повязки с изображением видоизмененной свастики. Поразительно, что об этом каким-то тайным образом заранее узнали телевизионщики самой прозападной компании "НТВ", возглавлявшейся Гусинским. Отснятые кадры были десятки раз прокручены на телеэкранах и выдавались за доказательство растущей угрозы "фашизма" в России. А фашизм и коммунизм демократы ставили на одну доску.
Президент потребовал, чтобы Министерство юстиции, Генеральная прокуратура занялись расследованием проявлений "экстремизма". Сам выступил с заявлением: "Любые попытки оскорбить национальные чувства, ограничить права граждан по национальному признаку будут пресечены в соответствии с Конституцией и законами Российской Федерации".
Мне как политическому комментатору телепередачи всегда было неприятно касаться вечно больной темы, называемой "еврейский вопрос", но уклониться от нее в те дни было невозможно из-за шквала телефонных звонков и писем. Я напомнил зрителям, что еврейский вопрос был поднят не генералом Макашевым и не секретарем Московского городского комитета КПРФ А. Куваевым, который тоже нелестно отозвался о некоторых журналистах еврейской национальности. Я напомнил, что в сентябре 1998 г. в весьма популярной и многотиражной газете "Аргументы и факты" было опубликовано открытое письмо известного журналиста еврейской национальности Эдуарда Тополя, озаглавленное: "Возлюбите Россию, Борис Абрамович!". Оно было обращено к Березовскому. Сила и значение этого письма были в том, что писал бедный еврей еврею-олигарху. В письме говорилось, что своими циничными, эгоистичными действиями сверхбогатая еврейская верхушка создает базу для роста антисемитизма. Эта верхушка безразлична к России и ее народу и улетит за границу при первой опасности, а сотням тысяч простых евреев придется расхлебывать заваренную ими кашу. (Кстати, Э. Тополь оказался прозорливцем, через два года в России уже не было ни Березовского, ни Гусинского). К аргументации Э. Тополя можно добавить, что олигархическая верхушка была не только безразлична к судьбам России, но демонстративно куражилась над общественностью своим всесилием. Не евреи, а именно эта крошечная группка олигархов вызывала в стране неприятие и отторжение. А прикрывалась эта воровская шайка, как щитом, так называемым "еврейским вопросом".
По поводу баркашевцев приходилось говорить, что они вызывают у меня глубокие подозрения в том, что являются инструментом сил, чуждых русскому народу. Нельзя было не обратить внимания, что их устроители преднамеренно облачили своих "дружинников" в униформу, напоминающую фашистскую. В качестве символа взят знак "солнцеворота", весьма напоминающий именно свастику. Про корни древнеславянского "солнцеворота" знают немногие, а вот свастика знакома каждому. Баркашевцы приветствовали друг друга поднятием руки точь-в-точь как гитлеровцы. При всем этом тайные каменщики РНЕ не могли не знать, сколь глубоко враждебна и оскорбительна не только для русских, а для всех народов прежнего Советского Союза эта театральная бутафория (она, кстати, отвергается и во всем мире), т. е. баркашевцы заранее обрекали себя на роль катакомбной организации изгоев.
Не могло остаться незамеченным одно важное обстоятельство. "Русское национальное единство" жило странной жизнью: оно появлялось на поверхности политической борьбы в России тогда, когда у так называемых демократов была нужда в том, чтобы пришить своим оппонентам ярлык "фашистов". Тут-то и являлись баркашевцы и "прилипали" к тем, кого надо скомпрометировать. Так было в 1993 г. во время осады Белого дома, так повторялось много раз потом и завершилось в 1998 г. прогулкой по Бескудниковскому бульвару. Во все остальное время страна не знала и не ведала, что где-то живут и что-то делают какие-то баркашевцы. Они становились пугалом, но служили не русскому народу, а его врагам. В прессе мелькали сообщения о том, что эту организацию финансировал Б. Березовский. Я готов согласиться с этим.
Однажды во время моей публичной лекции в Электростали, встревоженные, организаторы сообщили мне, что в зале сидят компактной группой баркашевцы. Я к этому отнесся спокойно. Но самый первый вопрос был мне задан ветераном Великой Отечественной войны и касался моего отношения к баркашевцам. Я сказал примерно то, что написано выше. Баркашевцы встали и быстро покинули зал, а я, обращаясь к аудитории, сказал: "Если бы эти парни были фашистами, они сейчас бы учинили дебош, избили лектора, сорвали нашу лекцию. Они этого не сделали. Это честные, но обманутые ребята, которые впервые посмотрели на себя со стороны и устыдились". Уехал Березовский, и совсем не стало слышно о баркашевцах.
В ту горячую осень 1998 г. события сыпались, как яблоки под сильным ветром. 20 ноября в Санкт-Петербурге у дверей квартиры своей матери была убита очень популярная правая политическая деятельница, депутат Государственной думы Галина Старовойтова. Она давно подвизалась на общественной арене, куда взобралась в качестве народного депутата от Нагорного Карабаха еще в 1989 году. После 1991 г. она психолог по образованию стала советником Б. Ельцина по межнациональным вопросам, яростно выступала против коммунистов и входила в группу наиболее активных и шумных сторонников "реформ". Не скрывала своих прозападных симпатий, за что была избрана даже почетным доктором Браунского университета США. Ее арсенал аргументаций не был ни оригинальным, ни слишком обширным, но она мастерски использовала свои ораторские и полемические способности и легко могла переговорить кого угодно в дискуссионной схватке. Мне довелось лишь однажды лично пересечься с ней в приемной Б. Ельцина в Белом доме в мае 1991 г., куда прибыла группа сотрудников КГБ СССР, чтобы обсудить вопрос о создании отдельного КГБ для России. Помню, как она коршуном налетела на тогдашнего председателя КГБ Крючкова В. А. и стала крикливо требовать немедленного снятия якобы установленного за ней наружного наблюдения. Ошарашенный Крючков долго не мог понять, чего она хочет. Всегда выдержанный в личном общении, он мягко старался успокоить разбушевавшуюся Старовойтову: "Что вы говорите, Галина Васильевна? Нам и в голову не приходило устанавливать за вами наблюдение, поскольку в этом нет никакой надобности. Вы известный публичный политический деятель, ваши взгляды, ваши связи, ваши направления деятельности хорошо известны всей России. Ваша сила в публичности вашей деятельности!" Он спросил, на чем основаны ее подозрения и страхи. В ответ посыпались сбивчивые, путаные упреки, из которых ничего понять было нельзя. И вот теперь, семь с лишним лет спустя, тело этой воительницы было найдено в луже крови на лестничной площадке.
До этого момента можно было твердо сказать, что в России не было политического террора. Все попытки выдать за таковой инсценировки покушений (Лысенко Н. Н., Боровой К. Н. и др.) оканчивались, как правило, разоблачением их авторов. А тут с учетом особой важности Г. Старовойтовой как рупора "демократических сил" сразу возникли подозрения в политической подоплеке покушения. Сам Б. Ельцин писал: "Кто ее убил? Фанатики? Разгул коммунистической истерии конца 1998-го начала 99-го был таков, что участие в убийстве каких-нибудь левых экстремистов было вполне возможно. Это создавало ощущение общей тревоги. Неуверенности. У кого-то даже страха".
"Демократы" использовали ситуацию на полную катушку. Не дожидаясь результатов следствия, однозначно приписали убийство левым силам. 22 ноября в Москве они организовали вечер памяти покойной, на котором слышались совершенно ясные адреса "убийц". Егор Гайдар сказал, что это убийство является попыткой запугивания, и призвал "ответить на это борьбой против коричневой морды, которая в последнее время выползла из-под красных знамен КПРФ". Ирина Хакамада, которая с тех пор стала считать себя как бы преемницей Старовойтовой, назвала покушение "первым по-настоящему политическим убийством", отметив, что Галина Старовойтова никогда не была связана с бизнесом (в ходе следствия было установлено, что Г. Старовойтова была учредителем 36 коммерческих структур).
"Когда убивают женщину-политика, это означает, что те, кто это сделал, ничего не боятся и считают, что еще чуть-чуть и демократы будут стоять на коленях". В таком же ключе были выступления и других демократов. Правоохранительные органы не могли устоять перед валом требований принять самые жесткие меры для поимки преступников. За десять дней после гибели Старовойтовой только в Санкт-Петербурге задержаны полторы тысячи человек. Создавались психологические предпосылки для начала массовых политических репрессий. Напуганные коммунисты, естественно, открестились от всяких намеков на их причастность к убийству и даже стали настаивать на принятии экстраординарных мер по борьбе с терроризмом.
Разбушевавшуюся общественную истерию стали приглушать только реальные результаты следствия. Выяснилось, что Галина Старовойтова летела в Санкт-Петербург с крупной суммой наличных денег - около миллиона долларов, которые предназначались для кампании по выборам депутатов городской Думы. Свой отъезд из Москвы она старательно маскировала, несколько раз заказывая и перезаказывая билеты на различные виды транспорта. Даже для отъезда в аэропорт использовала случайное такси. Сопровождал ее в поездке личный помощник Руслан Линьков, который находился рядом в момент покушения, но практически не пострадал и укрылся в квартире соседки. Сотрудничать со следствием он категорически отказался. Выяснилось, что при ней был чемодан с валютой, который и стал желанным трофеем для убийц. Ничего другого с места происшествия не пропало. Рядом валялся брошенный автомат иностранного производства. Скандал, поднятый демократами, стал угасать. Следствие, как в подавляющем большинстве аналогичных случаев, уперлось в стену. Киллеры в России приобрели к этому времени высокий уровень квалификации, и сыщики бессильны перед ними. Докапываться, от кого скрывала Г. Старовойтова факт своего отъезда и выбор маршрута и кто мог знать о содержимом чемоданчика, властям было невыгодно по совершенно очевидным политическим соображениям. "Демократы" должны были остаться с незамутненно чистой репутацией.
Признаки безвластия нарастали день ото дня. Осмелевшие чеченские боевики, которым, видимо, надоело терять время на торговлю простыми журналистами и военнослужащими, решились на дерзкую акцию. Они выкрали и увезли в горы полномочного представителя президента Российской Федерации в Чечне Валентина Власова. Бессильная федеральная власть вступила через посредство дагестанских представителей в торг с похитителями. Те требовали за возвращение Власова семь миллионов долларов, российская сторона предлагала четыре миллиона. Те не соглашались, торг продолжался, на чем сошлись, осталось "коммерческой тайной". В. Власов в конце концов вернулся на родину и с тех пор больше в Чечне не появлялся. Он пробыл в плену более шести месяцев.
Даже в кругах респектабельной новой российской буржуазии стали появляться серьезные опасения за будущее страны при продолжении ельцинского правления. Озабоченность сначала проявлялась в кулуарных разговорах, затем стала выплескиваться и на публичный уровень. Потребность в стабильности становилась все более очевидной. Возможность стабильности также представлялась весьма реальной благодаря устойчивому высокому рейтингу премьер-министра Евгения Примакова и начавшему формироваться вокруг него некоему общенациональному консенсусу. До очередных парламентских выборов оставалось более года, а по действующим законам РФ для того, чтобы политическая партия или общественно-политическое движение могли принять в них участие, они должны были быть зарегистрированы не менее чем за год до даты выборов. Все эти соображения легли в основу плана создания новой общественно-политической организации "Отечество", лидером которой стал московский мэр Юрий Лужков. Он предварительно обсудил идею создания "Отечества" с рядом региональных лидеров, политических деятелей, представителями деловых кругов, которые поддержали его. 19 ноября 1998 г. состоялось первое заседание оргкомитета. В нем приняли участие более 200 человек, среди которых были непотопляемый Аркадий Вольский председатель Российского союза промышленников и предпринимателей, Дмитрий Рогозин, возглавлявший Конгресс русских общин (КРО), бывший пресс-секретарь и заместитель главы президентской администрации Сергей Ястржембский, главы администраций Мордовии, Карелии, Мурманской, Ярославской, Архангельской и ряда других областей.
Всего за один месяц удалось провести большую организаторскую работу, и 19 декабря 1998 г. в Колонном зале собрался учредительный съезд нового общественно-политического движения. Перед 1125 делегатами, 300 гостями и 450 журналистами с программной речью выступил Юрий Лужков, который довольно жестко констатировал провальное окончание "эксперимента по созданию всеобщей либерализации". Он предложил свою версию ответа на вопрос, что же стряслось с нашей Россией. Нынешние власти, по мнению московского мэра, отказались от использования квалифицированных кадров - государственная политика строилась по принципу - "что ты делал в августе 91-го?". К власти пришли "книжники", "не знакомые с практикой" и знающие только крайние рычаги управления. Именно поэтому экономические потери последних десяти лет сравнимы с ущербом, полученным в годы Великой Отечественной войны. При этом, вытаскиваю страну из топи, в которой она оказалась, по мнению Ю. Лужкова, не надо хвататься за все сразу. Приоритетным направлением была избрана поддержка отечественного товаропроизводителя, восстановление предприятий, выпускающих финишную продукцию, развитие малого и среднего бизнеса. Выступление Ю. Лужкова было встречено аплодисментами.
Съезду было доложено, что в состав нового движения вошло около сорока политических и общественных организаций, что идеи "Отечества" разделяют профсоюзные организации, что на местах уже создано 88 региональных отделений.
Создание "Отечества" было реакцией наиболее здравомыслящей части российского политического истеблишмента на распадающуюся власть Семьи и сплотившихся вокруг нее олигархов. "Отечество" ни в коей мере не представляло собой социальную альтернативу режиму Б. Ельцина. Оно было далеко от левопатриотических позиций, от апелляции к низам. Здесь скорее раскол в правящей верхушке. "Отечество", как явствует из самого названия, декларировало в некоторой степени возвращение к национальным, патриотическим истокам. Для придания благородного колера новому движению в состав его руководящих органов введены такие известные деятели, как ректор Московского государственного университета Виктор Садовничий (ставший к тому же председателем московского регионального отделения "Отечества"), Александр Калягин - председатель Союза театральных деятелей, Виктор Мишин - бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ и т. д. В то же время к "Отечеству" примкнули многие вчерашние соратники и близкие к Б. Ельцину выдвиженцы, среди которых оказались генерал Борис Громов, бывший министр внутренних дел А. Куликов, бывший секретарь Совета безопасности А. Кокошин, бывший пресс-секретарь Б. Ельцина С. Ястржембский и многие другие. Это была довольно пестрая компания, в которой затейливо перемешались обиженные, невостребованные, хамелеонистые политики (например, С. Ястржембский впоследствии еще раз перебежал из лагеря в лагерь, вернувшись под президентское крыло) с честными, патриотически настроенными людьми, которые увидели в "Отечестве" альтернативу "ельцинской банде".
В дни работы съезда я сделал следующую запись в своем дневнике: "Тут были и Иосиф Кобзон, друг "Япончика", которого не пускают в США из-за причастности к организованным преступным группировкам, арестовывали в Израиле и выпустили только по личной просьбе тамошнего премьер-министра и Отари Кантришвили. Тут и ультраупитанный пианист Николай Петров, бывший доверенным лицом Б. Ельцина во время прошлой президентской кампании и получивший известность за свой призыв бить оппозицию канделябрами. Тут и внук В. М. Молотова, тоже Вячеслав, как и дед, но только с фамилией Никонов, который был помощником предателя В. Бакатина, а потом принадлежал ко всем партиям, где пахло кухней. Он входил в партию С. Шахрая, в партию "Мое отечество" (Б. Громов, И. Кобзон, С. Шаталин), а потом в партию И. Рыбкина. Упокоится ли его душа теперь? Вряд ли.
Из-под крыла президента перелетела целая стая пернатых, ищущих тепла и пищи.
Но рядом с ними сидели и лидеры профсоюзов, которые обещали защитить интересы умирающих от голода учителей, врачей, шахтеров. Съезд получил теплое послание от лидера коммунистов Геннадия Зюганова.
Видя на эту политическую супертусовку, я все время представлял себе библейскую картину Всемирного потопа. Действительно, когда Ю. Лужков говорил о том, что "беспорядок достал всех", вспоминались слова Священного Писания: "Земля растлилась перед лицом Божиим и наполнилась земля злодеяниями". В этой ситуации "Отечество" стало подобием Ноева ковчега, куда новый кормчий взял "всякого скота чистого по семи... и из скота нечистого по две и из всех пресмыкающихся по земле".
Пока "Отечество" представляло собой огромный не спевшийся хор с разнокалиберными голосами. На хорошую идею слетелось слишком много слишком хорошо известных своим политическим приспособленчеством господ...
Сидевший в зале бывший вице-премьер Олег Сысуев, представлявший президентскую рать, точно и правильно сказал: "Более 70% находящихся в зале, а тем более в президиуме, несут ответственность за все, что случилось с Россией".
В ходе работы учредительного съезда в воздухе витало ощущение, что российская национальная буржуазия начала осознавать себя как класс и готова побороться с абсолютно чужеродной компрадорской олигархической кликой, сплотившейся вокруг Б. Ельцина. Даже постоянный лидер правых политических группировок в России Анатолий Чубайс заявил, что он не является врагом нового общественно-политического движения. Единственное, за что он покритиковал Лужкова, так это за популистские заявления последнего о готовности пересмотреть итоги приватизации в тех случаях, когда новые собственники оказались несостоятельными в качестве эффективных владельцев и управленцев.
Б. Ельцин почувствовал, что в лице Ю. Лужкова и его "Отечества" возникает реальная угроза прихода к власти в России умеренных, прагматически настроенных кругов новой буржуазии. Он даже не послал никаких приветствий съезду. Коммунистов президент сбрасывал со счетов как возможных конкурентов, потому что в крайней необходимости мог пойти на любые противоправные меры, зная, что встретит понимание не только на Западе, но и в России, со стороны тех же самых сил, которые теперь объединяются в "Отечестве". Ведь только вчера, во время последних президентских выборов, вся Москва и пригороды были усеяны громадными транспарантами, на которых изображены обнявшиеся Ельцин и Лужков, с надписью: "Вместе мы победим", а теперь Лужков превращался в главного политического противника. Сильно рассерженный тем, что администрация во главе с Валентином Юмашевым практически проспала процесс зарождения и формирования "Отечества", Ельцин 7 декабря 1998 г., внезапно появившись в Кремле, разогнал все руководство прежней администрации и назначил столь же решительно, сколь скоропалительно руководителем администрации генерал-полковника Николая Николаевича Бордюжу. Карьеры генералов при Ельцине были стремительны и переменчивы, как при всех деспотичных самодурах в истории России. В мирное время стать генерал-полковником в сорок лет в нормальной стране крайне проблематично, но в специфических условиях России это случалось нередко. Н. Бордюжа был честным, собранным, грамотным генералом пограничных войск и занимал пост начальника штаба Федеральной пограничной службы. Но стоило его начальнику генералу Андрею Николаеву чем-то не угодить президенту в январе 1998 г., как он немедленно был уволен из Вооруженных сил России, а в карьере Н. Бордюжи начались фантасмагорические превращения. Бывший работник кадровых аппаратов КГБ, ФАПСИ, ФПС, он теперь возглавил всю Федеральную погранслужбу. Пробыв в этой должности всего девять месяцев, он очередным указом Б. Ельцина был назначен секретарем Совета безопасности, хотя у бедняги генерала не было для этого никакой подготовки и опыта. Бордюжа еще не успел освоиться в новом кабинете, как три месяца спустя его назначили руководителем администрации президента. Трудно понять, чем руководствовался Ельцин, устраивая такую чехарду на высших государственных должностях. Скорее всего он искал лихорадочно кандидата на роль своего преемника среди военных, ориентируясь прежде всего на их безоговорочную преданность и дисциплинированность. Сам-то Борис Николаевич в воспоминаниях пишет, что он хотел милитаризовать администрацию, чтобы припугнуть совсем распоясавшуюся оппозицию. Одно дело, когда во главе администрации стоит вчерашний журналист из "Огонька" Валентин Юмашев, и совсем другое, когда руль держит молодой генерал-полковник.
Всякий, кто был близко знаком с обстановкой в тогдашней администрации президента, с полным основанием утверждал, что честному человеку там было нечем дышать. Н. Бордюжа "не вписался" в команду. Он был обвинен в слишком тесном взаимодействии с Примаковым, в том, что содействовал устранению Б. Березовского с поста исполнительного секретаря СНГ и т. д. В околокремлевских кругах довольно громко шептались, что у Н. Бордюжи не сложились отношения с дочерью президента всесильной Татьяной Дьяченко, которая привыкла обращаться с должностными лицами администрации, как с посудой на кухне. Н. Бордюжа и на этом посту пробыл неполных четыре месяца, успел только получить звезду полного генерала армии и был переведен на "новую работу".
Хаотичность и малая предсказуемость действий президента вызывали в обществе кучу кривотолков. На полную политическую изжитость накладывались физическая немощь и то, что на дипломатическом языке называлось "известная болезнь". 12 декабря 1998 г. русскому писателю Александру Исаевичу Солженицыну исполнялось 80 лет. Теперь он жил замкнуто, его отлучили от средств массовой информации, после того как он написал жесточайшую для Б. Ельцина книгу "Россия в обвале". Нобелевский лауреат жил на положении политического эмигранта. Его не принимали ни власть, ни левая: оппозиция, не простившая ему борьбы с советской властью, которая завершилась разрушением самой исторической России. Б. Ельцин решил привлечь на свою сторону этого патриарха литературно-публицистических баталий, имя которого еще популярно на Западе. Он поручил своим помощникам прозондировать позицию А. Солженицына на предмет награждения его орденом Андрея Первозванного, который был учрежден Петром I в 1697 г. Мысль о награждении Солженицына могла возникнуть только в головах людей, не читавших до этого его книгу "Россия в обвале", в которой вся вина за бедственное положение страны возлагалась на руководство России. Другими словами, но с той же фактурой, в книге излагались факты, на основании которых коммунисты инициировали принудительное отрешение от должности президента Б. Ельцина.
А. Солженицын, когда ему сообщили желание президента наградить его столь высоким орденом, честно и откровенно заявил, что не готов принять награду от власти, повинной в разорении страны. Он даже направил в администрацию письменный отказ от награды в случае принятия соответствующего указа. И все-таки Ельцин настоял на своем, явно нарываясь на скандал. Когда был обнародован указ президента о награждении Солженицына, писатель публично отказался принять награду. Такого не случалось за 300 лет существования ордена.
Вообще практика награждения восстановленным орденом Андрея Первозванного вызывала много кривотолков в российском общественном мнении. Вспоминали, что Петру I в условиях войны со Швецией, больших дипломатических успехов понадобилось четыре года, чтобы появились первые четыре кавалера вновь учрежденного ордена. Б. Ельцину в условиях почти тотального развала страны по всем направлениям потребовался всего один год для выбора четырех орденоносцев. Но награжденные не воспринимались, как в полной мере достойные этой исторической награды. Первым кавалером, как известно, стал академик Дмитрий Лихачев, специалист по древнерусской литературе. В далекой молодости - в 1928 году, будучи 22-летним юношей, он был арестован и пробыл три года в Соловецком лагере особого назначения, где в те времена режим был весьма либеральным, заключенные устраивали концерты, спектакли и т. д. Когда читаешь его биографию в "Россия-2000. Современная политическая история. Лица России", то остается впечатление, что все последующие годы власть старалась загладить свою вину перед Лихачевым Д. С. Там содержится бесконечное перечисление его почетных титулов, званий, наград, но нет даже упоминания о каких-то фундаментальных трудах, создавших славу России. В последние годы он активно выступал как общественный деятель с радикально-демократических позиций, особо отличился в 1998 г., отстаивая идею захоронения "останков царской семьи". Лихачев даже приезжал лично к Ельцину, чтобы уговорить его довести дело до конца. И вот в сентябре 1998 г. он стал первым кавалером ордена Андрея Первозванного, как бы в награду за "похоронную эпопею".
В октябре 1998 г. этим орденом был награжден Михаил Тимофеевич Калашников, создатель всемирно известного автомата. В этом случае личность не вызывает вопросов. Генерал-лейтенант, доктор технических наук, всю свою жизнь отдал созданию и совершенствованию стрелкового вооружения. В какой-то мере парадоксально, что его автомат, состоящий на вооружении 55 стран мира и даже изображенный на гербах шести государств, принесший, возможно, нашей стране известность и деньги, не принес ей военной славы. Мы не выиграли ни одной войны с автоматом Калашникова, он не дал нам военных преимуществ. Более того, нас били именно из автоматов Калашникова в Афганистане и Чечне. Он стал главным оружием преступных группировок. Конечно, конструктор совершенно не виноват в том, что политики так нерасчетливо распорядились этим в свое время революционным типом оружия российского воина, но горечь от того, что мы понесли больше потерь от огня этого автомата, чем побили врагов из него, остается. Уж если хотел президент отметить творца оружия - хранителя безопасности и независимости государства, то надо было вспомнить академика Уткина В. Ф., который стал создателем целого поколения ракет, и в первую очередь тяжелой ракеты СС-18, которую на Западе называли "Сатаной" и боялись, как огня. Эти системы вооружений были и остаются действительно надежным Щитом Отечества, они имелись на вооружении только у нас. Никому не нанесли вреда, но берегли страну в самую лихую годину ельцинского безвременья.
Третий кавалер ордена Андрея Первозванного вообще выглядит курьезом в практике награждений. Им стал Нурсултан Назарбаев - президент Казахстана один из самых ревностных притеснителей русских, оказавшихся после распада СССР в пределах его улуса. Какими соображениями руководствовался российский президент в этом случае, остается ребусом для историков нашего времени. Никаких заслуг Назарбаева перед Россией, достойных столь высокой награды, отыскать невозможно.
К чему бы ни прикасалась рука "всенародно избранного", как любил величать себя Б. Ельцин, везде оставались следы хаотичного самоуправства.
Злые языки говорили, что Борис Николаевич хотел идти по стопам Петра I, который в свое время стал шестым по счету кавалером ордена Андрея Первозванного. Ельцин торопился раздать пять орденов, чтобы успеть к завершению своего президентского срока получить и самому эту награду. Но не довелось.
С конца 1998 г. в политической жизни России возник и стал усиливаться "феномен Скуратова". Речь шла о Юрии Ильиче Скуратове, профессиональном юристе, докторе юридических наук, который, кстати, получил образование и работал до 1998 г. в Свердловске, где был знаком с Б. Ельциным. Перебравшись в Москву, он все время трудился в государственных структурах, в основном в Генеральной прокуратуре. В 1995 г., когда по обвинению в коррупции А. Ильюшенко был снят с поста и. о. генерального прокурора и помещен в тюрьму "Лефортово", президент предложил на этот пост Скуратова, который и стал генеральным прокурором Российской Федерации. Три года его деятельности на новом посту ничем и никому не запомнились. Он выступал с приличествующими его положению правильными оценками тяжелой криминогенной обстановки в России, бросал общественности пугающие цифры о размахе преступности и ничего не делал для оздоровления ситуации. В памяти остались его рассуждения о том, что в России на каждое зарегистрированное преступление приходится, как правило, по 3-4 незарегистрированных, поэтому, если официальная статистика фиксирует три миллиона преступлений в год, на самом деле их совершается более десяти миллионов. Он выступал против применения смертной казни в России, утверждая, что страх смерти остановит не более 15-20% потенциальных преступников, и так далее в том же духе.
Изменения в его поведении стали замечаться с приходом к руководству правительством Е. Примакова. В стране после дефолта в целом изменился морально-психологический климат, наметился некоторый поворот к укреплению правопорядка. Дуновение новых ветров почувствовал и Ю. Скуратов, который стал время от времени выступать с разоблачительными высказываниями. Так, в ноябре 1998 г. он заявил, что Генеральная прокуратура намерена возбудить уголовное дело по факту нецелевого использования средств рядом бывших руководителей Центрального банка России. Тем самым он показал, что готов перейти запретную черту, ограждавшую высшую элиту от всякого контроля и тем более судебного преследования.
Когда Г. Явлинский выступил с обвинениями в адрес правительства Примакова, которое якобы погрязло в коррупции, то спрошенный об этом Скуратов осторожно заменил слово "правительство" на "высшие эшелоны власти", заметив, что Генпрокуратура не одолеет всю коррупцию, но сможет почистить лишь "верхушку". В качестве примера он назвал дело бывшего заместителя министра финансов Владимира Петрова, которому якобы предстояли интересные разоблачения.
В декабре 1998 г. Скуратов пообещал разоблачить всех чиновников, причастных к махинациям с алмазами и золотом американской компании "Голден Ада". Один из учредителей этой компании Андрей Козленок был арестован по обвинению в хищении валютных ценностей на сумму 180 миллионов долларов. Ценности были взяты из Гохрана, из сверхоберегаемого хранилища, и без участия в этом деле высших лиц страны афера не могла быть осуществлена.
До президента дошли сведения о том, что Скуратов в большой тайне начинает сбор материалов по делу фирмы "Мабитекс", которая выполняла по поручению Управления делами президента работы по реставрации Кремля. Это уже переполнило чашу терпения Б. Ельцина. Он счел, что Ю. Скуратов явно выходит из подчинения, начинает свою собственную политическую игру и становится опасным для Семьи. Ельцин отдавал себе отчет, что просто так уволить Генерального прокурора юридически невозможно, кандидата на этот пост утверждал Совет Федерации и снять мог тоже только Совет Федерации. Оставалось одно: подорвать авторитет Скуратова, вывалять его в грязи и таким образом добиться устранения строптивого чиновника. Утомлять себя поисками компрометирующего материала долго не пришлось. Практически вся государственная и деловая "элита" России жила распущенно и безнравственно. Взаимное подглядывание в спальни, перехват телефонных переговоров, преднамеренное создание ситуаций для сбора компроматов были обычным делом. Так потерял в 1997 г. пост министра юстиции Валентин Ковалев, когда в средствах массовой информации появились фотографии, на которых он в костюме Адама развлекался в сауне в обществе женщин легкого поведения.
Для Ю. Скуратова была устроена западня в виде "дома свиданий", оборудованного видеотехникой, куда его приглашали, очевидно, очень близкие ему люди, чтобы "расслабиться" в обществе девиц, готовых на все. Он явно не ожидал подвоха и развлекался, что называется, в полном объеме. Хотя в своих воспоминаниях Ельцин намекает на то, что ловушку могли устроить ему бизнесмены, напуганные скуратовскими инициативами, но без участия российских спецслужб здесь, совершенно очевидно, не обошлось. Адрес квартиры, где происходило "действо", технология и характер записи, методы распространения кассеты с видеоматериалами, время, выбранное для этого, поведение всех остальных фигурантов этой "постановки" - все говорит о том, что за спиной этой затеи стояли спецслужбы. Может быть, карьера В. В. Путина стартовала отсюда.
Мне в "Русский Дом" также прислали анонимные отправители эту порнографическую видеозапись с письмом, в котором выражали возмущение поведением Скуратова и высказывали надежду, что я предам гласности полученный материал. Мы долго совещались с друзьями и пришли к выводу, что речь шла не о борьбе за чистоту нравов в высшем эшелоне власти, а о вульгарной политической разборке, сведении счетов. В такие игры мы решили не играть, тем более что публичный показ этого скандального "сюжета" был бы равен попранию общественной морали и христианской этики. Такую видеопленку получили на всех каналах телевидения, она гуляла по всей Москве, комментарии по поводу ее содержания слышались всюду, но публично она не появлялась.
Сам Скуратов наверняка видел ее, и 1 февраля 1999 г. вручил президенту просьбу об отставке с поста генерального прокурора, и под предлогом ухудшившегося здоровья залег в Центральную кремлевскую больницу, как делают все чиновники в подобных ситуациях.
Полтора месяца Москва только и жила "скуратовским делом". За это время сам опальный генеральный прокурор успел сделать заявления о том, что речь идет о сфальсифицированной видеопленке и что он забирает свое заявление об отставке. История невероятно запутывалась. С одной стороны, было очевидно, что Ю. Скуратов попался, "как кур в ощип". Но с другой - так же очевидно, что его собирались перемолоть в муку вовсе не по моральным, а по политическим соображениям.
В ночь на 17 марта, накануне дня, когда должно было состояться заседание Совета Федерации, на котором предстояло решить судьбу Генерального прокурора, скандальная видеопленка была показана по второму каналу российского телевидения, который полностью контролировался правительством. Команда на выброс порнографии в политику, безусловно, была дана в Кремле, но и этот грязный прием не дал ожидаемого результата.
17 марта в Совете Федерации состоялось голосование по президентскому представлению об отставке Ю. Скуратова. Его результаты оказались ледяным душем для Ельцина. Только шесть сенаторов поддержали его просьбу об увольнении генерального прокурора, 142 (!) высказались "против" и три воздержались. Иными словами, президенту показали от ворот поворот. Ю. Скуратов остался при должности.
В тот же день Б. Ельцин и Е. Примаков выступили с совместным заявлением о том, что "политиканство и нечистоплотность несовместимы с высокой должностью генерального прокурора", часом позже была создана временная межведомственная комиссия Совета безопасности РФ по проверке поступков, порочащих честь прокурорского работника, и нарушении им присяги прокурора. Началась очень долгая тяжба между президентом и Советом Федерации относительно отставки Ю. Скуратова. Фактически президент отстранил его от исполнения обязанностей, у Скуратова были отобраны дача, автомашина, опечатан служебный кабинет, он был лишен возможности пользоваться кремлевской связью и т. д. Это Б. Ельцин отбирал у всех, кого убирал из своего окружения, но он не мог отобрать у Скуратова прокурорские полномочия.
Сложилась курьезная ситуация, при которой Скуратов мог производить прокурорские действия, но президент страны наотрез отказывался как-либо взаимодействовать с ним. Более того, против него были в спешном порядке возбуждены уголовные дела по обвинению в злоупотреблении служебным положением. Сам факт возбуждения уголовного дела являлся основанием для отстранения его от работы, и ему волей-неволей пришлось подать вторичное заявление об отставке. Но Скуратов не собирался сдаваться: он подал иск в Московский городской суд, настаивая на том, что власть незаконно начинает преследовать его в уголовном порядке. И суд принял именно такое решение признал неправомерным возбуждение уголовного дела против него со стороны военной прокуратуры.
21 апреля 1999 г. Совет Федерации вторично рассматривал вопрос об отставке генерального прокурора. Прошедший месяц с небольшим был активно использован президентской стороной для обработки сенаторов. На этот раз из 144 голосовавших членов верхней палаты Федерального собрания 61 поддержал просьбу президента, но 79 все-таки голосовали "против". Воздержались четыре. На результатах голосования сказалось также и то, что не оправдались ожидания многих сенаторов получить от Скуратова убедительные, неотразимые факты о коррупции на самом верху кремлевской администрации. В своих выступлениях он больше намекал, давал понять, что располагает такими данными, но открыто поднять забрало и ринуться в бой не решался. Повторялась давно известная история, когда звучные политические заявки не подкреплялись серьезными фактами. Так было в свое время с народным депутатом Тельманом Гдляном, который шумно заявлял о наличии у него убийственных компрометирующих материалов на руководство КПСС, но так и не смог их никогда предъявить общественности. Так же было и с бывшим охранником Б. Ельцина А. Коржаковым и полковником В. Стрелецким, которые, обозлившись на своего бывшего шефа, выбросившего их из своей команды, опубликовали книги "От рассвета до заката" и "Мракобесие" с разоблачением кремлевского "двора". Эти книги останутся в нашей памяти как свидетельства "нравов и обычаев" кремлевских постояльцев, как убийственные характеристики подельников президента, но они совершенно недотягивают до уровня политических приговоров. Ю. Скуратов повторил их пример. К тому же ему самому пришлось отбиваться от обвинений в том, что он получил в подарок пятнадцать костюмов, пошитых в кремлевских мастерских за счет администрации президента, которую он собирался разоблачать.
Противостояние президента с генеральным прокурором наглядно демонстрировало всему народу России, и даже миру, полное неуважение к закону в нашей стране. Суды меняли свои вердикты и оценки в зависимости от того, кто был их ближайшим патроном. Так, в июне 1999 г. Верховный суд России ("подчиняется" федеральным властям) принимает решение о том, что прекращение уголовного дела против Ю. Скуратова является незаконным. Тот подает жалобу в Хамовнический суд первой инстанции в Москве, который постановляет считать незаконным продление уголовного дела. Это решение подтверждает Московский городской суд ("подчиняется" московским властям). И так до бесконечности. В своих воспоминаниях Б. Ельцин рвет и мечет против Ю. Лужкова, которого считал главным кукловодом, стоявшим за ширмой всего скуратовского Дела. Ельцин полагал, что именно Лужков "мутил воду" в Совете Федерации, побуждая сенаторов на мятеж против президенту и именно московский мэр влиял на решения московских судов по делу Скуратова.
13 октября 1999 г. состоялось третье по счету заседание Совета Федерации, которое должно было решить судьбу генерального прокурора. За отставку Ю. Скуратова на этот раз проголосовали 52 сенатора, "против" - 98. Стало ясно, что президент России окончательно проиграл схватку с Советом Федерации и настаивать на смешении генерального прокурора более не имеет смысла. Он смирился с поражением, хотя и хорохорился в своих мемуарах: "Никому еще не удавалось загнать меня в угол. Не удастся и на этот раз тандему генпрокурора и мэра, несмотря на то, что история эта, конечно, обескураживает, сбивает с толку - и своим душком и грязной прилипчивостью".
Кроме жесточайшего удара по имиджу России как государства, "скуратовское дело" выявило и еще одно серьезное явление во внутриполитической жизни страны. Совет Федерации оказался таким органом, который может успешно, с использованием своих конституционных полномочий, на совершенно законных основаниях противостоять президентскому произволу. Упорное нежелание сената подчиниться диктату Кремля, по существу, превратило верхнюю палату Федерального собрания в новый центр власти и влияния. Стоило только появиться в России новой организованной политической силе - движению "Отечество" во главе с богатым и амбициозным московским мэром, как верность губернаторов Кремлю как ветром сдуло. Они стали быстренько ориентироваться на очередного нового хозяина. Нельзя исключать, что из этой ситуации и стали впоследствии вырастать планы реформы Совета Федерации для того, чтобы избежать появления параллельного центра власти. Заканчивая историю Скуратова, скажем, что он пережил на своем посту самого Ельцина, сохраняя свой нелепый статус уволенного, но не отставленного прокурора. Завершил он свой бесславный путь в мае 2000 г., когда получил официальную отставку от Совета Федерации и сел писать свои "мемуары" в оправдание своих грехов.