Несколько слов для начала
Несколько слов для начала
Бороться с историческими (впрочем, как и с естественнонаучными) заблуждениями, со временем окаменевшими и ставшими от миллионов повторов почти аксиомами — дело неблагодарное; к тому же иногда оно весьма скверно кончается — пример Джордано Бруно (равно как и Эрнеста Цюнделя) здесь будет более чем уместен.
Но бороться с ними НУЖНО — особенно тогда, когда эти аксиомы (вернее, общеупотребительные догмы) представляют собой забронзовевшую от бесчисленных повторов ложь — или полуправду, что еще хуже.
Одной из подобных "исторических аксиом" является то общепризнанное мнение, что нацистская Германия начала планировать Мировую войну с 30 января 1933 г., с момента назначения канцлером Адольфа Гитлера, и все последующие усилия НСДАП были целиком и полностью направлены на то, чтобы зажечь всемирный военный пожар с четырех концов.
Я не люблю немцев, и целью этой книги ни в коем случае не является как-то оправдать германскую агрессию против Польши, переросшую во Вторую мировую войну.
Равно целью этого очерка не является и оправдание немецкой агрессии против моей Родины; ничему этому нет и не может быть оправдания!
Но объяснить, почему это произошло — необходимо; поскольку все до сего дня прозвучавшие объяснения событий 1 сентября 1939-го (так же, как и 22 июня 1941 г.) лично меня (как, я думаю, и очень многих думающих людей вокруг) никак не устраивали — я посчитал для себя необходимым разобраться в этой запутанной (и надежно, как еще недавно казалось, похороненной под тысячетонными завалами лжи) истории.
Для того же, чтобы уважаемый читатель смог по-иному, не с точки зрения и почившего в бозе советского официоза, и «теории» Резуна, взглянуть на ход событий 1933–1939 гг., - ему понадобится (для начала) избавиться от основополагающего заблуждения, краеугольного камня всей послевоенной истории — тезиса о том, что национал-социалистическая рабочая партия Германии во главе со своим фюрером с первых дней своего пребывания у власти начала планировать Вторую мировую войну.
Заблуждение это, разделяемое огромным количеством историков (и практически всеми людьми, далекими от знания тогдашних реалий), основывается на утверждении — будто Германия к осени тридцать девятого года вооружилась до зубов — каковое утверждение я и хочу в первой части своей книги опровергнуть.
Ибо утверждение это лживо от начала и до конца!
* * *
Начнем с 11 ноября 1918 г. — с момента вступления в силу перемирия, фактически завершившего Первую мировую войну. Что к этому дню представлял собою германский рейхсвер — уже не совсем императорский, но еще и не республиканский?
Колоссальную военную машину, отнюдь (вопреки позднейшим утверждениям разного рода "историков") не утратившую способности к сопротивлению.
Да, начиная с 18 июля, союзники, остановив немецкое наступление на Аррас, непрерывно теснили германские войска, выдавливая их с французской территории. Да, 8 августа под Амьеном немцы понесли тяжелое тактическое поражение, и этот день был назвал генералом Людендорфом "черным днем германской армии. Да, к началу ноября Германия лишилась всех своих союзников — 29 сентября капитулировала Болгария, 4 октября запросила о прекращении огня Австро-Венгрия, 30 октября капитулировала Оттоманская империя.
Но немцы тем не менее даже к ноябрю 1918 г., к моменту полной утраты ими стратегической и оперативной инициативы, продолжали удерживать значительную часть французской и бельгийской территорий (включая Брюссель и Антверпен) — и, положа руку на сердце, вполне были в состоянии сражаться еще довольно долгое время.
В конце концов, германская полевая армия к моменту начала переговоров о перемирии насчитывала (на всех фронтах) 5 миллионов 360 тысяч солдат и офицеров, 106 450 пулеметов, около 22 ООО минометов, бомбометов и пехотных орудий, 11 948 77-мм полевых пушек и легких 105-мм гаубиц, 7860 тяжелых орудий (пушек калибром от 105 до 210 мм и гаубиц и мортир калибром от 150 до 420 мм).
Учитывая, что, например, французская армия в этом же ноябре имела на вооружении 11 724 орудия (75-мм полевых пушек — 5484, 65-мм горных пушек — 96, тяжелых полевых орудий (105–155 мм калибра) — 5000, орудий тяжелой артиллерии большой мощности и морских (калибрами 170–305 мм) — 740, зенитных орудий — 404).
Можно сказать, что одержать решительную победу над немцами союзники могли, лишь в очередной раз пролив реки крови.
Но армии Антанты к этому времени были настолько обескровлены, что изыскать стратегические резервы для победоносного военного решения вопроса для них было не легче, чем немцам — удержать фронт.
Да, прибывающие с мая 1918 г. на позиции Западного фронта американские дивизии были многочисленными и хорошо вооруженными и оснащенными — но они практически не имели боевого опыта (до конца войны они смогли занести в свой актив лишь Сен-Миельскую операцию с неочевидными результатами), к тому же для того чтобы добиться решительного превосходства над немцами в живой силе и технике, этих дивизий должно было быть втрое больше — что могло произойти только в следующем году. Посему нанести немцам решительное военное поражение осенью 1918 г. союзники вряд ли смогли бы.
И здесь на помощь союзникам пришла хитрость!
* * *
В Истории есть даты и события, которые знаменуют собой поворотные события в жизни огромного количества людей и имеют гораздо более глобальное значение, чем казалось в то время, когда они происходили.
Таким поворотом и являлось первое эффективное крупномасштабное вмешательство со стороны США в европейскую политику. С тех пор сценарий этот повторяется с разной степенью эффективности, но все же отшлифовываясь и становясь все более неприкрытым, циничным и агрессивным.
Тогда — это была первая попытка.
Удачная для Америки и губительная для Европы.
Сказать, что стратегия и тактика сильно изменились, нельзя. Сначала — подогревание страстей и обещание помощи, затем военные контракты и кредиты. Обессиленные в конфликтах страны, просящие реальной помощи: только с 1918 г. американские солдаты выступят в театре военных действий.
Почему? Необстрелянные американцы несли огромные потери, ведь им противостояли войска, закаленные долгими годами и в окопах и выжившие в них!
Наверное, это было неважно — жизни собственных солдат.
Важно было другое — когда все стороны были обескровлены, когда уже все устали от войны, а экономики большинства европейских стран были разрушены (отметим особо — кроме некоторых, так называемых нейтральных), важны были следующие действия:
1. Демонстрация готовности применить силу.
2. Присутствие американской армии как гаранта соблюдения интересов США.
3. Подача этого присутствия как миротворческой миссии.
За этим должны были последовать конкретные предложения по сценарию урегулирования конфликта — сценарий должен ВЫГЛЯДЕТЬ МИРОТВОРЧЕСКИМ, а также:
1. Должен гарантировать возвращение кредитов, предоставленных нейтральными странами и США (а также частными лицами) странам-участникам конфликта.
2. Естественно, страны, не получившие кредитования, могли и даже должны быть разграблены и поставлены в зависимое положение (опять же для облегчения контроля).
3. Сценарий должен обеспечить контроль США над вооруженными силами ВСЕХ европейских государств.
4. Для облегчения и упорядочивания контроля нужна какая-то марионеточная псевдомиротворческая организация, желательно с громким названием. Ведущая роль в ней отводится, естественно, США.
5. Все остальные, более мелкие заинтересованные лица и их пожелания учитываются в этом сценарии в той мере, в какой им удастся найти общие интересы с режиссерами этого сценария.
Сценарий прост и эффективен. Он повторялся несколько раз с того времени. Он по-разному срабатывал, но всегда режиссер зарабатывал все, остальным участникам практически ничего не доставалось.
После таких вмешательств участь победивших мало отличалась от участи побежденных.
Изобрел ли Вильсон этот сценарий? Очерчивал ли он его для себя "во всей красе"? Никто не ответит на этот вопрос.
Этот сценарий — выражение духа международной политики этой страны. И он, к сожалению, не изменился.
В этих сценариях как-то что-то всегда идет не так, но "не так" именно для остальных. Можно ли это назвать обманом?
Сложно сказать. Кто-то совершенно четко представляет, в какой мышеловке лежит этот сыр, кто-то представляет это приблизительно.
Но масштабы разрушений и всех последствий — кто мог предугадать тогда? Так случилось и в тот первый раз.
Что же предложил Вудро Вильсон? Начиналось все очень даже неплохо.
* * *
Как известно, президент США Вильсон 8 января 1918 г. изложил в сенате ПРИЕМЛЕМЫЕ ДЛЯ АМЕРИКИ условия мира. Главное из них сводилось к требованию "мира без победы", то есть без аннексий и контрибуций; его знаменитые "14 пунктов" включали в себя:
— свободное плавание в мирное и военное время и свободу торговли;
— контроль за национальными вооруженными силами на уровне, не допускающем агрессии;
— свободный, открытый пересмотр колоний с учетом права народов;
— освобождение территории России и урегулирование в ее интересах, право ей самой определить свой строй;
— восстановление Бельгии;
— возвращение Франции Эльзаса и Лотарингии;
— исправление итальянской границы по этническому принципу;
— автономия народам Австро-Венгрии;
— восстановление Румынии, Сербии, Черногории;
— выход к морю для Сербии;
— суверенитет для турок Османской империи, другим народам автономное развитие;
— свободу черноморских проливов для гражданских судов;
— восстановление Польши;
— создание Лиги Наций.
Вообще, даже на первый взгляд — это не просто план урегулирования, это некий глобальный образец, в котором сфера интересов США выглядит более чем широкой. Ведь — обратите внимание — это УСЛОВИЯ, ПРИЕМЛЕМЫЕ ДЛЯ АМЕРИКИ.
Да, возможно, Европа нуждалась в некоем третейском судье, но США этой нуждой воспользовались, мягко говоря, на полную катушку.
Что было привлекательным в этом плане (или это ультиматум, или программа?) для Европы? Если заключить мир на основе этих принципов, утверждал Вильсон, то можно создать всемирную организацию государств, гарантирующую безопасность для всех народов.
Для немцев, измученных войной и лишениями, оные слова американского президента были елеем на раны; и чем больше немцев узнавало о "плане Вильсона", тем меньше оставалось доводов у сторонников ведения войны "любой ценой".
Зачем продолжать проливать потоки крови, если можно подписать мир, пусть и в качестве проигравшей стороны — но при этом отделаться весьма скромными потерями? "Стоимость мира" в этом случае многократно превышала "стоимость войны", и поэтому нет ничего удивительного в том, что к сентябрю 1918 г. даже наиболее твердолобые сторонники войны согласились с тем, что бессмысленную бойню без шансов на победу пора прекращать.
Людендорф 29 сентября 1918 г. передал власть гражданскому правительству — с тем чтобы оно добилось заключения немедленного перемирия на любых условиях, лишь бы только сохранить в целости костяк и структуру армии. Чтобы спасти армию, Людендорф настоял на создании коалиционного правительства, приемлемого для Антанты, и на включении в коалицию даже ненавистных ему социал-демократов.
Генерал, в отличие от штатских болтунов, отлично понимал, что только при сохраненной армии у Германии есть шанс обойтись при подписании мира "малой кровью" — увы, те, кому он доверил ведение переговоров о перемирии, этого ключевого момента категорически не хотели понимать.
А может, и понимали… Впрочем, это будет ясно чуть позже, а пока новое немецкое правительство продолжало уповать на "14 пунктов"…
Правительство Макса Баденского в ночь на 4 октября через германского посланника в Швейцарии отправило президенту США В. Вильсону телеграмму с просьбой о перемирии и начале мирных переговоров на основе "Четырнадцати пунктов", изложенных в Послании к конгрессу от 8 января 1918 г.
5 ноября американский президент направил германскому правительству окончательный ответ, в котором указывал, что союзные правительства "заявляют о желании заключить мир с германским правительством на условиях, указанных в послании президента Конгрессу 8 января 1918 г. (Четырнадцать пунктов), и на принципах мирного урегулирования, изложенных в его последующих посланиях". Таким образом, новому «демократическому» немецкому правительству были обещаны весьма щадящие условия грядущего мира.
Действительность, однако, оказалась намного суровее.
11 ноября на станции Ретонд в Компьенском лесу германская делегация подписала перемирие. По условиям этого перемирия, немцам предписывалось не только в течение двух недель освободить оккупированные территории, включая Эльзас и Лотарингию, но также очистить от своих войск левый берег Рейна и предмостные укрепления в Майнце, Кобленце и Кельне и установить на правом берегу Рейна нейтральную зону. А самое главное — союзники в ультимативной форме потребовали немедленно интернировать германский военный флот, передать представителям Антанты 5000 тяжелых и полевых орудий, 3000 минометов, 25 000 пулеметов, 1700 самолетов, 500 паровозов, 150 000 железнодорожных вагонов, 5000 автомобилей.
Антанта начала уничтожение станового хребта Германского государства — ее армии…
* * *
Впрочем, сдача немцами, по условиям Компьенского перемирия, тяжелых вооружений и средств транспорта была лишь первым шагом в длинном ряду мероприятий, в результате которых пятимиллионная армия кайзера превратилась в стотысячный рейхсвер Веймарской республики.
После подписания перемирия германская армия начала свое бесславное возвращение домой — и, дабы срочным образом избавиться от пяти миллионов недовольных вооруженных мужчин, республиканское правительство в Берлине начало немедленную демобилизацию армии. За три месяца военную форму сняли более пяти миллионов человек, а по Закону от 6 марта 1919 г.
Имперская Армия вообще объявлялась распущенной — се сменил так называемый "временный рейхсвер", к июню 1919 г. насчитывавший всего 350 ООО штыков и сабель. К моменту подписания Версальского мира Германия подошла практически безоружной… А кто же будет считаться с поверженным безоружным противником? Так и случилось.
* * *
18 января 1919 г. в Париже открылась мирная конференция 27 союзных и присоединившихся государств, посчитавших, что окончание Первой мировой войны должно быть оформлено официально. Будущую судьбу Германии победители решали без ее участия. Немецких представителей пригласили только в конце заседаний, чтобы вручить им текст договора, который Германия могла или принять, или отклонить. До этого веймарское правительство, считавшее, что Германия стала демократической республикой, и посему рассчитывавшее на мирный договор с некоторыми территориальными потерями и умеренной контрибуцией, пребывало в плену иллюзий "справедливого мира".
Иллюзии эти развеялись 7 мая, когда победители объявили свои условия. Немцы готовились к худшему, но такого не ожидал никто. Требуемые территориальные уступки превышали самые пессимистические предположения!
Во-первых, Германия теряла все свои колониальные владения общей площадью 2 952 700 км2 с населением 10 176 000 человек, которые позднее были поделены между державами-победительницами в качестве подмандатных территорий Лиги Наций. Англия получила Восточную Африку, часть Того и Камеруна; британские доминионы — Юго-Западную Африку, северо-восточные области Новой Гвинеи с прилегающим архипелагом и острова Самоа; Франция — часть Того и Камеруна; Япония — Маршалловы, Марианские и Каролинские острова на Тихом океане, а также китайскую область Цзяочжоу (Киачао) и концессию в Шаньдуне.
Во-вторых, Эльзас-Лотарингия возвращалась Франции, Северный Шлезвиг-Дании. Бельгия получила округа Эйпен и Мальмеди и область Морене (где, между прочим, 80 % населения были немцами). Новое Польское государство получило основную часть провинции Познань и Западной Пруссии, а также небольшие территории в Померании, Восточной Пруссии и Верхней Силезии. Чтобы обеспечить Польше выход к морю, в районе устья реки Висла был создан коридор, отделивший Восточную Пруссию от остальной Германии. Немецкий Данциг был объявлен "вольным городом " под верховным управлением Лиги Наций, а угольные шахты Саарской области были временно переданы Франции.
Левобережье Рейна оккупировали войска Антанты, а на правом берегу была создана демилитаризованная зона шириной в 50 км.
В целом Германия теряла 13,5 % территории (73,5 тыс. км2) с населением в 7,3 млн человек, из которых 3,5 млн были немцами. Эти потери лишали Германию 10 % ее производственных мощностей, 20 % объемов добычи каменного угля, 75 % запасов железной руды и 26 % выплавки чугуна. Реки Рейн, Эльба и Одер объявлялись свободными для прохода иностранных судов.
Правда, надо сказать, что не все политические деятели в стане Антанты признавали законным и справедливым отторжение от Германии территорий, в большинстве своем населенных немцами (Верхнюю Силезию, Северный Шлезвиг, бельгийские округа). Ллойд Джордж в своем меморандуме от 25 марта 1919 г. заявил:
"Вы можете лишить Германию ее колоний, превратить ее вооруженные силы в простую полицию, низвести ее военно-морской флот науровень пятистепенной державы, однако, если, в конце концов, Германия почувствует, что с ней несправедливо обошлись при заключении мирного договора 1919 г., она найдет средства, чтобы добиться у своих победителей возмещения…
Несправедливость и высокомерие, проявленные в час триумфа, никогда не будут забыты и прощены. Поэтому я решительно выступаю против передачи большого количества немцев из Германии под власть других государств, и нужно воспрепятствовать этому, насколько это практически возможно.
Я не могу не усмотреть гчавную причину будущей войны в там, что германский народ, который достаточно проявил себя как одна из самых энергичных и сильных наций мира, будет окружен рядом небольших государств…
Предложение комиссии по польским делам о передаче 2 100 тыс. немцев под власть народа иной религии, народа, который на протяжении всей своей истории не смог доказать, что он способен к стабильному самоуправлению, на мой взгляд, должно рано или поздно привести к новой войне на Востоке Европы".
В-третьих, на немцев были наложены тяжелые экономические санкции. Германия была обязана передать победителям почти весь военный (к этому времени интернированный в Скапа-Флоу) флот. Общий размер репараций должна была позднее определить специальная комиссия, а пока Германия в течение 1919 и 1920 гг. и первых четырех месяцев 1921 г. (до 1 мая) обязывалась уплатить странам Антанты контрибуцию на сумму двадцать миллиардов золотых марок — в основном в виде физических активов (угля, скота, в том числе 371 тысячу голов скота, из них — 140 тысяч дойных коров), золотого запаса, а также отдать половину наличности красителей, все крупные торговые суда, половину — средних, четверть — рыболовных, пятую часть речного флота. По репарациям отбиралось 150 тысяч товарных вагонов, 10 тысяч вагонов пассажирских и 5 тысяч паровозов. Франция экономически захватывала Рур, и немцев обязывали в счет репараций поставить Франции 140 миллионов тонн угля, Бельгии — 80 миллионов, Италии — 77 миллионов.
Но все эти условия, несмотря на их суровость, все же лежали в границах обычаев и традиций войны.
В конце концов, немцы, одержав верх над французами в 1871 г., тоже выжали из побежденных по максимуму. По условиям Прелиминарного мира, подписанного в Версале 26 февраля 1871 г., и Франкфуртского договора от 10 мая 1871 г., Франция вынуждена была уступить Германии Эльзас и северо-восточную часть Лотарингии, а также обязывалась уплатить пять миллиардов франков (что в пересчете на золото равнялось 1 451 613 кг) контрибуции — 1,5 миллиарда в 1871,0,5 миллиарда в 1872 и 3 миллиарда до марта 1874 г. На территории Франции оставались германские оккупационные войска, вывод которых должен был осуществляться по мере выплаты контрибуции. При этом расходы по содержанию оккупационных войск возлагались на Францию.
Посему в экономических и территориальных параграфах Версальского мира не было ничего принципиально нового — разве что немыслимая суровость требований.
НОВОЕ было в военных параграфах этого мира — на которых стоит остановиться отдельно.
* * *
Англо-французской «инновацией» в области международного права стали вот эти статьи Версальского мира:
Статья 160. Самое позднее с 31 марта 1920 г. германская армия не должна будет насчитывать более семи дивизий пехоты и трех дивизий кавалерии.
С этого момента общий численный состав армии государств, образующих Германию, не должен превышать ста тысяч человек, включая офицеров и нестроевых, и будет исключительно предназначен для поддержания на территории порядка и для пограничной полиции.
Общий численный состав офицеров, включая персонал штабов, каково бы ни было их построение, не должен будет превышать четырех тысяч… Германский Большой Генеральный штаб и всякие иные подобные формирования будут распущены и не могут быть восстановлены ни в какой форме.
Статья 173. Всякого рода всеобщая обязательная военная служба будет отменена в Германии. Германская армия может строиться и комплектоваться только путем добровольного найма.
ТАКОГО в международном праве еще не было! Суверенному государству не просто запрещалось содержать уже существующие крепости (Статья 42. Германии запрещается содержать или сооружать укрепления как на левом берегу Рейна, так и на правом берегу Рейна к западу от линии, начертанной в 50 километрах восточнее этой реки) и даже и не думать строить новые (нечто подобное было одним из условий Парижского мира, венчавшего Крымскую войну — России было запрещено иметь крепости на Черном море)!
Ему предписывалось УНИЧТОЖИТЬ собственные вооруженные силы и никогда более впредь их не иметь (стотысячный рейхсвер для такой страны, как Германия — это не армия, это внутренние войска)! Иными словами, Германия этими статьями Версальского мира лишалась суверенитета, ибо вопрос о вооруженных силах до сих пор был исключительно презумпцией национального правительства.
Германии предписывалось не только уничтожить все вооружения Императорской армии, не только запрещалось иметь на вооружении самолеты, дирижабли, танки, подводные лодки и суда водоизмещением более 10 тыс. тонн, а ее флот мог включать 6 легких броненосцев, 6 легких крейсеров, а также по 12 эсминцев и миноносцев — немцам предписывалось иметь армию сугубо архаичную, "образца 1914 г.!
Пехотная дивизия рейхсвера (их разрешалось иметь всего семь) не могла содержать больше, чем 410 офицеров и 10 830 солдат. Артиллерия пехотной дивизии ограничивалась одним артиллерийским полком из трех батальонов, насчитывавшим 24 полевые пушки и 12 легких гаубиц. Три кавалерийских дивизии рейхсвера насчитывали каждая не более чем 275 офицеров и 5250 солдат. Дивизия состояла из маленького штаба, шести кавалерийских полков, по 4 эскадрона из 165 человек каждый, саперного батальона, службы связи и артиллерийского батальона, насчитывающего всего 12 полевых 77-мм пушек — гаубиц же вообще не предусматривалось.
Также немцам категорически запрещалось разрабатывать новые образцы оружия — ЛЮБОГО!
Откроем для себя, проведя нехитрую параллель:
ПЕРВАЯ СТРАНА-ИЗГОЙ — ЭТО ГЕРМАНИЯ!
Но и это было еще далеко не все…
* * *
Лучше бы Германии не оставили бы НИКАКИХ ТЕРРИТОРИЙ!
Тогда не было бы факта существования в центре Европы государства, ущемленного в правах и удерживаемого на крайней стадии нищеты, да еще обложенного контрибуцией!
Да ведь это классическое создание очага напряженности — сказал бы любой аналитик сегодня. И был бы прав!
Однако тогда, в то время, это то ли не было очевидным (разрешите усомниться!), то ли сказывались колониальные стереотипы мышления, но победителям ПРИШЛОСЬ СДЕЛАТЬ СЛЕДУЮЩИЙ ШАГ — ВВЕСТИ ВОЕННОЕ ПРИСУТСТВИЕ И ПРОДОЛЖИТЬ ДАВЛЕНИЕ.
Забавно, но сегодня мы это повторяем…
Для наблюдения за выполнением условий Версальского соглашения по разоружению в Германию была направлена Межсоюзническая военная контрольная комиссия в составе 337 офицеров и 654 солдат. Комиссия оставалась в Германии до 1927 г. и за это время очень многое успела сделать!
Германия, находясь под надзором вышеозначенной контрольной комиссии, принуждена была (по свидетельству М.Н. Тухачевского, в конце двадцатых годов деятельно общавшегося с чинами рейхсвера) выдать в руки союзников почти все свое вооружение (как из числа находящегося на вооружении, так и всякого рода старые запасы из арсеналов, опытные образцы и образцы, снятые с вооружения), в том числе:
Пороха и взрывчатых веществ — 37 000 т.
Орудий различных калибров (полевых, зенитных, крепостных) — 33 550 шт.
Лафетов артиллерийских — 30 000 шт.
Снарядов — 38 700 000 шт.
Снарядных стаканов, мин и ручных гранат — 330 000 т.
Трубок снарядных — 59 300 000 шт.
Минометов — 11 600 шт.
Ручных и ружейных гранат — 16 550 000 шт.
Пулеметов — 105 000 (по другим источникам — 130 000) шт.
Винтовок, пистолетов и револьверов — 6 000 000 шт.
Патронов — 473 000 000 шт.
Гильз патронных, неснаряженных — 22 000 т.
Огнеметов — 1072 шт.
Танков — 59 шт.
Бронепоездов -31 шт.
Радиостанций — 8900 шт.
Самолетов — 14 000 шт. (из которых более пяти тысяч — боевые самолеты из фронтовых частей).
Авиамоторов — 27 700 шт.
Обмундирования — 8 000 000 комплектов.
Кроме того, оружейные заводы Германии обязаны были сдать 80 000 оружейных лекал, потому что ей запрещалось производство стрелкового оружия.
В результате подобной «демилитаризации» немцы были напрочь лишены какой бы то ни было возможности развернуть сколь-нибудь серьезную армию — ее попросту было бы нечем вооружить! Союзники, мало того, что вывезли из Германии практически все современное стрелковое оружие — они и древними винтовками Дрейзе (с которыми пруссаки воевали против французов в 1871 г.) не побрезговали! Не говоря уж об артиллерии — реквизированы были все подчистую артиллерийские арсеналы, вплоть до пушек времен Крымской войны.
Правда, нельзя сказать, что немцы безропотно сносили столь вопиющее разграбление (между прочим, Межсоюзническая военная контрольная комиссия Версальским договором была НЕ ПРЕДУСМОТРЕНА, она появилась исключительно по праву сильного") своего военного имущества.
Бывшие офицеры и генералы рейхсвера постарались утаить от союзников максимум из того, что было возможно спасти. Эта деятельность, надо отдать ей должное, все же принесла свои плоды — к окончанию деятельности Межсоюзнической комиссии рейхсвер, кроме разрешенных двухсот четырех 77-мм пушек, восьмидесяти четырех легких гаубиц калибра 105 мм, 792 станковых и 1134 ручных пулеметов и 252 минометов (плюс тяжелая артиллерия Кенигсберга,
Бреслау и некоторых других восточных крепостей) — располагал еще кое-какими оружейными запасами. В начале 1927 г. генерал Хейе сообщил германскому правительству, что тайные запасы оружия, созданные сразу после войны и утаенные от Комиссии по разоружению, составляют 350 000 винтовок, 22 000 ручных и станковых пулеметов, 400 траншейных минометов, 600 легких и 75 тяжелых артиллерийских орудий.
Учитывая "официально разрешенное" оружие, находящееся на руках военнослужащих рейхсвера, тайной полиции (около 80 тысяч человек) и необходимый резерв для замены, немцы к 1933 г. могли, в самом крайнем случае, развернуть армию в пятьсот тысяч штыков и сабель — и это был максимум. Более ни одного человека немцы на линию огня выставить не смогли бы — для него попросту НЕ БЫЛО БЫ ОРУЖИЯ!
По состоянию на январь 1933 г. Франция могла вооружить и выставить на линию огня более трех с половиной миллионов солдат и офицеров; Польша располагала запасами амуниции для развертывания армии военного времени в один миллион сто пятьдесят тысяч штыков; Чехословакия хранила на своих складах запасы оружия, которых бы хватило на вооружение одного миллиона трехсот тысяч человек.
Поэтому не зря в своей книге "Вторая мировая война" Уинстон Черчилль с досады проговорился: "В 1935 г. Франция без помощи своих прежних союзников могла бы вторгнуться в Германию и снова оккупировать ее почти без серьезных боев.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.