Очень огорчен

Очень огорчен

— Что делается в Грузии, Армении! Жуткое дело, — говорит Каганович. — Я в последнее время очень огорчен, более огорчен, чем раньше. Но тем не менее я надеюсь, что не удастся развалить колхозы и совхозы, не удастся приватизировать крупные государственные предприятия. Не удастся. Не выйдет. Не пройдет это. Я как-то убежден: не может быть, чтобы у нас в стране это прошло. А если это не пройдет, тогда и государство социалистическое останется. А, если это пройдет, тогда, конечно, на время завоевания наши потеряем.

…Я считаю, что если мы имеем ксерокс, машинистке даем печатать, ей же меньше печатать, — мысль Кагановича направлена на его рукопись.

— Я узнаю насчет ксерокса. Вторая задача — машинистка..

Третья задача, — добавляет Каганович. — Вы будете продолжать читать?

— Да, посмотрим. Тогда давайте отдыхайте, я пойду.

— Иттить надо, — шутит Каганович. — Спасибо, Феликс Иванович, книжку мне дали. Надпись дали хорошую. За это благодарю вас. Спасибо вам за беседу хорошую, приятную. Хорошее дело будет. Одно вы издали, теперь будет новое. Теперь будет редактор. Автор — Каганович редактор — Чуев.

Меня уже называют специалистом по антипартийной группе. Молотов по этому поводу шутил….

Я спросил о В. В. Шульгине. Каганович ответил: Шульгин был из цивилизованных черносотенцев. Теперь ведь не говорят: «капиталистические страны», говорят «цивилизованные страны»!

Шла программа «Время», когда я уехал домой…

21 июня 1991 года. Телефонный звонок.

— Здравствуйте, Лазарь Моисеевич, как вы живы-здоровы?

— Да ничего так, живем.

— Жарко сейчас очень.

— Жарко, жарко, очень жарко.

— Я вас с шестидесятилетием метро поздравляю!

— Да, да.

— Это большое дело было. Причем, самое красивое в мире метро построили в то время, такая гордость!

— У вас как дела?

— Ничего, потихоньку.

— Потихоньку, значит, полегоньку.