Вдали от переднего края

Вдали от переднего края

В то время как части Одесского оборонительного района вели жестокие бои с противником на оборонительных рубежах города, тылы армии жили своей особенной жизнью, законы которой не всегда диктовались только сложившейся в осажденной Одессе обстановкой.

Во время самых ожесточенных боев в конце августа группа контроля при Военном совете ООР занималась тем, что она называла «ликвидацией случаев политической беспечности и повышение революционной классовой бдительности».

Повышение бдительности осуществлялось ловлей тыловых работников на том, что они допускали представителей этой самой группы к исполнению ими своих служебных обязанностей[150] по контролю, не требуя у них удостоверений личности.

Таким путем было выявлено немало проявивших «политическую беспечность и благодушие». Среди «утративших высокое чувство ответственности за сохранение военной государственной тайны, за повышение революционной и классовой бдительности» оказались начальник тыла 2-й кавдивизии, начальник головного обувно-вещевого склада Приморской армии, командир 136-го запасного стрелкового полка и другие «большие и малые начальники».

Учитывая статус проверяемых персон, никаких оргвыводов сделано не было, если не относить к таковым предупреждение командующего ООР, что «впредь за проявление подобных безобразий буду привлекать к суровой ответственности вплоть до отстранения от должности»[151].

Вместе с тем, даже по линии политико-воспитательной работы в среде начсостава Приморской армии имелись куда более серьезные проблемы. В результате невыносимо тяжелых условий на передовой процветало пьянство. Насколько широко оно было распространено среди командного состава, можно судить по сообщениям командования ООР о том, что «в последнее время наблюдаются случаи, когда некоторые командиры и политработники занимаются чрезмерным употреблением спиртных напитков, в результате чего в нужный момент оказываются не способными руководить боевой деятельностью вверенных им частей».

По этому поводу выходили многочисленные приказы и распоряжения, которые по существу являлись лишь официальной реакцией на очередной громкий случай.

Громкими случаями считалось пьянство среди командиров и комиссаров дивизий и полков, но меры в подобных ситуациях применялись довольно мягкие.

И самым громким было дело начальника оперативного отдела Резервной армии (штаб которой создавался в Одессе в августе 1941 г. на базе штаба Одесского военного округа) генерал-майора Егорова, который «прибыл в штаб ОдВО и, не приступая к работе до 15 августа с. г., пьянствовал в санатории комсостава»[152]. Егоров был арестован и в сентябре был отдан под суд «за пьянство и невыполнение боевого приказа» с согласия самого Верховного Главнокомандующего, о чем была издана специальная директива Ставки[153].

Выговоры за пьянство с предупреждением, что при повторении подобных случаев они будут преданы суду, получили комиссар 25-й СД старший политрук Халин и исполняющий обязанности комиссара 287-го СП старший политрук Разоренов.

Прежний комиссар 287-го СП, батальонный комиссар Широков был наказан более сурово: приговором военного трибунала армии осужден за пьянство и дебош к 5 годам лишения свободы, без поражения в правах, с лишением звания «батальонный комиссар». Но решением командарма приговор исполнением до окончания военных действий был приостановлен с условием, что «если тов. Широков проявит себя стойким защитником Родины, то приговор в его отношении не будет приведен в исполнение»[154].

Больше всего шуму после истории с Егоровым наделал случай с командиром 2-й кавдивизии полковником Рябченко, который за пьянство был снят с должности «как не справившийся с возложенными на него обязанностями по управлению частями» и назначен командиром стрелкового полка, после чего «в состоянии опьянения был ранен и от ран умер».[155].

Еще более острой, чем на передовой, ситуация с пьянством была в тылу. Большая часть тыловых служб Приморской армии из-за относительно малых размеров оборонительного периметра находилась в Одессе.

И как с удивлением отмечало командование ООР, «вместо полнейшего порядка и организованности, которые должны быть прямым следствием расквартирования в городе большого количества военнослужащих, наблюдается обратное… Тылы частей и соединений, расположенных на территории г. Одесса, чрезвычайно разбросаны и растянуты. Растянутость и бесконтрольность создает почву для самовольных отлучек, пьянок».

Бардак в тылу носил масштабный характер. За две недели в городе только комендантскими патрулями было задержано 1042 человека рядового и младшего командного состава, не имеющих увольнительных.

На то, чтобы найти в Одессе тыловые подразделения своей части, у бойцов иногда уходили целые дни. Случалось, что расположение тыловиков не знало и их командование. Занятие зданий без разрешения и самовольная смена адреса были широко распространенной практикой.

Никем не контролируемые тыловики нарушали правила расквартирования, приводили в расположение частей женщин легкого поведения и сами периодически устраивали самые настоящие притоны.

«По ул. им. Пастера № 25 в квартире гр-ки О. была задержана группа командиров, которые систематически привозили туда продукты, спиртные напитки и устраивали пьянки, такой же притон был обнаружен на 10 ст. Большого Фонтана». Доходило до того, что командование ООР предлагало «специальным приказом по тылу определить точные границы тылов, частей и соединений Одесского Оборонительного района. Не допускать растянутости и неразберихи. Не допускать сосредоточения боеприпасов в одном месте, что имело место до сих пор», видимо, серьезно опасаясь, что «неразбериха и злоупотребления в тылу могут привести и к взрывам боеприпасов»[156].

Массовый характер носили и случаи мародерства. Начальник штаба Одесского оборонительного района генерал-майор Шишенин констатировал в своем приказе, что «со стороны отдельных красноармейцев… допущен ряд преступно-нетерпимых случаев, позорящих звание воинов Красной армии.

В колхозе „Червоный партизан“ Сухомлинскго сельсовета у колхозников уведены две коровы, телка, застрелена свинья. В колхозе „Вольный бурлак“ застрелены 4 свиньи.

В колхозах пригородной зоны г. Одессы со стороны отдельных красноармейцев практикуется самочинство, носящее характер хищения отдельного имущества и продуктов»[157].

Случаи мародерства постоянно происходили в колхозах пригородной зоны, а не в полосе действующей армии, в основном в колхозах «Червоный партизан», «Вольный Бурлак», «Карла Либкнехта», «20 лет Октября» и «Перекопской Победы». В большинстве случаев такого рода хищения колхозных продуктов проводились «под угрозой применения оружия и с участием вольных граждан, перевозимых на машинах из частей г. Одесса до колхозов и обратно»[158].

После того как положение на фронте удалось стабилизировать с прибытием в Одессу 157-й СД, командование ООР получило возможность навести порядок и в тылу.

Начальнику управления тыла ООР были установлены жесткие сроки «искоренения всех указанных безобразий», и к 21 сентября порядок в городе был наведен. Он оказался действительно прочным. Во время беспорядков, произошедших в Одессе 9 октября из-за появления в городе слухов о прорыве румын в районе Татарки, решающую роль в наведении порядка в городе сыграл именно одесский гарнизон.