У ПОСТЕЛИ ИМПЕРАТОРА

У ПОСТЕЛИ ИМПЕРАТОРА

Вся Москва уже знает о болезни царя, из разных концов города приходят многие сведения о больных моровой оспой.

Дом помечают чёрной краской: сюда не суйся! Вокруг носят горящие поленья, держат зажжёнными смоляные бочки. Окуривают горящей серой…

И поползли слухи разные, какие рождаются в чёрное время, один слух парализовал всех: будто ночью водили по Москве чёрного слона из Персии, от него-то и пошла та чёрная оспа.

В сильном жару лежал император, лекаря не отходили от него. Не отходил и князь Долгорукий, отчаяние его было безгранично. Лекаря говорили: «Уйди, не играй с огнём, заразишься…», но он не слушал, забыл обо всём и не спускал глаз с государя. Сам прикладывал холод, поил морсом, протирал тело его уксусом… Рядом неотступно находился Остерман.

Больной покрылся красными пятнами. Они мучительно чесались, не давали спать, потом стали темнеть и превращаться в язвы. Даже язык его был изъязвлён, и вид царя мог бы отпугнуть любого, кто взглянет, но только не Долгорукого.

Ждали кризиса. Кризис наступил, и государю как будто стало лучше. Москва и высокие её гости, прибывшие уже на свадьбу, вздохнули…

В домах гадали, задумывая на царя. Наталья с Ду-няшей тоже. Налили в тарелку воду, поставили свечку, и капающий воск образовал в воде странную фигуру: большая голова, лоб — как колокол, а на ней — корона!.. А рядом — телега, похожая на катафалк… Ой, как страшно-то!

Известно, беда одна не приходит, лепятся к ней другие беды, и в шереметевском доме бед уже не перечесть: болезнь государя, сломал ногу дядя Владимир Петрович, у бабушки участились приступы удушья (она теперь даже спала сидя). Но и этого мало: проснувшись как-то поутру, Наташа направилась в комнату брата, а на пороге её остановила мадам Штрауден: «Нельзя!.. Оспа! Не пускать!» В доме воцарилась пугающая тишина…

А через девять дней из лефортовского дворца пришло известие: государь в агонии. Фаворит его в нервной горячке. Да, было такое свойство у князя Долгорукого: в тяжёлую минуту лишаться ума-памяти, отчаиваться и плакать, теряя последние капли бодрости. И ещё: не понимать в такую минуту того, что происходит вокруг.

А происходили вокруг события необычайные…

Тут автор обязан капитулировать перед вымыслом, ибо не поднимается рука дорисовывать сцены, разыгравшиеся в царском дворце в момент смерти императора. Да и вправе ли он заставлять говорить и действовать своих героев по своему разумению в столь ответственный момент? К тому же воспоминания о тех часах разнятся.

В одной из комнат собрались Долгорукие — у них шёл спор про обручённую, но не венчанную невесту: имеет ли она право на престол? Как сделать её законной царицей? Такой мыслью был одержим Алексей Григорьевич. И он бросил на кон последнюю карту: составить завещание от имени умирающего царя в её пользу. Царь в агонии, подписать не может? Но ведь он ещё жив! Иван не раз подписывал бумаги «под руку государеву», царь доверял ему!.. Ещё и принцесса Елизавета подписала завещание вместо больной своей матери…

Князь Иван смотрел на сродников помутневшим взором, в полубеспамятстве слушал их увещевания о том, что должен поставить пять букв на одном экземпляре завещания — «П-ё-т-р-ъ», а второй дать государю…

Историки Словаря Брокгауза и Эфрона иначе трактуют события тех дней:

«После долгих споров решено было составить два экземпляра духовной, Иван Алексеевич должен был попытаться поднести один из них к подписи императора, а другой подписать теперь под руку Петра… Оба экземпляра духовной были составлены, и Иван Алексеевич очень сходно подписался под руку Петра. Этим и ограничилось его участие в замысле родичей. Находясь неотлучно у одра умиравшего государя, он не присутствовал на дальнейших совещаниях. Так как Пётр не приходил в сознание, то князю Долгорукому не удалось поднести к его подписи заготовленное завещание. После кончины императора он передал оба экземпляра духовной своему отцу, который впоследствии их сжёг».

С.М. Соловьев освещает эти события по-своему, опираясь на документы:

«Василий Владимирович сказал: “Неслыханное дело вы затеваете, чтоб обручённой невесте быть российского престола наследницею!.. Княжна Катерина не венчалась с государем”. — “Не венчалась, но обручалась! — спорил князь Алексей. — Ты в Преображенском полку подполковник, а князь Иван майор, и в Семёновском полку спорить о том будет некому”.

“Что вы, ребячьё, врёте! — закричал князь Василий Владимирович. — Как тому можно сделаться? И как я полку объявлю? Услышав от меня об этом, не только будут меня бранить, но и убьют”. После этого князь Василий уехал вместе с братом Михайлою.

Тогда князь Василий Лукич, севши у камина и взяв лист бумаги и чернильницу, начал было писать духовную, но скоро перестал и сказал: “Моей руки письмо худо, кто бы получше написал? — Ты, Иван, в шутку писывал за государя, ты и пиши”, — сказали ему. Иван написал, и все нашли, что похоже».

Эта история с подложной подписью станет причиной долгого долгоруковского дела. Князь Иван Алексеевич не придал значения той подписи, ибо знал, что при печальном исходе оба экземпляра будут уничтожены. Тут не могло быть речи о его злодействе, скорее он сам стал жертвой собственной горячности…

…И снова — в который раз! — поднялся переполох в Российской земле: кто сядет на трон?.. Из колена Петра Великого — младшая дочь Елизавета? Или из колена брата его Ивана — Анна Иоанновна? А может, вдовствующая императрица Лопухина Евдокия?.. Как будет двигаться далее сквозь штормы и бури великий корабль, лишившийся пусть юного, но законного наследника, одним своим существованием означавшего покой и порядок?..

Однако… с кончиной Петра II ещё не закончились тайны Российской империи того времени. История всегда загадочна и не раскрывается до конца — права восточная притча о слоне и учёном: по одной ноге не узнать строение слона.

Молодой император ещё не похоронен, тело его лежит в леднике, а главное — жива и активна Екатерина Долгорукая, называет себя чуть ли не «вдовствующей императрицей».

И потому главная тайна лежит за гранью правления императора-отрока, за гранью его жизни.

А ей, Екатерине, будет посвящена вторая часть книги…