ЛИДИЙЦЫ ВЕРГИЛИЯ

ЛИДИЙЦЫ ВЕРГИЛИЯ

В латинской литературе не всегда используются этнонимы Tusci или Etrusci для обозначения этрусков. В частности, поэты чаще используют слово Lydi. Этот этноним, обозначающий лидийцев, жителей крупного региона Малой Азии, поначалу может смутить нас, однако если мы говорим только об италийских народах, двусмысленности можно избежать. В античной литературе преобладала теория восточного происхождения этрусков: это было единодушное суждение древних авторов о том, что этруски были мигрантами из Малой Азии, а точнее из Лидии, следовательно, лидийцами. Впрочем, эта теория предполагала определенные этимологические вариации на тему сходств между словами ludus (игрой), ludius (гладиатор) и Lydi (лидийцы). Это приводило античных авторов к заключению, что этруски изобрели очень много игр до своего отъезда из Малой Азии. То, что Геродот нам рассказывает об игре в кости, подтверждается современными исследованиями: во-первых, в Этрурии было найдено множество игральных костей, а экземпляры, найденные в Вульчи, отличаются тем, что цифры на их сторонах были написаны прописью; на орнаментах, украшающих гробницы в Цере, можно обнаружить игральный стол, а литературные (Тит Ливий) и иконографические источники (сосуд в стиле буккеро из Клузия, украшенный круговым штампом; фреска из Капуи) также свидетельствуют о любви этрусков к игре в кости.

Вергилий в «Энеиде» зачастую также использует слово «лидийцы». Родился он близ Мантуи, в деревне Андес, и не отрицал того, что его родина была этрусской до того, как стала частью провинции Цизальпинской Галлии. В песне 10 «Энеиды», в отрывке, где перечислялись этрусские корабли, поэт не упустил случая рассказать об истоках своего родного города и подчеркнуть их этрусскую доминанту. Раскопки в Мантуе, проведенные в последние годы, полностью подтвердили, как мы увидим в следующей главе, этрусское происхождение города, а также подарили нам многочисленные этрусские надписи. И это еще не все: тот, кого мы всегда называли Вергилием, в действительности носил, как и любой добропорядочный римский гражданин, три имени (имя, фамилию и прозвище) — Публий Вергилий Марон. Так вот, фамилия Марон, похожая, быть может, на другие обычные латинские фамилии, как Цицерон или Туберон, связана с независимой Этрурией: у этрусков слово таги (в их языке нет гласной — о) обозначало магистрата далеко не низкого ранга, и можно предположить, что семья Вергилия захотела сохранить этот почетный знак для своих потомков.

Однако можно вспомнить не только о родном городе или о фамилии, говоря о Вергилии и этрусках. Эпический шедевр античной литературы несет явную печать любви к этрускам. Ведь все предшествующие источники причисляли этрусские города к противникам Энея в его борьбе с рутулами Турна, а в «Энеиде» они причислены к его союзникам, от Мантуи до острова Эльба, обладающего «неисчерпаемыми ресурсами металла». Таким образом, этруски имели прямое отношение к победе Энея, а значит, и к основанию Рима. Единственной тенью на этой идеальной картине была фигура Мезенция, тирана Цере, жестокого «врага богов», который, помимо прочих своих безумств, убивал заключенных, привязывая их на несколько дней к трупам. Что примечательно, имя Мезенций было обнаружено недавно, на кувшине VII в. до н. э. из Цере. Эту надпись, выгравированную на сосуде, ныне хранящемся в Лувре, выявил Д. Брикель, специалист по этрусской эпиграфике.

Преданность Вергилия своим этрусским прародителям достигает высшей точки в описании происхождения Энея и его соратников. Эти троянцы были потомками некого отправившегося в Малую Азию Дарданоса, который был выходцем из этрусского Корифа, или Кортоны, то есть из самого сердца Этрурии. То есть для троянцев Энея переезд в Центральную Италию, запланированный богами, был не чем иным, как возвращением к истокам. И если за этрусками часто признают лишь заслугу в благоустройстве Рима в VII–VI вв. до н. э., когда были осушены заболоченные долины, замощена площадь, построены храмы и театры, то, читая Вергилия, есть искушение сказать, что этруски стояли у самых истоков основания города.