Присциллианство

Присциллианство

Оппозиция господствующему классу и его государственной власти находила свое выражение также в ересях. Наиболее распространенной из них в V–VI вв. была ересь присциллианистов.

Деятельность Присциллиана, выходца из знатной семьи в Галисии, относится к концу IV в. Знакомый не только с догматикой христианской церкви, но и с персидской философией, Присциллиан не позднее 379 г. выступил с изложением своих религиозных воззрений, которые, по определению церковных писателей IV–V вв., представляли собой смешение идей манихеев и гностиков. {251} Уже в 380 г. на соборе в Цезареавгусте (Тарракон) взгляды Присциллиана были осуждены. Это не помешало ему навербовать себе сторонников, добившихся избрания его епископом Авилы. В 383 г. император Грациан издал закон об изгнании манихеев из Рима. Это явилось ударом и по приверженцам Присциллиана, поскольку их обвиняли в манихействе. Епископы-присциллианисты вынуждены были оставить свои кафедры. В 384 г. ряд испанских епископов, обвинив Присциллиана не только в манихействе, но также в колдовстве и разврате, добились его осуждения и казни (385 г.). В Испанию отправлена была комиссия, которая руководила репрессиями против сторонников Присциллиана[1252]. Их главой в Испании стал епископ Асторги Симпозий. В Галисии большинство епископов оказалось в рядах присциллианистов, и галисийская церковь фактически отделилась на время от испанской католической церкви. Происходила ожесточенная борьба за епископские кафедры с ортодоксальным духовенством, особенно с епископами Бэтики. В 400 г. был созван Толедский церковный собор, на котором католическому духовенству удалось завоевать значительный успех. Из десяти епископов-присциллианистов шесть, в том числе Симпозий, отказались от своих догм. После этого присциллианисты были вытеснены из рядов высшей церковной иерархии. Но как секта присциллианство продолжало существовать на протяжении V–VI вв. и не только в Испании, но и за ее пределами — в Галлии. Его следы обнаруживаются и в VII в.[1253].

Судя по тем обвинениям, которые выдвигались церковными соборами и католическими писателями против присциллианистов, расхождения между ними и ортодоксальной церковью касались религиозных догматов и принципов церковной организации. Присциллианистам прежде всего вменяли в вину, что они отошли от никейского символа веры в толковании догмата о божественной Троице и о природе Христа. Подобно савелианам, {252} они отрицали реальное различие между тремя божественными ипостасями[1254].

Не менее значительны были разногласия и в области христологии. Согласно Присциллианистам, Иисус Христос имел лишь одну природу[1255]: он — «не рожденный» (innascibilis)[1256]; его тело, страсти, христово воскресение — лишь воображаемое, видимость[1257]. Важную роль в догмах присциллианистов играло представление о дьяволе, который считался порождением хаоса[1258]. При этом видимый мир, человеческие тела — создания не бога, а дьявола. Душа человеческая — эманация божественной субстанции, часть бога. Присциллианисты не верили в телесное воскресение и придавали большое значение влиянию небесных светил[1259].

С представлением о дьяволе как о творце материального, видимого мира связано убеждение присциллианистов в необходимости умерщвления плоти. Они считали злом брак и деторождение, воздерживались от употребления мяса[1260]. Присциллианисты проповедывали также отказ от имущества[1261]. Первоначально требования аскетического образа жизни предъявлялись лишь претендовавшим на епископские должности, а позднее и ко всем верующим[1262].

Примерно так же, как участники испанских соборов, характеризовали взгляды присциллианистов Иероним, {253} Августин, Орозий, Сульпиций Север, папа Лев I и некоторые другие церковные авторы конца IV–V вв.[1263].

В противоречии с указанными источниками находятся сохранившиеся произведения самого Присциллиана. Излагая свои религиозные взгляды, он не расходится явно в толковании догматов с ортодоксальным вероучением. Он осуждает манихейство и гностицизм и заявляет о собственной верности католической церкви[1264].

Отдельные исследователи, например Ф. Парэт и Э. Бабю, утверждали, будто обвинения в манихействе и гностицизме, выдвинутые против Присциллиана некоторыми испанскими епископами, были несправедливы, что он вообще якобы не был еретиком. Так, сопоставляя обоснование аскетизма манихеями и Присциллианом, Ф. Парэт отмечает, что для первых быть богатым — порочно. Богатых после смерти ждет кара. По Присциллиану же, богатство само по себе не мешает истинной вере и благочестию; для него отказ от имущества — только средство воспитания духа, нравственного самоусовершенствования.

Было бы, однако, неправильно судить о присциллианской теологии по нескольким произведениям, написанным в значительной мере для того, чтобы опровергнуть обвинения в ереси. Поскольку церковные писатели и постановления соборов упорно причисляли тезис о нерожденности Христа к еретическим догмам присциллианистов, а епископ Симпозий отрекся на I Толедском соборе именно от этого положения[1265], мы вправе думать, что христология Присциллиана не совпадала с ортодоксальной[1266]. В своей записке о ереси присциллианистов и оригенистов, направленной Августину, Орозий привел небольшую выдержку из неизвестного письма Присциллиана: связь между божественными силами и человеческими душами описана здесь в чисто манихейском духе[1267]. {254}

Наиболее явно Присциллиан отступал от требований католической церкви в своем отношении к апокрифам. Он считал необходимым их использование[1268]. Естественно, это создавало широкие возможности его последователям отклоняться от ортодоксальных догматов.

Непримиримость взглядов Присциллиана с учением господствующей церкви видна уже из того, что в его догматике на первый план выдвигалась вера, понимаемая как некое мистическое единство человека с богом. Эта вера предполагала самоотречение: внешний мир в глазах человека словно обесценивался. В связи с этим, как справедливо отметил Ф. Парэт, присциллианство ставило под сомнение спасительную роль церкви и всей церковной организации[1269].

В то же время отрицание воплощения Христа, реальности его страданий и смерти подрывало одну из тех догм, на которых основывалась католическая церковь, — учение об искуплении грехов.

Таким образом, если остается не вполне ясным, в какой мере те или иные догмы присциллианистов принадлежали самому основоположнику этого движения или распространялись позднее его последователями, то объективная враждебность этого мистического и аскетического религиозного направления господствующей церкви не вызывает сомнений. Именно этим следует объяснять и поддержку, которую присциллианство встречало в народной среде, и в то же время ожесточенную борьбу, ведшуюся против этой ереси католическим епископатом.

В нашем распоряжении нет прямых данных о выступлениях присциллианистов непосредственно против самой церковной организации. Но, по сообщениям косвенного характера, можно заключить, что последователи Присциллиана стремились создать собственную организацию, отличную от церковной. Они выделяли из своей среды проповедников[1270], устраивали богослужения в частных домах, в виллах[1271], под открытым небом, {255} пользуясь при этом апокрифическими произведениями[1272]. От службы у алтаря не отстранялись ни миряне, ни женщины. Причащение могло производиться не только вином, но и виноградом и молоком. О подобном обычае упоминал еще III провинциальный собор в Бракаре в 672 г.[1273]. Присциллианистов отличало соблюдение множества постов. Они постились каждое воскресенье[1274]. Члены этой секты не вступали в брак[1275].

Присциллианисты, придерживавшиеся аскетических идеалов, выделялись и своим внешним видом среди окружающих. Военные отряды, разыскивавшие «еретиков», обнаруживали их по бедной одежде и бледности[1276]. Очевидно, им присуще было стремление огладить резкие разграничения между клиром и верующими, что в то время было уже характерно для католической церкви.

Присциллиатотво распространялось в сложной исторической обстановке, когда римское господство в Испании подходило к концу и большая часть ее территории оказалась в руках варваров. Выяснить социальную базу данного религиозного движения очень трудно. Об отношении к этому движению органов старой государственной власти, сохранившихся в Испании в V в., и правителей варварских королевств, образовавшихся тогда на полуострове, имеется больше сведений. {256}

По-видимому, присциллианистов поддерживали довольно широкие народные слои. На I Толедском соборе в 400 г. говорилось, что на стороне присциллианистов большая часть плебса Галисии[1277]. О том, что низы заражены «чумой ереси», писал в начале 40-х годов V в. и папа Лев[1278].

В 561 г. собор в Бракаре указывал на опасность сохранения присциллианства в отдаленных районах страны среди «непросвещенных» людей[1279]. Так называли тогда сельских жителей. Среди присциллианистов были и выходцы из знати[1280], духовенства[1281], но основной их контингент составлял сельский плебс, свободные и зависимые крестьяне. Вероятно, немало сторонников присциллианисты имели и в среде городского плебса, поскольку в противном случае они не смогли бы занять в конце V в. ряд епископских кафедр в Галисии и Лузитании. О прочных корнях присциллианства в массах свидетельствует его устойчивость. Несмотря на казнь Присциллиана и репрессии против его сторонников, движение в 80-х годах не заглохло, а даже усилилось[1282]. В начале V в. были изданы новые имперские законы, объявлявшие присциллианистскую ересь государственным преступлением, грозившие {257} еретикам конфискацией всего имущества и другими карами[1283], но и это не помогло.

Вторжение варваров в Испанию способствовало упрочению присциллианства. Орозий около 415 г. писал Августину, что от еретиков испанская церковь страдает больше, чем от неприятелей[1284]. Позднее папа Лев I в письме к испанскому епископу Турибию отмечал, что варварские вторжения помешали выполнению законов и затруднили духовенству борьбу с отклонениями от истинной веры[1285]. Свевы, в чьих руках оказалась с конца 20-х годов V в. большая часть страны, не склонны были оказывать какую-либо поддержку католической церкви в ее борьбе против еретиков. Епископы боролись против них собственными силами, опираясь, видимо, также на муниципальные власти в тех городах, которые оставались в управлении у испано-римлян.

В 40-х годах V в. вновь наблюдается подъем присциллианства в Испании, хотя участники движения вынуждены были теперь в большинстве случаев действовать нелегально. Епископ Турибий в одном из своих писем сравнивал эту ересь с гидрой, у которой заново отрастают отрубленные головы (velut quibusdam hydrinis capitibus pullulare)[1286]. В хронике Идасия сообщается, что в 445 г. была раскрыта группа манихеев (подразумеваются присциллианисты) в Асторге[1287]. Епископ Турибий по поручению папы Льва производил расследование их деятельности[1288]. Следует отметить, что оживление присциллианства совпадает по времени с активными выступлениями багаудов. Правда, главными районами деятельности секты были Галисия и Лузитания, а багаудов — Тарракон. И вообще мы не располагаем данными о непосредственной связи этого религиозного движения {258} с восстаниями багаудов[1289]. Несомненно, однако, что по своей социальной принадлежности присциллианисты и багауды были близки друг к другу.

В 448 г., после смерти свевского короля-язычника Рехилы, королем стал католик Реккиарий. Это, по-видимому, на некоторое время облегчило католической церкви в Галисии и Лузитании ее борьбу против присциллианистов. Но в 456 г. свевское королевство было разгромлено вестготами. С начала 60-х годов среди галисийских свевов распространилось арианство. Вестготские короли-ариане, завладев основными районами Испании, не препятствовали католической церкви преследовать присциллианистов, а с начала VI в. и содействовали ей. В Бревиарий Алариха была включена новелла Валентиниана III, изгонявшая манихеев из городов и лишавшая их ряда гражданских прав, в частности права получать наследство и завещать свое имущество, находиться на государственной службе[1290]. Другой римский закон, вошедший в Бревиарий, предписывал неуклонно привлекать всех еретиков-куриалов к несению муниципальных повинностей. Здесь же напоминалось о необходимости без промедления предпринимать против манихеян, присциллианистов и других еретиков меры, указанные в ранее принятых постановлениях[1291]. Но несмотря на то, что отдельные должностные лица в Вестготском королевстве ревностно преследовали еретиков[1292], присциллианисты продолжали свою деятельность.

Превращение католичества в государственную религию создало господствующей церкви новые возможности для искоренения ереси. {259}

В 561 г. свевский король отрекся от арианства и принял католичество. Это облегчило церкви борьбу против еретиков в Галисии. В том же году в Бракаре был созван церковный собор, на котором епископ Лукреций предложил заново осудить присциллианские догмы. Епископы признали это совершенно необходимым[1293], и собор издал семнадцать статей против ереси[1294]. Но через одиннадцать лет Второму собору в Бракаре пришлось снова запрещать чтение апокрифов в церквах и всякую иную деятельность присциллианистов[1295].

В 589 г. вестготский король Реккаред перешел из арианства в католичество. Католическая церковь могла теперь рассчитывать на активнейшее участие государственного аппарата в подавлении, ересей. В Вестготскую правду включается закон Хиндасвинта, грозящий суровыми карами всем, кто причастен к какой-либо ереси[1296]. И тем не менее литература присциллианистов еще долго имела хождение[1297]. Католическая церковь даже в VII в. с подозрением относилась к монахам и клирикам, которые выделялись аскетическим образом жизни и уклонялись от соблюдения требований церковной дисциплины[1298].

Наряду с присциллианистской в Испании были и другие ереси. В Бэтике в V в. имелись несториане[1299]. В VII в. отмечается деятельность в Испании ацефалов {260} ереси монофиситского характера[1300]. Но ни одна из этих ересей не была распространена так, как в V–VI вв. — присциллианство.

Ереси в Испании в V–VII вв., как и во многих других странах эпохи средневековья, были выражением оппозиции народных масс официальной церкви, неразрывно связанной с формировавшимся тогда господствующим классом. Возникнув еще в рабовладельческом государстве, ереси продолжали существовать и в раннефеодальном государстве. «Революционная оппозиция феодализму, — писал Ф. Энгельс, — проходит через все средневековье. Она выступает, соответственно условиям времени, то в виде мистики, то в виде открытой ереси, то в виде вооруженного восстания»[1301]. {261}