Глава четвертая На подъеме

Глава четвертая

На подъеме

После принятия в 1955 году Положения о прокурорском надзоре в СССР, впервые четко конкретизировавшего основные функции высшего надзора по всем его отраслям, прокуратура в стране находилась на подлинном подъеме. За год до введения в действие Положения прокуроры и следователи сменили форму. Еще во время Отечественной войны и после ее победоносного окончания многие работники гражданских министерств и ведомств (железнодорожного, морского и речного транспорта, горной промышленности, связи, энергетики и др.) имели звания, носили форменную одежду, обязательными атрибутами которой являлись погоны, а для высшего состава (генералов) лампасы. Такая же форма, введенная еще в 1943 году, была и у прокуроров. Поговаривали, что на Западе это вызывало определенное раздражение: дескать, русские выступают за мир, за разоружение и сокращение армии, а сами чуть ли не всех заставляют носить погоны — хоть завтра любой встанет под ружье. Поэтому не случайно 6 июля 1954 года Совет Министров СССР своим постановлением отменил форменную одежду и персональные звания для сотрудников гражданских министерств и ведомств. Все гражданские лица разом лишились званий и погон.

18 октября 1954 года постановлением Совета Министров были введены новые знаки различия для прокурорско-следственных работников, а также изменена их форменная одежда. Совсем оставлять прокуроров без формы не решились. Вместо погон появились петлицы на воротнике, кокарду заменили ведомственной эмблемой, шинель — пальто, а костюм вместо темно-коричневого стал темно-синего цвета. Впрочем, правила поведения прокуроров и следователей при ношении форменной одежды остались прежними.

В аппарате Прокуратуры СССР в середине 50-х годов еще работали многие ветераны, стоявшие у истоков советской прокуратуры. Они пользовались тогда всеобщим авторитетом, их уважали в коллективе. Руденко относился к ним с глубоким и искренним чувствами, прислушивался к их мнению, специально приглашал к себе и интересовался настроением, работой, спрашивал, как они относятся к тем или иным его начинаниям.

Одним из корифеев органов прокуратуры был Георгий Николаевич Александров. В годы гражданской войны он вступил добровольцем в Московский коммунистический кавалерийский полк, который в составе Первой конной армии сражался с белополяками и врангелевцами. Весной 1920 года молодой боец был определен военным следователем в ревтрибунал дивизии. С этого и начался его долгий и тернистый путь на юридическом поприще. После окончания войны Георгий Николаевич вернулся в Москву и продолжал работать следователем, сначала при губернском суде, а затем в органах прокуратуры. Одновременно учился на факультете права Московского университета. С 1934 года Александров начал работать в Прокуратуре СССР следователем по важнейшим делам. Во время Великой Отечественной войны в качестве заместителя начальника следственного отдела осуществлял надзор за законностью в деятельности Наркомата авиационной промышленности СССР. В 1945—1946 годах выполнял ответственную работу руководителя советской следственной части на Нюрнбергском процессе и многое сделал для разоблачения преступлений фашистов. После окончания процесса Александров еще долгие годы работал заместителем начальника следственного управления Прокуратуры СССР, был организатором целого ряда конференций лучших следователей. В 70-е годы он занимал должность ученого секретаря научно-методического совета при Прокуратуре Союза. Будучи блестящим публицистом, Георгий Николаевич часто выступал со статьями в периодической печати, написал интересную книгу: «Нюрнберг вчера и сегодня». Александров был удостоен многих наград, являлся заслуженным юристом РСФСР.

Солидный послужной список был и у помощника Генерального прокурора СССР по особым поручениям Николая Леонтьевича Зарубина. Он родился в 1893 году в крестьянской семье. Окончил трехгодичную сельскую школу и с 16 лет стал работать в волостном суде. Служил в царской армии, был солдатом. После революции сел за судейский стол, а с 1926 года начал работать помощником губернского прокурора. До февраля 1941 года, когда он пришел в аппарат Союзной Прокуратуры, успел поработать заместителем прокурора Киргизской АССР и Средне-Волжского края, прокурором лагерей Хабаровского края. В 1941—1942 годах работал заместителем начальника отдела по надзору за местами заключения Прокуратуры СССР, затем, прослужив два года прокурором Ставропольского края, вернулся на ту же должность в аппарат Союзной прокуратуры. Па пенсию вышел в 1956 году. Видевший многих предшественников Руденко на посту Генерального прокурора, он, по словам Тюрина, говорил о Руденко: «Это первый Генеральный прокурор — государственный человек».

Ветераном органов прокуратуры был и Дмитрий Евграфович Салин, которого Руденко назначил в 1954 году своим заместителем и начальником отдела по спецделам (затем по надзору за следствием в органах госбезопасности). Родился он в 1903 году в Петербурге. Образование имел незаконченное среднее, правда, потом окончил военно-юридические курсы. Служить начал в 1926 году милиционером, затем до 1933 был начальником райотдела и окружного отдела милиции, городского управления в Мичуринске. После этого стал старшим следователем прокуратуры Московско-Донбасской железной дороги. Затем на аналогичных должностях был в прокуратурах Туркестанско-Сибирской и Оренбургской железных дорог, прокурором Ташкентской железной дороги и на других равноценных должностях транспортной прокуратуры. В 1946—1948 годах Д. Е. Салин служил прокурором Литовской ССР, а затем стал главным прокурором железнодорожного транспорта и главным транспортным прокурором. На пенсию вышел в 1959 году.

В июле 1956 года, то есть только через три года после начала демократических преобразований в стране, наконец-то была изменена подсудность дел о государственных преступлениях. Они изымались (за исключением дел о шпионаже) из ведения военных трибуналов. В связи с этим Р. А. Руденко своим приказом от 1 августа 1956 года возложил надзор за следственными делами о государственных преступлениях, совершенных гражданскими лицами, на прокуроров областей, краев, автономных и союзных республик. Они же обязаны были отныне рассматривать и первичные надзорные жалобы. Дела же о государственных преступлениях, расследуемые центральным аппаратом Комитета государственной безопасности, подлежали контролю отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности Прокуратуры СССР.

4 августа 1955 года Генеральный прокурор Союза издал очень важный приказ, который касался усиления прокурорского надзора за соблюдением законности при задержании, аресте и привлечении к уголовной ответственности граждан. В нем признавалось, что незаконные задержания, аресты и необоснованное привлечение людей к уголовной ответственности до сих пор не изжиты, и проистекают они от безответственного отношения прокуроров и работников следственных органов к исполнению своего служебного долга. Но в приказе отмечена и другая сторона медали. Прокуроры иногда необоснованно отказывали в санкционировании ареста лиц, совершивших тяжкие преступления. И те и другие факты Руденко расценивал как грубые нарушения закона, которые должны повлечь за собой строгую ответственность и прокуроров, и следователей. Другими словами, Генеральный прокурор потребовал от своих подчиненных «ювелирной» точности при решении всех этих вопросов. В приказе прямо предписывалось, что необходимо применять арест в качестве меры пресечения при совершении тяжких преступлений. Самые актуальнее из них перечислялись: это убийство, разбойное нападение, изнасилование, хищение социалистической собственности (указ от 4 июня 1947 года), хулиганство. А в отношении лиц, совершивших менее тяжкие преступления, предлагалось с «особой тщательностью рассматривать вопрос о целесообразности ареста». Необходимо было учитывать также тяжесть улик против обвиняемого, род его занятий, возраст, состояние здоровья и семейное положение.

Прокуроры, санкционирующие арест, должны были лично знакомиться с материалами расследования, глубоко изучать собранные доказательства виновности, а при необходимости производить личный допрос подследственных. Руденко запретил прокурорам санкционировать аресты по одним лишь справкам следственных органов, что широко практиковалось в сталинские времена.

Прокурорам республик, краев и областей поручалось обеспечить посредством отделов уголовно-судебного надзора проверку каждого дела, по которому судами был вынесен оправдательный приговор или определение о прекращении дела, направленного в суд. В случае обнаружения необоснованного предания граждан суду или ареста решать вопрос об ответственности виновных.

Несмотря на столь строгий приказ, нарушения законности при аресте граждан продолжались и было их не так уж мало. Прокуратура СССР вынуждена была констатировать, что «некоторые прокуроры по-прежнему безответственно и легкомысленно относятся к санкционированию арестов». Видимо, все еще сказывались привычки и «навыки» прошлых лет, когда людей сажали за самые незначительные проступки. В результате проверки законности содержания в тюрьмах арестованных, произведенной на местах по поручению Прокуратуры СССР прокурорами шести республик и областей в мае 1956 года, было освобождено из-под стражи 239 человек. В приказе Генерального прокурора по этому вопросу приводились и конкретные примеры, которые свидетельствовали о том, что с гражданами все еще обращались как в былые времена. Так, прокурор одного из районов Баку за единичный случай обвеса покупателя арестовал продавщицу магазина, у которой на иждивении находились 9 человек, из них 7 малолетних детей. А в Московской области районный прокурор арестовал трех подростков за кражу голубей. И такие случаи были неединичными.

После введения в действие Положения о прокурорском надзоре Президиум Верховного Совета своим указом утвердил в апреле 1957 года новую структуру центрального аппарата Прокуратуры СССР. Теперь в аппарате стало 3 управления (следственное, кадров и хозяйственно-финансовое), 9 отделов, приемная, канцелярия (на правах отдела). В состав Прокуратуры СССР входили также Главная военная прокуратура и Главная транспортная прокуратура. При Генеральном прокуроре состояли следователи по особо важным делам и методический совет, а при Прокуратуре СССР — Всесоюзный научно-исследовательский институт криминалистики и журнал «Социалистическая законность», издаваемый совместно с Министерством юстиции и Верховным судом СССР.

Своим приказом Руденко утвердил и новую структуру прокуратур республик, краев и областей. Были упразднены отделы по надзору за органами милиции (их функции передавались следственным управлениям и частично отделу общего надзора); отделы с одиозным названием «по спецделам» переименовывались в отделы по надзору за следствием в органах госбезопасности; отделы уголовно-судебного и гражданско-судебного надзора —в отделы по надзору за рассмотрением в судах уголовных дел и гражданских дел; отдел по надзору за местами заключения (это слово резало ухо) — в отдел по надзору за местами лишения свободы, а справочно-информационный — в отдел систематизации законодательства.

Новая структура органов прокуратуры и даже другое наименование отделов подчеркивало те изменения, которые наметились в правоохранительной системе, как бы показывая, что с прошлым раз и навсегда покончено. Конечно, организационные меры и приказы мало что могли изменить в репрессивной политике государства без кардинального изменения судопроизводства, уголовного, уголовно-процессуального и даже гражданского законодательства.

Разработка новых законодательных актов велась напряженно и тщательно. Прокуратура Союза и Генеральный прокурор принимали в этом процессе самое непосредственное участие. Тщательно обсуждалась и взвешивалась каждая статья уголовного или уголовно-процессуального закона.

12 февраля 1957 года Верховный Совет СССР на шестой сессии четвертого созыва утвердил Положение о Верховном суде СССР, а 25 декабря 1958 года на второй сессии пятого созыва принял целый «букет» новых законов — Основы законодательства о судоустройстве Союза ССР и союзных республик, Положение о военных трибуналах, Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, Законы об уголовной ответственности за государственные преступления и уголовной ответственности за воинские преступления.

Р. А. Руденко как депутат Верховного Совета СССР выступал в прениях по докладам, сделанным председателями комиссий законодательных предположений и отстаивал свою точку зрения на эти законодательные акты.

14 февраля 1959 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ о порядке введения в действие Основ уголовного законодательства, Основ уголовного судопроизводства и Законов об уголовной ответственности за государственные и за воинские преступления и постановление о применении этого указа. 16 февраля того же года Руденко издал приказ, которым обязал всех прокурорско-следственных работников обеспечить точное исполнение новых законов Советского государства. Затем детально «прописывались» все мероприятия, которые обеспечивали бы проведение этих законов в практику прокурорского надзора. Особое внимание уделялось вопросам демократизации уголовного процесса (о правах обвиняемых, потерпевших, гражданских истцов, допуска защитника к участию в деле и т. п.).

После принятия Основ уголовного и уголовно-процессуального законодательства в республиках началась активная разработка новых уголовных и уголовно-процессуальных кодексов. Прокуратура Союза, конечно, не стояла в стороне от этой важной работы.

Улучшению деятельности прокурорской системы способствовало образование в феврале 1959 года в Прокуратуре Союза и в прокуратурах союзных республик коллегий. Персональный состав коллегии Прокуратуры утверждался Президиумом Верховного Совета из числа руководящих работников прокуратуры по представлению Генерального прокурора, который и являлся председателем коллегии.

В соответствии с законом коллегия на своих заседаниях рассматривала с участием в необходимых случаях работников местных органов прокуратуры наиболее важные вопросы практического осуществления прокурорского надзора за законностью, проверки исполнения, подбора и подготовки прокурорско-следственных кадров, проекты важнейших приказов и инструкций, заслушивала отчеты начальников управлений и отделов Прокуратуры СССР, прокуроров союзных республик и других работников прокуратуры.

Решения коллегии проводились в жизнь приказами Генерального прокурора СССР.

В этот ответственный период указом Президиума Верховного Совета от 20 августа 1958 года первым заместителем Генерального прокурора был назначен Александр Николаевич Мишутин, семь лет работавший уже его заместителем. Высокий, красивый, душевный человек, он был всеобщим любимцем, его ценили и уважали периферийные работники. Доступный для любого прокурора, отзывчивый и простой, Мишутин никого не оставлял равнодушным. И в то же время это был человек трудной, даже трагичной судьбы. Он родился 3 марта 1905 года в семье железнодорожного рабочего в селе Выры Тагаевской волости Симбирской губернии. Среднее образование получил в Инзенской железнодорожной школе. С августа 1923 год стал помощником заведующего агитпунктом на станции Инза, а через два года был назначен заведующим правления рабочего клуба в том же Инзенском районе Ульновской области. В 1929 году Александр Николаевич становится народным следователем, а еще через четыре года — прокурором Инзенского района, отошедшего уже под юрисдикцию Куйбышевского края.

Работать тогда приходилось в трудных условиях. Чуть какая промашка — сразу же выговор. Вот и Мишутин в начале 1935 года неожиданно получил от прокурора Куйбышевского края два «строгача». Произошло это так. В то время о машинах прокуроры районов и мечтать не могли. Поскольку район был немалый, добираться до поднадзорных организаций приходилось на попутном транспорте. Александр Николаевич нашел выход из положения — за свой счет купил для прокуратуры велосипед. Но на беду оказалось, что велосипеды предназначались только для «стимулирования хлебозаготовок». Поскольку прокуратура к таковым не относилась, стало быть, и велосипед ей не полагался. Приобретение велосипеда в прокуратуре края расценили как «дискредитирующий поступок» и объявили Мишутину строгий выговор. А в приказе заодно указали и еще один «криминал» — «несвоевременное расследование газетных заметок». Через месяц — опять прокол. На этот раз приказ был более серьезный. Мишутину объявили строгий выговор «за искривление директив партии и правительства в деле оказания юридической помощи населению», а также за содержание «ведомственного следователя» (надо полагать, Мишутин, чтобы «разгрести» дела, взял следователя на работу сверх положенного штата).

Вскоре Мишутин стал прокурором Николо-Пестровского района того же края. Там начались для него новые испытания. В октябре 1937 года на основании клеветнических материалов пленумом райкома партии он был исключен из рядов ВКП(б) со зловещей формулировкой — «пособничество врагам народа». Это уже был прямой путь на плаху. Александр Николаевич, обескураженный случившимся, сразу же дал телеграмму прокурору Куйбышевской области, прося разрешения на приезд в Куйбышев для личных переговоров. Однако через несколько часов Мишутин получил телеграмму, в которой сообщалось, что он отстранен от работы. С этого времени прокурор стал отчаянно биться за свою судьбу. Он написал свыше 20 заявлений только на имя прокурора СССР Вышинского, обращался к прокурору РСФСР Рычкову, в Комиссию партконтроля, но все безрезультатно, никакого ответа ни от кого он не получил.

Окаазвшись без средств к существованию (ему даже не выплатили компенсацию за неиспользованный в течение трех лет отпуск), Мишутин попытался устроиться на работу, но везде ему отказывали под любым предлогом. Вот как описывает этот период сам Мишутин: «Люди со мной не разговаривали, все избегали, мне даже лесхоз отказал в покупке дров, тогда как дрова продавались всему населению. Будучи в таком нервном состоянии, я серьезно заболел, у меня обострился туберкулез легких, и я слег в постель. Врачи на мои приглашения ко мне не являлись и медицинской помощи не оказывали». В Николо-Пестровский район приехал с выездной сессией спецколлегии областного суда заместитель прокурора Куйбышевской области Егоров. Отчаявшись найти справедливость, Мишутин попросил прокурора зайти к нему, так как сам лежал пластом. Егоров пришел к нему ночью и для подстраховки взял с собой исполняющего обязанности прокурора района Лапина. Мишутин попросил объективно проверить его работу, в чем Егоров ему отказал: «Мы сейчас по некоторым соображениям проверку работы делать не будем. Вы прокурор и защищайтесь сами как хотите». После такого ответа Мишутин, по его словам, находился на грани самоубийства. Только месяца через четыре его допустили к работе в том же районе в качестве следователя, а 16 марта 1938 года партколлегия по Куйбышевской области отменила незаконное решение пленума райкома. Мишутин был восстановлен в партии и на работе.

Жизненные передряги не сломили и не озлобили этого человека. Он оставался таким же уравновешенным, спокойным, общительным. Некоторое время он работал прокурором Мелекесского района, а затем стал заместителем прокурора Куйбышевской области по спецделам. Во время Великой Отечественной войны, в 1942 году, его назначили на должность прокурора Ярославской области, а в 1944 году он возглавил прокуратуру Латвийской ССР, где проработал более пяти лет. За это время он окончил Всесоюзный юридический заочный институт, получил диплом юриста. В 1950—1951 годах Александр Николаевич работал в ЦК ВКП(б) инструктором, а затем стал заместителем (позднее первым заместителем) Генерального прокурора СССР.

На второй роли в органах прокуратуры Мишутин проработал до 1964 года, после чего уступил свое место ставленнику заведующего отделом административных органов ЦК КПСС Миронова — Малярову. Сам же Александр Николаевич довольствовался должностью председателя юридической комиссии при Совете Министров СССР, где служил до ее ликвидации в 1970 году. За время работы в органах прокуратуры А. Н. Мишутин был награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, а в 1985 году, уже находясь на пенсии, в связи с 80-летием со дня рождения был удостоен ордена Знак Почета. Скончался А. Н. Мишутин в 1988 году.

...Занятый важными государственными делами, Р. А. Руденко уже не так часто, как это было в первые годы, поднимался на судебную трибуну. Однако и не чуждался ее. В мае 1960 года возникло громкое уголовное дело и Генеральный прокурор сразу взял на себя миссию поддерживать по нему обвинение. Речь шла об американском летчике-шпионе Ф. Пауэрсе. Это был опытный секретный агент Центрального разведывательного управления США. Примерно с 1956 года он систематически выполнял полеты вдоль южных границ Советского Союза (с Турцией, Ираном, Афганистаном), собирая секретную информацию.

В праздничный день, 1 мая 1960 года, в 5 часов 36 минут по московскому времени, когда, как тогда пели, «утро красит нежным цветом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся Советская земля», на сверхсекретном военном самолете-шпионе U-2, не имевшем опознавательных знаков, он вторгся, как писали газеты, «в воздушное пространство нашего государства».

Пауэрс имел задание пролететь по маршруту Пешевар (Пакистан) — Аральское море — Свердловск — Киров — Архангельск — Мурманск и приземлиться на базе Буде в Норвегии. Как можно заметить, маршрут довольно дерзкий. Учитывая, что летчик летел на высоте 20 тысяч метров, он был недосягаем для наших самолетов. На это и рассчитывали в ЦРУ, планируя такую авантюрную операцию. Части противовоздушной обороны СССР сразу же засекли летчика-шпиона. Около 9 часов утра, когда самолет был уже в районе Свердловска, а Москва готовилась к торжественному параду на Красной площади, советские ракетчики получили задание сбить иностранный самолет. О том, как это происходило, за последнее время появилось немало версий. Согласно официальным отчетам, самолет-нарушитель был сбит первой же ракетой. В постсоветский период стали писать о том, что и сбит-то был не первой ракетой, а жертвой первого выстрела стал наш самолет, но факт остается фактом — самолет уничтожили, а летчика захватили в плен, и после непродолжительного следствия он был предан суду Военной коллегии Верховного суда СССР.

Р. А. Руденко активно контролировал ход расследования уголовного дела по обвинению летчика-шпиона, лично допрашивал его, выясняя обстоятельства совершенного им преступления. Как было установлено следствием, Пауэрса завербовали в 1956 году, когда он подписал секретный контракт с ЦРУ США, обязуясь выполнять все разведывательные полеты за 2500 долларов в месяц. Подготовка к полетам на самолетах U-2 велась на секретном атомном полигоне Лас-Вегас в пустыне штата Невада. Подготовкой руководил полковник Перри, возглавивший впоследствии так называемое подразделение «10-Ю». К обучению были привлечены и представители компании «Локхид», производившей эти самолеты, а также наиболее опытные военные летчики. Всем завербованным летчикам на время подготовки были даны вымышленные имена. Пауэрс на этих «курсах» именовался Палмером.

Осенью 1956 года шпионское подразделение «10-Ю», куда входил теперь и Пауэрс, было переброшено на американско-турецкую базу Инджирлик возле города Аданы в Турции. Отсюда развертывалась их шпионская деятельность. Лично Пауэрс, по его показаниям, в 1956—1960 годах, то есть за неполные четыре года совершил примерно 30—40 полетов с разведывательными целями вдоль южной границы Советского Союза.

В конце апреля 1960 года он по указанию командира разведывательного подразделения Шелтона вылетел на авиационную базу в Пакистан и там ранним утром 1 мая получил задание лететь по маршруту Пешавар — Буде, то есть через территорию Афганистана и значительную часть территории СССР.

На одном из допросов Пауэрс сказал: «Я должен был следовать по маршруту, который был нанесен на карте красным и синим карандашом, и в отмеченных на карте местах включать и выключать нужные переключатели аппаратуры».

И далее: «Полковник Шелтон сообщил мне, что приготовил для меня свертки с советскими деньгами и золотыми монетами на тот случай, если со мной что-нибудь произойдет. Свертки были положены в карманы моего летного костюма. Он показал мне также серебряную монету в один доллар, в которую была вставлена булавка. Полковник сказал, что никакой опасности нет, так как СССР не располагает самолетами или ракетами, которые могли бы достигнуть высоты моего полета, однако если что-либо случится и я буду арестован и подвергнут пыткам и не смогу их выдержать, то у меня будет возможность покончить с собой с помощью этой булавки, содержащей яд».

Самолет был оборудован особым устройством, чтобы в случае вынужденной посадки на территории Советского Союза летчик смог его взорвать. Взрывной аппарат был установлен также в магнитофоне, предназначенном для записи сигналов советских радиолокационных станций.

Когда Пауэрс находился на расстоянии более двух тысяч километров от места пересечения им границы СССР, в районе города Свердловска, и летел на высоте 68 тысяч футов (то есть более 20 тысяч метров), он увидел оранжевую вспышку и его самолет начал падать. При этом его прижало к приборному щитку, и он не смог воспользоваться катапультирующим устройством. Тогда он поднял над головой фонарь кабины, отстегнул ремни и выбрался из самолета. Парашют открылся автоматически. Пауэрс приземлился, но был задержан четырьмя советскими гражданами. Все они были удостоены правительственных наград.

Пауэрсу было предъявлено обвинение по статье 2 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления, то есть в шпионаже.

Судебный процесс открылся 17 августа 1960 года в Москве, в Колонном зале Дома союзов, и проходил три дня. Пауэрса судила Военная коллегия Верховного суда СССР. Почти 30 стран прислали своих корреспондентов для освещения процесса. На нем присутствовали видные представители государств и общественные деятели, юристы из Америки, Европы, Азии, члены дипломатического корпуса и военные атташе, туристы из США. В специальной ложе находились отец, мать, жена Пауэрса и сопровождавший их адвокат.

Обвинение поддерживал Генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко. Он блестяще, наступательно вел допрос подсудимого и свидетелей, был требователен и корректен.

После окончания судебного следствия и исследования всех доказательств, Руденко произнес большую обвинительную речь. Она была исключительно аргументированной, взвешенной и обстоятельной. Ни одно доказательство не выпало из поля зрения прокурора. Он начал ее с политической оценки происшедшего события, сказав, что «разбойничий агрессивный рейд подсудимого» явился «политикой балансирования на грани войны» руководящих кругов США, торпедировавшее «совещание в верхах», которое тогда усиленно готовилось. Изложив затем обстоятельства дела, проанализировав показания, данные Пауэрсом, Руденко детально исследовал вещественные доказательства, имевшиеся в деле. Затем перешел к обоснованию того, что полет Пауэрса являл собой акт агрессии против Советского Союза. Заканчивая речь, он дал юридическую оценку преступления: «Поддерживая в полном объеме государственное обвинение по делу Пауэрса, в соответствии со статьей 2 Закона Союза ССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления», я имею все основания просить суд применить в отношении подсудимого Пауэрса исключительную меру наказания. Но учитывая чистосердечное раскаяние подсудимого Пауэрса перед советским судом в совершенном преступлении, я не настаиваю на применение к нему смертной казни и прошу суд приговорить подсудимого Пауэрса к 15 годам лишения свободы».

По оценкам западных юристов, Руденко был очень справедлив по отношению к Пауэрсу. «Я не думаю, что если бы Пауэрса судили в США, то к нему относились бы так вежливо и внимательно», — сказал американский юрист В. Холлинен. Английский же юрист Л. Дейчес заметил, что ему было «приятно отметить вежливую, сдержанную манеру допроса обвиняемого Генеральным прокурором. Его допрос не оскорблял и не задевал Пауэрса. Именно такой стиль допроса обвиняемого прокурором любят в Англии».

19 августа 1960 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Пауэрса к 10 годам лишения свободы с отбыванием первых трех лет в тюрьме.

Спустя два года, в 1962 году, по решению Советского правительства Пауэрс был обменен на задержанного в США советского разведчика Р. И. Абеля.

Материалы следствия и судебного процесса над летчиком-шпионом, а также вся история с этой «подрывной» акцией, разработанной под руководством небезызвестного «антисоветчика», директора ЦРУ США А. Даллеса, легли в основу двухсерийного художественного фильма, снятого в 1985 году режиссером-постановщиком народным артистом СССР Т. Левчуком по сценарию Б. Антонова и И. Менджерицкого. Но фильм «Государственный обвинитель» был посвящен все же Роману Андреевичу Руденко, роль которого блестяще исполнил киноактер С. Яковлев. Фильм достаточно достоверно и убедительно воспроизвел обстановку тех лет, когда происходил знаменитый судебный процесс, роль Генерального прокурора СССР в расследовании, а затем и судебном рассмотрении уголовного дела, показав зрителям не только умудренного опытом, высокопрофессионального государственного деятеля, но и просто обаятельного человека. В фильме, который консультировали первый заместитель Генерального прокурора И. А. Баженов и другие высококлассные специалисты, снимались актеры: народный артист Украины С. Алексеенко (роль следователя по особо важным делам Кузьмина), Р. Сабулис (роль Пауэрса), народная артистка СССР Э. Радзиня, народный артист РСФСР Н. Засухин, заслуженный артист РСФСР Н. Лебедев и другие.

В конце 1962 года вновь «разгорелся» шпионский скандал. 22 октября в Москве был арестован О. В. Пеньковский, связанный с английской и американской разведками, а несколькими днями позднее органы государственной безопасности Венгерской Народной Республики задержали шпиона-связника английского подданного Г. М. Винна. Следствие по этому громкому делу также контролировал лично Генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко. Поддержание государственного обвинение по нему он, правда, доверил Главному военному прокурору А. Г. Горному. В мае 1963 года уголовное дело рассматривалось Военной коллегией Верховного суда СССР. За измену Родине суд приговорил Пеньковского к расстрелу, а Винна — к восьми годам лишения свободы. I7 мая 1963 года в газете «Правда» было опубликовано сообщение о том, что Президиум Верховного Совета СССР отклонил ходатайство Пеньковского о помиловании и приговор приведен в исполнение.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.