Октавия (69–11 годы до нашей эры)

Октавия

(69–11 годы до нашей эры)

Она была современницей властолюбивой Фульвии, жены Марка Антония, и коварной Ливии, жены Августа; но кажется, будто Октавия появилась рядом с ними из другого времени.

Да! Привычки и характер Октавии больше подходили для ранней республики с ее почти неограниченной властью мужчины над женщиной. Во времена, отличавшиеся строгостью нравов, отец семейства обладал в отношении своих детей правом «жизни и смерти». Если сын после кончины отца получал в наследство его права и собственность, то женщины получали только нового хозяина. Отец выдавал дочерей замуж по собственному усмотрению, заключая соглашение с отцом будущего зятя; при этом учитывались не чувства, а семейные интересы делового или политического характера.

Выйдя замуж, девушка попадала под власть нового главы семейства. Она не имела права владеть недвижимостью, семейным имуществом; и даже личными вещами, своим приданым римлянка распоряжалась через опекуна. Выходить из дома приличная римская матрона была обязана в сопровождении кого-либо.

Отец Октавии, как пишет Веллей, «происходил хотя и не из патрицианской, но достаточно видной всаднической фамилии, — человек основательный, безупречный, честный, богатый. Он был претором наряду со знатнейшими людьми, занимая в списке первое место. Благодаря своему положению он женился на Атии, рожденной Юлией».

Юлия была сестрой Гая Юлия Цезаря, и после удачной женитьбы род Октавия начал свое восхождение к вершинам власти. Наибольшего успеха добился сын Октавия и Атии — Октавиан (будущий император). Цезарь полюбил его, «как собственного сына, и когда ему исполнилось восемнадцать лет, взял его с собой на войну в Испанию и впоследствии также держал при себе, и никогда не давал ему ни пользоваться другим гостеприимством, кроме своего, ни передвигаться в другой повозке и почтил его, еще мальчика, должностью понтифика» (Беллей). Позже сенат объявит Октавиана патрицием, а историки будут выводить его род из эпохи древних полулегендарных римских царей.

Однако муж Атии, столь удачно начавший карьеру, всего этого не увидит. После претуры он «получил по жребию Македонию и был провозглашен императором, оттуда направился в Рим, чтобы выставить свою кандидатуру в консулы, но умер» (Веллей). Героине нашего очерка Октавии Младшей (была еще старшая сестра) исполнилось лишь 10 лет, когда она стала сиротой.

Впрочем, новый муж Атии, Луций Филипп, заботился о детях Октавия, как о собственных; около 55 года до н. э. он выдал Октавию Младшую замуж за Клавдия Марцелла — представителя старинного влиятельного рода. И это достоинство было не главным у мужа Октавии. Николай Дамасский пишет, что Октавиан имел привычку не обедать раньше десятого часа, «кроме как у Цезаря, Филиппа, или у женившегося на его сестре Марцелла, человека самого благородного среди римлян».

Юлий Цезарь продолжал заботиться о детях Атии, но часто эта забота была весьма жестокой. Октавия рано почувствовала, что значит иметь влиятельного родственника, готового жертвовать всем в угоду политической конъюнктуре. В 54 году до н. э. умерла Юлия — дочь Цезаря и жена Помпея. «Чтобы сохранить родство и дружбу с Помпеем, он предложил ему в жены Октавию… хотя она и была уже замужем за Гаем Марцеллом» (Светоний). Но боги не дали свершиться неправедному делу — подобные перетасовки человеческих судеб пришлись не по вкусу Помпею.

Счастливый брак Октавии и Марцелла длился до 40 года до н. э. — результатом его стали две девочки и мальчик. Для Рима эти же годы были временем великих потрясений. Интриги Цезаря посеяли смуту во всех римских владениях, и сограждане, мечтавшие возродить республику, в 44 году до н. э. уложили на погребальный костер и самого смутьяна.

Неожиданно наследником Цезаря был объявлен любимый племянник (брат Октавии) — Октавиан, который кроме имущества влиятельного родственника получил еще и Римскую державу. (В завещании Цезарь объявил об усыновлении Октавиана, и последний взял имя приемного отца — Гай Юлий Цезарь. В 27 году до н. э. сенат удостоил нового Цезаря почетного титула Август — «возвеличенный» в переводе с латыни. Но мы с вами, читатель, чтобы не вносить путаницу, будем и дальше именовать его более привычным именем — Октавиан.)

Вместе с властью Октавиан получил и сопутствующие ей проблемы; главной из которых был военачальник Марк Антоний. И наследник Цезаря, бывший к тому же способным учеником, вспомнил о попытке приемного отца уладить неприятности с Помпеем в 54 году до н. э. Увы! Женщины часто являлись разменной монетой в мужских отношениях.

Октавия (Мрамор. Около 40 г. до н. э.), справа — Октавиан (Мрамор. Между 35–29 гг. до н. э.)

Идею Октавиана поддержали все римляне, которых приводило в ужас противостояние Антония и Октавиана. Как утопающие хватаются хоть за соломинку, так и они, римляне, уцепились за эту идею. Прошел слух, что между Антонием и Октавианом достигнуто мирное соглашение. Римляне, по свидетельству Диона, «впустили этих двух правителей в город на лошадях, как будто в триумфе, предоставили им триумфальное платье — такое же, как у тех, кто праздновал триумфы, — разрешили им наблюдать за представлениями, сидя на государственных скамьях, и предложили Антонию жениться на овдовевшей сестре Цезаря, Октавии, хотя она и была беременна…»

Задержка в исполнении надежд римлян сразу изменила их поведение. Дион пишет: «Сначала, встречаясь на сходках или собираясь на представлениях, они торопили Антония и Цезаря заключить мир и при этом подымали громкий ропот; и так как эти лидеры не слушали их, они все более отдалялись от них и поддерживали Секста» (третья враждующая сторона — Секст Помпеи).

Вынужденное появление на политической арене благочестивой, добродетельной Октавии описано Плутархом.

«Цезарь горячо любил сестру, которая была, как говорится, настоящим чудом среди женщин. Гай Марцелл, ее супруг, незадолго до этого умер, и она вдовела. После кончины Фульвии вдовел, по-видимому, и Антоний, который сожительство с Клеопатрой не отрицал, но признать свою связь браком отказывался — разум его еще боролся с любовью к египтянке. Итак, все хлопотали о браке Антония и Октавии в надежде, что эта женщина, сочетавшись с Антонием и приобретя ту любовь, какой не могла не вызвать ее замечательная красота, соединявшаяся с достоинством и умом, принесет государству благоденствие и сплочение. Когда обе стороны изъявили свое согласие, все съехались в Риме и отпраздновали свадьбу, хотя закон и запрещал вдове вступать в новый брак раньше, чем по истечении десяти месяцев со дня смерти прежнего мужа; однако сенат особым постановлением сократил для Октавии этот срок».

Кстати, и Антоний не долго скорбел о Фульвии — он женился в год ее смерти. Этот дамский угодник, идя в четвертый раз под венец, гораздо больше переживал о живой и здоровой (но находившейся в далеком Египте) Клеопатре. Тотчас после заключения брака «Антоний приказал убить Мания зато, что он возбуждал Фульвию, наклеветав на Клеопатру, и таким образом оказался виновником стольких зол» (Аппиан).

Клеопатра, самая большая любовь Антония, даже из Египта оказывала влияние на его мысли и поступки. Царица понимала, что, пока между Октавианом и Антонием царит мир, она не сможет вести свою игру. «В свите Антония был один египетский прорицатель, составлявший гороскопы… он прямо, не стесняясь, говорил Антонию, что его счастье, как бы велико и блистательно оно ни было, Цезарем затмевается, и советовал держаться как можно дальше от этого юноши… И, сколько можно судить, происходившее подтверждало слова египтянина. В самом деле, передают, что когда они в шутку метали о чем-нибудь жребий или играли в кости, в проигрыше всегда оставался Антоний. Всякий раз, как они стравливали петухов или боевых перепелов, победа доставалась Цезарю, Антоний втайне об этом сокрушался; все чаще и чаще прислушивался он к словам египтянина и, наконец, покинул Италию, домашние свои заботы передав Цезарю. Октавия, которая тем временем родила дочку, проводила его до самой Греции» (Плутарх).

Две женщины, Октавия и Клеопатра, вступили в незримую борьбу: первая видела свое призвание в том, чтобы сохранить мир между римлянами, а вторая стремилась во что бы то ни стало разрушить его.

Предварительно два самых влиятельных римлянина разделили между собой государство: Октавиану досталась западная часть, Антонию — восточная, начиная от иллирийского города Скодра. Так что Антонию надлежало удалиться в собственные владения. Аппиан пишет, что «Антоний провел зиму в Афинах с Октавией, как перед тем в Александрии с Клеопатрой, имея сведения из лагерей только на основании присылаемых сообщений».

Пожалуй, эта зима была единственным временем, когда Октавия чувствовала себя женой Антония, а не пешкой в политических играх. «Он сменил жизнь вождя, — отмечает Аппиан, — на скромную жизнь частного человека, носил четырехугольную греческую одежду и аттическую обувь, не имел привратников, ходил без несения перед ним знаков его достоинства, а лишь с двумя друзьями и двумя рабами, беседовал с жителями, слушал лекции. И обед у Антония был греческий; с греками же он занимался гимнастическими упражнениями; празднества и развлечения он делил с Октавией. Сильна была в это время его страсть к Октавии, так как он вообще быстро увлекался любовью к женщинам. Но как только миновала зима, Антоний сделался как бы другим человеком, вновь изменилась его одежда, а вместе с тем и весь его образ жизни».

Плутарх добавляет, что Антоний «между тем, из-за каких-то наветов, проникся к Цезарю новой враждой и отплыл в Италию с флотом из трехсот судов. Брундизий отказался его принять, и он пристал в Таренте».

Жена, родившая дочь и снова беременная, без раздумий заняла место на корабле рядом с Антонием. Октавия терпеливо сносила все выходки грубого пьяницы и бабника, каким и был Антоний, назначенный ей в мужья Октавианом и римлянами. Верная своей исторической миссии, она из последних сил пыталась сохранить мир между братом и мужем.

Из Тарента Октавия отправилась в качестве посла Антония к брату.

Плутарх рассказывает:

«Она встретилась с Цезарем в пути и, заручившись поддержкой двоих из его друзей — Агриппы и Мецената, умоляла и заклинала не допустить, чтобы из самой счастливой женщины она сделалась самою несчастною. Теперь, говорила Октавия, все взоры с надеждою обращены на нее — сестру одного императора и супругу другого.

— Но если зло восторжествует и дело дойдет до войны, кому из вас двоих суждено победить, а кому остаться побежденным, — еще неизвестно, я же буду несчастна в любом случае.

Растроганный ее речами, Цезарь вступил в Тарент вполне миролюбиво, и все, кто был тогда в городе, увидели несравненной красоты зрелище — огромное войско, спокойно расположившееся на суше, огромный флот, неподвижно стоящий у берега, дружеские приветствия властителей и их приближенных. Антоний первым принимал у себя Цезаря, который ради сестры пошел и на эту уступку. Уже после того, как была достигнута договоренность, что Цезарь даст Антонию для войны с Парфией два легиона, а Антоний Цезарю — сто кораблей с медными таранами, Октавия выпросила у брата для мужа еще тысячу воинов, а у мужа для брата — двадцать легких судов, на каких обыкновенно ходят пираты».

Интересное добавление находим мы у Диона.

«И чтобы быть еще теснее связанными родственными узами, Цезарь обручил свою дочь с Антиллом, сыном Антония, а Антоний обручил свою дочь от Октавии с Домицием… Эти соглашения были лишь притворством с обеих сторон, поскольку стороны не собирались выполнять их, а лишь играли роль в соответствии с требованиями момента. Антоний уже с Керкиры отослал Октавию в Италию, чтобы, как он заявил, она не разделяла с ним опасности войны против парфян».

Хотя брак Антония и Октавии будет формально существовать еще пять лет, они больше не встретятся. Антоний так и не увидит свою дочь, Антонию Младшую, родившуюся после его отплытия в Сирию; его не будет интересовать никто и ничто в мире, кроме Клеопатры.

Страсть к египетской царице, долго дремавшая в Антонии, вспыхнула со страшной силой, как только он оказался на Востоке. Чтобы помириться с Клеопатрой, Антоний сделал ей подарок, аналог которому трудно найти в мировой истории: «к ее владениям прибавились Финикия, Келесирия, Кипр, значительная часть Киликии, а кроме того, рождающая бальзам область Иудеи и та половина Набатейской Аравии, что обращена к Внешнему морю… Всеобщее негодование Антоний усугубил еще и тем, что открыто признал своими детьми близнецов, которых родила от него Клеопатра. Мальчика он назвал Александром, девочку Клеопатрой и сыну дал прозвище Солнце, а дочери — Луна».

Октавия и после таких потрясений пыталась бороться за мужа. Она решила ехать к нему на Восток, и Октавиан поддержал сестру в ее намерениях. Правда, цель брата на этот раз была совершенно другой. Он стал достаточно сильным, чтобы вступить в открытое противоборство с Антонием, и надеялся, что Октавия, как замечает Плутарх, «будет встречена самым недостойным и оскорбительным образом, и он тогда получит прекрасный повод к войне».

В Афинах Октавии «вручили письмо Антония, который просил ждать его в Греции и сообщал о предстоящем походе. Хотя Октавия понимала, что это не более чем отговорка, и горько сокрушалась, она написала мужу, спрашивая, куда отправить груз, который с нею был. Она везла много платья для солдат, много вьючного скота, деньги, подарки для полководцев и друзей Антония; кроме того, с нею вместе прибыли две тысячи отборных воинов в великолепном вооружении, уже разбитые на преторские когорты» (Плутарх).

Клеопатра перед лицом новой угрозы использовала весь свой арсенал, чтобы крепче привязать Антония. Она то прикидывается безумно влюбленной в Антония, то якобы пытается покончить жизнь самоубийством, когда сомневается в его ответных чувствах. Надо сказать, актрисой эта женщина была великолепной. Ее игра описана Плутархом: «Когда Антоний входит, глаза ее загораются, он выходит — взор царицы темнеет, затуманивается. Она прилагает все усилия к тому, чтобы он почаще видел ее плачущей, но тут же утирает, прячет свои слезы, словно бы желая скрыть их от Антония».

Клеопатра околдовала Антония настолько, что он отказался от подготовленного похода к индийской границе. А ведь момент был самый подходящий, и ему доносили, «что Парфянская держава охвачена волнениями и мятежом».

Октавия же по-прежнему считала себя женой Антония и не теряла надежду его вернуть. Своей кротостью, покорностью судьбе она завоевала сердца римлян, но традиционные римские женские добродетели — слабое оружие против чар Клеопатры.

С явной симпатией пишет об Октавии Плутарх.

Цезарь, считая, что ей нанесено тяжкое оскорбление, предложил сестре поселиться отдельно, в собственном доме. Но Октавия отказалась покинуть дом мужа и, сверх того, просила Цезаря, если только он не решил начать войну с Антонием из-за чего-нибудь иного, не принимать в рассуждение причиненную ей обиду, ибо даже слышать ужасно, что два величайших императора ввергают римлян в бедствия междоусобной войны, один — из любви к женщине, другой — из оскорбленного самолюбия. Свои слова она подкрепила делом. Она по-прежнему жила в доме Антония, как если бы и сам он находился в Риме, и прекрасно, с великодушною широтою продолжала заботиться не только о собственных детях, но и о детях Антония от Фульвии. Друзей Антония, которые приезжали от него по делам или же чтобы занять одну из высших должностей, она принимала с неизменной любезностью и была за них ходатаем перед Цезарем. Но тем самым она невольно вредила Антонию, возбуждая ненависть к человеку, который платит черной неблагодарностью такой замечательной женщине».

Октавия, как могла, пыталась остановить неумолимо надвигающуюся братоубийственную войну. Она терпеливо снесла следующее оскорбление Антония (и об этом — у Плутарха).

«В Рим он послал своих людей с приказом выдворить Октавию из его дома, и она ушла, говорят, ведя за собой всех детей Антония, плача и кляня судьбу за то, что и ее будут числить среди виновников грядущей войны. Но римляне сожалели не столько об ней, сколько об Антонии, и в особенности те из них, которые видели Клеопатру и знали, что она и не красивее, и не моложе Октавии».

Октавия проявила поистине христианское смирение; от дня, когда она получила развод, до рождения Иисуса Христа оставалось 32 рода. Мы видим черты характера женщины, о которой может только мечтать любой мужчина. Увы! Антоний (впрочем, такой выбор почему-то делают многие представители сильного пола) безумно любил плохую женщину.

Больше всех поступок Антония (выдворение Октавии из его дома) обрадовал непримиримых врагов — Октавиана и Клеопатру. Страдала только несчастная Октавия. Столкновения жаждали два самых близких ее родственника — брат и муж; избежать его было невозможно. Преимущество было явно на стороне Антония: у него — не менее 500 боевых кораблей, 100 тысяч пехотинцев и 12 тысяч воинов конницы, а у Октавиана — примерно такая же конница, но лишь 250 судов и 80 тысяч пехотинцев. Однако Антоний, ослепленный любовью к египетской царице, опять упустил благоприятный момент для выяснения отношений с Октавианом. Войну начал Октавиан.

Антоний, как пишет Плутарх, «до такой степени превратился в бабьего прихвостня, что, вопреки большому преимуществу на суше, желал решить войну победой на море — в угоду Клеопатре! А ведь он видел, что на судах не хватает людей и что начальники триер по всей и без того многострадальной Греции ловят путников на дорогах, погонщиков ослов, жнецов, безусых мальчишек, но даже и так не могут восполнить недостачу, и суда большею частью полупусты и потому тяжелы, неповоротливы на плаву!

‹…›

Говорят, что один начальник когорты, весь иссеченный в бесчисленных сражениях под командою Антония, увидевши его, заплакал и промолвил: «Ах, император, ты больше не веришь этим шрамам и этому мечу и все упования свои возлагаешь на коварные бревна и доски! Пусть на море бьются египтяне и финикийцы, а нам дай землю, на которой мы привыкли стоять твердо, обеими ногами, и либо умирать, либо побеждать врага!»».

Антоний потерпел поражение в морской битве у мыса Акций, у берегов Греции, и покончил с собой.

Была ли красива Октавия? Скорее да, чем нет. Ее внешние данные восхваляются античными писателями, а добродетельнее вряд ли найдется женщина в римской истории. Скульптурные изображения, оставшиеся после ее смерти стараниями Августа и благодарных римлян, довольно разные; впрочем, и создавались они в разные годы. Мы видим Октавию всегда безупречной, с аккуратной прической и правильными чертами лица. Слишком правильными… Мы не чувствуем исходящего от ее образа огня страсти, характерного даже для посмертных изображений великих обольстительниц. Видимо, этого и не хватало Антонию.

Собственно, о какой любви можно говорить, когда брак был исключительно политический, и все заботы Октавии были о том, чтобы сохранить мир между римлянами. Она пыталась удержать мужа, в том числе и детьми; родила для него двух дочерей: Антонию Старшую и Антонию Младшую.

Родство с первыми людьми Рима приносило Октавии лишь огорчения. Октавиан любил сестру; он понимал, что поставил жизнь Октавии в полную зависимость от политики, со всеми вытекающими последствиями, и пытался, как мог, искупить вину. В 35 году до н. э. он поставил Октавии и своей жене, Ливии, статуи; дал им право распоряжаться собственным имуществом и вести дела без опекунов; предоставил личную неприкосновенность, аналогичную трибунской.

Октавия никогда не пользовалась высоким покровительством, чтобы обрести власть, и к своему влиянию прибегала исключительно для нужд государства и граждан. В 43 году до н. э. она упросила брата помиловать Тита Виния, имя которого оказалось внесенным в проскрипционные списки.

Судьба продолжала быть несправедливой к Октавии — в 23 году до н. э. умер ее сын Марцелл, которого Октавиан прочил в свои преемники. Боль этой потери навсегда осталась в сердце Октавии. Однажды Вергилий читал свою поэму «Энеида»; шестая часть ее, по рассказу Светония, «произвела сильнейшее впечатление на Октавию, присутствовавшую при чтении. Говорят, что она, услышав стихи о своем сыне — Ты бы Марцеллом был! — лишилась чувств, и ее с трудом привели в сознание». Чтобы утешить сестру, Октавиан воздвиг портик Октавии и театр Марцелла.

Плутарх уточняет:

«Антоний оставил семерых детей от трех жен, и лишь самый старший из них, Антилл, был казнен Цезарем. Всех прочих приняла к себе Октавия и вырастила наравне с собственными детьми. Клеопатру, дочь Клеопатры, она выдала замуж за Юбу, самого образованного среди царей. Антония же, сына Фульвии, возвысила настолько, что если первое место при Цезаре принадлежало Агриппе, а второе сыновьям Ливии, то третьим был и считался Антоний».

Умерла Октавия в 11 году до н. э., до последних дней окруженная заслуженным уважением и любовью римлян. Октавиан похоронил ее в мавзолее Августа и воздал сестре «величайшие почести» (Светоний). Он провозгласил Октавию богиней; поставил «ее имени храм подле центральной площади Коринфа» (Павсаний).

Судьба потомков Октавии также интересна. Ее внучка Мессалина прославилась небывалым развратом. А вот в дочери Мессалины повторились все черты нашей героини; она была столь же добродетельна и уважаема согражданами. С мужем правнучке Октавии не повезло еще больше: ей достался самый ужасный человек в римской истории — император Нерон. Звали правнучку тоже Октавия…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.