СУДЬБА ЕВРЕЕВ

СУДЬБА ЕВРЕЕВ

Летом 1941 года, когда Красная армия покинула Эстонию, неожиданно появилось чувство благодарности к немецким агрессорам, которые якобы освободили эстонцев от великого зла. После арестов, депортации и массовых убийств, с которых началась советская оккупация, даже многие евреи наивно надеялись, что немецкая оккупация гуманнее. Они не знали и того, что НКВД оставило для гестапо списки членов Еврейской культурной автономии времен Эстонской Республики. Они не знали, что вместе с немецкой армией в Эстонию прибудет и организатор массовых убийств в странах Балтии 29-летний обер-штурмбанфюрер СС Мартин Зандбергер (Martin Sandberger), назначенный командиром зондеркоманды 1A.07 Задания он получал напрямую из Берлина – из штаб-квартиры руководителя СС Генриха Гиммлера, или из оккупированной Риги от своих непосредственных начальников. Директор полиции Эстонского самоуправления времен немецкой оккупации Оскар Ангелус в своих мемуарах вспоминает Зандбергера как интеллигентного и опытного человека. По образованию Зандбергер был юрист и, как все молодые, любил философствовать. Одна из самых серьезных тем его размышлений была о том, почему в Эстонии уничтожение евреев идет намного сложнее и хлопотнее, чем в Литве.

Свадьба Анны и Эдуарда Клас, родителей известного эстонского дирижера Эри Класа. Синагога на улице Маакри. Таллинн, 1934.

После оккупации Эстонии в 1941 году немцами Эдуард Клас, как еврей, был арестован и погиб. Фото из архива Музея еврейского народа в Эстонии

Из одного рапорта СД позднее стало известно, что в результате деятельности Зандбергера в Эстонии был убит 921 еврей, в том числе 435 детей. Зандберегер объявил Эстонию свободной от евреев. К счастью, и в этой обстановке многие евреи выжили. Дедушка моего знакомого, господин Каплан, бывший пастором лютернской церкви, остался в живых. Двум хорошим знакомым Энна Сарва, сестрам Дойч, вышедшим замуж за эстонцев, удалось бежать в Скандинавию. Приемная мать Лео Талгре Лидия осталась в живых и в 1944 году бежала в Швецию. Тем самым, Зандбергер ошибался, ему не удалось организовать поголовное истребление евреев. Однажды я спросила у одного немецкого историка, специалиста по балтийским государствам, брал ли кто из немецких историков интервью у Зандбергера, и получила уклончивый ответ.

Вероятно, в каждом районе Эстонии свои переживания и ассоциации, связанные с приходом немцев. Для моей мамы опытом стало то, что немцы сожгли ее родную деревню, а вот в курортном городке Пярну немцев встретили торжественно, что было (по крайней мере в эстонских городах) всеобщим явлением. В Пярну на углу возле кондитерской остановилась автомашина. Оттуда вышли немецкие солдаты – веселые, с непокрытой головой, с засученными рукавами, как будто находились в летнем спортивном походе. Ведь это было время самоуверенности и победного наступления немцев. Но в руках у мужчин с приятной внешностью были автоматы и пистолеты. Так описывает это событие в своих воспоминаниях Эльсбет Парек, тогдашняя сотрудница Пярнуского музея; незадолго до прихода немцев органы НКВД арестовали ее мужа-офицера. К сожалению, сегодня очень мало осталось людей, которые могли бы описать те события глазами взрослого человека. А в период советской оккупации, начавшейся снова в 1944 году и продолжавшейся до 1991 года, эти воспоминания на уровне человеческого общения замалчивались.

Люди, окружившие немцев, задавали им разные вопросы, на которые те с удовольствием отвечали. Из кондитерской вышла женщина со свежими пирожками на большом подносе и стала предлагать немцам. Они вежливо благодарили ее. Но вдруг один из них, с приятной внешностью и интеллигентным видом, держа в одной руке пирожок, а в другой револьвер, выстрелил несколько раз в направлении моста, заметив там, вероятно, подозрительное движение. Это зрелище ошеломило ее.

Вскоре в Пярну стали задерживать и евреев. В числе других арестовали и коллегу Эльсбет Парек, ожидавшую прихода немецких спасителей. Еврейских женщин можно было встретить тут и там в качестве уборщиц с большой желтой еврейской звездой на груди. Среди них была и супруга хозяина известного в городе магазина модной одежды госпожа Бринк. Эльсбет Парек, заметив ее через дорогу, поспешила к ней и пожала ей руку в знак сочувствия. Жалость так переполняла ее, что не нашлось сил высказать слова утешения. Была арестована и учительница английского языка Пярнуской женской гимназии Катцин, ей выпала та же судьба, что и всем евреям. А мужчин-евреев на пярнуских улицах вскоре совсем не стало.

В то же время начали собираться бежавшие из Пярнуского уезда люди, чьи семьи и дома были уничтожены и разграблены отступающей Красной армией, частями НКВД, милицией и бойцами истребительных батальонов. Эти люди нуждались в еде и одежде. Комитет Красного Креста отправил Эльсбет Парек на улицу Суплузе, на одну из бывших вилл. Здесь были собраны пожитки евреев, все их движимое имущество. По разрешению коменданта немецкого оккупационного правления ей велели взять для беженцев посуду, одеяла и детскую одежду. В сопровождении солдата-охранника она прошла по всем комнатам двухэтажного здания, набитого мебелью, разной утварью, одеждой и книгами. По комнатам разгуливали немецкие офицеры, заинтересованные, прежде всего, в мехах – вероятно, чтобы отправить своим женам. Один из них встряхивал в руках боа из чернобурки, по всей видимости, выбирал с умением и толком. Вероятно, за эти «трофеи» солдатам и давали ордена. Все это зрелище вызывало подавленность, ведь награбленное свезли из домов, жители которых были обречены на гибель. Парек заметила юношескую курточку, из кармана которой выглядывала книжка, она взяла ее в руки – на ней был экслибрис доктора Хиршфелда, одного из образованнейших евреев Пярну.

Элсбет Парек пишет, что о физическом уничтожении евреев официально не говорили, но зато ходили слухи. Люди, знающие об этом, молчали – это было слишком жутко, ужасно. Больше всего шептались о том, как в синагоге убили свезенных туда еврейских детей. Произошедшее оставило тяжелейшее впечатление. О том, как все происходило, существовало несколько версий, по одной из них, мужчина в маске сделал им укол.

Один из моих знакомых помнит, что еще мальчишкой он однажды оказался у окна в тот момент, когда солдаты в немецких мундирах с оружием повели куда-то эстонских детей. Это зрелище привело его в ужас, мать подбежала к нему и оттащила от окна. В одной газетной статье времен немецкой оккупации я прочитала небольшое объявление о том, что та или иная семья расстреляна за то, что скрывала у себя евреев. В заметке говорилось, что пусть это послужит уроком для всех остальных.

Уборные в Эстонии времен немецкой оккупации. Эстонский государственный архив. Надпись на левой двери – «Только для немцев»

Вскоре с разных концов Европы двинулись поезда в Эстонию. Немцы и здесь нуждались в рабочей силе, и сюда стали свозить евреев из других оккупированных стран, например, из Франции и Чехии. В Эстонии в спешном порядке строились новые концентрационные лагеря, а также использовались постройки, ранее занимаемые репрессивными органами Советского Союза.

* * *

Весной 2006 года в Эстонском литературном музее в Тарту прошел семинар «Биография и травма», где я показывала свой фильм «Непрошенные воспоминания» и рассказывала о процессе создания фильма. Тогда же прошла и презентация книги – сборника воспоминаний женщин о немецкой оккупации.

Хелью Йыэсаар, которой тогда было 14 лет, вспоминает об одном дне 1944 года, когда она поехала на поезде в Сауэ, под Таллинном, чтоб привезти с молокозавода обрат. «Там стоял странный грузовой состав, таких вагонов я раньше не видела, потому и остановилась поглазеть. И вдруг заметила: из окон высовывались руки, державшие жестяные кружки. Стояла жара, и это была немая мольба: «Мы хотим пить, дайте воды». Но не вид этих пустых кружек наводил ужас. Страшнее было другое: совершеннейшая тишина, ни единого звука. Эта картина врезалась мне в память и теперь не исчезает».

Семилетняя Имби Томберг вспоминает: «Один из прибывших вагонов остановился на запасном пути по соседству со школой. Оттуда вышло несколько семей в приличной штатской одежде, с пожитками в руках. Между школой и аптекой, около дороги, была широкая свободная полоса. Там они и сидели на своих узлах и чемоданах в ожидании следующей отправки. Рядом стояла пара немецких солдат. Вместе с сыном работника нашей школы, мальчиком старше меня на пару лет, мы, усевшись под школьными елочками, разглядывали их. Тут к нам подошла одна девочка нашего возраста. Охранники не помешали. Но из разговора ничего не получилось: девочка не знала эстонского языка, нашего же немецкого явно не хватало для беседы. Позднее я узнала, что это были еврейские семьи, отправленные на лесозаготовки и на деревообрабатывающую фабрику, их устроили в бараках неподалеку от фабрики. Откуда были эти семьи и какова была их дальнейшая судьба, я не знаю».

Поезда смерти, в 1940–1941 годах курсировавшие между Эстонией и Россией, теперь в течение трех лет двигались между Германией и оккупированными ею европейскими странами и Эстонией.

Моя мама, в то время 13-летняя, видела в городе Муствеэ ингерманландцев, пришедших пешком и продолжавших путь в сторону Таллинна, среди них были и эстонцы, жившие на территории Ингерманландии. В 1943 году началась отправка ингерманландских финнов (их было около 63 000) с оккупированных Германией территорий в Финляндию через Эстонию. Эта операция считается эвакуацией, так же, как в немецких документах «эвакуируются» евреи – такая трактовка создает у современного человека представление, что этих людей спасали от насилия. Я всегда представляла, что ингерманландцев привезли в Эстонию на поезде. Теперь я знаю, что, по крайней мере, часть из них пришла пешком. Для многих стариков и пожилых людей этот длинный путь стал их последней дорогой. Прибывшие в Эстонию ингерманландцы были вынуждены еще долго оставаться в сборных лагерях, прежде чем их переправили в Финляндию.

Эрика Ниванка описывает атмосферу, господствовавшую в то время в Финляндии, и пишет, как союз финнов с немцами поднял престиж Академического карельского общества, имевшего, как считает Ниванка, страшную присягу: «… как верую я в единого великого Бога, верую я в единую могучую Финляндию и ее будущее». По мнению Эрики Ниванки, сопоставление Бога и государства было чем-то очень дремучим, ведь в Эстонии, где она родилась и которую помогала строить, церковь была отделена от государства. В кругах членов Академического карельского общества стали поговаривать, что у финнов имеется сговор с немцами, что, если страны Балтии достанутся немцам, эстонцев поселят в лесах Карелии. В один из рождественских вечеров родственник мужа Эрики Ниванки пригласил их к себе в гости и ознакомил с подробностями этого плана – как будет выглядеть в будущем Финляндия. Он достал большие листы с программами и картами, на которых действительно в карельских лесах была обозначена территория, где предполагалось расселить эстонцев. На карте были отмечены и те районы, которыми стали бы управлять финны. Господин, познакомивший с планами, должен был стать руководителем директории образования.

Тогда же рассказывали, что Академическое карельское общество и его руководитель Вилхо Хеланен напрямую связаны с Германом Герингом. Однажды, когда в Студенческом доме в Хельсинки проходило собрание, доктор Хеланен по-дружески признался Эрике Ниванке, что во время немецкой оккупации он был в Эстонии и привез оттуда ингерманландцев.

После заключения мирного договора с Финляндией в сентябре 1944 года Советский Союз потребовал их возвращения. Примерно из 55 000 ингерманландцев, отправленных назад на родину, никому не разрешили поселиться на своих бывших землях. Их увезли в основном в Центральную Россию, часть из них попала в трудовые лагеря, а некоторые оказались на территориях, охраняемых органами советской госбезопасности. Оттуда они еще раз попытались вернуться на родину, часть сразу, еще до отправки в Финляндию, осела в Эстонии. После войны сталинский режим объявил их народом, не достойным доверия.

Айги-Рахи Тамм пишет, что согласно постановлению Совета министров СССР от 1947 года, город Ленинград и Ленинградская область были объявлены территориями, на которых запрещалось селиться лицам финской национальности, что привело многих ингерманландцев на территорию Эстонии и Латвии, откуда в 1947–1950 гг. их сослали обратно. Депортация ингерманландских финнов отличалась от других крупных военных операций – в основном им отводилось 24 часа или чуть больше для отправки во внутренние районы России. В паспортах депортируемых ставили штамп «статья 58», которая по Уголовному кодексу РСФСР обозначала «предатель родины». Право вернуться в Эстонию они получили только после 1956 года.[104]

Таков был почерк немецкой оккупации в Эстонии, и таковы были последствия пакта Молотова-Риббентропа. Мы не можем знать, что было бы в конечном результате, так как Генеральный план Ост (Generalplan Ost) остался в Прибалтике невыполненным. Может быть, жили бы сейчас эстонцы в лесах Карелии?

Количество арестованных в годы немецкой оккупации известно лишь частично. По данным исследования, увидевшего свет в 2002 году, в 1941–1944 годах умерло или было убито 7800 граждан Эстонской Республики. Кроме национальной принадлежности, их обвиняли в основном в том, что они работали в советских оккупационных органах. Но часть людей стала также жертвой клеветы и несправедливости. Из-за границы немцы «эвакуировали» в Эстонию около 10 000 евреев, тысячи из которых были убиты.

* * *

Работая над этой книгой, я получила приглашение на исторический семинар. В приглашении значилось: «Через пять месяцев, 19 февраля 2007 года, исполняется 135 лет со дня рождения прославленного эстонского офицера, контр-адмирала Йохана Питки. Его деятельность по защите Эстонской Республики как в Освободительной войне, так и во Второй мировой войне заслуживает внимания». Историческая конференция «Защитники Таллинна 22 сентября 1944 года» была призвана рассмотреть деятельность «парней Питки» в указанный день, когда они оказались единственными защитниками города Таллинна. Немцы, обещавшие защищать Таллинн, бежали. Мой отец рассказывал, что когда Красная армия была в 500 метрах от его родной деревни, один из немецких офицеров сказал: «Вы должны покинуть свой дом, завтра мы начнем сражаться с русскими». Брат моего отца Леонард Мартинсон к этому времени уже оказывал сопротивление Красной армии в Тарту: он отыскал военную форму времен Эстонской Республики, от ношения немецкого мундира он отказался. Но к утру немцы покинули деревню отца, прихватив с собой скот.

Созданный во время немецкой оккупации Национальный комитет Эстонской Республики и выросшее из него подпольное правительство во главе с Отто Тийфом провозгласило независимость Эстонии. Сегодня часть историков пишет, что это была попытка восстановления Эстонии. Это была не только попытка, эстонское государство просуществовало пару дней, но, к сожалению, у правительства не хватило сил довести дело до конца. Но то, что была провозглашена и существовала Эстонская Республика, показало, насколько велико было желание освободиться от оккупантов, мечта восстановить независимость Эстонии с ее идеалами.

24 сентября 1944 года в финской газете „Uusi Suomi” было напечатано известие агентства новостей STT.

Национальный манифест

Провозглашен в Эстонии

Требует признания Эстонии независимым государством

Стокгольм, 24.09.1944 (STT)

Поступило сообщение, на основании полученной из стран Балтии корреспонденции, что эстонское правительство провозгласило государственную независимость. В прошлый четверг, после столкновения эстонских и немецких войск, удалось освободить часть Таллинна, в том числе Тоомпеа и правительственное здание.

Согласно информации из того же источника, в правительственном манифесте изложено требование к немецким оккупационным войскам покинуть территорию Эстонии, а также требование о признании Советским Союзом Эстонии в качестве суверенного государства.

Премьер-министр Национального правительства

и юрист Отто Тийф

В новостях говорилось и о том, что в четверг и пятницу на башне Длинный Германн развевался эстонский флаг. В Домском соборе состоялось торжественное богослужение. Однако через пару дней Советский Союз вновь оккупировал Эстонию. В качестве заложников оккупанты привезли с собой эстонских солдат, взятых в плен в 1941 году и оставшихся в живых при сталинском режиме террора. Освобождая Эстонию от фашизма, как интерпретировали эти события для будущих поколений и демократической Европы советские руководители, они принесли карательную систему НКВД, КГБ и инквизицию.

Советские органы безопасности начали грубо терроризовать людей, оказавшихся под властью немецкой оккупации, обвиняя их согласно Уголовному кодексу РСФСР (постоянно совершенствующемуся) в предательстве Советского Союза. Часть эстонцев, избежавшая смерти, ушла в леса, чтоб оказать сопротивление. Надежду вселяло то, что 14 августа 1941 года Рузвельт и Черчилль подписали Атлантическую хартию, ставшую «священным писанием» для свободолюбивых народов оккупированной Европы. Рузвельт и Черчилль провозгласили, что оккупированным народам будет гарантировано право на самоопределение, а также запрещено какое бы то ни было изменение их территориальных границ. Руководители обеих великих держав обещали также поддерживать суверенитет народов и их право самим выбирать правительство. Это придавало людям силы для сопротивления в новых условиях. Школьники слушали «Голос Америки», вещавший о помощи. Так как в годы Освободительной войны англичане со своим флотом оказали поддержку Эстонской Республике, то теперь люди стали ждать нового мессию – новый белый корабль.

Но тогда они не знали, что в 1943 году в Тегеране Сталину, главным оружием которого была хитрость, удалось обмануть англичан и американцев обещанием организовать в странах Балтии свободные выборы. И когда в ноябре 1943 года на Московской встрече министров иностранных дел трех стран-союзников с новой остротой встал балтийский вопрос, Москва заявила, что у других стран нет полномочий решать эту проблему.

Еще до 1943 года руководители Англии и США решали, уступать или нет требованиям Сталина относительно Балтийских государств. Но тогда это вошло бы в противоречие с Атлантической хартией. Рузвельт сделал даже компромиссное предложение: признать Балтийские страны частью СССР и эвакуировать не пожелавших остаться эстонцев, латышей и литовцев вместе со всем их имуществом. Куда были бы эвакуированы эстонцы, остается непонятным. В конце концов, как всегда, победила реальная политика. 4 февраля 1945 года состоялась вторая, т.н. Ялтинская, встреча великой тройки (Сталина, Рузвельта и Черчилля). И Сталин еще раз подтвердил, что в Польше и на территориях других оказавшихся в сфере влияния СССР восточноевропейских стран будут проведены демократические выборы. И когда позднее Сталин отказался от свободных выборов, западные державы лицемерно выразили удивление. В то самое время, когда союзники делили Европу, в Эстонии продолжался тотальный террор. Вера в международное право и в белый корабль поначалу сохраняли у людей силу для испытаний. Обычные люди нуждались в вере в победу добра над злом, но в деревнях уже появились сотрудничавшие с местными партийными активистами советские репрессивные органы, призванные приказами и оружием терроризировать всех.

Моя мама как-то сказала, что хотя этот миф о белом корабле и помогал выстоять, ей было жаль тех молодых парней, которые под влиянием пропаганды ушли в леса и ждали помощи от Запада. Со временем чекисты и бойцы истребительных батальонов убили их всех. А после жестоких злодеяний объясняли народу, что устраняли предателей и врагов советской власти или пособников фашистов и бандитов.

Благодаря выражению «пособники фашистов», а также сотрудникам местного КГБ, советская пропаганда позднее смогла сформировать негативный облик Эстонии. Тем самым свою злость за неудавшуюся дружбу с Гитлером Сталин изливал теперь на балтийские нации. В 2006 году, когда страны Балтии в качестве кандидатуры на пост своего представителя в ООН выдвинули президента Латвии Вайру Вике-Фрейберга, российская сторона была категорически против, утверждая при этом, что половина латышского населения сотрудничала с нацистами, забывая при этом, что дружба с нацистами началось все-таки со Сталина. То, что происходило на территории Эстонии и других Прибалтийских стран в годы немецкой оккупации, было следствием договора министра иностранных дел СССР Молотова и министра иностранных дел Германии Риббентропа. И когда эстонцы, наконец, вместе с немецкими войсками выступили против нового вторжения Советской армии, это не значило поддержки нацизма, пример тому – деятельность Национального комитета, а также речи и обращения оставшихся на Западе эстонских дипломатов к местным правительствам.

После отступления Красной армии с территории Эстонии и прихода немецких войск посол Эстонии в США Йоханнес Кайв отправил ноту протеста Министерству иностранных дел: «Эстонский народ выступает против агрессии на территории ее суверенных прав, независимо от того, кем бы ни нарушались эти права. Потому я обязан декларировать, что отказываюсь признавать попытки Германского правительства изменить, независимо в каком виде, политический статус Эстонии и навязать ей правительство, не представляющее свободную волю суверенного эстонского народа. И я смею надеяться, что правительство США откажется признавать любые подобные действия».

Неестественно думать, что маленькое государство с миллионным населением любило бы своих оккупантов. Эту ситуацию, когда часть эстонцев во время немецкой оккупации выступила на защиту своей родины, очень хорошо прокомментировал живший в начале 1940-х годов в Бостоне профессор Т. А. Вайл (T. A. Weil): «Когда вы защищаетесь от бешеного пса и кто-то даст вам палку, чтобы вы смогли отбиваться, вы же не будете смотреть, кто протянул вам эту палку».

Монумент участникам Освободительной войны и театр «Эстония» после мартовской бомбежки 1944 года

Данный текст является ознакомительным фрагментом.