2

2

Оглядываться назад через напластования истории на истоки этой катастрофы становится все труднее. Слишком много документов исчезло, когда коммунары подожгли Париж, и слишком много образованных людей, которые могли бы оставить достоверные рассказы о коммуне, покинули город, когда он сдался Пруссии и осада была снята. Даже если вывод о смерти отдельных людей, имена которых значились в алфавитных списках, можно сделать по их последующему отсутствию, было бы невозможно сказать, погибли ли они в пожаре, были ли расстреляны солдатами или линчеваны своими соседями.

Двум миллионам парижан снился один и тот же запутанный сон. Они шли к избирательной урне и голосовали за правление идеалистов, которые могли бы помешать им проснуться. Тем временем за воротами на холмах, которые окружали заколдованный анклав, пруссаки оценивали свои новые владения. Прусские картографы составляли карты рельефа точнее, чем на картах, которые когда-либо видели местные жители. Они проводили аэрофотосъемку и сопоставляли данные из разных источников. Они составляли список поместий и движимого имущества жителей этого района, обращая особое внимание на дома богатых людей.

Коммуна была обречена с самого начала. Будь баррикады более эффективными, а удачи – больше, она могла бы защищать лабиринт улиц до тех пор, пока не был бы достигнут какой-то дипломатический компромисс, но коммунарам фатально мешали направление их мыслей, тщетные надежды и, прежде всего, тот факт, что грубое пробуждение настало раньше погружения в сон.

Парижане видели, как их завоеватели маршем идут по улицам, которые, в конце концов, и были предназначены для победных парадов. Несмотря на то что «Фигаро» назвала их «раненым патриотизмом» и «народным возмущением», они позволили пруссакам провести в Париже два дня за осмотром его достопримечательностей, ни разу в них не выстрелив. Но пруссаки приняли разумные меры предосторожности, принарядившись. Они вынесли на улицы серебряные трубы и сине-белые флаги, они начистили лошадиную упряжь и оружие. Сражение за Париж было выиграно лестью и лоском. Коренное население увидело высоких молодых людей в чисто постиранной форме, которые ехали верхом на лоснящихся и уверенных лошадях. Они увидели, как парижское солнце пляшет на сияющих ружьях, и это произвело на них сильнейшее впечатление.

Решающая битва произошла не на полях сражений над Седаном 4 сентября 1870 г., а на площади Согласия 1 марта 1871 г.

Триумфальное шествие спустилось к Елисейским Полям и достигло статуи Страсбурга, задрапированной в черный креп. Площадь уже заполнялась народом, и небольшие вихри, вызванные движением лошадей через толпу, начали рассеивать процессию на отдельные группы. Несколько мужчин зловещего вида собрались вокруг Бисмарка и его коня. Они пришли из восточного пригорода, чтобы посмотреть и, может быть, предпринять что-то. Канцлер Германии посмотрел вниз со своего коня и, казалось, улыбнулся себе в усы. Один из мужчин издал шипящий звук, и на мгновение толпа смолкла. Бисмарк сделал знак своей обтянутой перчаткой рукой мужчине, наклонился поверх своей кобуры и спросил, не окажет ли месье ему любезность зажечь ему сигару. Мужчина без особой охоты зажег спичку, облачко дыма поднялось в небо, и процессия проследовала на улицу Риволи. Чуть позднее кафе, которое непатриотично оставалось открытым, было разграблено разгневанной толпой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.