«Только две женщины в мире украли мое сердце…»

«Только две женщины в мире украли мое сердце…»

Любой ценой убеждая женщин физически ему отдаться и даруя им «ни с чем не сравнимые» эротические ощущения, Распутин решал две важные для себя задачи.

Во-первых, таким образом ему удавалось прочно удерживать в орбите своего влияния значительное число сексуально напряженных женщин, в том числе, вероятно, своих главных покровительниц – Александру Федоровну и Анну Вырубову. Причем в данном случае не играло роли то обстоятельство, что «отец Григорий» по своему облику и манерам совсем не походил на традиционного «великосветского льва»: Вырубова, например, отмечала (впрочем, в весьма специфических условиях допроса на заседании Чрезвычайной следственной комиссии), что Распутин «был стар и очень такой неаппетитный»¹⁴¹. В. М. Бехтерев еще в марте 1917 года высказал мысль о наличии у Распутина «полового гипнотизма»¹⁴². Данный диагноз отсутствует в системе современных научных терминов, однако, как можно понять, посредством него известный петербургский психиатр обозначил способность Распутина производить неизгладимое – «гипнотическое» – впечатление на экзальтированных дам.

Во-вторых, как считает Д. Д. Исаев, на фоне сниженного сексуального компонента либидо, отвечающего за осуществление собственно сексуального поведения (эрекцию, семяизвержение, проведение полового акта, его продолжительность и частоту), то есть так называемую потентность, у него наблюдалось выраженное компенсаторное расторможение эротического компонента либидо: «При невозможности осуществить сексуальную близость наблюдался диффузный эротизм, безграничное расширение влечения на многих женщин. Неудовлетворяемая потребность любить и быть любимым толкала его на поиски замещения традиционных форм сексуальной активности. В результате этого эротические ласки практически превращались в единственно возможную форму активности, могли проводиться часами, до полного изнеможения обоих партнеров. Потребность „видеть, трогать и обсуждать, и чем больше, тем лучше“ – вот суть и содержание сексуальности Распутина»¹⁴³.

«Любовь глазами» была одним из излюбленных занятий «старца». «Когда мы с ним шли по Лаврскому парку, – вспоминал Илиодор, – то Григорий не пропускал ни одной дамы, чтобы не пронизать ее своим упорным, настойчивым взглядом. Когда с ним поравнялась какая-то довольно красивая женщина, Григорий сказал: „Вот баба так баба, должно, к какому-нибудь монаху идет в постельку“. Распутин, «как я наблюдал, нигде не молился… Он все бегал, ловил женщин, девушек и давал им наставления»¹⁴⁴.

Потребность в дополнительной стимуляции невысокого уровня сексуальности приводила к тому, что у Распутина, помимо эротических игр и разглядывания женщин, своеобразными суррогатами полового удовлетворения выступали самозабвенный танец (речь о котором шла выше), а также комплекс садомазохистических переживаний с обязательным эротическим компонентом.

Так, при омовении своих ног Григорий Ефимович любил, в частности, заставить окружающих его женщин раздеть себя и самим раздеться догола, дабы «их смирить… унизить»¹⁴⁵. После одного из совместных со своими ученицами посещений бани Распутин так объяснил свои действия: «Гордыню принижал. Великий грех гордыня. Пусть не думают, что они лучше других»¹⁴⁶; «Вот они придут ко мне в Покровское в золоте, в брильянтах, в шелковых платьях с долгими хвостами, гордыя, заносчивыя, а я, вот, штобы смирить их, и поведу их голых в баню. А оттуда-то они выходят совсем иными»¹⁴⁷; «…может ли быть больше унижения для женщины, когда она, будучи сама обнаженной до полной наготы, моет ноги голому мужчине»¹⁴⁸.

Гордыню Вырубовой Распутин усмирял тем, что привозил к ней в гости проституток, кухарок и посудомоек, заставляя хозяйку прислуживать. По праздникам он любил особо тщательно смазывать свои сапоги дегтем, чтобы приходящие с поздравлениями «валяющиеся у его ног элегантные дамы побольше бы испачкали свои шелковые платья»; «…дамы целовали его испачканные едой руки и не гнушались его черных ногтей. Не употребляя столовых приборов, он за столом руками распределял среди своих поклонниц куски пищи, и те старались уверить его, что они это считают каким-то блаженством»¹⁴⁹.

«Распутин, сидя за столом, случайно обмазал свой палец вареньем и тотчас же поднес его к губам сидевшей возле него знатной дамы со словами:

– Графинюшка, унизься, слижь… слижь!.. – после чего эта жалкая графинюшка, сидевшая за чайным столом, при всех стала тщательно обсасывать его грязный палец»¹⁵⁰.

Когда же для повышения сексуального тонуса Распутину требовался более сильный садистический допинг, в ход шло легкое рукоприкладство. Например, в Казани он как-то раз, пьяный, вышел из публичного дома, бичуя поясом бежавшую перед ним голую девицу и прогнал ее по всей Дегтярной улице¹⁵¹. В изложении Илиодора этот эпизод – со ссылкой на волынского епископа Антония – предстает как рассказ о том, что Григорий «в Казани на бабе ездил»¹⁵².

В то же время он мог подвергать истязаниям и себя самого: в жаркие дни вдруг налагал на себя пост, «не пил квасу», «хлеба кушал малость, а оводов и комаров от себя не отгонял»¹⁵³.

То, что при явной затрудненности нормальной, полноценной реализации полового влечения Распутин все же не был абсолютным импотентом, подтверждается прежде всего фактом наличия у него детей. И все же, составляя пресловутый «список № 4», Илиодор не смог привести, по сути, ни одного стопроцентно убедительного примера телесного совокупления Распутина с женщинами. И это притом, что Илиодор подолгу общался, даже жил вместе со «старцем» и мог круглые сутки наблюдать за ним. Довольствуясь лишь слухами, Илиодор сумел насчитать всего двенадцать «жертв» плотского совокупления. При этом в списке оказались заведомо неправдоподобные фигуры «жертв» – например, Анна Вырубова, девственность которой впоследствии была официально установлена экспертами Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, а также императрица Александры Федоровна, чья телесная близость с Распутиным является фактом, ничем не подтверждаемым и, скорее всего, ложным.

Среди остальных упоминаемых Илиодором случаев «последнего способа» (как он обозначил телесное совокупление) наиболее серьезно документированными являются три.

Елена Тимофеева, выпускница духовного училища, бывшая одно время ученицей «отца Григория», вдруг решила исповедоваться епископу Феофану, после чего приняла участие в шумной кампании, направленной против Распутина, обвинив его в многолетнем принуждении ее к телесному сожительству. Однако явная близость «жертвы» к антираспутинским силам, группировавшимся вокруг оттесненного Григорием от двора блаженного Мити Козельского, а также заведомо нелепые заявления Тимофеевой о стремлении Распутина подослать к ней наемных убийц уже тогда заставляли многих усомниться в искренности ее «показаний».

Очень красивая тридцатипятилетняя сенаторская дочь Мария Вишнякова, няня цесаревича, первоначально собиралась при помощи «отца Григория» избавиться от мучивших ее половых вожделений. Но в один прекрасный день вдруг решила, что «старец» лишил ее девственности во время сна и поспешила рассказать об этом на исповеди все тому же Феофану. В 1917 году на допросе в Чрезвычайной комиссии Вишнякова уточнила: «Ночью Распутин явился ко мне, стал меня целовать и, доведя до истерики, лишил меня девственности»¹⁵⁴.

Как справедливо отмечает Э. Радзинский, есть серьезные основания сомневаться в истинности слов Вишняковой, которая якобы вела многолетний целомудренный образ жизни и вскоре после лишения ее девственности была вдруг обнаружена в постели вместе с казаком императорской гвардии. Во-первых, под «истерикой» Вишнякова могла понимать все что угодно: от состояния стресса до бредовых либо оргастических переживаний. Но от разъяснения подробностей своего состояния, благодаря которым только и можно проверить правдивость показаний, она категорически уклонилась. Во-вторых, первоначальная версия Вишняковой выглядит откровенно фантастичной, учитывая, что лишить кого-либо девственности во время физиологического сна практически невозможно, – следовательно, весь рассказ «Мери» можно расценить как не вполне соответствующий действительности. Наконец, в-третьих, Мария Вишнякова была признана психически больной, что также заставляет относиться к ее «признаниям» предельно осторожно. Все эти соображения, впрочем, не помешали Илиодору однозначно записать «Мерю» в разряд «жертв плотского совокупления».

Сам Распутин, однако, решительно настаивал на ложности показаний Вишняковой: «Тут разные няньки врут… Выдумывают, и их слушают»¹⁵⁵.

Вдова офицера, на одну ногу хроменькая, однако «в высшей степени красивенькая и нежная дамочка»¹⁵⁶, Хиония Матвеевна Берландская (или Берладская) оказалась среди поклонниц Григория Распутина вследствие депрессии, явившейся реакцией на самоубийство мужа. После знакомства с Распутиным депрессивные переживания довольно быстро исчезли: «Меня ласкал он, говорил, что грехов на мне нет… и так постепенно у меня созрело убеждение полного спасения… что… с ним я в раю… Мои родные, видя во мне перемену от смерти к жизни… решили пустить меня с моим сыном в Покровское… Вечером, когда все легли [спать]… он слез со своего места и лег со мной рядом, начиная сильно ласкать, целовать и говорить самые влюбленные слова и спрашивать: „Пойдешь за меня замуж?“ Я отвечала: „Если это надо“. Я была вся в его власти, верила в спасение души только через него, в чем бы это ни выразилось. На все это: поцелуи, слова, страстные взгляды, – на все я смотрела как на испытание чистоты моей любви к нему… Я была тверда (то есть уверена. – А. К., Д. К.), что это он испытывает, а сам чист, и, вероятно, высказала, потому что он предложил мне убедиться, что он меня любит как мужчина… заставил меня приготовиться как женщине… и начал совершать, что мужу возможно, имея к тому то, что дается во время страсти… Он совершал тогда все, что ему надо было, полностью, я томилась и страдала, как никогда… Но я стала тотчас же молиться, увидев, что Григорий кладет бесчисленное множество поклонов земных с его всегда какой-то неестественной быстротой…»¹⁵⁷ В следующие дни, как отмечает Берландская, Распутин еще несколько раз приходил к ней с той же целью.

Казалось бы, обвинение сформулировано вполне определенно. Обращает на себя внимание, однако, одно на первый взгляд странноватое обстоятельство. А именно то, каким образом Хиония описывает сам момент совокупления: отец Григорий «предложил мне убедиться, что он любит меня как мужчина… и начал совершать, что мужу возможно, имея к тому то, что дается во время страсти». Навязчиво убеждая читателя, Берландская невольно выдает собственное опасение, что хорошо знающие Распутина и имевшие неоднократную возможность убедиться в его бесстрастности (импотентности) адресаты могут ей попросту не поверить.

Стоит также учесть, что сам Распутин, так же как и в истории с Вишняковой, начисто открещивался от обвинения в половых связях с Берландской: «Хиония… обиделась на меня за то, что я про ея отца сказал, что он будет в аду вместе с чертями угли в печи класть. Обиделась, написала про меня разной чуши целую тетрадь и передала царю»¹⁵⁸.

Однако даже если свидетельство Хионии Берландской – чистая правда, мы можем лишь констатировать, что при определенных условиях Распутину удавалось совершить однократное полноценное телесное сближение с женщиной, что, как нетрудно понять, не вписывается в традиционную версию о «половом гигантизме» «отца Григория».

Сохранилось еще одно воспоминание – правда, в изложении третьего лица, – которое при желании также можно интерпретировать как рассказ о полноценном половом контакте со «старцем». Но и здесь Распутин предстает мужчиной, способным в большей степени эффектно демонстрировать страсть, нежели предаваться ей сколь бы то ни было продолжительное время: «Только я ответить успела, как полетела головой вниз: как зверь голодный накинулся, последнее, что помню, как белье рвал, больше ничего. Очнулась, лежа на полу, растерзанная, вся загаженная, а он надо мною стоит, бесстыдный, голый. Увидал, что гляжу, и сказал… „Ну чего сомлела? не люблю спулых, скусу такого нету, все одно што в рыбе…“»¹⁵⁹

Факт распутинской бесстрастности (импотентности) – со слов самого Григория – подтверждает Илиодор: «Гриша в это время (1909 г. – А. К., Д. К.) мне много рассказывал про то, как он с Вырубовой и другими женщинами ходил в баню, что у него не действует детородный орган, что он бесстрастный»¹⁶⁰. Наружному наблюдению, специально ориентированному на выявление «распутных» похождений «старца», «ни разу, ни за какие деньги не удалось получить показаний от женщин, которые, по данным полиции, числились находившимися в интимной связи с Распутиным или обольщенными им»¹⁶¹.

Косвенным подтверждением сексуальной неполноценности Распутина служит то обстоятельство, что ни одна из окружавших его женщин не фигурировала в качестве более или менее постоянной любовницы. «Со всеми я одинаково ласков», – заявлял Распутин¹⁶² и уточнял: «Только две женщины в мире украли мое сердце – это Вырубова и Сухомлинова»¹⁶³. Известно, однако, что ни та ни другая любовницами Распутина не были.

У Распутина, правда, были две фактические жены: «покровская» (Прасковья¹⁶⁴) и «петербургская» (Дуня Бекешова). Но и с ними, судя по всему, полной сексуальной гармонии у Распутина не наблюдалось. «Может быть, я плохо справляюсь со своими супружескими обязанностями? Может быть, я – совсем не то, на что он рассчитывал, может быть, как-то не так отвечаю на его ласки? Я невежественна в такого рода делах и знаю только то, чему он меня научил, а вдруг он научил меня не всему, что должна знать хорошая жена?» – примерно так, если верить Дуняше, причитала ее покровская «напарница». Исполненный сочувственного понимания, этот пересказ позволяет предположить, что, скорее всего, Авдотья Бекешова в данном случае, невольно солидаризируясь с Прасковьей Распутиной, озвучивала собственные рефлексии по поводу отношений с Григорием как половым партнером.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.