ЗА ТРЕМЯ МОРЯМИ

ЗА ТРЕМЯ МОРЯМИ

Тверской купец Афанасий Никитин, вся жизнь которого нам до сих пор в подробностях неизвестна, был не просто грамотным, но и образованным человеком. В этом убеждаешься, перечитывая его путевые записки, в которых он рассказывал о климатах земного шара, сравнивая зной Багдада с жарой в Дамаске, писал о природном изобилии грузинской земли, Подолии и Валахии. Из другого места его записок видно, что он читал заметки о русских путешествиях в Царьград (Константинополь) в те годы, когда столица Византии еще не была завоевана турками.

Можно предположить, что до похода в Индию Афанасий Никитин встречался с людьми, приезжавшими из стран Востока, или ездил туда сам.

В его сочинении есть следы знакомства с восточными языками. Он знал тюркское наречие, на котором говорили купцы, бывавшие в Хорезме, в Чагатайской земле — теперешней Средней Азии. Знал Никитин немного по-арабски и по-персидски. В Индии его одно время даже называли Юсуфом Хорасани (Юсуфом Хорасанским), будто он и в самом деле был выходцем из Северо-Восточной Персии (Ирана).

Уже в те времена русские люди хорошо знали страны Востока. В 1404 году наши предки встречались в Самарканде с купцами и водителями караванов из Индии и Китая.

Лет за тридцать до начала путешествия Афанасия Никитина в Индию по Руси стали ходить списки древней книги «Сказание об Индии богатой». Она была переведена на русский язык еще в XIII веке и включалась в сборники, которые время от времени переписывались заново.

О чем рассказывали пергаментные свитки, украшенные причудливыми заглавными буквами? О чудесах, которыми славилась богатая Индия, о золотых дворцах, стоявших на червонных столпах-колоннах, о камне карбункуле, царе самоцветов, пылавшем по ночам таинственным огнем, о сказочной птице Феникс, способной после своей гибели в огне снова возрождаться из пепла; о великанах ростом в девять саженей, о людях с песьими головами, о рогатых, шестируких и трехногих уродах. Вот какие диковины были в восточной стране — родине алмазов и жемчуга!

Так гласило «Сказание об Индии богатой», возникшее в XII веке в Византии и дошедшее затем до Руси.

Русские сведения об Индии были куда достовернее старых византийских, легенд. Об этом свидетельствует, в частности, такой случай. Когда «черная смерть» — чума — опустошила страны Западной Европы, новгородская летопись уверенно сообщила (под 1352 годом), что «тот мор пошел из Индейских стран от Солнце-града». При этом указывалось, что о Солнцеграде на Руси узнали из устных сообщений. Следовательно, русские люди встречались с путешественниками, бывавшими в те годы в Индии (Солнце-град — дословный перевод названия города Сринагара в области Кашмир).

Золотая орда, собиравшая на Руси огромную дань, гнала из наших степей в Индию табуны дорогих боевых коней. Взамен золотоордынцы получали в Индии самоцветы, жемчуга, кораллы, а вернувшись назад, делились впечатлениями от увиденного в этой стране. Вести об Индии доходили до русских людей и через татарских торговцев степными скакунами.

Афанасий Никитин прекрасно знал о том, что в Индии всегда охотно покупают хороших коней.

…В 1466 году великий князь Московский Иван III отправил своего посла Василия Папина ко двору шаха страны Ширван.

В Ширван входили Баку, Дербент, Шемаха и другие богатые прикаспийские города. Афанасий Никитин, живший тогда в Твери, стал хлопотать, чтобы его отпустили на Восток с посольством великого князя.

Собирался Никитин очень тщательно: достал проезжие грамоты от великого князя Московского и от князя Тверского, запасся бумагами к нижегородскому наместнику.

Прибыв в Нижний Новгород, Никитин узнал, что Василий Папин уже проплыл мимо города к низовьям Волги. Тогда тверской купец решил дождаться посла страны Ширван. Хасан-бек, так звали посла, возвращался ко двору своего государя. Он вез в Ширван драгоценный подарок князя Московского — 90 ловчих кречетов, охотничьих птиц Севера, слава о которых долетала до Египта и Испании.

Вместе со свитой Хасан-бека и кречетниками Афанасий Никитин пустился в путь к Ширвану. С Никитиным ехали более 20 русских, в числе которых были и москвичи и тверичи. У большой мели в устье Волги караван ширванского посла нагнали люди астраханского хана Касима. Целой ордой напали они на путников, убили одного из русских и отняли у них малый корабль, на котором были все товары и имущество Никитина. В устье Волги ордынцы захватили второе судно. У путешественников осталось два корабля. Никитин плыл теперь вместе с послом на большом судне. Когда они шли вдоль западного берега Каспия к Дербенту, вдруг налетела буря. Меньший корабль выкинуло на берег и разбило у дагестанской крепости Тарки. Кайтаки, жители этих мест, не помогли пострадавшим, а, наоборот, разграбили грузы с кораблика, москвичей же и тверичей увели с собой в полон…

Единственный уцелевший корабль продолжал плавание.

Наконец вдали показались обветшавшие стены и башни когда-то грозного Дербента. В Дербенте, пользуясь короткой передышкой, Никитин попросил Василия Папина и ширванского посла, чтобы они помогли выручить русских, угнанных кайтаками в дагестанские ущелья. Его послушали. Дербентский скороход тут же побежал в ставку государя Ширвана, и тот отправил посла к князю кайтаков. Вскоре Афанасий Никитин приветствовал освобожденных русских пленников в Дербенте.

Фаррух-Ясар, шах Ширвана, любитель русских кречетов, был скуповат. Получив драгоценную соколиную стаю из Москвы, он пожалел горсти золота, чтобы помочь русским людям, раздетым и голодным, вернуться обратно на Русь. Никитин пишет, что его товарищи заплакали «да и разошлись кои куды». Те, у кого не было долгов за товары, взятые на Руси, побрели домой, другие ушли работать в Баку, а некоторые так и остались в старой Шемахе с ее знаменитыми шелковыми базарами и стенами, осевшими от частых подземных толчков.

Афанасий Никитин отправился вдоль морского берега в Баку.

Из Баку он двинулся «за море», в Чапакур, откуда начиналась иранская область Мазендаран. В этом цветущем крае Никитин прожил семь месяцев, а затем пошел на юг через Эльбрус. Миновав дышавшую вулканическими газами гору Демавенд и развалины великого города Рея, разрушенного когда-то монголами, он поднялся на Иранское нагорье и достиг города Кашана — родины цветных изразцов и шелковых тканей, где пробыл целый месяц.

Следующий месяц Афанасий Никитин провел в оазисе, центром которого был город Йезд. Здесь сходились большие торговые дороги, по которым двигались караваны с грузами шелковых тканей для рынков Индии, Туркестана, Китая, Турции и Сирии.

Покинув Йезд, тверской странник добрел до города Дара, населенного купцами-мореходами. Даром правили местные владетели, но они зависели от государя могущественной Белобаранной Туркменской державы.

«И тут есть пристанище Гурмызьское и тут есть море Индейское», — записал Афанасий Никитин весной 1469 года в своем путевом дневнике. Он пришел в Бендер, или старый Ормуз, на берегу Персидского залива. В Ормузе наш странник сделал ценное приобретение. Он достал, коня которого надеялся выгодно продать в Индии. Вскоре Никитин вместе со своим конем был уже на таве — корабле, перевозившем через море живой груз.

Шесть недель шло в морском просторе судно, пока не бросило якорь в гавани Чаул на Малабарском берегу, на западе Индии.

«И тут есть Индейская страна, и люди ходят наги все…» — записывал Афанасий Никитин. Он упомянул о том, как всюду индийцы дивились ему — белому человеку и ходили за ним толпами.

Около месяца ехал на своем коне Афанасий Никитин в город Джунир, делая, видимо, частые остановки в пути. Он указывал в дневнике расстояния между городами и значительными селениями. Джунир, вероятно, входил в состав мусульманского государства. Городом правил наместник Асад-хан, который, по словам Никитина, имея много слонов и коней, тем не менее «ездил на людях». Джунир не понравился путнику — всюду «была вода и грязь».

Пока Афанасий Никитин изучал Джунир, Асад-хан отнял у него ормузского жеребца, а затем стал принуждать его принять мусульманскую веру. Но Никитин обнаружил стойкость в религиозных убеждениях. В конце концов джунирский хан оставил его в покое и даже вернул ему коня.

Никитин продолжил свое путешествие и прибыл в столицу мусульманского государства Декан — город Бидар. Здесь торговали рабами, конями, золотистыми тканями. «На Русскую землю товара нет», — заключил путешественник. Он был огорчен тем, что Индия не так богата, как думали о ней в Европе. Осматривая Бидар, он наблюдал боевых слонов деканского султана, его конницу и пехоту, трубачей и плясунов, коней в золотых сбруях и ручных обезьян. Ему бросились в глаза роскошь жизни деканских «бояр» и нищета сельских тружеников. Знакомясь с индийцами, путешественник открывал им, что он не мусульманин, а русский. Индийцы сами вызвались проводить Никитина к их святыне — храмам Шрипарваты. Русского странника поразили огромные изображения бога Шивы и священного быка Найди. Встречи с богомольцами у кумирен Шрипарваты дали Никитину возможность подробно описать жизнь и обряды поклонников бога Шивы.

Он вернулся в Бидар. Тоскуя по родине, тверитянин отыскивал среди светил индийского неба созвездия родной стороны. В его дневнике в то время появился путеводитель с указанием расстояний до Каликута, Цейлона, Бирмы, Китая. Никитин знал, какие товары вывозятся через индийские порты Камбай, Дабул, Каликут. Самоцветы, ткани, соль, пряности были перечислены в списке путешественника. Он сообщал о хрустале и рубинах Цейлона, яхонтах Бирмы.

«Пути не знаю. И куда я пойду из Индостана; из Ормуза пойти, а из Ормуза на Хорасан — пути нет, и на Чагатай пути ист, и на Бахрейн пути нет, и на Йезд пути нет», — горевал Никитин.

Кругом шли войны между азиатскими властителями. Тверитянин описывал в дневнике их жестокие походы, указывал численность войск мусульманских и индийских князей и количество боевых слонов, попиравших окровавленную землю.

…Весной 1472 года Афанасий Никитин твердо «надумал пойти на Русь». Он вышел из ворот Бидара и вскоре очутился в стране алмазов. Пять месяцев провел он в городе Кулуре, где находились знаменитые алмазные копи и где сотни мастеров украшали драгоценными камнями ножны и рукоятки кривых мечей. Побывал он и в Голконде, которая уже тогда славилась на весь мир своими сокровищами, в былой столице Декана — Гульбарге с ее огромными мавзолеями и наконец вышел на берег моря в Дабуле, где белели паруса кораблей индийского и африканского поморья.

Корабельщик, отправлявшийся в Ормуз, взял с Никитина два золотых и дал ему место на конской таве. Бури и течения снесли корабль далеко к югу, и только через месяц наш тверитянин увидел сушу. Это была Абиссиния. Индийская утлая тава подошла к ее гористому берегу. Около недели пробыл Афанасий Никитин в эфиопской земле и, знакомясь с черными людьми, делился с ними своими скудными припасами. 20 дней он провел на острове Ормузе, а затем пошел на Шираз, Испагань, Султанию и Тавриз.

В Тавризе Никитин решил посетить ставку Узун-Хасана. Это был государь Белобаранной Туркменской державы. Он властвовал тогда почти над всем Ираном, Месопотамией, Арменией и частью Азербайджана. В его руках были подступы к Персидскому заливу и участки великих путей в Индию.

О чем беседовал Узун-Хасан с тверским гостем, навсегда осталось тайной. При дворе туркменского властителя путешественник пробыл десять дней. На Русь он шел новым путем, через Черное море. Когда-то богатый город Трапезунд, подпавший под власть турок, выглядел запущенным и опустевшим.

Много надругательств перенес Никитин от турок. Они перевернули все его скудные пожитки и унесли их «на гору», в крепость, где находились наместник и комендант Трапезунда. Роясь в имуществе путешественника, турки искали грамоты, очевидно, принимая Афанасия Никитина за московского посла ко двору Узун-Хасана. Кстати сказать, неизвестно, когда и где исчезли путевые грамоты, которые наш странник получил на Руси, отправляясь в Ширван.

Через третье по счету море поплыл Афанасий Никитин к городу Кафе (Феодосия), в то время еще колонии генуэзских купцов, позднее изгнанных оттуда турками. Ветры носили корабль по морю, отбрасывали его назад, к Трапезунду, прибивали к берегам Балаклавы и Гурзуфа. Наконец в ноябре 1472 года Никитин высадился в Кафе. Но на этом не закончились его скитания. Русь для него начиналась лишь за Смоленском, и тверитянину надо было пройти через литовские земли, где правил тогда великий князь Литовский, извечный враг Руси. Литва была охвачена военными приготовлениями к походу на Русь, и потому ничего, кроме ненависти, не мог встретить в Литве русский человек, совершивший удивительное путешествие за три моря.

Киев Афанасий Никитин, кажется, миновал благополучно, но по пути к Смоленску его следы затерялись навсегда. Где и при каких обстоятельствах он погиб? Ответить на этот вопрос невозможно.

О возвращении русского путешественника из далекой Индии не могли не знать в Западной Европе. Литва, Польша, Венеция, Генуя, папский Рим были звеньями единой цепи. Заключая военный союз с Золотой ордой, венецианцы тогда рассчитывали приобрести союзника и в лице туркменского владыки Узун-Хасана, в шатре которого незадолго перед тем побывал Афанасий Никитин. Как раз в то время, когда Никитин гостил у повелителя Белобаранной державы, там находился постоянный представитель Венеции, знаток русских дел, Иосафат Барбаро. Кто-то нашел драгоценные записки Афанасия Никитина и доставил их в Москву. В 1475 году они были включены в русскую летопись.

Через год после гибели Афанасия Никитина ко двору Узун-Хасана отправились венецианское и литовское посольства, а чуть позже и московский посол. Впоследствии знаменитый историк II. М. Карамзин открыл список «Хожения за три моря» Афанасия Никитина, и весь мир узнал об отважном тверитянине, совершившем невиданное для того времени путешествие в Индию и рассказавшем правду о ней в своем путевом дневнике.

В июне 1955 года на родине Афанасия Никитина — в городе Калинине, древней Твери, — в присутствии посла Индийской республики К. П. Шиваншакара Менона был открыт памятник отважному русскому путешественнику.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.