«Мы войну выстояли»

«Мы войну выстояли»

Свиньина Дарья Гавриловна, 1907 год, дер. Зайцы, крестьянка, рабочая

Родители умерли, меня оставили — двух лет не было. Меня взяли бездетные люди вместо дочери из деревни Шебалинцы. Я родителей не помню, только знаю воспитателей. Они мне родные. Все жили в Шебалинцах до колхоза. И в колхозе работала — день на поле, ночь на станции — грузили картошку или зерно, носили мешками. Все грузили, фронту помогали. А то на торф, а то в лес — везде назначали. За трудодни ничего не доставалось, а налоги отдай, мясопоставки отдай. Исти нечего, а спать некогда. Я получила злокачественное малокровие. Два месяца в больнице лежала, подлечили. А потом когда дом продала, то и в Коми АССР, в Ленинграде побывала.

В Киров приехала. Из-за прописки жила в няньках. Вынянчила ребеночка. От зеленхоза работала. Из деревни-то какую работу я знала? Потом на шинный завод ушла тех-служащей. Стаж вот там и заработала. В семьдесят лет ушла на пенсию. Заслуги получала: почетная грамота, ударник коммунистического труда, медаль «Ветеран труда». Путевки в санаторий дают, совет ветеранов собирается. И похоронит меня тоже шинный завод, я так думаю.

Война… Есть нечего, день на поле, ночь на току, налоги-то отдай. Корму не давали, и скотину нечем кормить. Если бы не это — я и не была бы в Кирове. Теперь молодые-то как собаки-овчарки готовы нас проглотить; не любят нас, старых. Еще их матери в проекте не были, а мы войну выстояли. Ели траву, так и жили. С коровами вместе питались. А когда муки еще немножечко было, я лепешки пекла: изрубишь травы, морковки сваришь, истолчешь, с мучкой смешаешь — испечешь. Вот и лепешечки…

До войны тоже мне трудно было: и пахали, и сеяли, и все делали. Особенно если нет в хозяйстве мужика. И в лес, и в поле сельсовет назначит — так куда денешься?

После войны поломали жизни-то. Хорошо ли было? Все разорено. Старые повымерли. Деревень не стало, все травой заросло. Родители говорят детям: «Учись, учись!» А те выучились — уехали и родителей в город вызвали. У нас было шестьдесят домов, восемь осталось. Двое недавно умерло, теперь шесть домов. Был у нас Красовский сельсовет, а теперь Ленинский (два сельсовета в одном, деревень-то не стало).

Пусто везде. Поля опустели. Теперь все опалилось. Я вот все говорю: скоро вся Кировская область будет один сельсовет. А на полях теперь одни тракторы. Все изрыто, дороги перепаханы, не знаешь, как идти. У нас деревни, наверное, тоже не будет — уедут. Ни хлеба, ни дров, ни лошадей. И фермы нет. Шабалинский район всегда в конце — нет народу. А раньше был передовой, пока мы работали. Теперь сзади первый. С небес ведь ничего не падает, а были бы люди — был бы и урожай. Одни тракторы ничего не сделают.

В войну не давали нам покоя: только одно — работа. Ни есть, ни пить, ни спать. Хуже этого уж не было. А давали хоть бы грош! Самое обидное, что нам-то ничего. Хоть себя продавай, а отдавай налоги. Чем нам платить-то? Раньше лен-то изломаешь и продашь. А в войну? Скот еще не держали. Кормить нечем. Корова была сначала у нас. Отаву косили мы в августе, ночью.

От руководителей, конечно, много зависит. У соседей председатель хороший был, они и коров на подворье держали. А у нас свой навоз — и тот с выдачи. Потому я и здоровье потеряла. Вот и врачиха говорила, если бы день-другой еще не пришла — умерла бы. Знала бы я, как будущее сложится, не пошла бы к ней, не стала бы лечиться.

У нас без навозу что усадьба даст? А в Красове председатель был другой. У нас экой ячмень, а у них вот такой! До слез обидно. Неужели бы я корову не стала держать? Трудно в войну. Только дома стояли, да народ страдал. А теперь не выглядит никак деревня. Дома пустуют и пустуют. Лесом все заросло. Хорошего нечего сказать: довели до ручки. Вот и остатних деревень не будет. Там не больно грамотные нужны, там работать надо.

Тогда траву ели, а теперь хлеб есть, да аппетиту нет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.