В. Маевский [197] ОСЕНЬ 1918 ГОДА НА УКРАИНЕ [198]
В. Маевский[197]
ОСЕНЬ 1918 ГОДА НА УКРАИНЕ [198]
Мы возвращались из румынских Ясс в Россию, закончив порученную нам политическую миссию.
И много всякого рода русских политических и общественных деятелей возвращалось тогда оттуда же после нескольких дней участия в «Особом Совещании», стремившемся выяснить ряд вопросов, касавшихся бедственного положения нашей громадной, но несчастной родины и Добровольческой армии на юге России.
Совещаний в те времена созывалось много, даже более, чем следовало. Но суровый рок делал свое дело – и пожар революции, охвативший Россию, разгорался с каждым днем все сильнее и сильнее, невзирая ни на какие человеческие постановления и слова.
К осени 1918 года по всей Украине уже бушевала настоящая политическая буря, порождавшая, в еще так недавно мирных и спокойных городах и селах обширного края, подлинную анархию.
Под давлением союзников в беспорядке покидали благодатную Украину окончательно разложившиеся гарнизоны оккупантов-австрийцев, поспешно направлявшиеся к своим границам и бросавшие по пути целые железнодорожные составы и обозы со всяким добром. Это добро тотчас же расхищалось рыскавшими повсюду бандами внезапно вынырнувших из всяких низов головорезов атаманов, и те же банды ежедневно преподносили различные печальные сюрпризы еще державшимся в своих гнездах украинским помещикам, хуторянам и крупным железнодорожным центрам.
Более компактно и дисциплинированно держались германцы, двигавшиеся к тем же западным границам в относительном порядке и не терявшие вида и достоинства старых немецких солдат.
Что касается войск гетмана Скоропадского, уже успевшего к этому времени пасть, то они также представляли собою жалкую, деморализованную и разрозненную массу, разорвавшуюся на отдельные отряды, бесцельно сновавшие по разным направлениям в поисках безопасных убежищ.
С севера уже наступала красная армия, сформированная Троцким, при помощи царских офицеров Генерального штаба, под давлением которой быстро катились к югу и западу части Петлюры; главные силы атамана Григорьева (бывший офицер) «оперировали» в районе Херсона-Николаева и угрожали Одессе; а за ними, в виде арьергарда, продвигались к черноморским берегам опять же петлюровцы во главе с генералом Грековым – коренным гвардейцем и генералом Генерального штаба.
Повсюду шли грабежи, полыхали пожары и широкой рекой лилась водка и человеческая кровь.
Люди зверели и теряли последние признаки человеческого облика…
* * *
Когда наш поезд находился еще на румынской территории, какой-то заботливый и разумный комендант одной из приграничных русских станций дал депешу о необходимости всем нам держать путь прямо на Одессу. Встревоженные, мы запросили коменданта о причинах такого сообщения.
«Путь к другим пунктам сопряжен с осложнениями, – последовал краткий ответ. – Можете безопасно двигаться только на Одессу».
Рассуждать не приходилось.
* * *
До Одессы мы добрались действительно вполне благополучно… Но зато какое столпотворение вавилонское застали на железнодорожных путях вокзала этого прелестного города, увеличившего в те времена свое население по меньшей мере в два раза.
Станция Одесса была битком забита всевозможными поездными составами, стянувшимися сюда со всех концов Южной России и переполненными всякого рода начальствующими и влиятельными лицами… Помню шикарные пульмановские вагоны с салонами, прилизанных и сохранявших свое полное достоинство генеральских и «министерских» адъютантов, секретарей, лакеев, вестовых и проводников, высокомерно глядевших из роскошных вагонов; помню, между прочим, вагон и Ф.А. Лизогуба (Ф.А. Лизогуб был в 1918 году председателем Совета министров в гетманском правительстве. – В. М.), стоявший на путях рядом с нашим и недавно только прибывший из Крыма: Федор Андреевич только что побывал там у Великого Князя Николая Николаевича с поручением от гетмана П.П. Скоропадского и теперь ехал обратно в Киев. Пробраться туда ему не удалось по той же причине, что и нам, и он должен был остаться в Одессе «ждать у моря погоды».
Такая же участь постигла и всех остальных представителей тогдашнего генералитета и власти, неожиданно превратившихся в одесских жителей на неопределенное время.
«Одесса-мама», впрочем, принимала их всех недурно…
Что касается меня лично, то я, будучи адъютантом у генерала, с которым возвращался из Румынии, располагался в удобном салон-вагоне, имея под боком вестового.
Начиная с первого дня нашего прибытия мы с генералом ежедневно по два раза отправлялись в город на обед и ужин, проводя их в пресловутой гостинице «Лондонской», самой фешенебельной в городе.
И кого только можно было не встретить тогда в этой «Лондонской»!.. Бурное время согнало в те дни в Одессу таких людей, какие, пожалуй, ранее никуда и не двигались далее параллели петербургского Колпина или московской Обираловки, а теперь эти петербуржцы или москвичи поневоле очутились на юге России, гонимые суровыми обстоятельствами судьбы… Не было в ресторанном зале «Лондонской» и недостатка в наших генералах, адмиралах и младших офицерах всех родов оружия и положения, временно обезопасившихся под защитой остатков гетманской администрации и подумывавших о переходе под укрытие трехцветного флага Добровольческой армии и Белого дела.
Здесь, за столиками «Лондонской», в ее коридорах и холлах, ежечасно ловились все новости и слухи, прилетавшие с фронта и из других местностей оставленного севера; здесь же создавались всевозможные проекты спасения и умиротворения России; высказывались негодования, произносились проклятия и… обретались надежды.
Все здесь шумело, волновалось, было охвачено суетою… вкусно ело, пило и даже веселилось.
* * *
В одесский порт тем временем вошло несколько французских военных судов, с которых на берег высадился лишь незначительный отряд, занявший порт и часть Николаевской набережной с гостиницей «Лондонской» включительно.
Что касается охраны железнодорожной станции со всеми сбившимися на ее путях эшелонами – об этом, по-видимому, никто особенно не думал и не заботился… И как оказалось впоследствии – весьма напрасно.
Подтверждения высказываемому мною предположению пришлось ожидать недолго.
* * *
В этот памятный вечер мы по обыкновению собирались с генералом на ужин в город и уже готовы были выйти из вагона, как вдруг я заметил, что наш вестовой подает мне какие-то знаки, по-видимому желая, чтобы я задержался и его выслушал.
Незаметно отделившись от генерала, я исполнил просьбу нашего верного слуги и быстро вошел в его отделение.
– Ну, что?.. Что такое, Назаренко?
– Нехорошие вести… Простите, что осмелился задержать, но иначе не мог!..
Солдат был бледен и взволнован не на шутку. А вести, которые он мне тотчас же полушепотом передал, оказались действительно «нехорошими»… Наш преданный слуга, как оказалось, успел уже завести дружбу с железнодорожными рабочими, и они в одной из последних бесед сообщили ему «по секрету» о готовящемся этой ночью налете григорьевцев на одесский вокзал.
– Сказывали, что беспременно займут нашу станцию, как только смеркнется… Сказывали также, что всех золотопогонников перережут… Простите, ваше высокоблагородие!..
Не верить Назаренко у меня не было никаких оснований, – и едва я нагнал моего генерала по выходе из вагона, как тотчас же доложил ему об услышанном из уст вестового.
– Не прикажете ли, ваше превосходительство, перевезти хотя бы наши вещи в гостиницу «Лондонскую»? – спросил я. – Информации железнодорожных рабочих могут быть весьма основательны… И я утром слыхал, что григорьевцы в 12-15 верстах от города…
Но генерал в ответ на эти слова с насмешкой взглянул на меня и отрицательно покачал головою:
– Нет, это уж вы оставьте… Разве и сами не понимаете, что это носило бы характер трусости, проявления паники… Едем-ка лучше скорее ужинать!
И мы поехали.
Ресторанный зал был, как и всегда, переполнен, играла музыка, и за некоторыми столиками царило беззаботное веселье.
Прошло примерно часа 2 – 2 1/2.
Мы с генералом давно уже перешли на кофе, как вдруг подошедший швейцар вызвал меня в ресторанный холл по какому-то «весьма важному делу».
Я вышел и увидел грустную физиономию вестового Назаренко, стоявшего в выжидательной позе у входа вместе с двумя генеральскими чемоданами.
– Заняли, ваше высокоблагородие! – доложил солдат. – Едва вы изволили отъехать с их превосходительством, как заняли… Налетели григорьевцы, значит… Грабят сейчас все вагоны так, что упаси Бог… Только два чемодана и успел утащить… да и то протащил их окольными путями… Беда, что творится на станции!..
Два чемодана, спасенные от грабежа, оказались генеральскими. Мои же вещи все пропали, сделавшись достоянием григорьевских банд.
Но горевать о них было некогда.
Я быстро возвратился в ресторан и доложил генералу о полученном известии, которое со слов французского коменданта гостиницы – капитана Ланжерона – успело уже взволновать всех живущих в ней. И настроение беспечно веселившихся представителей высшего петербургско-московского общества быстро изменилось.
Поднялась суматоха, близкая к панике.
– Они сейчас ворвутся сюда, в гостиницу!..
А со стороны вокзала в это время уже ясно доносились звуки ружейных залпов, производимых, по-видимому, ворвавшимися в город григорьевцами на страх буржуям.
Какие-то дамы бились в истерике.
Мой генерал, нервно попыхивавший сигарой, приказал мне немедленно направиться с вестовым к вокзалу.
– Постарайтесь выяснить обстановку и, кстати, спасти и остальные вещи… Жаль их оставлять этим мерзавцам!
Делать было нечего.
Я сел с вестовым на его же извозчика, терпеливо дожидавшегося у подъезда гостиницы, и по Пушкинской улице направился к вокзалу.
Но добраться до него нам так и не пришлось…
Еще на полпути привычным глазом мне удалось заметить двигавшиеся в глубине улицы группы всадников – это были разъезды знаменитых гайдамаков, и я приказал извозчику повернуть обратно в сторону «Лондонской», ибо встреча с разъездом предвещала беду…
Генерала к моменту моего возвращения в гостиницу уже в ней не оказалось. Как я узнал, незадолго до того он укатил на автомобиле в порт, сопровождая туда семью Великого Князя Михаила Александровича, состоявшую из его жены, графини Брасовой, и двух детей – девочки и мальчика… Этим мальчиком и был тот самый очаровательный и красивый юноша Джорджи, который спустя четырнадцать лет трагически погиб в автомобильной катастрофе на дороге из Парижа в Канн.
Все семейство Великого Князя было тогда принято на борт стоявшего в порту французского миноносца и благополучно доставлено в Царьград, откуда графиня Брасова с детьми уже могла свободно следовать в любое европейское государство.
Французский десант, находившийся в порту, решил тем временем приступить к «энергичным действиям» и «продвинулся» – не далее, впрочем, как на… два квартала по Николаевской набережной.
Это кажется смешным, но тем не менее было именно так.
Углубляться в город и способствовать сохранению в нем порядка и безопасности мирных граждан наши доблестные союзники не пожелали. И, ограничившись установкою пулеметов на углах набережной, они все свое внимание сосредоточили на бдительной охране хорошо известной читателю гостиницы «Лондонской», вероятно, главным образом потому, что в ней обосновался упитанный, самодовольный и широко известный впоследствии их комендант Ланжерон.
Охваченные паникой петербуржцы и москвичи, впрочем, снова были счастливы и могли на время опять успокоиться и продолжать благодушествовать в «Лондонской» под охраною французских солдат…
И кого только не было в эти памятные дни в этом шикарном убежище?.. Укрывались в нем недавние царские министры и генералы, высшие сановники рухнувшей империи и известные артисты (Фигнер, Смирнов, Собинов), знаменитые писатели (Бунин, Чириков, Аверченко), оперные (Липковская) и кинематографические звезды (Вера Холодная), финансовые тузы (Манташев, Путилов, Лианозов) и всякие дельцы… А в глубине Одессы в это время уже свободно неистовствовали разгульные банды, грабившие и убивавшие направо и налево, ничуть не опасаясь «интервенции» союзных военных кораблей и транспортов с войсками, преспокойно стоявшими в порту и не желавшими ударить палец о палец, чтобы помочь невинным и несчастным гражданам огромного города…
Мы знали об этом и недоумевали… Недоумевали потому, что еще полным сердцем верили в союзников.
Наивными мы перестали быть уже значительно позднее…
Но нашелся вскоре отважный и энергичный человек, сумевший на долгий срок отогнать от Одессы нависшие над нею осенью 1918 года кошмары.
Этим человеком был доблестный генерал Гришин-Алмазов, только что прибывший со специальным поручением от адмирала Колчака и быстро сформировавший отряд из подобных себе смельчаков и в два-три удара очистивший от банд всю Одессу.
Город вздохнул свободно и стал оправляться.
Начались в нем добровольческие формирования, и отсюда потекла обильная помощь в нужных людях на фронты белой армии Кавказа и Крыма. Записался и я в армию генерала Деникина, явившись в особое гвардейское бюро, уже широко развернувшее в Одессе свою работу под умелым руководством энергичного капитана лейб-гвардии Преображенского полка Литовченко. [199]
Вскоре мне удалось встретиться в Одессе и со своими друзьями, старшими однополчанами, к моей величайшей радости появившимися совсем неожиданно в то время, когда я уже намеревался ехать в Крым. Это был полковник С.И. Энтель, [200] а за ним последовали капитан Ю.Б. Броневский [201] и поручики – граф A.A. Бобринский, В.Н. Тютчев, В.Р. Вольф, [202] а также прикомандированный корнет A.B. Броневский.
Все мои друзья весьма странно и непривычно для глаз выглядели в штатском платье: после падения гетмана им с опасностью для жизни пришлось пробираться в Одессу из Киева через пылавший огнем всяких восстаний район…
Ориентироваться – в обществе своих товарищей и однополчан – сделалось значительно легче. Вскоре я, вместе с ними, выехал в Севастополь и даже солидно кутнул накануне отъезда в кабаре «Зеленый попугай». А на следующее утро мы уже плыли морем, весьма прилично разместившись на большом океанском пароходе «Русь»… Но когда он выходил из порта, навстречу ему попался какой-то иностранный транспорт, который тотчас же стал подавать нам сигналы… Наш гигант «вежливо» задержался, и вскоре к его борту подошел большой катер, выпустивший на наш трап несколько десятков офицеров в английской форме, но с русскими погонами.
Как оказалось, все это были офицеры Особой русской дивизии Салоникского фронта, оперировавшей там с 1916 года под командой доблестных генералов Дитерихса, [203] Тарановского [204] и Леонтьева и дольше всех остальных частей русской армии сохранившей внутренний порядок. Впоследствии, конечно, и эти македонские части разложились и перестали существовать.
Среди поднявшихся на наш борт салоникцев находился и наш милейший однополчанин, поручик князь Андрей Анатольевич Лобанов-Ростовский. [205] Поговорить всем нам было о чем, и, оживленно беседуя, мы совсем не заметили, как к вечеру, вдали, уже вырос Севастополь.
И вскоре мы вышли на берег для новых и пестрых переживаний, ожидавших нас впереди, вместе со всеми тревогами и невзгодами.
1918 год на Украине / Составление, научная редакция, предисловие и комментарии д.и.н. С.В. Волкова. – М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2001. – 414 с
ISBN 5-227-01476-0
© С.В. Волков, составление, предисловие, комментарии, 2001
© Художественное оформление серии, ЗАО «Издательство «Центрполиграф», 2001
© ЗАО «Издательство «Центрполиграф», 2001
Под общей редакцией предводителя Российского Дворянского Собрания князя А. К. Голицына
Авторы проекта Валентина Алексеевна БЛАГОВО, Сергей Алексеевич САПОЖНИКОВ
Оформление художника И. А. Озерова
Научно-просветительное издание
1918 год НА УКРАИНЕ
Составление, научная редакция и комментарии д.и.н. Сергея Владимировича Волкова
Ответственный редактор С.А. Сапожников
Художественный редактор И.А. Озеров
Технический редактор Л.И. Витушкина
Корректор Т.В. Вышегородцева
Изд лиц. ЛР № 065372 от 22.08.97 г.
Подписано к печати с готовых диапозитивов 27.07 2001
Формат 60x90 1/16. Бумага офсетная Гарнитура «Лазурского»
Печать офсетная Усл. печ. л. 26,0
Уч.-изд. л. 24,73 + 0,5 альбома = 25,26
Тираж 3000 экз Заказ № 1737
ЗАО «Издательство «Центрполиграф»
111024, Москва, 1-я ул. Энтузиастов, 15
E-MAIL: CNPOL@DOL.RU
Отпечатано с готовых диапозитивов
во ФГУП ИПК «Ульяновский Дом печати»
432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14