Недостающее звено

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Недостающее звено

А теперь попробуем уйти еще дальше по оси истории.

• В 1950-е годы «черные археологи» из Китая обнаружили останки существа, имевшего облик птицы с хвостом динозавра. Оно было названо «архаерораптором» и признано «недостающим звеном» между динозавром и птицей.

Исторические кости были вывезены из Китая и проданы частному американскому коллекционеру. В 1999 году журнал «National Geographic» опубликовал статью, в которой описывалось еще одно открытие, связанное с архаеораптором – кости птицы и динозавра были кем-то склеены. После этого оно получило кличку «пилтдаунский индюк» – причину такого прозвища вы поймете сами, дочитав эту главу до конца.

• Известный японский археолог Шиничи Фуджимура сделал множество открытий и за редкую удачливость получил прозвище Рука Бога. Он нашел множество свидетельств того, что японская цивилизация возникла гораздо раньше, чем принято было считать. В 2000 году японские газеты опубликовала две серии фотографий: на одной было запечатлено, как Фуджимура закапывает артефакты каменного века в ведущийся раскоп, на другой – как Фуджимура триумфально выкапывает эти исторические камни и черепки.

• Несколько лет назад неподалеку от Гамбурга были обнаружены останки человека, жившего примерно 36 тысяч лет назад. Это стало научной сенсацией, потому что эти останки могли оказаться тем самым «переходным звеном» между неандертальцем и современным человеком, которое долго искали сторонники дарвиновской теории. Автором открытия стал профессор Райнер Протш фон Зайтен. Однако позднее Франкфуртский университет, где работал фон Зайтен, объявил, что профессор более не является их сотрудником, поскольку систематически фальсифицировал артефакты каменного века. Человек «переходного звена», откопанный фон Зайтеном, как показала экспертиза, проведенная Оксфордским университетом, жил вовсе не 36 тысяч, а всего 7,6 тысяч лет назад. А проверив остальные находки профессора, его бывшие сотрудники обнаружили, что он искусно «состаривал» артефакты. Однако в нечестности профессора заподозрили лишь тогда, когда он попытался продать университетскую коллекцию скелетов шимпанзе.

• Проводя в 1890-х годах раскопки на острове Ява, французский археолог Эжен Дюбуа обнаружил фрагменты черепа, часть челюсти и несколько зубов. К ним прилагалась бедренная кость. Сенсационную находку назвали «яванским человеком». В бурных научных дискуссиях ученые пытались выяснить, умело ли это существо говорить, прямо ходить и так далее. Был воссоздан его вид в полный рост… Теперь энтузиазм несколько угас, поскольку археолог признался, что кость, принадлежащая явно человеку, а не обезьяноподобному существу, была найдена в 15 метрах от черепа, и к тому же спустя год. Поэтому не факт, что она принадлежит тому же существу, что и череп.

• Кратковременной сенсацией был так называемый Небрасский гесперопитек. На самом деле его представлял всего лишь один окаменевший зуб, найденный в 1921 году в штате Небраска. Зуб признали человеческим, внешний вид, как всегда, «воссоздали». А через несколько лет в том же месте были найдены такие же зубы вместе с челюстью – к сожалению, не человеческой, а свиной.

• В существовании синантропа – «китайского человека», относящегося к виду «человек прямоходящий», ученые, вроде бы, не сомневаются. Но как знать… Название было дано американским палеонтологом Д. Блэком в 1927 году по первой находке зуба ископаемого человека в пещере Чжоукоудянь недалеко от Пекина. Раскопки стоянки проводились в 1927–1937 годах, но были прерваны войной и возобновились в 1949 году. При том, что в районе этой находки были найдены орудия труда, а скелетов синантропа было обнаружено не меньше 40, сомнения все же возникают. После того как палеонтолог Ф. Вейденрейх их изучил, большая часть материалов погибла, и их трудно проверить. Но дело даже не в этом. Обезьяночеловек был найден в пещере под слоем пепла около семи метров. Вообще-то, для домашнего очага такой слой несколько великоват. Анализ золы показал, что в этом месте проводился обжиг и гашение извести для строительства. Затем пещера использовалась в качестве свалки мусора и костей убитых животных. Так может быть, археологи нашли обезьяньи скелеты с проломленными черепами, которых первобытные люди употребляли в пищу? Вообще-то неподалеку были обнаружены десять вполне человеческих скелетов, но затем они бесследно исчезли… Кстати в раскопках участвовал горячий защитник теории эволюции, Пьер Тейяр де Шарден. Запомните это имя. С ним вы еще встретитесь…

• Еще один некогда известный «артефакт» – рамапитек – был назван в честь героя индийского эпоса. Внешний облик рамапитека был «воссоздан» на основе одного фрагмента челюсти длиной в пять сантиметров. Некоторое время назад и этот «предок» исчез из серьезных книг – из-за явного сходства с орангутангом. Теперь это название в словарях сопровождается фразой: «Вероятно, не принадлежал к эволюционной ветви, ведущей к человеку».

А теперь мы перейдем к самой скандальной странице антропологических и палеонтологических мистификаций.

На стене парадной лестницы Британского геологического общества почти полвека висела убранная теперь куда-то в запасники картина: писанное маслом полотно, на котором профессор Артур Киз измеряет череп, а за его работой наблюдают крупнейшие антропологи и палеонтологи своего времени – Элиот Смит и сэр Артур Смит Вудворд. А на заднем плане, среди не столь выдающихся особ, – неприметная фигурка археолога-любителя Чарлза Доусона.

В 1908 году в тихом английском графстве Суссекс, неподалеку от поселка Пилтдаун, рабочие, рывшие траншею, нашли окаменевший кусок человеческого черепа. Собственно, вначале они вообще не обратили на него внимания и, приняв за очередной камень, разбили его киркой. Но потом череп решено было передать Чарлзу Доусону.

По местным меркам Доусон был очень умным человеком – работал делопроизводителем в юридической конторе, увлекался краеведением и собирал всякие древности. Он был бескорыстно влюблен в родной край и в науку. Соседи, друзья и знакомые испытывали доверие и симпатию к нему и рады были помочь ему в этом увлечении. Доусон уже давно заметил, что деревенская дорога около Пилтдауна в Сассексе мостилась кремнистым гравием, а поскольку он всегда искал кремневые орудия, то поинтересовался у рабочих, откуда привозят гравий. Узнав, что он взят из шахты в соседнем поместье Баркхэм Мэнор, которое принадлежало мистеру Р. Кенварду, Доусон обрадовался, поскольку уже давно был с ним знаком. Он посетил шахту и попросил двух рабочих обращать внимание на любое орудие или окаменелость, которые могут им попасться в процессе работы.

В 1913 году Доусон писал: «Во время одного из моих последующих визитов на шахту один из людей вручил мне маленькую часть необыкновенно толстой теменной человеческой кости. Я тотчас же осмотрел все вокруг, но больше ничего не нашел… И так до тех пор, пока через несколько лет в августе 1911 года я не посетил это место и не достал из сваленных под дождем куч пустой породы из шахты другой, более объемный кусок, принадлежащий лобной части того же самого черепа».

Доусон не был простым дилетантом. Он состоял членом Геологического общества и в течение 30 лет, как почетный собиратель, посылал найденные им образцы в Британский музей. Доусон заметил, что в шахте добываются куски кремня того же самого цвета, что и фрагменты черепа. Потихоньку, в свободное от работы время он принялся раскапывать многообещающее место и через три года нашел еще один фрагмент того же черепа. Обрадовавшись, что находится на верном пути, Доусон решил показать находки своим хорошим знакомым: хранителю геологического отдела Британского музея сэру Артуру Смиту Вудворду и Пьеру Тейяру де Шардену – страстному любителю естественных наук и антропологии, который с 1908 года изучал богословие в иезуитском колледже, расположенном в близлежащем городке Хастингсе (в 1911 году он принял там сан священника). В феврале 1912 года Доусон написал Вудворду письмо в Британский музей, сообщая, что он «наткнулся на очень древний плейстоценовый пласт,[…] который, как я думаю, обещает быть очень интересным […] из-за части толстого человеческого черепа, найденной в нем, […] части человеческого черепа, которая будет соперничать с Homo heideibergensis». Всего Доусон нашел пять частей черепа. Для того чтобы они не раскрошились, он поместил их в раствор дихромата калия. Разумеется, узнавшие об уникальной находке друзья и единомышленники собрались вместе.

2 июня 1912 года в субботу Вудворд и Доусон вместе с Шарденом начали раскопки в Пилтдауне и вскоре были вознаграждены несколькими новыми открытиями. В самый первый день они нашли другую часть черепа – это была половина челюсти, такой же, как у современных орангутангов, но с более плоской поверхностью зубов, как у человека. Правда, поскольку верхний суставной отросток челюсти был отломан, невозможно было сказать, стыковалась ли эта челюсть с этим черепом, но цветом и фактурой поверхности они были похожи. Затем последовали другие находки – окаменелости костей именно тех животных, которые, как предполагалось, должны были быть современниками обезьяночеловека – слона, гиппопотама, мастодонта, ленивца, а также несколько кремневых орудий. Позднее Доусон писал: «Очевидно, что большая часть человеческого черепа была вдребезги разбита рабочим, который выбросил незамеченные куски. В кучах с пустой породой мы нашли столько этих частей, сколько смогли. В одном углублении в неповрежденном слое я нашел правую половину человеческой нижней челюсти. Насколько я мог судить, ориентируясь по дереву, растущему в 3 или 4 ярдах оттуда, это было то самое место, где несколько лет назад работали рабочие, когда была найдена первая часть черепа. Доктор Вудворд также выкопал небольшую часть затылочной части черепа на расстоянии ярда от того места, где была найдена челюсть и приблизительно на том же самом уровне. Челюсть была разбита по шву и стерта, возможно, когда она лежала в наносе и до полного отложения. На фрагментах нет или почти нет следов того, что они передвигались. На теменной части сохранился надрез, возможно, от кайла рабочего. Всего было найдено 9 частей черепа. Пять нашел я, а другие 4 – Вудворд, после того как он присоединился к раскопкам».

Кроме этого, были найдены каменные орудия, которые можно было сравнить с эолитами и другими, более развитыми орудиями. Доусон и Вудворд считали, что орудия и кости, находящиеся в относительно хорошем состоянии, в том числе и окаменелости «пилтдаунского человека», датируются ранним плейстоценом, а другие изначально были частью плиоценовой формации.

В декабре состоялось заседание Геологического общества, подводившее итоги сезона. Находки Доусона и его товарищей были признаны интересными, но недостаточными для каких-либо далеко идущих выводов. Череп был явно человеческим, а челюсть – явно обезьяньей. Главный признак – клык, по которому можно было определить, какому существу принадлежит эта челюсть, отсутствовал. Впрочем, у сэра Вудворда не вызывало сомнений, что клык будет найден. Приняв во внимание это заверение, еще не совершенному открытию было присвоено научное имя Eoanthropus dawsoni, т. е. эоантроп Доусона – в честь его первооткрывателя. Слово «эоантроп» создали из двух греческих корней – «eos», что значит «утренняя заря, рассвет» и «аnthropos» – человек.

С самого начала считалось, что пилтдаунский череп морфологически похож на человеческий. По мнению Вудворда, у древних обезьяноподобных предков человека был похожий на человеческий череп и похожая на обезьянью челюсть, именно такая, как у «пилтдаунского человека». В определенной точке, говорит Вудворд, эволюционная линия расщепилась. У одной ветви стали развиваться толстые стенки черепа с большими надглазничными валиками. Эта линия привела к «яванскому человеку» и неандертальцам. У другой ветви сохранились более гладкие надглазничные валики, в то время как челюсть стала больше походить на челюсть человека. Таким образом, Вудворд выступил с собственной теорией человеческой эволюции, которую он хотел подтвердить найденными окаменелостями, однако их число ограничено и они фрагментарны. Вудвордская предположительная родословная человека жива и поныне и утверждает, что Homo sapiens sapiens и Homo sapiens neanderthalensis являются потомками видов, называемых архаическими, или ранними Homo sapiens sapiens. Очень близко к идее Вудворда стоит не так широко принимаемое предположение Льюиса Лики о том, что и человек разумный, и неандерталец – это параллельные ветви главного ствола человеческой эволюции, но все эти предположительные эволюционные родословные игнорируют приведенные в этой книге доказательства присутствия анатомически современного человека в периоды более древние, чем плейстоцен.

Не все члены Королевского общества согласились с тем, что пилтдаунская челюсть и череп принадлежали одному существу. Сэр Рей Ланкастер из Британского музея предположил, что они могли принадлежать существам разных видов. Дэвид Уотерсон, профессор анатомии в Королевском колледже, также сомневался, что челюсть относилась именно к этому черепу. Он сказал, что соединение челюсти с черепом подобно соединению ступни шимпанзе с человеческой ногой. Если Уотерсон был прав, то череп, очень похожий на череп человека, возможно, относился к раннему плейстоцену.

Итак, с самого начала некоторые специалисты замечали, что череп почти современного человеческого типа и похожая на обезьянью челюсть пилтдаунского человека как-то не слишком хорошо совмещаются. Сэр Грэфтон Эллиот Смит, специалист в области физиологии мозга, пытался разрешить это сомнение. Изучив слепок, показывающий черты мозгового отдела пилтдаунского черепа, Смит написал: «Мы должны рассматривать это как самый примитивный и самый обезьяноподобный среди известных человеческий мозг; более того, можно было бы резонно ожидать, что этот череп принадлежал одному существу с [похожей на обезьянью] нижней челюстью».

Ученые надеялись, что будущие открытия разъяснят точный статус «пилтдаунского человека». Для окончательного вывода им не хватало клыков, которые у обезьян заострены больше, чем у людей. Вудворд, который, как мы уже говорили, пребывал в оптимистической уверенности, что клык обязательно будет найден, даже сделал модель того, как должен выглядеть клык «пилтдаунского человека».

И 29 августа 1913 года, когда все трое исследователей снова собрались вместе, де Шарден действительно нашел клык в куче гравия на пилтдаунской стоянке, рядом с тем местом, где была найдена нижняя челюсть. Кончик клыка был стерт так же, как кончик человеческого клыка. Кроме того, там было найдено несколько носовых костей.

Скептики были посрамлены! На этот раз итоговое заседание Геологического общества закончилось триумфом – всему миру было объявлено об открытии эоантропа – «Доусоновского человека зари». Бренные останки нашего далекого пращура были убраны глубоко в закрома Британского музея естественной истории, и всем желающим поработать с ними выдавались лишь гипсовые копии этого сокровища.

К тому времени Пилтдаун стал привлекать внимание туристов. Приезжающим исследователям вежливо позволяли помогать в продолжающихся раскопках. Сюда прибывали едва ли не целые поезда с членами обществ естественной истории. Доусон даже устроил на пилтдаунской стоянке пикник для Лондонского геологического общества. Скоро он стал знаменитостью. (Недолго, правда, ему довелось наслаждаться своей славой – в 1916 году любитель-палеонтолог умер.)

У многих ученых все равно сохранялись сомнения насчет того, что челюсть и череп эоантропа принадлежали одному существу, но эти сомнения ослабли, когда Вудворд сообщил об открытии в 1915 году второго набора окаменелостей – примерно в двух милях от первой пилтдаунской стоянки. Там было найдено два куска человеческого черепа и похожий на человеческий коренной зуб. Открытия второго «пилтдаунского человека» помогли многим ученым установить, что первый пилтдаунский череп и челюсть принадлежали одному существу. В последующие десятилетия многие ученые согласились с Доусоном и Вудвордом, что окаменелости «пилтдаунского человека» принадлежали вместе с раннеплейстоценовыми окаменелостями млекопитающих синхронным пилтдаунским отложениям.

Но другие, в том числе сэр Артур Кэйт и А. Т. Хопвуд, думали, что окаменелости «пилтдаунского человека» принадлежали к позднему плейстоцену вместе с найденной древней окаменелой фауной, которую, очевидно, вымыло в пилтдаунские отложения из более позднего горизонта.

Художники наперебой бросились творить портретные изображения предка, с виртуозностью «воссоздавая» основательность осанки, ширину плеч, проницательность взгляда, форму век, носа, губ, ушей, а также степень лохматости, которыми эти череп и полчелюсти обладали при жизни. Эоантроп дружески глядел на потомков со страниц газет, журналов, научных монографий и школьных учебников. Тысячи паломников – ученых и не очень – устремились в Суссекс, на родину эоантропа, где для поклонения животному предку человечества был установлен специальный монумент характерной формы.

Нужно признать, что эоантроп был обнаружен как нельзя кстати – вот уже более пятидесяти лет прошло после опубликования дарвиновского «Происхождения видов», а промежуточное звено между обезьяной и человеком так и не было найдено, и уже второе поколение ученых продолжало обсуждать, почему и как именно оно отсутствует. На «яванского человека», найденного Дюбуа, особых надежд возлагать не приходилось. Правда, незадолго до этого, в 1907 году, была сделана одна интересная находка в Германии близ Мауэра – массивная окаменевшая человеческая челюсть с зубами нормального для современного человека размера. Челюсть была передана в университет Гейдельберга, за что сначала получила название «гейдельбергского человека» (Homo heidelbergensis). Однако, кроме размера, ничего подозрительного в ней не было – обыкновенная человеческая челюсть. Этой челюстью восполнили облик «яванского человека», которому тоже явно не хватало деталей, по-видимому, намереваясь в будущем собрать первого человека по частям. Что же касается эоантропа, тут уж никаких сомнений не было – и человеческие, и обезьяньи признаки были явно налицо. Честь Дарвина была спасена!

Но надо сказать, что когда было найдено больше окаменелостей гоминид, то пилтдаунские окаменелости, у которых был тип черепа человека разумного, внесли большую неопределенность в построение линий человеческой эволюции. В Чжоукоудяне у Пекина исследователи первоначально нашли примитивную челюсть, похожую на челюсть «пилтдаунского человека». Но в 1929 году была найдена первая челюсть «пекинского человека», и у нее был низкий лоб и выдвинутые надглазничные валики питекантропа, такие же, как у явантропа. Сейчас «человека с Явы» вместе с «пекинским человеком» относят не к питекантропам, а классифицируют его как Homo erectus – человек прямоходящий. В том же самом десятилетии Раймонд Дард открыл в Африке первые образцы австралопитека (это означает не «человек из Австралии», как можно подумать, а «южный человек»). Затем последовали новые находки австралопитека, и у них, как и у «яванского» и «пекинского» людей, были низкие лбы и выступающие надглазничные валики. Тем не менее большинство британских антропологов считали, что австралопитек был обезьяноподобным существом и не был предком человека. Так что теперь надо было что-то делать с «питлдаунским человеком», который, как считалось, был одного возраста с находками австралопитека: отнести ли его к Homo erectus – человеку прямоходящему, Homo habilis – человеку умелому, Homo neanderthalensis – человеку неандертальскому или Homo sapiens – человеку разумному?

«Пилтдаунский человек» стал объектом самого широкого исследования антропологов. Сотни специалистов по всему миру, затаив дыхание, просиживали ночами над гипсовыми слепками его костей, составляя диссертации о том, как именно он происходил, сперва – из обезьяны, потом – в человека, и почему, вопреки существовавшим ранее теориям, у эоантропа сначала развился человеческий мозг, а уже потом – все остальное.

Что же касается Тейяра де Шардена, его мало интересовали эти чисто технические детали – он начал разрабатывать «новый» глобально-философский подход к эволюции, достигая в этом высот, не снившихся ни Дарвину, ни Геккелю. Подобно тому, как некогда Энгельс приложил гегелевские законы диалектики к материалистической философии (чем окончательно запутал материалистов, ибо, если материя первична, почему она должна подчиняться законам развития идей?), де Шарден ринулся толковать, а затем и развивать в узко-материалистическом смысле идеи Генри Бергсона, которым увлекался со студенческой скамьи. В итоге де Шарден (кстати сказать – дальний отпрыск Вольтера) объявил об открытии никем доселе невиданного и неслыханного, но, несмотря на это, – всеобщего закона: закона усложнения, подчиняясь которому, преджизнь (потрясающий эвфемизм, обозначающий неживую материю), имея врожденную тенденцию к психическому давлению строительства и подчиняясь непреодолимому стремлению к высшему развитию, сама по себе самоорганизуется в жизнь (чего, правда, наблюдать никому почему-то не довелось); живая же материя безудержно преобразуется в мыслящую (под мыслящей материей подразумеваемся мы с вами). Но этим дело не кончается. Коллективный разум всех людей неизбежно должен слиться в единое целое, преобразовав уже существующую биосферу в ноосферу – сферу разума. Все человеческие культуры и религии, по мнению де Шардена, должны были слиться в единой точке Омега, которую автор отождествлял с Христом. Дарвиновская эволюция предполагалась тем самым механизмом, через который этот «закон» осуществляется. Самым же удивительным было то, что все это излагал выпускник иезуитского колледжа, а его концепции были представлены как истинно христианское учение.

Писание учит, что именно человеческий грех явился причиной появления смерти и страданий, но милостивый Бог послал в мир Своего Единородного Сына, умершего на голгофском кресте, дабы искупить этот грех и дать всему творению возможность избавления от рабства тлена и спасение – каждому человеку (а не некой совокупной мыслящей материи). Однако де Шарден вслед за Дарвиным утверждал, что человек и появился-то лишь благодаря миллионам лет непрерывных страданий и смерти, сопровождавших борьбу за выживание. Оставляя же при этом место Богу, он подразумевал, что всеблагой Создатель сперва основал человечество на смерти и при этом объявил, что все творение хорошо весьма, а потом еще и обманул людей, представив в Своем Откровении совершенно иную картину. Упущено было из виду и то, что Писание, предсказывая слияние всех культур и религий, говорит не о Христе, а о царстве антихриста.

Растерявшийся в изобилии «научных» данных о происхождении человека Ватикан, не найдя, что возразить де Шардену, пошел по пути простых решений: в 1926 году вольнодумного монаха отстранили от преподавания в Парижском католическом институте и запретили ему публиковать труды по философии и богословию. Но это лишь добавило популярности как идеям де Шардена, так и их автору, закрепив за ним образ страдальца, гонимого «инквизиторами» за истину. К концу 1940-х годов не признавать себя потомком обезьяноподобного родового предка было равносильно отречению от причастности к роду Homo sapiens. Приходы пустели, церковь, как без малого две тысячи лет назад, становилась объектом насмешек и нападок окружавшего ее языческого мира. По-видимому, на ситуацию также повлияли и некоторые другие факторы, когда в 1950 году папа Пий XII был вынужден обнародовать буллу Humanis Generis, гласившую: учение церкви не запрещает эволюционному учению быть предметом исследования специалистов до тех пор, пока они производят исследования о происхождении человеческого тела из уже существующей живой материи, несмотря на то что католическая вера обязывает нас придерживаться взгляда, что души созданы непосредственно Богом.

Таким образом был официально провозглашен отказ от библейского учения о происхождении смерти. Вскоре за Ватиканом по этому же пути последовал еще ряд либеральных конфессий. Победа поклонников обезьяночеловека была явной и бесспорной.

И вот тут-то, в самый неожиданный момент, случилось непредвиденное.

Все это время один английский дантист по имени Алван Марстон изводил английских ученых «пилтдаунским человеком», утверждая, что окаменелости несколько подозрительны. В 1935 году Марстон нашел в Суонскомбе человеческий череп, которому сопутствовали окаменелые кости 26 видов среднеплейстоценовых животных. Марстон желал, чтобы его открытия приветствовали как находку «самого древнего англичанина», и поэтому он оспорил возраст пилтдаунских окаменелостей.

В 1949 году Марстон убедил Кеннета П. Оакли из Британского музея проверить и суонскомбские, и пилтдаунские окаменелости, используя недавно разработанный метод датирования по содержанию фтора. То ли в музее не осталось никого из сотрудников, причастных к «открытию», то ли они сами уже настолько поверили в свое детище, что утратили бдительность, – так или иначе заветные кости были извлечены из хранилища и переданы для анализа на фтор.

Согласно проведенному анализу, у суонскомбского черепа оказалось такое же содержание фтора, что и в костях ископаемых животных с той же самой стоянки. Тем самым подтвердилась среднеплейстоценовая дата этого черепа. А вот результаты теста пилтдаунских образцов привели ученых просто в замешательство.

Необходимо упомянуть, что Оакли и сам сомневался в подлинности «пилтдаунского человека». Оакли и Хоскинс, соавторы сделанного в 1950 году доклада о тесте на содержание фтора, писали, что «анатомические черты эоантропа (допуская, что материал представляет одно существо) полностью противоречат материалу, который, благодаря открытиям на Дальнем Востоке и в Африке, заставлял нас ожидать древнего плейстоценового гоминида».

Вообще-то Оакли провел тест пилтдаунских окаменелостей просто для того, чтобы определить – действительно ли череп и челюсть «пилтдаунского человека» принадлежали одному существу. Содержание фтора в четырех пилтдаунских костях колебалось от 0,1 до 0,4 %. Содержание фтора в челюсти составляло 0,2 %, что предполагает, что она относилась к черепу. Кости из второго пилтдаунского местонахождения дали сходные результаты. Оакли заключил, что пилтдаунские кости относились к так называемому риссвюрмскому интергляциалу, что определяет их возраст в 75 000–125 000 лет. Это значительно более современный возраст, чем раннеплейстоценовая дата, приписываемая изначально пилтдаунским окаменелостям, но все равно это аномально древне для черепа современного типа в Англии. Согласно современной теории, Homo sapiens sapiens появился в Африке около 100 000 лет назад и только значительно позднее (около 30 000 лет назад) переселился в Европу.

Доклад Оакли не полностью удовлетворил Марстона, убежденного в том, что пилтдаунская челюсть и череп принадлежали разным существам. Основываясь на знании медицины и стоматологии, Марстон заключил, что череп с соединенными швами принадлежал развитому человеку, а челюсть с недоразвитыми коренными зубами – неразвитой обезьяне. Он также чувствовал, что темная окраска костей, которая принималась как признак большого возраста, обусловлена тем, что Доусон для того, чтобы сделать кости твердыми, опускал их в раствор дихромата калия.

Продолжавшаяся кампания Марстона по поводу пилтдаунских окаменелостей привлекла со временем внимание Д. С. Уэйнера, антрополога из Оксфорда. Уэйнер вскоре убедился, что с пилтдаунскими окаменелостями что-то не так. Он сообщил о своих подозрениях У. Е. Ле Грос Кларку, декану факультета антропологии Оксфордского университета, но тот сначала отнесся к этому скептически.

5 августа 1953 года Уэйнер и Оакли встретились с Ле Грос Кларком в Британском музее, где Оакли извлек подлинные пилтдаунские образцы из сейфа, и теперь они могли изучить спорные останки. Тут Уэйнер представил Ле Грос Кларку зуб шимпанзе, который он взял из собрания одного музея, а затем обработал и окрасил его. Он был так поразительно похож на пилтдаунский коренной зуб, что Ле Грос Кларк уполномочил провести полное изучение пилтдаунских окаменелостей.

Был проведен второй тест на содержание фтора в пилтдаунских человеческих окаменелостях, теперь при использовании новых методов. Оказалось, что содержание фтора в трех кусках пилтдаунского черепа составляет 0,1 %. Но содержание фтора в пилтдаунской челюсти и зубах было значительно ниже – 0,01—0,04 %. Так как содержание фтора с течением времени увеличивается, эти результаты указывают на значительно больший возраст черепа по сравнению с возрастом челюсти и зубов. Это означает, что они не могли принадлежать одному существу.

Рассматривая два теста на содержание фтора, приведенных Оакли, мы видим, что первый указывает на одинаковый возраст и черепа, и челюсти, в то время как второй подтверждает их разный возраст. Повторим, что второй тест был проведен с использованием новых методов – это произошло, чтобы получился желаемый результат. В палеоантропологии часто происходят подобные вещи: исследователи проводят тесты, и затем повторяют их, или улучшают свои методы до тех пор, пока не получат желаемый результат. Тогда они останавливаются.

Кажется, что в подобных делах тест выверяется в соответствии с теоретическими ожиданиями.

После этого к пилтдаунским окаменелостям на всякий случай применили и тесты на содержание азота. Изучая их результаты, Уэйнер обнаружил, что в черепных костях содержится 0,6–1,4 % азота, в то время как в челюсти – 3,9 %, а в дентине некоторых пилтдаунских зубов – 4,2–5,1 %. Поэтому результаты теста показывают, что возраст черепных фрагментов отличается от возраста челюсти и зубов и демонстрирует, что они принадлежали разным существам. В современных костях содержится 4–5 % азота, и с возрастом это содержание увеличивается. Итак, оказалось, что челюсть и зубы были совсем современными, а череп – древнее.

Результаты тестов на содержание фтора и азота все еще позволяли считать, что по крайней мере череп был частью пилтдаунских отложений. Но в конечном итоге даже фрагменты черепа попали под подозрение. В докладе Британского музея говорится: «Доктор Г. Ф. Кларингбул провел рентгеновский кристаллографический анализ костей и обнаружил, что их главная минеральная составляющаяся, гидроксиапатит, была частично замещена гипсом. Изучение химических условий в пилтдаунских почвах и подземных водах показало, что в пилтдаунских отложениях подобное замещение не могло произойти естественным образом. Затем доктор М. Х. Хэй продемонстрировал, что такое замещение происходит, когда полуокаменелую кость искусственно окрашивают железом при помещении в концентрированный раствор сульфата железа».

Несмотря на представленные в докладе Британского музея факты, все же еще можно отстоять гипотезу о том, что изначально череп был из пилтдаунских отложений. Все куски черепа были полностью окрашены в темный цвет железа, в то время как челюсть, которая также названа подделкой, окрашена лишь поверхностно. Более того, химический анализ фрагментов первого черепа, найденного Доусоном, показал, что в них было очень высокое содержание железа – 8 %, по сравнению с 2–3 % в челюсти. Это предполагает, что фрагменты черепа приобрели окраску железа после долгого пребывания в богатых железом отложениях в Пилтдауне. Челюсть же, у которой была поверхностная окраска и значительно более низкое содержание железа, имела иное происхождение.

Важно отметить, что в пилтдаунской челюсти не было гипса. Тот факт, что он присутствовал во всех фрагментах черепа, но не в челюсти, также согласуется с гипотезой о том, что фрагменты черепа изначально находились в пилтдаунских отложениях, а челюсть – нет.

Вывод оказался очень неожиданным – словно гром посреди ясного неба. Ставший за сорок лет столь привычным эоантроп оказался… подделкой! Хотя череп действительно был древним, челюсть оказалась почти современной – даже не совсем окаменевшей, зато искусно окрашенной – челюстью орангутанга со вставными зубами. Более того, некоторые из «сопутствующих» окаменелостей оказались радиоактивными (о чем во время организации подлога даже нельзя было подозревать), и это говорило об их отнюдь не британском происхождении – именно таким составом радиоактивных веществ характеризовались находки северного Туниса.

Наступил всеобщий шок. Представители трех поколений экспертов-антропологов не смогли раскрыть подделку – они были просто одурачены! Сотни научных диссертаций во всех частях света были посвящены находке, оказавшейся всего лишь произведением хитрого злоумышленника. Единственное неоспоримое свидетельство, на котором держалось все здание эволюционного антропогенеза, растаяло, как утренний туман после восхода солнца. Лишь сотрудники Британского музея естественной истории не растерялись, и тут же в зале, еще вчера служившем храмом поклонения родовому предку, организовали экспозицию «Разоблачение мистификации», повествующую с восхищением, каким великим достижением науки стало обнаружение подлога и насколько сложные ультрасовременные технические средства при этом использовались.

Ученые никак не решались задать самый важный вопрос: почему? Как получилось, что практически все специалисты поголовно с готовностью, даже более того – с радостью поверили в этот обман? Кто тот негодяй, так подло обманывавший нас все эти годы?

Первая же публикация охладила пыл борцов за справедливость, сообщив, что к ответу призывать вроде бы уже и некого – открыватель эоантропа Чарлз Доусон, как мы уже упоминали, мирно почил еще в 1916 году. Что с него, покойного, возьмешь? Такой исход дела, похоже, многих устраивал, но очень скоро начали выплывать несоответствия. Доусона всегда интересовала история, а не антропология, и с самого начала он был не в восторге от раздуваемой вокруг находки шумихи. Ряд окаменелостей был привезен из Северной Африки, Доусон же никогда в жизни не покидал пределов родного Альбиона. Для того чтобы обмануть экспертов, мистификатор должен был быть не худшим специалистом в антропологии, чем они, да еще достаточно разбираться в химии, дабы столь умело подкрасить челюсть. Доусон же во всем этом был несведущ и, найдя как-то окаменевший зуб, просил определить, человеческий ли он… своего дантиста.

Попробуем допустить все же, что Доусон был чист перед наукой. Если мы признаем, что окрашивание железом фрагментов черепа (как и челюсти) совершал обманщик, то тогда необходимо допустить, что он использовал три разных метода окрашивания:

1. Согласно ученым из Британского музея, предварительная окраска включала в себя раствор сульфата железа с дихроматом калия в качестве окислителя, побочным продуктом этой реакции был гипс (сульфат кальция). Этим можно объяснить присутствие гипса и хрома в пяти окрашенных железом черепных фрагментах, найденных Доусоном.

2. Четыре черепных фрагмента, найденные Доусоном вместе с Вудвордом, содержали гипс, но не содержали хрома. Так что в этом случае при окрашивании не использовался дихромат кальция.

3. Челюсть, в которой содержался хром, но не было гипса, была окрашена, должно быть, третьим способом с использованием железистых и хромистых составов, но в результате этого не образовывался гипс.

Трудно понять, почему обманщик использовал так много методов, когда было бы достаточно одного. Нас должно также интересовать, почему он беззаботно окрашивал челюсть меньше, чем череп, рискуя, таким образом, быть разоблаченным.

Дополнительная информация в виде показаний очевидцев уверяет, что череп все же был извлечен именно из пилтдаунских отложений. Очевидцем была Мэбел Кенворд, дочь Роберта Кенворда, владельца Бэркхам Мэнор. 23 февраля 1955 года в газете «Телеграф» было опубликовано письмо мисс Кенворд, в котором было написано следующее: «Однажды, когда рабочие копали в неповрежденном отложении, один из них увидел то, что он назвал «кокосом». Он разбил его киркой, сохранил, а остальную часть выкинул». Особенно важным является свидетельство, что отложение было неповрежденным. Даже сам Уэйнер писал: «Мы не можем обойти историю об этих копателях и их «кокосе» как чистую выдумку, благовидную побасенку, сочиненную, чтобы создать приемлемую историю этих кусков. Если это так, то тогда существует возможность того, что рабочие в действительности нашли часть черепа, но все же вероятно, что они нашли не полуокаменевшего эоантропа, а какую-то современную и обыкновенную могилу. Уэйнер предположил, что обвиняемый, кто бы он ни был, мог затем заменить обработанные куски черепа на куски, которые были найдены в действительности. Но если рабочие имели дело с «современной» и обыкновенной могилой, то где остальные кости тела? В конце Уэйнер предполагает, что был подложен фальшивый череп, а рабочие его нашли. Но Мэбел Кенворд свидетельствовала, что поверхность, где начали копать рабочие, была не повреждена.

Роберт Эссекс, учитель естественных наук, лично знакомый с Доусоном в 1912–1915 годах, дал интересные показания о пилтдаунской челюсти, или челюстях, когда ее извлекали. В 1955 году Эссекс написал: «В Пилтдауне найдена другая челюсть, о которой не упоминает доктор Уэйнер. Она больше похожа на челюсть человека, чем на челюсть обезьяны, и поэтому она, скорее, относится к частям пилтдаунского черепа, которые признанно являются человеческими. Я видел эту челюсть, держал ее в руках и знаю, в чьи сумки она попала в офисе Доусона».

Затем Эссекс сообщил о важных подробностях. В то время он был учителем в местной начальной школе, расположенной рядом с офисом Доусона. Эссекс пишет: «Однажды, когда я проходил мимо, меня подозвал один из служащих, которого я хорошо знаю. Он подозвал меня, чтобы показать окаменелую половину черепа, которая более похожа на челюсть человека, чем обезьяны, и в которой были твердо зажаты три коренных зуба. Когда я спросил, откуда взялся этот предмет, он ответил: «Из Пилтдауна». По словам служащего, челюсть принес один из «копателей». Он нес сумку, в которой можно было переносить инструменты, и спросил мистера Доусона. Когда ему сказали, что мистер Доусон занят в суде, он сказал, что оставит сумку и вернется назад. Когда рабочий ушел, служащий открыл сумку и увидел челюсть. Заметив, что я подхожу, он подозвал меня. Я сказал ему, что было бы лучше положить ее обратно и что мистер Доусон рассердится, если он узнает. Потом я узнал, что когда «копатель» вернулся, мистер Доусон был все еще занят в суде, поэтому он взял сумку и ушел». Позднее Эссекс видел фотографии пилтдаунской челюсти. Обнаружив, что это не та челюсть, которую он видел в офисе Доусона, он сообщил об этом в Британский музей.

Даже если мы допустим, что челюсть из Пилтдауна – это подделка, все же, раз череп найден, мы сталкиваемся с тем фактом, что это, возможно, еще одни останки Homo sapiens sapiens конца среднего и начала позднего плейстоцена.

* * *

Итак, ученые признали, что были одурачены. Преступление, так сказать, зафиксировано, теперь за ним должно последовать наказание. Возник вопрос – кто же все-таки виноват? Последние работы по этой теме, в которых полностью признается, что пилтдаунские окаменелости и орудия были обманом, сконцентрировали внимание на установлении личности обвиняемого. Разумеется, в первую очередь препарировалась кандидатура Доусона. Однако чем больше фактов о мистификаторе выяснялось, тем труднее было предположить, что всеми этими качествами и способностями обладает один человек.

Более того, похоже, что изначально обвиненный в подлоге Доусон был единственным во всей этой истории, до конца жизни так и не заподозрившим, что же происходит на самом деле. Он явился первой жертвой обмана своими учеными приятелями, которые настолько свято верили в обезьяноподобного предка, что не сочли недостойным «помочь» старику появиться на свет. Не многие могут похвастаться тем, что собственноручно создали предка, от которого сами же впоследствии и произошли.

Стали выдвигаться различные новые версии. Кого только не называли в качестве подозреваемых, вплоть до выдающегося сэра Артура Конан Дойла, автора знаменитых рассказов о Шерлоке Холмсе. Конан Дойл жил неподалеку и имел богатый опыт организации розыгрышей такого рода.

Время от времени высказывалась идея, что этот обман – вовсе даже и не обман, а просто розыгрыш, помимо воли самого шутника зашедший слишком далеко. Это несколько притупляло ощущение позора, но не меняло сути дела.

Уэйнер и Оакли, как и другие, намекали, что в этом должен был виноват палеонтолог-любитель Доусон. А профессиональный ученый Вудворд должен быть признан честно заблуждавшимся и прощен.

Но ведь, судя по сложности фальшивки, для пилтдаунской подделки требовались обширные знания и способности, – ими антрополог-любитель Доусон, похоже, все же не обладал. Не следует забывать, что окаменелостям «пилтдаунского человека» сопутствовали многие окаменелости вымерших млекопитающих. Получается, что в пилтдаунской истории должен быть замешан какой-то ученый-профессионал, у которого был доступ к редким окаменелостям и который знал, как отобрать и изменить их, чтобы создать впечатление подлинности.

Некоторые исследователи пытались «возбудить дело» против Тейяра де Шардена, учившегося в иезуитском колледже в Пилтдауне и познакомившегося с Доусоном в 1909 году. Уэйнер и его коллеги считали, что найденный в Пилтдауне зуб был из какой-нибудь североафриканской стоянки, которую Тейяр де Шарден вполне мог посетить в период с 1906 по 1908 год, когда читал лекции в Каирском университете. Он один из трех участников раскопок мог привезти окаменелости из Туниса.

Вудворд по-прежнему оставался подозреваемым номер два. Он лично выкопал несколько окаменелостей. Если они были подложены, то как ученый Вудворд должен был заметить что-то неладное. Возникает подозрение, что он сам был замешан в этом замысле. Кроме того, лишь у него был доступ к первым пилтдаунским окаменелостям, которые хранились на его попечении в Британском музее. Это можно квалифицировать как попытку скрыть свидетельство подделки от других ученых.

Автор книги «Пилтдаунские люди» Рональд Милар подозревал Графтона Эллиота Смита. Мол, питая неприязнь к Вудворду, Смит мог решить обмануть его таким изящным образом. Смит, как и Тейяр де Шарден, провел некоторое время в Египте, и поэтому у него был доступ к окаменелостям, которые могли быть подложены в Пилтдауне. Та поспешность, с которой сэр Графтон Эллиот Смит и руководимые им оксфордские эксперты приняли находку, и та тщательность, с которой сотрудники Британского музея хранили ее от посторонних глаз, тоже наводят на размышления. Высказывались подозрения, что челюсть взята из экспонатов отдела зоологии, который в таком случае также был вовлечен в подлог. Последнее заявление подтверждается сообщениями (Times и Independent, 23 мая 1996 г.) о том, что в подвале музея найдена полевая сумка Мартина Э. К. Хинтона – умершего в 1961 году бывшего смотрителя (т. е. заведующего) отдела зоологии, содержащая ряд окаменелостей, на которых отрабатывалась технология окрашивания пилтдаунских находок. Однако возможно, что сумка была подброшена, дабы снова «списать все на покойника» и увести следствие от еще здравствующих создателей эоантропа.

Другим подозреваемым был Уильям Соллас, профессор геологии в Кембридже. Его упомянул в магнитофонной записи английский геолог Джеймс Дуглас, умерший в 1979 году в возрасте 93 лет. Солласу, как и Смиту, не нравился Вудворд, так как он критиковал разработанный Солласом метод изготовления гипсовых слепков окаменелости. Дуглас вспоминал, что посылал Солласу из Боливии зуб мастодонта, похожий на тот, который был найден в Пилтдауне, и также то, что Соллас получал для своих опытов дихромат калия, химикат, который, очевидно, использовался для окрашивания многих пилтдаунских образцов. Соллас «позаимствовал» также несколько обезьяньих зубов в собрании Оксфордского музея. По словам Дугласа, Соллас тайно радовался, видя, как пилтдаунские подделки одурачили Вудворда.

Франкс Песер, профессор антропологии в колледже Куинс в университете города Нью-йорк, написал книгу, в которой обвиняет в пилтдаунской подделке знаменитого шотландского анатома сэра Артура Кейта, хранителя исследовательского музея Королевского хирургического колледжа. Кейт считал, что современные люди появились раньше, чем это могли признать другие ученые, и это, согласно Спенсеру, побудило его составить заговор с Доусоном и подложить свидетельства, которые говорят в пользу их гипотезы.

Но если эоантроп – это все-таки подделка, то тогда, возможно, мы имеем дело с чем-то большим, чем далеко зашедший невинный розыгрыш или личная месть.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.