МАЛЬЧИКИ У ВОРОТ

МАЛЬЧИКИ У ВОРОТ

Киром его назвали в честь деда. Имя это означало «пастух» – кураш, на их языке. Оно вовсе не означало, что мальчику предназначалось пасти овец. Стада сотнями кормились на горных пастбищах, поднимаясь до высот, где таял снег. За ними следили пожилые люди с мастифами. Просто была такая легенда о Кураше, царе-пастухе, который присматривал за своим народом, вел его на поиски пищи и охранял от диких зверей, демонов и набегов других племен.

Поскольку мать мальчика умерла вскоре после его появления на свет, семья собралась и решила, что это место приносит несчастье, а поэтому им следовало поискать новые пастбища. Однако его отец Камбис подумал и сказал:

– Такое решение не может принять одна семья; совет Трех племен должен ответить: да или нет. А сейчас, я говорю, мы останемся здесь. В этой долине хорошо лошадям и хорошо людям. Да что там, она просто сущий рай.

Камбис, или Канбуджия, мелкий царек персов, был человеком упрямым. Их долина располагалась высоко, у самой линии снегов, и за исключением летних дней в ней почти всегда было довольно холодно. Однако с северо-запада ее защищали горные вершины, и стремительный поток неизменно нес через нее свои воды и эхо голоса Анахиты. Когда Камбис приказал воздвигнуть на противоположной стороне реки пару жертвенников, пламя священного Атара ярко взметнулось в темноте. Кроме того, Камбис считал, что помимо доброго покровительства воды и огня эта занятая персами долина дает естественную защиту от врагов. Караванные торговцы стали называть ее Парсагарды – лагерь персов. Едва ли это поселение можно было назвать городом.

Таким образом, мальчик Кир в первую очередь узнал уединение этой долины. Он рос среди горцев, не сомневавшихся в своем превосходстве над жителями лежавшей ниже равнины. Это на самом деле спорное суждение разделяли все люди с гор. Затем, в возрасте пяти или шести лет, когда мальчики с низины продолжали лепить игрушки из глины, которую они добывали в высохших руслах рек, он приучился ездить верхом. Вместе со своими двоюродными братьями и сестрами он взбирался на спину неоседланной лошади; дети держались за гриву или цеплялись друг за друга. Они сразу увидели, что пешком передвигаются лишь пленники да старики. Непрестанная верховая езда приучила их совершать довольно долгие путешествия и во всех смыслах свысока смотреть на тех, кто ходит по земле пешком. Гирканец Эмба, ухаживавший за его лошадью, сказал Киру, что он ездит как царек, как сам Камбис.

Кир потряс перед глазами раба кулачком. На серебряном браслете висел кусочек прозрачного камня с вырезанным на нем изображением расправленных крыльев над очертаниями трехглавого демона Ази-Дахаки, самого главного из всех злых существ.

– Эмба, по этому знаку я сын великого царя.

Почему ты говоришь о царьке?

Гирканец вытер руки о кожаные штаны, изучил царскую печать и покачал головой:

– Потому что видел еще и мидянина, правящего в далеких землях народами, которые говорят на разных языках. Вот он – великий царь. А твой отец правит одной страной, одним народом и одним языком. Так разве он не царек?

Впечатленный познаниями гирканца, мальчик попросил Камбиса рассказать об этом всю правду. Теребя короткую седую бороду, Камбис задумался. Затем он улыбнулся:

– Правду? Да ведь в наших племенах меня считают великим царем, а чужестранцы – царьком. У каждого правда своя.

– А сам ты что думаешь?

На этот раз отец хранил молчание так долго, что Киру пришлось перевести дыхание.

– Я, Камбис, владею землей Парсы, с ее добрыми лошадьми и добрыми людьми, потому что мне ее пожаловали великие боги. Да помогут они мне, Камбису, ее сохранить.

Сказал так, будто говорил сам с собой, и в тот раз его слова удовлетворили Кира. Через несколько лет он уже не так одобрительно относился к ответу отца, разве что считал его чистой правдой.

Говорить правду было важнее всего. Так учили юного Пастуха. Те мальчики, которые не достигли еще возраста, когда начинают носить меч, внимали своим учителям у царских ворот. При первых признаках дня, будь то красные солнечные лучи или серая пелена дождя, они собирались у черных ступеней. По обе стороны от широкой лестницы для охраны своих ворот Камбис намеревался воздвигнуть каменные фигуры духов. Но он отложил эту работу, сказав, что для выбора наилучшей пары покровителей ему потребуется длительное время. Даже копьеносцы и охотники не дежурили у лестницы. Только конюхи вроде Эмбы сидели на корточках, готовые принять поводья, если какие-нибудь знатные гости приедут к Камбису и спешатся у ступеней. Посетители проходили несколько сот шагов по выложенной обожженным кирпичом дороге, проложенной в райской тени платанов. Затем чаще всего они обнаруживали царя на широком крыльце дома распекающим садовников. Элегантные гости из Двуречья улыбались, замечая деревянные бревна, поддерживающие портик. Камбис раздраженно бросал, что живет не в храме и не нуждается в полированных каменных колоннах. Однако на самом деле он просто не хотел ждать, пока полированные камни поднимут к его только что построенному райскому жилищу в Парсагардах.

Поскольку мальчики из школы у ворот совершенно не знали письменности, они волей-неволей доверяли словам учителей. Если бы в речь учителей прокралась ложь, мысли учеников приняли бы неверное направление. Точно так же, не умея писать ни клином на глиняных дощечках, ни черной тушью на папирусе, они должны были сохранять все услышанное в своей памяти, как просеянное зерно в сухом ларе. Они сидели на голых скамьях и слушали поэтов, произносивших нараспев легенды их родного Ирана, древней отчизны Арианвей, раскинувшейся далеко на север и восток. Киру никогда не позволяли забывать, что он был арийцем, всадником и завоевателем. Он слушал гимны солнцу и семи звездам, охранявшим северное небо, впитывал мудрость врачевания растущими травами и мудрость цифр, должен был в уме решать численные задачи и отвечать на хитроумные загадки. (Что скрывает горные вершины, исчезает, сбегая в долины, и снова исчезает, помогая накормить людей и животных? Конечно, это снег, он тает, превращается в потоки и питает растущие хлеба!) Старшие юноши, уже носившие меч, проливали свет на всю эту учебу.

– Действительно важно, – говорили они, – хорошо ездить верхом, метко стрелять и говорить правду.

Мать Кира умерла молодой, и у него не было родных братьев, но было довольно много единокровных и двоюродных братьев, оттачивавших на нем свое остроумие. Юноши, почти воины, также смотрели на него косо, особенно сыновья вождей других племен, у которых не было причин относиться к знатному мальчику из Парсагард бережнее, чем к своим соплеменникам.

После обеда школьники направлялись на луг, чтобы практиковаться в верховой езде, в плавании в стремительном потоке, в обращении с луком и стрелами. Не считая плавания в бурлящей воде, Кир во всем уступал другим и слышал язвительные замечания наблюдавших за ним юношей. Однажды вечером старшие мальчики посоветовались между собой и, к его удовольствию, предложили ему пойти с ними посмотреть на танец с мечами. У огня они сначала разделись до пояса и хлебнули напитка хаома, затем запели хором, а когда заиграли флейты и ритмично забили барабаны, принялись прыгать друг на друга, размахивая сверкающими клинками и громко ударяя щитом по щиту. Это было скорее сражение, чем танец, и, когда острое железо касалось плоти, появлялась кровь. Но ни один фехтовальщик не уступал другому, и никто не показывал страха перед ранами. У молодежи танец с мечами был ритуалом. Он пришел из тех древних времен, когда арийцы были кочевым народом – странствовали верхом, жили в шатрах и собирались вокруг костров. Семилетний Кир вряд ли представлял себе историю своего народа, но танцы под барабанный бой его волновали. Под конец высокий юноша Митрадат, сын вождя маспиев, подошел к нему и спросил:

– Страшно было?

– Нет.

У Митрадата была манера встряхивать золотистой гривой. Взяв Кира за руку, он поднял царский браслет к свету.

– Ты носишь изображение Ази-Дахаки. А приходилось ли тебе видеть три злых лика этого бога?

Нет? А я их видел, в темноте, на расстоянии вытянутой руки, когда Ази-Дахака прятался. Не побоишься отправиться в путь один, чтобы посмотреть на него?

Кир обдумал вопрос, словно искал ответ на загадку. Хотя он чувствовал страх, но знал, что должен согласиться испытать храбрость. Не говоря ни слова, он кивнул.

– Ладно, – сказал Митрадат, – тогда мы покажем тебе путь к логову. Когда дойдешь до конца дорожки, нужно будет ждать, пока темнота не рассеется, иначе не увидишь ни трех ликов Ази-Дахаки, ни обвивших их змей.

Само собой разумеется, они взяли лошадей, маспий поскакал впереди, мальчик за ним, а еще один юноша позади. Прежде чем взнуздывать своего пони, Кир приказал мальчику-слуге придержать Гора, мастифа, спавшего по ночам у его двери. Они отъехали от полыхавшего костра, направились в сторону от реки и спускались через заросли до тех пор, пока Кир не смог различить в ярком свете звезд своих сопровождающих. Однако вскоре они въехали в туман, и попутчики шепотом велели ему не говорить в полный голос. Кир почувствовал в ночном воздухе запах соли и понял, что они приближались к бессточному озеру, окруженному камышом. В этом месте Митрадат принялся что-то высматривать, а приблизившись к двум камням, побелевшим от соли, он сделал знак Киру спешиться и принял поводья его пони.

Наклонясь к уху мальчика, Митрадат шепотом сказал, что он должен пойти по тропинке через камыш, пока не дойдет до высокого камня с тремя головами. У этого камня он должен был встать на колени, вытянуть вперед руки и не издавать ни звука. Если он все сделает правильно, без ошибок, то услышит, как дьявол идет в свое логово, и услышит голос Ази-Дахаки.

Когда оставшиеся двое повернули с лошадьми назад, Кир протиснулся через камышовые заросли к тому месту, где начиналась тропинка. Он не мог определить, в каком направлении шел, поскольку со всех сторон висел густой туман. Временами соляная корка вокруг слабо поблескивала. Когда его осторожные ноги ломали корку, он чувствовал, как холодная жидкость просачивалась в обувь; зловоние заполнило его нос, и он вспомнил, что дыхание Ази-Дахаки ядовито. Кир почувствовал, как от страха у него кровь стынет в жилах.

Когда его вытянутые руки коснулись темного камня, поднимавшегося выше его роста, он еле сдержал готовый вырваться крик. У большого камня было три головы, склонившиеся вперед. Кир упал на колени, и его руки увязли в липкой холодной тине. Заросли камыша вокруг казались гигантскими, и ему подумалось, что если бы он сбился с пути, то мог упасть в пучину стоячей воды, откуда нельзя было бы ни выбежать, ни выплыть.

Так он ждал и уже начал замерзать, когда тишину нарушил какой-то звук. Что-то двигалось сзади него по тропинке к камню – что-то живое, поскольку оно издавало пыхтение и сопение. Трясущимися пальцами мальчик, схватил браслет на запястье.

– Я Кир, – прошептал он, – сын великого царя, Ахеменид, из арийского народа. – Он часто так шептал, когда чувствовал страх.

У зверя, приблизившегося к его пяткам, было не две ноги, а больше; они тяжело переступали по топи, покрытой соляной коркой. Зверь громко сопел и обнюхивал мальчика сзади. Кир сдержал готовый вырваться крик и засмеялся – это мастиф Гор принялся его пихать. Сильная охотничья собака вырвалась у мальчика-слуги и проследила путь хозяина до черного камня у топи. Гор вздохнул, осмотрелся и улегся на ложе из сломанных камышей. Вскоре пес заснул. Кир перестал бояться, поскольку знал, что собака почует приближение любого злого дэва. И в самом деле, почти сразу Гор поднял голову. В камышах за пеленой тумана раздался какой-то звук. Кир внимательно прислушивался, но наблюдал за смутными очертаниями мастифа. Гор медленно повернул голову, глубоко втянул воздух носом и снова опустил голову на лапы. Что бы ни двигалось там, совсем неподалеку от них, Гор это опознал или не нашел в нем ничего стоящего его негодования.

Движение прекратилось, и пронзительный голос прокричал:

– О, человек! Какой дар положишь ты к ногам трехглавого Ази-Дахаки, стража тьмы подземной? Клади свой дар и молись, дабы сохранить свою жизнь.

Слушая, Кир наблюдал за Гором. Мастиф лежал спокойно. Никакого дара у Кира не было, и он подумал, что пес спас его от серьезного беспокойства.

Когда от прикосновений первых лучей восходящего солнца туман начал рассеиваться, Кир двинулся в обратный путь через камыш. На краю топи его ждал Митрадат со своим другом и тремя взнузданными лошадьми. Юноши внимательно посмотрели на мальчика с собакой, и Митрадат спросил, видел ли Кир три лика дэва и слышал ли голос.

Прежде чем ответить, Кир обдумал вопрос.

– Нет, – сказал он. – Я видел стоящий камень и слышал твой голос.

– Мой? – Митрадат казался удивленным. – Почему ты так считаешь?

– А кто еще, Митрадат, знал, где меня найти, где я должен был ждать до рассвета?

Голова Митрадата гневно вскинулась, и без лишних слов он поскакал восвояси. Впоследствии он предупреждал своих товарищей:

– Остерегайтесь Кира Ахеменида, когда он начинает думать!

После этого случая сын вождя маспиев часто высказывался против Кира, но больше не пытался его надуть. Раздражение, которое они чувствовали друг к другу, переросло во вражду.

Чтобы укрыться от недоброго отношения молодых воинов, Кир искал убежище. Переплывая быструю реку, он достигал далекого берега и карабкался по скалам узкого ущелья к пещере. Из расположенной почти на вершине низкой пещеры открывался вид на аллею в Парсагардах и даже лишенную растительности гору с двумя алтарями. Спрятавшись в пещере, Кир мог следить за тем, что происходило вокруг дворца, и за церемониями, совершавшимися при разжигании огня у жертвенников Атара. Лежащему в скалах Киру удавалось услышать взывающий к нему голос Анахиты.

Прекрасная богиня вершин, как он знал, обитала в истоках горных рек и редко показывалась людям на глаза. Временами, забавляясь, она выпрыгивала из пены водопада и частенько разбрасывала водяные брызги, вспыхивающие ослепительно яркими красками на сильном солнечном свете. Кир ловил ее голос в шепоте и смехе воды, доносившихся снизу из ущелья. Звуки мелодично отражались от стен пещеры, и по этой причине он посвятил ее Анахите. Благочестивые арийцы всегда старались не загрязнять текущую воду. В десять лет Кир дал обет служения прекрасной богине. Возможно, он спутал ее со своей молодой матерью, о которой знал лишь, что ее похоронили в склепе рядом с пещерой Анахиты. Но, ударяясь о речные валуны и кружась в стремнинах, он воображал, что его поддерживают руки богини. И не боялся быстрой реки.

– Он слишком большой выдумщик, – заметил Митрадат. – У всех у нас есть свои мнения, но Кир пытается воплотить в жизнь мечту.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.