Кризис Попытка прорыва на Пересыпь (24–25 августа)
Кризис
Попытка прорыва на Пересыпь
(24–25 августа)
24 августа центр румынских ударов окончательно сместился в Восточный сектор. Атаки начались еще ночью, чтобы избежать противодействия береговой артиллерии и огня кораблей Черноморского флота. Сосредоточив значительные силы между Куяльницким и Хаджибейским лиманами, в ожесточенном ночном бою румынской пехоте удалось выбить 3-й батальон 54-го Разинского полка из села Ильинка и с хутора Черевичный[177] Однако продолжать наступление на узком перешейке после восхода солнца противник не рискнул, опасаясь понести потери от огня береговой и корабельной артиллерии[178].
Утром румыны произвели перегруппировку и несколько изменили направление удара, нанося его теперь в полосе между Куяльницким и Большим Аджалыкским лиманами. Поддерживаемой танками пехоте удалось вклиниться в стык между 54-м СП и 26-м полком НКВД.
Батальон 26-го полка НКВД и 2-й батальон 54-го СП, понеся тяжелые потери, начали отходить, и румыны, развивая успех, стали продвигаться в сторону Лузановки, создавая угрозу обхода 1-го морского полка.
Брошенная на участок прорыва рота 1-го морского полка под командованием одного из самых опытных офицеров полка, капитана Ламзина попала в окружение. Ламзин, уже попадавший в похожую ситуацию 12 августа, сумел занять выгодные позиции, на которых рота отбивалась от противника в течение всего дня, понеся значительные потери, главным образом от минометного огня противника.
По району вклинения открыли огонь 21-я береговая батарея, 726-я морская подвижная батарея, а позже и два корабля — эсминец «Фрунзе» и канонерская лодка «Красная Грузия». В основном им приходилось поддерживать огнем 54-й полк, попавший в наиболее трудное положение. После того как 3-й батальон понес большие потери в ночном бою, полк отражал наступление противника фактически двумя батальонами. Погранполк ничем не мог помочь своему соседу, так как сам подвергался значительному давлению противника. Это было частью новой тактики, примененной румынами в попытке нейтрализовать огонь береговой и корабельной артиллерии. Одновременно с давлением на полк НКВД противник в пространстве между Аджалыкскими лиманами вел наступление и на 1-й морской полк, а в Межлиманье силами пехоты и кавалерии теснил 249-й отдельный батальон НКВД. Командование 1-го морского полка сообщало, что полк атакован двумя полками пехоты противника. Для поддержки морского и пограничного полков были выделены 2 подвижные батареи ОВМБ и 4 корабля из отряда контр-адмирала Вдовиченко — устаревшие эсминцы «Незаможник» и «Шаумян» и канлодки «Красный Аджаристан» и «Красная Армения».
Поэтому больше огневых средств для поддержки 54-го полка командование ООР выделить не смогло. Как не раз бывало в подобных случаях, последней попыткой стабилизировать положение стало применение авиации. Флотская авиация пришла из Крыма и нанесла удар по основной группировке румын, наступающей на 54-й полк. В этот день впервые в бой была введена 1-я эскадрилья 40-го авиационного полка пикирующих бомбардировщиков, имевшего на вооружении самолеты ПЕ-2. После удара авиации румынский натиск ненадолго ослабел, а затем возобновился с новой силой.
Через несколько часов упорного боя советские части стали отходить с занимаемых позиций почти по всему фронту Восточного сектора[179].
Морской полк отошел из Новых Беляр, а пограничный оказался прижатым к Александровке. В Межлиманье 249-й конвойный батальон, понеся большие потери, был отброшен к Августовке.
Хуже всего ситуация сложилась на участке 54-го полка. Понеся большие потери, полк не только оставил позиции на побережье Куяльницкого лимана, но и отошел с северных окраин поселка Гильдендорф и усадьбы совхоза Ильичевка. Румыны стали угрожать и Корсунцам.
Во второй половине дня румынская пехота прорвала оборону и 1-го батальона полка юго-восточнее хутора Шевченко. Начальник сектора комбриг Монахов ввел в бой свои последние резервы, несколько замедлив продвижение противника. Находившийся в окружении капитан Ламзин уловил этот момент и воспользовался им для попытки прорыва к основным силам. Понеся потери, роте тем не менее удалось выйти из окружения.
Но использование малочисленного резерва не смогло изменить ход боя. Румыны к ночи заняли Корсунцы и отбросили пограничный полк от Александрова. Теперь следующим поселком, который можно было бы использовать в качестве опорного пункта, становилась Лузановка, расположенная на 4 км ближе к Одессе. А ее от Пересыпи отделяла только станция Сортировочная.
Похожая ситуация, хотя и не настолько напряженная, начинала складываться и на участке конвойного батальона, потерявшего большую часть личного состава и находившегося на грани утраты управляемости и боеспособности. И там противник также мог выйти к Пересыпи, правда, для этого ему потребовалось бы захватить еще два населенных пункта: Прицеповку и Повары.
Таким образом, возникала непосредственная угроза прорыва противника в город и порт. В такой ситуации огневой поддержки береговой артиллерии, кораблей и авиации становилось уже недостаточно — так как обстрел наступающего противника приходилось вести на слишком большом участке фронта. Требовалось изыскание и срочное введение в бой хоть каких-то резервов. В ситуации развивающегося в течение 4-х дней кризиса все боеспособные части уже были задействованы на передовой. Где взять резервы?
Ни командующий Одесским Оборонительным районом Жуков, ни командующий Приморской армией Софронов не могли сразу дать ответа на этот вопрос. Все командование обороной Одессы, включая Жукова, Софронова, Воронина и Шишенина, выехало в Восточный сектор, пытаясь решить, с каких наименее угрожаемых, хотя и тоже атакованных противником участков войска можно перебросить на более угрожаемые.
Одновременно Жуков отдал командующему Одесской ВМБ контр-адмиралу Кулишову распоряжение еще раз «прочесать» все находящиеся в его распоряжении корабли и части и набрать хоть сотню бойцов, которых можно было бы перебросить на участок 54-го полка.
К концу дня для отправления в отряд комбрига Монахова было отобрано более 150 человек. При этом ввиду чрезвычайности ситуации матросов решено было отправить на позиции без стрелкового оружия, с одними гранатами, как и шахтерскую роту. Положение неожиданно спас командир эсминца «Фрунзе» Бобровников, корабль которого в этот момент зашел в гавань для устранения мелких повреждений, полученных от огня румынской артиллерии. Узнав, что набранные для фронта моряки не имеют ни одной винтовки, Бобровников подошел к штабному офицеру с предложением: «Да разве ж можно в бой и без винтовок? Забирайте наши, мы в Севастополе отчитаемся и пополнимся». И он убедил штабиста загрузить в его легковую машину 50 винтовок, с которыми морской отряд и отправился на передовую.
Критическая ситуация требовала принятия мер, невозможных в другой обстановке. Самому Жукову уже приходилось поступать почти так же, как и Бобровникову. Командующий ООР приказал командиру бригады ПВО Шиленкову направить в распоряжение Монахова два зенитных артдивизиона. Тог возразил: «Вы с меня строго спрашиваете за прикрытие города. Сегодня отбиваем уже четвертый налет. А вы оголяете меня». На что Жуков ответил: «А если враг прорвется в город через Пересыпь, кому тогда понадобится ПВО?»
Однако мер, принимаемых для стабилизации положения, было недостаточно. Фронт Восточного сектора протяженностью 30 км был уже слишком велик для занимающих его войск.
Нужно было срочно уплотнить боевые порядки, иначе они оказались бы прорванными. Все войска, оборонявшие Восточный сектор, располагались в одноэшелонном порядке и каких-либо резервов для предотвращения возможного прорыва уже не имели. Угроза того, что румыны, прорвав фронт в Восточном секторе, сумеют отрезать прибрежный участок от остальной его части и, возможно, ворвутся на окраины города, становилась все более реальной.
Румыны активно развивали наметившийся успех. В районе Чебанки образовывался выступ в линии фронта, который, если его не срезать, мог быть использован противником как для фланговых ударов по обоим участкам Восточного сектора, так и для прорыва к Пересыпи.
К вечеру командующий Приморской армией сообщил начальникам штабов ООР и Приморской армии Шишенину и Крылову, что пришел к выводу о том, что «надо переводить морской полк на усиление 54-го».
Из всех компромиссных решений, которые пришлось принимать командованию ООР в этот день это было самым сложным. В тылу 1-го морского полка у Чебанки находилась 412-я стационарная батарея береговой обороны, вооруженная 180-мм орудиями — одно из самых мощных огневых средств оборонительного района. Батарея имела целый комплекс бетонных оборонительных сооружений, а изношенные из-за частой стрельбы стволы ее орудий несколько дней назад были заменены на новые.
Для принятия такого решения потребовалось провести 2 совещания членов Военного совета ООР. Военный совет Черноморского флота и сам нарком ВМФ в этой ситуации помочь Одессе также не могли. Позиция Кузнецова была сформулирована в присланной им телеграмме:
«Новой дивизии для Одессы выделено быть не может. Оружием будет оказана посильная помощь… Вам поставлена задача при имеющихся средствах удержать Одессу, и здесь должно быть проявлено упорство, мужество и умение. Примите все меры к удержанию противника на этих позициях, не допускайте ближе к городу.
Кузнецов».
После обсуждения всех возможных вариантов было решено участок между Большим Аджалыкским и Аджалыкским лиманами оставить, правофланговые части Восточного сектора отвести на линию Вапнярки и Александровки, после их отхода 412-ю батарею взорвать, а личный состав сосредоточить в Одессе.
Таким образом, части Восточного сектора оставляли узкую полосу вдоль побережья Одесского залива восточнее Большого Аджалыкского лимана, сокращая фронт обороны и укрепляя позиции Разинского полка. Правда, возможность прикрыться Большим Аджалыкским лиманом неизбежно должна была привести к смещению центра боевых действий на 12-километровый участок между Большим Аджалыкским и Куяльницким лиманами и дальнейшему сужению периметра обороны, позволяющему противнику начать артиллерийский обстрел Одессы, но других возможностей стабилизировать фронт у командования ООР 24 августа не было.
В конечном итоге ВС ООР отправил донесение Военному совету Черноморского флота, в котором сообщалось, что «ввиду прорыва противника в направлении Гильдендорф — Повары и угрозы потери станции Сортировочная[180] участок между Аджалыкскими лиманами оставляется, 412 батарея подрывается, морской полк направляется на ликвидацию прорыва», после чего командир Восточного сектора получил приказ использовать морской полк для восстановления положения на участке 54-го полка.
Когда начальник артиллерии ОВМБ, полковник Николаев и инженер-полковник Цигуров ночью прибыли на 412-ю батарею с письменными полномочиями руководить ее подрывом, командир батареи капитан Зиновьев стал звонить Жукову, выясняя, нет ли здесь какой-нибудь ошибки.
Командиру Одесской военно-морской базы контр-адмиралу Кулишову вместе с его начальником штаба поручили подготовить к утру не менее трех тральщиков и шести сторожевых катеров для снятия личного состава 412-й батареи в случае, если противник будет мешать отходу по суше и держать миноносцы «Фрунзе», «Смышленый» и «Беспощадный» в готовности прикрыть отход огнем.
С батареи были эвакуированы семь 45-мм орудий, три установки счетверенных пулеметов, минометная батарея и захваченные румынские танкетки, использовавшиеся для корректировки огня. Орудия батареи всю ночь вели непрерывный огонь по противнику, как вспоминает большинство участников событий, до полного израсходования боеприпасов, правда, по другой версии, часть боеприпасов вместе с ремонтной мастерской батареи были вывезены по Николаевской дороге.
Личный состав батареи позднее влился в морской полк. В связи с острой нехваткой постоянно выбиваемого в боях командного состава командиры орудий батареи стали командовать отделениями и взводами, а некоторые старшины — и ротами, командир батареи капитан Зиновьев был назначен командиром батальона.
Потери, понесенные частями Восточного сектора в дневном бою 24 августа, были настолько велики, что командование ООР затруднялось с решением их дальнейшей судьбы. В 2.30 ночи Военный совет даже принял поспешное решение «(в) связи с большими потерями личного состава частей и в соответствии с указаниями Ставки… остатки 249-го конвойного батальона, морполк, 150 ОБС, 1/26 погранполка отвести (в) р-он свх. им. Ворошилова, влить как пополнение в 54-й СП с дальнейшей задачей восстановить положение участка 54-го СП. Рубеж (54-го СП)… восстановить и удерживать во что бы то ни стало»[181].
Одновременно Военный совет принял и решение «(в) р-не свх. им. Ворошилова иметь артиллерию для подавления батарей противника, могущих вести огонь по порту и городу Одесса», что распыляло огонь и без того немногочисленной артиллерии Восточного сектора. В дальнейшем оба эти решения себя не оправдали, морской и пограничный полки были сохранены как самостоятельные единицы, хотя в течение нескольких дней именовались приданными 54-му СП остатками отрядов моряков и НКВД, а для подавления дальнобойной артиллерии противника более эффективным оказалось использование артиллерии береговой обороны и Черноморского флота.
В ночь на 25 августа противник возобновил ночные атаки на 54-й полк, еще больше потеснил его и к утру полностью занял Гильдендорф. Морской полк, осуществлявший в это время отход с позиций, помочь ему пока ничем не мог, так как находился на марше, с большим трудом отрываясь от противника. Для огневого прикрытия его отхода были выделены 3 корабля и 2 береговые батареи. Для непосредственного прикрытия отхода батальонов командир полка Осипов приказал оставить на позициях от каждого батальона по взводу с пулеметами.
Отход с позиций 2-го батальона, находившегося в середине участка, должен был занять, по сделанным расчетам, около полутора часов. Командир полка оставил для прикрытия взвод под командованием сержанта Оболадзе, служившего до формирования 1-го морского полка инструктором в школе старшин базы.
Оболадзе, успевший приобрести за 10 с лишним дней боев значительный опыт и командовавший сначала отделением, а потом и взводом, получил задачу прикрывать одним взводом в течение полутора часов участок протяженностью в полтора километра. Однако поставленная задача не только не смутила сержанта, но напротив, он предложил командиру батальона оставить для прикрытия всего одно отделение из 7 человек.
Батальон перед рассветом скрытно отошел. Сержант, обладавший незаурядными командными способностями, выбрав выгодную позицию и установив на ней станковый пулемет, расставил бойцов таким образом, что в течение полутора часов боя отделение не потеряло ни одного человека, а противник, так и не сумев приблизиться к его позициям, вынужден был начать их обход. В этот момент приказ об отходе отдал и Оболадзе. Отход отделения получился менее удачным, чем сам бой. Отделение потеряло нескольких человек, был тяжело ранен в голову и Оболадзе. До боевых порядков батальона уцелевшие моряки, несшие раненых, смогли добраться только к вечеру.
За свой подвиг сержант был награжден орденом Красного знамени. Второе «Красное знамя» он получил за участие в обороне Севастополя. В дальнейшем Оболадзе было присвоено звание лейтенанта, и он вступил в командование ротой.
Морской полк занял позиции между Разинским и пограничным полками, его огневую поддержку стала осуществлять 21-я батарея Кузнецова, направившая в полк для постоянного нахождения свой корректировочный пост.
В 5.30 утра 54-й полк при поддержке 150-го отдельного батальона связи, погранполка, 1-го морского полка и остатков конвойного батальона перешел в наступление, имея конечной целью захватить Ильинку и Чеботаревку. Через час после начала наступления поддержавшая его последними снарядами 412-я батарея была взорвана.
В это же время, чтобы затруднить продвижение противнику, взорвали и часть гати Большого Аджалакского лимана.
Весь день 25 августа прошел в попытках восстановить утраченное положение[182].
К 13 часам пограничники вышли к северной окраине Александровки, моряки — к агрокомбинату Ильичевка, а 54-й СП — к южным окраинам Гильдендорфа, на которых завязались тяжелые бои. Гильдендорф дважды переходил из рук в руки. Подтянув два батальона из резерва, румыны к 19 часам окончательно выбили 54-й СП из Гильдендорфа, но для упрочнения своего положения на других участках сектора сил у них уже не было.
На участках моряков и пограничников наступление развивалось успешней. В результате контратак при поддержке авиации, корабельной и береговой артиллерии румын удалось вытеснить из Александровки, Корсунцов и агрокомбината Ильичевка, что снова повлекло большие потери.
Во многом исход боя определили активные действия авиации и артиллерии. 69-й ИАП совершил за день больше 80 боевых вылетов, что составило примерно по 4 вылета на машину, и даже 82 ОАЭ была введена в бой, бомбя противника с гидросамолетов МБР-2.
Румыны оказали активное противодействие, особенно гидросамолетам. Чтобы избежать потерь, МБР-2 старались наносить удары в темное время суток, и румыны решили в 9 часов утра обстрелять гидроаэродром в Хаджибейском лимане. Возможно, противнику удалось при этом осуществить корректировку огня своей артиллерии. Обстрел оказался исключительно эффективным. Два самолета затонули, еще один разбился при посадке, а сама эскадрилья немедленно перебазировалась на крымское озеро Донзулав. В этот день гидросамолеты больше не летали, успев сделать за сутки 14 вылетов[183].
К вечеру румыны установили в районе Чебанки дальнобойную батарею и начали обстрел порта. Несмотря на то, что огонь велся не прицельно и обстрел был ожидаем, он вызвал большое беспокойство командования ООР[184].
Срочно предпринятые береговой артиллерией попытки подавить батарею результата не дали, так как обнаружить ее в складках местности так и не удалось, после чего был сделан вывод, что противник «часто меняет позиции». В итоге часть береговой артиллерии и боевых кораблей была на какое-то время выключена из системы огневой поддержки частей Приморской армии и стала вести огонь по площадям.
Ухудшение обстановки в Восточном секторе привлекло к ситуации внимание Ставки.
Начальник Генерального штаба маршал Шапошников от имени Ставки Верховного Главнокомандования направил командующему Черноморским флотом вице-адмиралу Октябрьскому телеграмму, в которой выражалась тревога по поводу хода боевых действий на фронте под Одессой, где советские войска за последнюю неделю отошли на разных участках на расстояние от 4 до 20 км от линии, указанной в директиве Ставки от 19 августа как основной рубеж обороны.
«Сужение пространства оборонительного района, — указывалось в телеграмме, — чревато опасными последствиями для обороны Одессы. Необходимо: 1.Потребовать от войск большей устойчивости в обороне. 2.Проявлять исключительную настойчивость и до конца использовать людские ресурсы района на пополнение боевых потерь. 3. Не допускать потери оружия бойцами, учитывая затяжной характер боев… При этом всегда иметь в виду затруднения снабжением оружия. 4. Максимально развернуть работы на глубину района, включая территорию города, полностью использовать силы местного населения, средства и возможности Одессы». Военный совет Черноморского флота на сложившуюся ситуацию и телеграмму Ставки отреагировал весьма своеобразно, доведя ее указание до сведения командования оборонительного района в следующей форме: «Вы еще не только можете, а обязаны, — говорилось а директиве Военного совета Черноморского флота, — набрать и послать на передовые позиции до 6–7 тысяч. Возьмите все войска НКВД, милиции, где два писаря, кока, делопроизводителя, кладовщика, казначея и т. д., оставить одного, а где пять — три отправить на фронт. Вы не взяли еще все, что можно взять».
Тем не менее Военный совет флота, не имея значительных людских резервов, направил в Одессу очередной отряд моряков-добровольцев численностью 1600 человек и решил частично компенсировать ситуацию, усугубившуюся с потерей 412-й батареи направлением в Одессу новых эсминцев, вооруженных 130-мм орудиями. Их осколочно-фугасные снаряды при разрыве давали несколько сотен осколков, имевших разлет до 300 м и являлись эффективным средством борьбы с вражеской пехотой, находящейся вне укрытий, какой бы боевой порядок она ни занимала.
Помимо этого, ВС Черноморского флота, после того как один отряд моряков был брошен в бой совсем без винтовок, а другой лишь благодаря вмешательству командира эсминца «Фрунзе» Бобровникова смог избежать этой участи, сообщил в базу, что высылает с ближайшим конвоем 3250 винтовок. «Лишних» винтовок в таком количестве в Севастополе, формировавшем собственные части морской пехоты, тоже не было, и они были доставлены в главную базу флота авиацией.
Войска Восточного сектора уже поддерживало максимальное количество кораблей, которые могла выделить Одесская ВМБ без ущерба для конвоирования и периодической поддержки других секторов, — четыре эсминца и три канлодки. Каждый полк непрерывно поддерживали два корабля, еще один вел огонь по Межлиманью. База и флот к этому времени имели уже достаточно корректировочных постов, чтобы огонь каждого корабля велся только с корректировкой, что значительно повышало его эффективность. Интенсивная огневая поддержка кораблей замедляла наступление противника. Чтобы избежать потерь от огня морской артиллерии, румыны вынуждены были активно применять ночные атаки. Но в ночное время снижалась эффективность и румынских средств усиления, и огневой поддержки. Поэтому противник активно искал другие возможности понизить эффективность действий кораблей Черноморского флота. По мере приближения противника к городу все больше сил кораблям и Одесского отряда, и присылаемым на его усиление из других баз флота приходилось тратить на контрбатарейную борьбу и отражение атак вражеской авиации.
Продвижение противника в Межлиманье окончательно лишило Одессу поддержки гидроавиации. Румыны получили возможность обстреливать гидроаэродром в Хаджибейском лимане. В условиях постепенного сужения оборонительного периметра другой подходящей базы, пригодной для действия двух гидроэскадрилий найти не удалось. Гидросамолеты вынуждены были перебазироваться в Крым.
Чтобы не уменьшать поддержку частей ООР с воздуха, и так имевшую весьма скромные размеры, в Одессу было переброшено небольшое количество штурмовиков Ил-2 и истребителей Як-1. 40-й авиаполк пикирующих бомбардировщиков подполковника Морковкина наносил удары уже 22 машинами. Все базирующиеся в ООР машины, независимо от их типа, использовались с максимальной интенсивностью как бомбо-штурмовые, совершая до 7 штурмовок за день.
Сокращение линии фронта в Восточном секторе, сопровождавшееся увеличением силы ударов, наносимых кораблями и авиацией Черноморского флота, несколько стабилизировало обстановку в секторе, но положило начало непрерывным обстрелам Одесского порта, так как его гавань, после того как от линии фронта ее отделяло только 15 км, стала досягаема для румынской артиллерии. Возможностей для действенной контрбатарейной борьбы у Одесской ВМБ и приданных ей кораблей в целом было достаточно, как и артиллерии, способной подавлять дальнобойные румынские батареи, но вся имевшаяся артиллерия была необходима для огневой поддержки войск ООР, с трудом сдерживавших натиск противника.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.