Глава пятая Балтийский пролог

Глава пятая

Балтийский пролог

Как уже было сказано ранее, план будущей войны был разработан и подготовлен в Морском генеральном штабе на основании предполагаемых действий противника. В основе плана лежала серия оборонительных мероприятий, призванных в течение первых двух недель с начала войны не допустить продвижение противника вглубь Финского залива восточнее рубежа Ревель — Поркала-Удд, дабы обеспечить тем самым завершение мобилизации войск гвардейского корпуса и Петербургского военного округа и дать возможность сухопутным войскам сосредоточиться для отражения десанта.

Одна из наиболее эффективных мер того времени состояла в создании на указанном рубеже «Центральной минной позиции» и, в случае попытки противника форсировать её, ведение боя всеми имеющимися там морскими силами. Любое отступление от этого плана должно было согласовываться Совещанием под председательством самого государя. Об этом начальник Морского генерального штаба Русин уведомил командующего Балтийским флотом адмирала фон Эссена телеграммой от 12 июля 1914 года.

Объясняя необходимость превентивной постановки мин, Русин указывал: «…постановку главного минного заграждения выполнить по особому повелению государя. Теперь же иметь все в полной готовности и зорко следить за противником». Если обратиться к статистике установки мин, то обращает на себя внимание тот факт, что за всю войну корабли Балтийского флота выставили 38 932 мины. На минах подорвалось 69 кораблей противника, в т. ч. 48 затонули.

События в мире летом 1914 года развивались с молниеносной скоростью. 13 июля 1914 года из Петербурга адмирал Эссен вновь получил телеграмму от Русина, извещавшую о том, что день этот объявляется первым днем «подготовительного к войне периода». С этого момента и до самого начала войны штаб Эссена работал в чрезвычайном режиме по проведению оборонительных мероприятий. Стало совершенно ясно, что война может вспыхнуть в любой день, и пока этого не произошло, требовалось в кратчайшие сроки успеть произвести перегруппировку сил на Балтике и устранить существовавшие недочеты. Большую тревогу у командующего Балтийским флотом вызывало затягивание Морским генеральным штабом окончательного решения по вопросу по установке мин на «Центральных позициях».

С другой стороны, Эссен был уверен в Русине, который делал все возможное для того, чтобы ему было позволено приступить к минированию еще до того, как германский флот окажется в угрожающей близости к русским берегам. Соответственно, мины требовалось успеть поставить еще до официального объявления мобилизации.

Работа эта была хотя и привычна для Балтийской минной дивизии в силу ранее проводимых учебных постановок мин, но, разумеется, не принадлежала к разряду легких. Как известно, для большей эффективности мины должны были быть выставлены восьмью линиями с углублением 4,9 м при минных интервалах 45,7–85,7 м.

15 июля 1914 года в каюту адмирала Эссена вошел его флаг-капитан, капитан 1-го ранга Александр Васильевич Колчак, доставивший начальнику телеграмму от адмирала Русина: «Австрийцы объявили войну Сербии и мобилизовали 8 корпусов своей армии». Задумавшись на минуту, фон Эссен с тревогой произнес: «Теперь скоро»…

Командующий Балтийским флотом оказался прав. Наутро 16 июля 1914 года (по старому стилю) в его штаб пришла новая телеграмма: «Морской министр приказал расформировать учебные отряды. Вероятно, сегодня будет объявлена мобилизация флота Киевского, Одесского, Казанского и Московского округов».

В 14 час 50 мин того же дня фон Эссен телеграфировал в Петербург. «Считаю необходимым теперь же поставить заграждение. Боюсь опоздать». Еще через час радио Морского генерального штаба сообщило о том, что, по данным русской военной агентуры, германский флот направляется из Киля в Данциг. Медлить больше было нельзя. Прочитав эту сводку, адмирал фон Эссен, обращаясь к своим офицерам, сказал:

— Пусть меня потом сменят, но я поставлю заграждение, — и велел подготовить свой радиоприказ флоту. Потом вдруг задумался и отменил своё приказание. Дисциплинированный военный победил в нем пылкого патриота… Ведь постановка мин должна происходить лишь по повелению государя. Ослушаться его в такое время он не мог. Вместо отдания соответствующего приказа фон Эссен отправил в Петербург, в Морской генеральный штаб, одного из флаг-офицеров за разъяснением сложившейся обстановки, но тут же, вдогонку переслал телеграмму морскому министру Григоровичу: «Прошу сообщить о политическом положении. Если не получу ответ сегодня ночью, утром поставлю заграждения».

В первом часу ночи начальнику Морского генерального штаба принесли телеграмму командующего Балтийским флотом. Русин бегло прочитал её и велел срочно позвать к нему своих помощников — капитана 1-го ранга Владимира Константиновича Пилкина и капитана 2-го ранга Василия Михайловича Альтфаттера. Когда оба они появились на пороге кабинета Русина, тот незамедлительно объявил им:

— Надо всем нам явиться к морскому министру. Быть может, ему удастся уговорить государя разрешить поставить минное заграждение. Нельзя терять ни минуты!

Вскоре офицеры прибыли на квартиру к морскому министру, адмиралу Ивану Константиновичу Григоровичу. То встал, оделся, вышел, но, узнав от прибывших о причине ночного визита, заколебался, а потом твердо отказался потревожить государя в столь поздний час.

— Вы понимаете, Иван Александрович, — сказал Григорович, обращаясь к Русину, — что постановка мин может быть сочтена Тройственным союзом как враждебный акт и открытое агрессивное действие, неоправданное политической обстановкой?

— Но у нас есть подтвержденные данные о переходе германского флота в Данциг, — возразил ему Русин.

Морской министр оставался непреклонным. Начальнику Морского генерального штаба ничего не оставалось, как откланяться и удалиться вместе со своими флаг-офицерами. Пройдя вместе с ними по спящей улице всего несколько шагов в задумчивости, Русин произнес:

— Есть, пожалуй, еще одно средство обратить внимание государя на неотложность нашей просьбы… Вот что, господа, вы теперь поезжайте к великому князю Николаю Николаевичу, а я отправлюсь к себе и стану ждать от вас известий, чтобы по получении оных немедленно отправить телеграмму командующему флотом. Бог весть, быть может, великий князь не откажет нам указать государю на всю сложность положения, а то и возьмет на себя ответственность за приказание поставить мины. Так или иначе, но ведь он является командующим войсками Санкт-Петербургского военного округа!

Адмирал вернулся в штаб, а Альтфаттер и Пилкин отправились в недавно отстроенный архитектором A. C. Хреновым дворец великого князя на Петровской набережной.

Долго отсутствовавшие флаг-офицеры привезли из дворца неутешительные вести. Поднятый с постели великий князь внимательно выслушал их доклад, но также категорически отказался беспокоить государя и самому вмешиваться в «морские дела». Выслушав это известие, адмирал Русин задумался.

— Что же, — молвил он после долгой паузы, — война, несомненно, на пороге. И поступим мы следующим образом. Отправляйтесь-ка вы, господа, теперь на квартиру генерала Янушкевича, ибо он, как начальник сухопутного Генерального штаба, по положению о полевом управлении войск, с объявлением войны становится начальником штаба Верховного главнокомандующего. Объясните ему все и поскорее возвращайтесь с ответом.

Пилкин и Альтфаттер отбыли, а Русин, оставшись один, припомнил, что между ним и Эссеном прежде было условлено, что при получении команды о постановке мин командующему будет послана телеграмма с одним словом — «Молния». Получив её, фон Эссен тотчас же принимается за дело, и минные заградители выходят в море. Никто не знает об этом слове, только они двое… «На тот случай сие полезно, — вспомнились ему слова фон Эссена, — если противник проникнет в наши шифры…» Время, казалось, тянулось неимоверно медленно. Адмирал посмотрел на часы. Четвертый час утра. Через полчаса фон Эссен отправит свои заградители в море. Во что бы это ни стало надобно покрыть его действия, ибо за нарушение приказания государя императора тот не избегнет отрешения от должности. А командующий Балтийским флотом — человек в условиях надвигающейся войны не только нужный, но по совокупности своих качеств и умений практически незаменимый. Оторвав бланк Морского генерального штаба, адмирал Русин крупным почерком написал на нем: «Комфлоту — срочно. „Молния“», и вызвал дежурного офицера.

— Потрудитесь отправить срочно. Вне всякой очереди. И поскорее… — и переданный текст телеграммы понесся в штаб Эссена.

Тем временем отправленные к Янушкевичу флаг-офицеры еще не появлялись. Томительно тянулись ночные минуты. Томительна была и сама тишина ночи. Но вот раздался стук в дверь, и на пороге появились долгожданные посланцы. Лица их сияли.

— Ваше превосходительство, — ровным голосом доложил Пилкин, — генералом Янушкевичем дано разрешение на установку заграждения.

Русин с облегчением поднялся из-за стола.

— Искренне благодарю вас, господа, и более не задерживаю, — обратился Русин к флаг-офицерам. С души упал камень. Роль берега выполнена. Теперь дело за флотом!

В четыре часа утра командующего Балтийским флотом фон Эссена разбудили — по его же просьбе. Первым делом он осведомился, пришла ли телеграмма из Морского генерального штаба. Флагманский радиотелеграфный офицер ответил отрицательно. Не медля более ни минуты, фон Эссен отдал приказание передать по радио начальнику отряда минных заградителей контр-адмиралу Василию Александровичу Канину и начальнику 4-го дивизиона миноносцев капитану 1-го ранга П. В. Вилткен всего лишь одно условное слово: «Буки». Славянское наименование буквы «Б» в своде флотских сигналов означало: в случае, если машины остановлены, — приказ «Сняться с якоря всем вдруг» или «Дать ход», а если нет, — «Большой ход». Канин и Вилткен знали, что в данном случае приказ «Буки» означал снятие с якоря и выход судов для постановки мин.

В 4 час 18 мин в каюту адмирала снова вошел радиотелеграфный офицер, доложивший о только что полученном от начальника Морского генерального штаба срочном радио со странным кодом, который не поддавался расшифровке.

— Что за слово? — поинтересовался у офицера фон Эссен.

— «Молния», ваше высокопревосходительство, — прозвучал ответ; адмирал в ответ облегченно вздохнул.

Вскоре фон Эссену принесли уже официальную радиотелеграмму начальника штаба Верховного главнокомандующего, гласившую: «Разрешаю ставить главное минное заграждение». Тем временем миноносцы и заградители уже давно были в море.

В 6 час 54 мин утра военно-морским силам Балтийского флота из штаба командующего была направлена телеграмма за подписью фон Эссена: «Приступаю к постановке главного минного заграждения». К этому времени четыре заградителя строем фронта уже подошли к месту начала этой постановки.

В 6 час 55 мин через раскрытый «минный порт» в море по рельсам скатилась первая мина, грузно шлепнувшись в воду, подняв столб брызг. Минные офицеры на заградителях стояли с секундомерами в руках, внимательно наблюдая за безостановочно вращающимися стрелками. В 10 час 30 мин утра заградителями была поставлена последняя мина. За три с половиной часа было установлено в восемь линий две тысячи сто двадцать четыре мины! Операция по постановке мин прикрывалась судами, крейсировавшими на меридиане Пакерорта, имея в дозоре миноносцы. В 11 час 30 мин утра фон Эссен дал радиотелеграмму в Морской генеральный штаб об окончании установки заграждений. Адмирал докладывал, что при проведении операции ни одна мина не всплыла, а из числа поставленных взорвалось 11 штук.

…Немного позже в тот же день на высочайшем приеме адмирал Григорович имел возможность доложить об этом государю. Ровный и спокойный по обыкновению государь, услышав о выставленных на Балтике минах, в минуту переменился. Он резко повернулся к великому князю Николаю Николаевичу, присутствовавшему на приеме, и возмущенно спросил:

— Это ты приказал?

Великий князь не успел открыть рот, как раздался голос генерала Янушкевича:

— Ваше Величество, это я отдал такое распоряжение.

Услышав это, государь снова принял свое обычное выражение и без всякого намека на неудовольствие, почти равнодушно произнес, обращаясь к начальнику штаба Верховного Главнокомандующего:

— Ах, это вы… — на том разговор и окончился.

Вечером, в 20 час 00 мин в штабе фон Эссена было получено сообщение об объявлении войны Германией России.

…Всего за 1914 год в районе «Центральной минной позиции» и в районе шхер было выставлено 3440 мин. В октябре, после гибели крейсера «Паллада» в Суропском проходе были выставлены мины инженерного ведомства на проводах. После постановки 4 августа 1914 года германским заградителем «Дойчланд» мин в штабе фон Эссена был сделан вывод об отсутствии у противника немедленной цели проникнуть вглубь Финского залива и высадить десант, как предполагалось ранее. Тем не менее командующий Балтийским флотом приказал перейти к проведению минно-заградительных операций в средней и главным образом в южной части Балтийского моря. Поставленные в южной части Балтийского моря минные заграждения оказались весьма эффективными, ибо располагались на важнейших путях сообщения германского флота и на ключевых фарватерах.

А уже 17 ноября 1914 года броненосный крейсер «Фридрих Карл» попал на две мины заграждения у Мемеля и затонул. Высланный ему на помощь из Мемеля пароход «Эльбинг» также угодил на минное заграждение и также затонул.

С начала 1915 года Балтийский флот приступил к постановке мин в северной части будущей «Передовой позиции» — нового оборонительного рубежа, в районе Даго — Ганге. В этот район неоднократно подходили германские крейсеры, что создавало впечатление подготовки наступательной операции. Однако за недостатком мин на «Передовой позиции» больше минных заграждений не ставили.

В 1915 году были установлены минные заграждения в районах Рижского залива и Моонзунда. Полностью новый рубеж обороны был оборудован в 1916 году.

25 января 1915 года у Арконы германский крейсер «Аугсбург» попал на одно заграждение, а крейсер «Газелле» на другое. И хотя оба крейсера смогли спасти, «Газелле» был настолько поврежден, что был признан не подлежащим ремонту.

В нашем рассказе о великой минной войне против германцев нельзя не упомянуть и об операции 27 августа 1915 года по заграждению Ирбенского пролива, — соединяющего Рижский залив и Балтийское море и располагающегося между эстонским островом Сааремаа и латвийским материковым берегом, называвшимся моряками «Ирбенкой».

Её командование Балтийским флотом возложило на четыре миноносца типа «Охотник», четыре миноносца 1-го дивизиона и эсминец «Новик». Обеспечению операции придавалось особое значение, так как постановка мин была вызвана наступлением германцев в Курляндии и занятием ими Либавы и Виндавы.

В этих условиях Рижский залив получал значение флангового района сухопутного фронта русских войск. Вход в этот залив был фактически беззащитен, и единственным средством, могущим хотя бы в некоторой степени задержать проникновение кораблей германского флота в Рижский залив, была постановка Ирбенского заграждения.

Для достижения этой цели командование флотом выделило линейные корабли «Севастополь» и «Гангут», а также крейсеры «Олег» и «Богатырь» и 4 эсминца. Эта операция являлась единственной минной постановкой в Ирбенском проливе, для обеспечения которой были использованы даже линейные корабли!

По замыслу операции намечалось одновременное затопление пароходов и лайб в Рижском заливе, но вследствие усилившегося ветра эта часть операции была отложена. Зато часть операции по постановке минного заграждения корабли выполнили полностью. Всего в море миноносцы сбросили 310 мин. Операция прошла успешно, и противник здесь ни разу не появился.

Позднее минное заграждение защищалось линейным кораблем «Слава», канонерскими лодками и миноносцами. Летом 1916 года на заграждении у Мемеля подорвался германский миноносец «149».

Основываясь на эффективном развертывании минных полей, командование Балтийского флота сочло необходимым просить Ставку о разрешении минирования всего Або-Оландского района от Гангэ до берегов Швеции…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.