Введение

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Введение

Различные аспекты истории двух наиболее значительных тоталитарных режимов XX века — национал-социалистического в Германии и коммунистического в Советском Союзе, в частности их религиозная политика, постоянно находятся в поле зрения исследователей и широкой общественности. Не меньший интерес представляет и ответная реакция христианских Церквей, среди которых была одна — Русская Православная Церковь (РПЦ), привлекавшая внимание руководителей обоих режимов и в полной мере испытавшая на себе воздействие их политики.

Предлагаемая читателю работа посвящена малоизученной, но актуальной, в силу возрождения Церкви в России, теме. Актуальность ей придает и активное развитие в последние годы российско-германских отношений, в том числе в церковной области, а также существенное расширение сферы деятельности Русской Православной Церкви в Германии в связи с последней волной эмиграции из России. При этом деятельность Православной Церкви в Германии во многом продолжают регулировать законы, принятые в 1936–1938 гг. Новая российская государственность по-прежнему стоит перед необходимостью выработки своей модели религиозной политики, и исторический опыт такой политики в Германии (как позитивный, так и негативный — преобладавший в исследуемый период) мог бы представлять определенный интерес.

Предмет исследования — исторический опыт формирования, осуществления государственной политики нацистской Германии в отношении Русской Церкви и развитие последней как института и социального организма в Третьем рейхе и на оккупированной территории Балканских государств, Польши и СССР. Важнейшие акценты нацистской политики заключались в проведении Рейхсминистерством церковных дел (с 1944 г. Reichskirchenministerium, сокращенно РКМ) во второй половине 1930-х гг. унификации русских приходов и планировании создания автокефальной Германской Православной Церкви; попытке после начала войны с СССР расколоть Русскую Церковь на несколько враждующих течений и в то же время пропагандистски использовать стихийное религиозное возрождение на занятых восточных территориях; намерениях после окончания войны создать для народов Восточной Европы новую псевдорелигию. Хронологические рамки работы обусловлены необходимостью выделить важный и относительно целостный период церковной политики германского государства, когда ей уделялось заметное внимание высшим руководством Третьего рейха.

При работе над книгой автор ставил перед собой следующие задачи:

1. Определение факторов, влиявших на немецкую политику по отношению к Русской Православной Церкви.

2. Выделение ее этапов и их основных характеризующих черт, изучение деятельности органов, непосредственно осуществляющих данную политику, выявление ее целей и результатов.

3. Определение реакции различных юрисдикций и течений Русской Церкви на действия национал-социалистических ведомств.

4. Изучение феномена религиозного возрождения на занятых восточных территориях — выяснение его причин, масштабов и последствий.

5. Рассмотрение воздействия немецкой церковной политики на изменение политики правительства СССР в религиозном вопросе.

Некоторые аспекты избранной темы уже привлекали внимание различных ученых из разных стран. Выходившие ранее исследования можно условно разделить на пять групп. Труды историков Советского Союза несли сильный идеологический отпечаток официального негативного отношения к религии. Церковь в них зачастую представлялась реакционным антинародным институтом. Германская религиозная политика на Востоке рассматривалась как пропагандистская и показная, а советские органы власти изображались только в положительном виде. Активная патриотическая деятельность Московской Патриархии в годы войны, как правило, замалчивалась. Даже в той части военно-документальной литературы, где в первых изданиях упоминались имена священнослужителей, принимавших участие в партизанском движении, из последующих изданий их изъяли. Так, в книге И. Шубитыдзе «Полесские были» 1969 г. выпуска они есть, а уже в издании 1974 г. — отсутствуют[1]. В то же время делался акцент на сотрудничестве некоторых священников с гитлеровцами. Этому вопросу уделялось внимание и при публикации сборников документов, и в специальных работах[2].

Только с середины 1980-х гг. положение стало меняться. В своей последней книге Н.С. Гордиенко давал уже более взвешенную оценку деятельности духовенства и паствы в военное время, хотя и отталкивался от постулата, что война как массовое страдание и всенародное горе была стимулятором роста религиозности, а духовенство использовало беды людей для усиленного насаждения религиозных чувств[3]. Этот же автор совместно с другими выпустил две книги, посвященные истории Русской Православной Церкви за рубежом, где затрагивалась и тема ее сотрудничества с нацистским режимом. В соответствии с господствовавшими в СССР стереотипами советские историки обвиняли все духовенство Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ) в «социальном предательстве» и «национальной измене»[4]. Специально германской религиозной политике и церковной жизни на оккупированной территории СССР были посвящены лишь две небольшие книги З. Балевица и Я. Веверса, которые уделили главное внимание деятельности Псковской православной миссии и Прибалтийского экзархата Московской Патриархии в 1941–1944 гг.[5] Обе они далеки от объективности, но если Я. Веверс видит в Псковской миссии лишь агентуру фашистской разведки, то З. Балевич все же более правдив. Он указывает на противоречивость политики главы Прибалтийского экзархата митрополита Сергия (Воскресенского) и на его отнюдь не прогерманские симпатии.

До конца 1980-х гг. работы священнослужителей и мирян Московской Патриархии по избранной теме ограничивались статьями в церковном журнале и несколькими небольшими рукописями[6]. Специальных же изданий почти нет[7]. Одним из исключений является небольшая брошюра П.К. Раины, посвященная участию православного духовенства Белоруссии в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками[8]. Автор, сам партизан, после войны окончивший духовную академию, сообщает ценные, неизвестные ранее сведения. Так, в книге содержатся свидетельства участников партизанского движения об активной помощи им митрополита Украинской автокефальной Церкви Александра (Иноземцева). В 1985 г., к сорокалетию победы в Великой Отечественной войне, планировалось издать сборник о патриотической деятельности Русской Церкви, но он так и не вышел. Лишь небольшая часть из собранных для него материалов была опубликована в 1995 г. в журнале «Наука и религия»[9].

Неизданный сборник частично заменила книга В. Якунина. В ней можно найти сведения об антинацистской позиции православного духовенства как на советской, так и на оккупированной территории СССР, упоминается и участие в борьбе с гитлеровским режимом чешских священнослужителей и Брюссельского архиепископа Александра (Немоловского)[10]. Военному периоду истории Русской Православной Церкви определенное внимание уделял протоиерей Владислав Цыпин, но новых источников он при этом практически не исследовал, ограничиваясь использованием уже опубликованных материалов[11]. На труды церковных историков сильно влияла их юрисдикционная принадлежность. Резко отрицательно оценивались все реформистские течения, не одобрялась и деятельность РПЦЗ. С другой стороны, всячески доказывалась оправданность церковной позиции руководства Московской Патриархии, несколько идеализировалось его отношения с советской властью.

Современные светские российские историки (В.А. Алексеев, М.И. Одинцов) при характеристике военного периода очень большое внимание уделяют предпосылкам и обстоятельствам встречи в Кремле 4 сентября 1943 г. И.В. Сталина с руководством Московской Патриархии[12]. В этом плане от их книг выгодно отличаются работы О.Ю. Васильевой[13], диссертация которой в значительной степени была посвящена исследованию основных направлений и объективной оценке патриотической деятельности Русской Церкви, ее вклада в общенародное дело достижения победы в войне. Изучались в диссертации боевой путь танковой колонны имени Димитрия Донского, построенной на средства верующих; деятельность Совета по делам Русской Православной Церкви, созданного в 1943 г.; история Православной Церкви в период оккупации на территории Северо-Запада России и отчасти Белоруссии. Кроме того, в своих статьях, опубликованных в 1990-е гг., Васильева освещала «сталинскую» религиозную политику, в том числе в плане ее реакции на действия германских властей. Но указанный исследователь в русле прежних представлений несколько преувеличивает пронацистскую направленность деятельности русских архиереев на оккупированной территории. Влияние догм советской историографии сказалось и на журнальных публикациях М.И. Одинцова, брошюре Б.Н. Ковалева, где по-прежнему подчеркивался пропагандистский и показной характер немецкой церковной политики[14]. Новый характер в этом плане имели две статьи в журнале «Наука и религия», подготовленные на базе трофейных документов Третьего рейха[15], и небольшая книга нижегородского историка A.A. Корнилова[16].

Значительный вклад в изучение истории русских православных приходов на территории Германии в 1933–1945 гг. внесла книга молодого московского ученого А.К. Никитина[17]. На большом архивном материале автор опроверг утверждения о пронацистском характере деятельности руководства Германской епархии РПЦЗ, попытался проанализировать взаимоотношения различных русских православных юрисдикций с германскими ведомствами, определить цели и этапы соответствующей политики нацистского режима. Правда, изучение этой политики относительно только территории Третьего рейха сильно затруднило выявление ее общих закономерностей и особенностей. Сказались и определенные пробелы в источниковой базе — использование только российских архивов, в то время как большинство документов по этой теме все-таки хранится в Германии. Поэтому, например, Никитин фрагментарно осветил окормление русскими священниками военнопленных и восточных рабочих в 1941–1945 гг., писал только о попытке создания православного Богословского института в Берлине, не зная, что подобная попытка ранее предпринималась в Бреслау и т. д. В целом же эта книга, несомненно, представляет большую научную ценность, и с большинством выводов автора можно согласиться.

В четвертую группу входят работы русских эмигрантов. В свою очередь, они подразделяются на две части — посвященные религиозной ситуации в годы войны на территории СССР и освещающие историю РПЦ за границей в 1930-е — 1945 гг. Определенный интерес представляют воспоминания священников, служивших в период оккупации, и биографическая книга журналиста В. Самарина о периодических изданиях, выходивших на занятых восточных территориях[18]. Из всех оккупированных регионов наибольшее внимание эмигрантские историки уделяли религиозной ситуации на Украине, где в 1941–1943 гг. шла острая борьба между автокефальной и автономной (в составе Московской Патриархии) Украинскими Православными Церквами[19]. Первая из них однозначно оценивается как схизматическая, неканоничная и в определенной степени сотрудничавшая с оккупантами, вторая же представляется подлинно народной и законной Церковью. Указанные работы носят откровенно полемический характер и, строго говоря, не являются научными исследованиями.

Патриотическая позиция Московской Патриархии оказалась непонятной для многих зарубежных специалистов, ожидавших от нее проведения антисоветской линии или нейтрального отношения к военным событиям. Им казалось, что начавшаяся война должна была обострить противоречия между Церковью и государством, предоставив для первой удобную возможность свести счеты с богоборческой властью. Однако этого не произошло. И вплоть до 1980-х гг. некоторые исследователи, особенно из клира и мирян Зарубежной Русской Церкви, стремились объяснить произошедшее прежде всего страхом оставшихся на свободе архиереев во главе с Местоблюстителем митрополитом Сергием перед новыми репрессиями[20].

Из всей отечественной и зарубежной литературы выделяются труды В.И. Алексеева и Ф.Г. Ставру. Они единственные попытались в своей книге дать целостную картину церковной жизни во всех оккупированных областях и республиках Советского Союза[21]. Более поздний журнальный вариант их работы хотя и имеет меньший объем, но дополнен новыми материалами[22]. В. Алексеев и Ф. Ставру справедливо утверждали, что впечатление о благоприятном отношении гитлеровской администрации к религиозному подъему на оккупированной территории СССР ложно и этот подъем произошел стихийно. Правда, они ошибочно считали, что в 1941 г. правительство Германии еще не имело ясно сформулированной религиозной политики в странах Восточной Европы. Целью книги провозглашался показ влияния возрождения Русской Церкви на оккупированной территории на резкое ослабление антицерковных акций в СССР. Религиозное возрождение в период оккупации называлось «вторым крещением Руси», утверждалось, что оно сыграло решающую роль в судьбе Русской Церкви, заставило И. Сталина избрать курс временного сосуществования с ней. Соответственно, время с сентября 1943 г. до начала хрущевских гонений называлось «религиозным нэпом»[23]. Некоторое преувеличение роли исследуемого явления здесь очевидно. Хотя авторы и используют трофейные сводки СД, архивная база книги в целом невелика. Это привело к пробелам и ошибкам в статистических подсчетах. Лучшей является глава о положении Церкви в Белоруссии; раздел же, посвященный Церкви на Украине, представляет собой в основном беглый пересказ книг других авторов с повторением ошибок. Еще слабее раздел о религиозной жизни в южных и центральных областях России, о многих важных регионах вообще нет никаких сведений. Численность же открытых в период оккупации православных храмов занижается примерно в два раза.

Уже несколько десятилетий в эмигрантской литературе идет полемика о проблеме взаимоотношений РПЦЗ с нацистскими ведомствами. Так, в своих изданных впервые в 1947 г. воспоминаниях митрополит Евлогий (Георгиевский) — глава Западноевропейского русского экзархата в юрисдикции Вселенского Патриарха пишет о соучастии РПЦЗ в унификаторских акциях нацистов против германских общин евлогиан, продиктованном стремлением увеличить свою паству и завладеть всей русской церковной собственностью в этой стране. Но подобные обвинения направлены прежде всего в адрес главы Германской епархии РПЦЗ до 1938 г. архиепископа Тихона, что в значительной степени справедливо. В адрес Собора или Архиерейского Синода прямых обвинений не выдвигается[24]. Много внимания русской церковной жизни в нацистской Германии уделяет архиепископ Иоанн (Шаховской) в книге «Письма о вечном и временном», посвятив этому вопросу специальную главу «Город в огне». В 1936–1945 гг. Владыка в сане архимандрита возглавлял германские общины евлогиан и был непосредственным участником событий. Относительно РПЦЗ он пишет нейтрально, в целом положительно оценивает личность главы православной епархии Германии в 1938–1945 гг. митрополита Серафима (Ляде) и сообщает большое количество ценных сведений о поддержке и помощи, оказанной русским духовенством на территории Третьего рейха советским военнопленным и восточным рабочим[25].

Очень резок в своей полемично заостренной против РПЦЗ книге С.В. Троицкий. Он однозначно негативно оценивает позицию главы этой церкви митрополита Анастасия в период нацистской агрессии против СССР и даже делает вывод, что последний содействовал нацистам и в чисто военных делах. Подобные заключения Троицкого иногда противоречат им самим приводимым фактам, в частности признанию, что митрополит Анастасий с начала войны не издал прямых письменных заявлений в пользу Гитлера[26].

В свою очередь священнослужители и миряне РПЦЗ в большом количестве работ, защищая свою юрисдикцию от обвинений в сотрудничестве с нацистами, приходят к совсем другим выводам[27]. Далеко не со всеми из них можно согласиться, но многое находит подтверждение на новом архивном материале. В частности, справедливыми представляются утверждения о патриотизме русского зарубежного духовенства, негативном отношении к нему нацистских ведомств в период войны против СССР, кардинальном отличии позиции руководства РПЦЗ в целом и ее Германской епархии от экспансионистских планов нацистского режима. Правда, в указанных работах не говорится о некоторых серьезных просчетах и ошибках членов Архиерейского Синода, например, в оценке германских планов относительно России накануне нападения на СССР. В некоторых публикациях мемуарного характера так называемых карловацких священнослужителей можно почерпнуть интересные фактические данные — прежде всего в статье «Архиерейский Синод во Вторую мировую войну» епископа Григория (Граббе)[28] и изданных под псевдонимом Е. Нельской воспоминаниях архиепископа Нафанаила[29]. Существуют две книги, специально посвященные проблеме духовного окормления Русской освободительной армии (РОА). Оба автора — протопресвитер А. Киселев и протоиерей Д. Константинов в годы войны непосредственно осуществляли эту функцию и показали в своих работах, что русское зарубежное духовенство выполняло в армии генерала Власова чисто церковную миссию, не занимаясь какой-либо политической деятельностью[30].

К избранной теме также обращались германские и американские историки. Комплексного исследования ими создано не было, в то же время отдельно некоторые проблемы изучались. Серьезным и глубоким исследованием церковной жизни на оккупированной Украине является книга Ф. Хейера (более поздний вариант совместно с X. Вейзе), хотя она и страдает узостью источниковой базы, следствием чего стали некоторые пробелы и неточности[31]. Нацистскую политику в отношении Русской Церкви частично документирует книга X. Файерсайда, но автор недостаточно разбирается в канонике и истории православия. Полностью противоречат архивным документам его утверждения, что нацисты стремились использовать православных клириков в Германии «в качестве пятой колонны для покорения Церкви внутри СССР», митрополит Серафим (Ляде) якобы был объявлен ими «вождем всех православных в Третьем рейхе и на подконтрольных ему территориях» и в свою очередь имел большие властные амбиции, а православная Германская епархия являлась «пронацистским церковным движением»[32].

В немалой части послевоенной публицистики эффективность конструктивной германской церковной политики на Востоке по различным причинам часто преувеличивалась. Зачастую это сочеталось с переоценкой возможности психологического и политического ведения войны. Подобные идеи отчасти характерны для фундаментальной книги американского ученого А. Даллина[33]. Еще яснее они выражены в другой работе этого автора, где обращается внимание на необходимость избежать ряда ошибок в будущей войне с СССР[34]. Анализируя политику нацистов на занятых восточных территориях, Даллин уделяет внимание и церковным вопросам. В частности, он справедливо подчеркивает двойственность политики германских ведомств: «В сущности, влияние Церквей хотели искоренить, но одновременно использовать их как инструмент пропаганды». Но нельзя согласиться с утверждением ученого о том, что, после выборов патриарха в Москве (сентябрь 1943 г.), в нацистском аппарате те, кто одобрял «политические усилия Русской Церкви», взяли верх над теми, кто хотел ее игнорировать[35]. Процесс определенного изменения церковной политики на Востоке, который начался с осени 1943 г., был достаточно слабовыраженным, непоследовательным и охватил не все германские ведомства.

Ряд обоснованных аргументов против «конструктивности» нацистской политики на Востоке привел Г. Рейтлингер. К сожалению, в своей книге о гитлеровской политике насилия в России он почти не касался церковных вопросов[36]. Большой интерес представляет статья Х.-Х. Вильгельма «СД и Церкви на занятых восточных территориях 1941/42»[37], содержащая много ценных фактических данных и наблюдений о междоусобной войне германских ведомств. В то же время автор ограничился использованием почти исключительно документов архива Института современной истории в Мюнхене. В результате Вильгельм сделал целый ряд сомнительных или ошибочных выводов. Например, он писал, что лишь осенью 1941 г. на занятых восточных территориях «постепенно возник, скорее, все еще побочный интерес к различным конфессиям… Исключительно прикладной интерес развивался в первую очередь у компетентных подразделений Главного управления имперской безопасности (Reichssicherheitshauptamt, сокращенно РСХА), а затем у гражданской администрации и вермахта». Между тем первые указания относительно проведения церковной политики на Востоке последовали от Гитлера уже в июле 1941 г., а органы гражданского управления уделяли этой проблеме не меньше внимания, чем РСХА. Автор преувеличивает внутрицерковную борьбу, как и степень сотрудничества священнослужителей с нацистами, и явно недооценивает масштабы и потенциальную возможность церковного возрождения в России. Но его общий приговор церковной политике полиции безопасности и СД вполне справедлив[38].

По-своему интересную работу написал П. Андерсон, неоднократно приезжавший в СССР в качестве переводчика с представителями Епископальной Церкви США. Правда, он широко использовал в качестве источника советскую печать, почерпнув оттуда и основные статистические данные, что привело к известной односторонности в освещении и оценке многих церковных событий и явлений во время Второй мировой войны[39]. Можно упомянуть и статьи германских историков о деятельности Псковской православной миссии Прибалтийского экзархата Московской Патриархии, религиозной ситуации в Галиции в 1940–1944 гг. и церковной политике оккупационной румынской администрации на Юго-Западе Украины[40].

Самым непосредственным образом участвуют германские ученые и в дискуссии по проблемам истории РПЦЗ в 1933–1945 гг. Так, в 1980–1982 гг. появились две небольшие книги В. Гюнтера, которые преследуют скорее пропагандистские, чем научные цели[41]. Автор относит себя к определенному течению в Русской Церкви и стремится доказать историческую правоту евлогиан — сторонников митрополита Евлогия в Париже, не пытаясь разделить позицию нацистского государства и РПЦЗ в гонениях на евлогианскую общину в Германии. Гюнтеру возражает в своих работах историк Г. Зайде[42]. Он пишет о некорректности обвинений РПЦЗ в сотрудничестве с нацистским режимом, но при этом не рассматривает механизма гонений на евлогиан и их сопротивления унификаторским акциям нацистских ведомств. Вполне справедливы утверждения Зайде, что митрополит Серафим (Ляде) не стремился к территориальному расширению православной Германской епархии за счет оккупированных нацистами территорий. В то же время нельзя согласиться с утверждением автора, что Архиерейская конференция осенью 1943 г. в Вене завершает первую фазу истории РПЦЗ. В 1944 — начале 1945 гг. деятельность последней даже активизировалась, хотя и проходила в основном в прежнем ключе. Вообще балканская политика нацистов по отношению к Православной Церкви, в том числе РПЦЗ, ранее серьезно не исследовалась, поэтому в монографии ей посвящен специальный параграф.

Наиболее фундаментальным трудом германских ученых по истории русской православной общины в Германии в XX веке является книга К. Геде[43]. Исследовательница подробно рассматривает основные этапы унификации евлогианских приходов, справедливо подчеркивая большое значение закона о земельной собственности РПЦ в Германии от 25 февраля 1938 г., анализирует позицию различных представителей православного духовенства. Значительный интерес в связи с этим представляет особый раздел «Русская Православная Церковь в Германии и антифашистское сопротивление», содержащий ряд неизвестных прежде фактов. Нацистская же политика в отношении РПЦ во время войны из-за недостатка материала изложена очень схематично, причем делается заключение, что в 1944 г. эта Церковь по политическим причинам была полностью «выведена из игры». На самом деле именно в это время нацистские ведомства гораздо активнее, чем в 1941–1943 гг., старались использовать ее в пропагандистско-политических целях. Нельзя согласиться и с утверждением Геде, что митрополит Серафим стремился к самостоятельности от Синода РПЦЗ, то есть к созданию особой Германской православной церкви. Но эти и другие отдельные недостатки работы объясняются тем, что у исследовательницы в свое время не было возможности работать в российских (советских) и некоторых западно-германских архивах.

Таким образом, можно сделать вывод, что на сегодняшний день отсутствуют исследования, в которых бы целиком рассматривалась в качестве предмета специального изучения избранная тема, неосвещенными оставались и многие частные вопросы. Главным недостатком существующей историографии является узость источниковой базы. Материалы как российских, так и германских архивов использовались явно недостаточно, причем никто из упомянутых ученых, к сожалению, не работал и в тех и в других одновременно.

Роль существующих публикаций источников пока относительно невелика. Прежде всего следует отметить выходившие во время Второй мировой войны или сразу после нее сборники документов Московской Патриархии. Они содержат послания иерархов, постановления Священного Синода (в том числе о ситуации на оккупированной нацистами территории), патриотические воззвания, письма, телеграммы[44]. С 1991 г. в российских журналах, исторических альманахах начали публиковаться подборки архивных документов по истории религиозной политики советского государства. В основном они касались материалов 1920–1930-х гг., но существуют и несколько публикаций М.И. Одинцова, посвященных периоду Второй мировой войны, в которых приводятся отдельные документы о религиозной ситуации на занятых восточных территориях[45]. Ряд подборок архивных документов, имеющих отношение к избранной теме, опубликовал и автор данной работы[46].

Другая часть проблемы — политика нацистского режима в отношении Русской Православной Церкви в Германии — была частично освещена в двух публикациях документов 1940–1943 гг. начальника референтуры по делам иностранных церквей Министерства церковных дел В. Гаугга. Из приведенных в них материалов особенный интерес представляет обширный протокол собрания православной Германской епархии в январе 1942 г.[47] Подборки документов имеются и в упоминавшихся книгах К. Геде и А.К. Никитина. Но все эти публикации являются относительно небольшими по размеру.

В книге широко использована периодическая печать, в частности советские газеты и журналы. В них содержатся интересные сведения о религиозной политике в СССР в 1920–1940-е гг., однако интерпретация фактов и далеко не всегда надежный цифровой материал требуют тщательной дополнительной проверки. С сентября 1943 г. стал регулярно выходить «Журнал Московской Патриархии», который подвергся внимательному изучению. В нем приводятся сведения о внутренней жизни Патриархата, аналогичных которым нет в других источниках. Правда, необходимо учитывать цензуру, до 1991 г. осуществляющуюся Советами по делам Русской православной церкви и по делам религий.

Трудно переоценить значение русских эмигрантских журналов, выходивших в Германии, Франции, США. Некоторые из них публиковали преимущественно религиозные материалы, прежде всего «Вестник русского христианского движения» (Париж) и «Русское Возрождение» (Нью-Йорк). Отдельные работы по истории Русской Церкви XX века печатались в журналах «Грани», «Посев», «Континент» и других. Несколько периодических изданий в послевоенные годы издавалось в Джорданвилле (США): «Православная Русь», «Православный путь», «Православная жизнь». Публикации в указанных журналах отражают взгляды представителей различных направлений русской церковной эмиграции: Американской митрополии, Карловацкой юрисдикции, Западноевропейского экзархата и зачастую страдают тенденциозностью или имеют полемический характер. В то же время некоторые вопросы из истории катакомбного движения, религиозного возрождения в годы Второй мировой войны на оккупированной территории СССР и т. д. освещались только в них.

Особенно активно использовались при написании монографии выходившие на занятых восточных территориях газеты многие номера которых сохранились в российских и германских архивах, а также периодические издания РПЦЗ военных лет. По-своему уникальными из них являются два — «Православная Русь», до лета 1944 г. издававшаяся в Словакии, и «Постановления и распоряжения Высокопреосвященнейшего Серафима, митрополита Берлинского и Германского и Средне-Европейского митрополичьего округа», в 1942–1944 гг. выходившие в Берлине. Они содержат разнообразную информацию о русской церковной жизни как в Советском Союзе, так и на территории Третьего рейха и даже публикуют подборки соответствующих документов, свидетельства очевидцев событий, письма священнослужителей и мирян. Менее информативны, но также небезынтересны журнал Синода РПЦЗ «Церковная жизнь», выходивший в Белграде, и «Бюллетень представительства архиепископа Берлинского и Германского для русских православных эмигрантских приходов в королевстве Венгрия», издававшийся в г. Уйвидеке (Нови-Сад).

Основной же источниковой базой монографии были материалы архивов России, Германии, Венгрии и США. В общей сложности работа по выявлению и изучению неопубликованных источников проводилась в 16 архивохранилищах. По характеру документов их можно условно разделить на три основные группы.

К первой относятся архивы, которые содержат фонды, принадлежащие Третьему рейху. Из них наибольшее количество материалов по избранной теме хранится в Бундесархиве в Берлине (Bundesarchiv). Фонд Рейхсминистерства занятых восточных территорий (Reichsministerium fur die besetzten Ostgebiete, сокращенно PMO) содержит важнейшие акты, разработанные в этом ведомстве и определившие церковную политику гражданской администрации на занятой германскими войсками территории СССР.

Основная их часть, как и сообщения с мест представителей ведомства А. Розенберга, хранится в 3 делах, имеющих единое название «Религиозная свобода на занятых восточных территориях и церковная политика РМО и рейхскомиссаров 1941–1944» (R6/177, 178, 179). Большой интерес представляет также дело, содержащее переписку А. Розенберга с шефом Имперской канцелярии Ламмерсом 1940–1944 гг. (R6/22) и дело «Критические отзывы и жалобы рейхсминистра Розенберга фюреру и рейхсканцлеру 1941–1943» (R6/18). Они позволяют проследить, как шла разработка закона о религиозной свободе на занятых восточных территориях, какая острая борьба различных ведомств велась по поводу этого указа, который в итоге так и не был принят. Дело «Создание самоуправления на занятых восточных территориях и участие местных жителей в управлении 1942–1944» (R6/281) содержит много ценных сведений о положении религиозных организаций в рейхскомиссариате «Украина» и попытках германских властей использовать в своих целях Украинскую автокефальную Православную Церковь.

В фонде Главного управления имперской безопасности имеется богатейшая информация о положении Русской Церкви на оккупированной территории СССР в трех группах сообщений представителей этого ведомства за 22 июня 1941–21 мая 1943 гг. (R58/60, 214–225, 697–699). К сожалению, более поздние сообщения за июнь 1943 — май 1945 гг. обнаружить пока не удалось. Указанный источник содержит не только информационные сводки, но и заявления православных священнослужителей в германские органы власти, порой копии важнейших церковных документов, например акта объединения Украинских автокефальной и автономной Церквей от 8 октября 1942 г. Следует отметить также протокол беседы Гитлера с Розенбергом и рейхскомиссаром Э. Кохом о германской политике на Украине от 19 мая 1943 г. (R58/1005), докладные записки о «русском вопросе» 1942 г., Украине 1940 г. (R58/13, 37) и документы об особом обращении с восточными рабочими (R58/243).

Фонд Министерства церковных дел содержит прежде всего материалы о положении приходов Русской Церкви на территории Германии, однако с информативной целью министерство также получало различные сообщения и докладные записки о ситуации на занятых восточных территориях. Они отложились главным образом в деле «Православная Церковь в новых рейхскомиссариатах Востока 1941–1945» (R5101/22 183). Это дело заканчивается важным документом от 29 января 1945 г., в котором говорится об указаниях, данных рейхслейтером М. Борманом германским средствам пропаганды в связи с избранием нового Московского патриарха. Интересны и материалы о попытках создания Православного Богословского института в Бреслау или Берлине в деле «Православная Церковь за границей, 1936–1939» (R5101/23 173) или о религиозной ситуации на оккупированной территории Польши и Западной Белоруссии, 1939–1941 гг. (R5101/22 181).

Фонд Министерства иностранных дел дает хорошее представление о германской политике в отношении Православной Церкви на Балканах, в Бельгии, Франции, Словакии и других странах. Так, в двух актах «Церковные дела. Чужие Церкви и секты 1940–1942 гг.» (R901/69 300, 69 301) имеется большое количество сведений о борьбе за утверждение нацистского влияния на Церкви Юго-Востока Европы, в том числе о политике в отношении РПЦЗ, центр которой тогда находился в Белграде. В другой группе дел собраны сообщения прессы и переписка с Внешней церковной службой Германской Евангелической Церкви за 1940–1942 гг., главным образом о событиях в православном мире (R901/69 291, 69 292, 69 293, 69 302). Есть и специальные дела, посвященные определенным вопросам, связанным с РПЦ: откликам мировой общественности на выборы патриарха Московского в сентябре 1943 г. (R901/60 871), русским монастырям на Афоне в Греции (R901/69 684), созданию автокефальной православной церкви Хорватии во главе с русским митрополитом в 1942 г. (R901/69 670) и т. д. Кроме того, отдельные акты, относящиеся к германской церковной политике на Востоке, содержатся в фондах Имперской канцелярии (R43/11), Министерства юстиции (R22), Министерства финансов (R2), Ведомства рейхслейтера А. Розенберга (62Dil), Внешнеполитической службы Национал-социалистической германской рабочей партии — НСДАП (NS 43) и др.

Значительный интерес представляет Политический архив Министерства иностранных дел в Бонне (Politisches Archiv des Ausw?rtigen Amts Bonn — AA). Здесь сосредоточено большое количество документов о религиозной ситуации на оккупированных территориях и нацистской политике в отношении Православной Церкви, сгруппированных по территориальному принципу: «Остланд / Украина. Церкви» (Inland 1-D, 4756–4759); «Генерал-губернаторство. Церкви» (Inland I-D, 4854); «Сербия. Церкви» (Inland I-D, 4797–4800); «Хорватия. Церкви» (Inland I-D, 4740); «Религиозная ситуация на занятых восточных территориях 1941–1942» (Politik XII 5, R105 169); «Россия. Церкви» (Inland I-D, 4779–4781); «Религиозные и церковные дела в Польше 1939–1941» (Polen V, 288–289) и др. Из этих дел видно, что МИД в некоторых регионах — прежде всего на Балканах — играл важную роль в выработке и практическом осуществлении германской церковной политики, стремясь как можно интенсивнее использовать православные церкви во внешнеполитических и пропагандистских целях. Правда, на оккупированные территории СССР это ведомство реально не допустили.

Третьим использованным германским архивом является Бундесархив-Милитерархив во Фрейбурге (ВА-МА), материалы которого позволяют исследовать церковную политику военной администрации на оккупированных территориях СССР. В фонде командующих армейскими тыловыми областями хранятся указы, определившие отношение к Русской Церкви военнослужащих вермахта, деятельность в этой области военной администрации и армейских отделов пропаганды (RH22/7, 171, 272а). А одно из дел составляет доклад о переговорах представителя командующего частями вермахта на Украине с православным епископом Николаевским (RH22/160). В фонде комендантов тыловых армейских областей были обнаружены интересные документы о деятельности Псковской духовной миссии на Северо-Западе России в 1942–1943 гг. (RH23/281). Материалы Верховного командования армии (ОКХ)/Генерального штаба армии свидетельствуют об определенном внимании, которое ОКХ уделяло церковной проблеме в России. Здесь можно встретить и суждение Восточного отдела чужих армий о необходимости изменить религиозную политику на Востоке от 25 ноября 1942 г. (RH2/2089) и подборку подробнейших сведений из прессы, сообщений радио, допросов военнопленных, донесений разведки о церковной жизни в СССР за июль 1944 — апрель 1945 гг. (RH2/2336) и доклады абвера 1943 г. о настроениях населения в религиозной сфере на Украине и Северо-Западе России (RH2/2560).

В фонде Верховного командования вермахта (ОКВ) привлекают внимание доклады, отчеты, информационные записки отделов пропаганды при командующих армейскими тыловыми областями, содержащие информацию о деятельности различных конфессий на оккупированной территории СССР (RW4/v.235, v.236), а также русской эмигрантской организации НТС в Смоленске (RW4/v.254). Подобная же информация имеется в ежемесячных докладах за 16 октября 1941–17 июня 1942 гг. командующего частями вермахта на Украине в фонде территориальных командующих в СССР (RW41/1). Наконец, необходимо упомянуть дело «Вербовка в армию Власова, 1944–1945», в котором говорится о душепопечении пленных советских солдат и офицеров, хранящееся в фонде лагерей военнопленных, рабочих и строительных команд военнопленных (РН49/111).

В архиве Института современной истории в Мюнхене (IfZ) так же, как и в Бундесархиве, имеется фонд РМО. Он меньше по объему, но содержит много важных документов, отсутствующих в Берлине. Особенную ценность в этом плане представляет большая их подборка, рассказывающая о германской политике по отношению к Русской Церкви в Прибалтике 1942–1943 гг. (МА 794,795, 797). Есть отдельные подобные материалы и в других делах РМО, дающих больше сведений о душепопечении военнопленных или деятельности генерала Власова (МА 246, 540, 541, 546). Судьба власовского движения, в котором участвовали и православные священники, прослеживается также в документах ОКХ (МА 143). В свою очередь, дела Внешнеполитической службы «Восток» включают в себя информативные сводки и докладные записки о положении Православных Церквей на территории Германии, Польши и Украины в 1934–1942 гг. (МА 128/1, 128/3, 128/7).

Частично документирован и интерес к РПЦ со стороны РСХА (МА 558). Кроме того, в архиве имеются сообщения полиции безопасности и команд СД с занятых восточных территорий за 1942 г. (МА 447 и др.).

История русских приходов в Берлине и его окрестностях в 1930–1945 гг. отражена в материалах небольшого Бранденбургского главного земельного архива в Потсдаме (Brandenburgdisches Landeshauptarchiv Potsdam — BLHA). Здесь хранятся: наблюдательные дела двух евлогианских общин (Polizeipr?sidium Berlin Pr Br. Rep. 30 Berlin C, 1325, 4383,4439), объемное дело о строительстве православного собора в Берлине 1936–1938 гг. (Stadtpr?sident Pr. Br. Rep. 60, 479), документы о передаче Германской епархии русской церкви в Потсдаме (Regierung Potsdam Rep. 2AII, 294: Rep. 2AIII, 25911 и т. д.

Особый интерес среди российских архивов вызывает Российский государственный военный архив в Москве (РГВА), хранящий трофейные документы Третьего рейха, вывезенные из Германии в 1945–1946 гг. Очень богат фонд Министерства церковных дел (ф. 1470), правда, его материалы территориально относятся лишь к оккупированным европейским странам и самой Германии, исключая СССР. Можно упомянуть следующие дела, содержащие переписку с различными государственными ведомствами и православными архиереями о положении Русской Церкви, проведении богослужений для восточных рабочих и советских военнопленных — опись 1, д. 5, 17, 18, 19, опись 2, д. 5, 10, 11. Более содержателен, применительно к избранной теме, фонд РСХА (ф. 500). Он включает специальное дело с приказами шефа полиции безопасности и СД о религиозной политике на оккупированной территории СССР за июль — ноябрь 1941 г. (опись 5, д. 3). В нескольких делах хранится скопированная службами РСХА частная и деловая переписка русских священнослужителей за 1937–1942 гг. (опись 3, д. 450, 453, 454, 456). Фонд РМО (ф. 1358) относительно небольшой, и по церковной тематике в нем могут быть использованы лишь доклады о положении в Прибалтике и Белоруссии за 1942–1943 гг. (опись 1, д. 11, 12, 14) и бюллетени министерства (опись 4, д. 10–12). Отдельные документы о Русской Церкви хранятся также в фондах командующего полицией безопасности и СД «Остланда» (ф. 504), Министерства юстиции (ф. 1146) и других.

Следует отметить, что материалы аналогичных фондов в германских и российских архивах в основной массе не повторяются и взаимно дополняют друг друга. Дело в том, что только часть документации различных ведомств Третьего рейха была вывезена в СССР, другая же часть осталась в Германии. И если довоенный период национал-социалистической политики по отношению к Русской Церкви лучше документирован в российских архивах, то военный, напротив, — в германских. Поэтому исследователям необходимо работать и в тех и в других. Трофейные же акты, вывезенные в США, в настоящее время скопированы, и их можно просмотреть в Бундесархиве и Институте современной истории в Мюнхене.

Остальные российские архивы, в которых работал автор, хранят в основном документы советских и партийных органов власти. Так, в Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ) исследовался фонд Центрального комитета ВКП(б) — КПСС за 1939–1945 гг. (ф. 17). Среди выявленных материалов находятся секретные материалы ЦК; постановления Секретариата и Политбюро ЦК; документы управления пропаганды и агитации, рассказывающие об организации контроля за деятельностью религиозных объединений, о роли партийных комитетов в проведении этой работы, сборе секретной информации о религиозной ситуации в стране, в том числе на оккупированной территории; германские трофейные документы, содержащие данные о нацистской церковной политике.

В Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) были изучены три фонда, и прежде всего Совета по делам Русской православной церкви (ф. 6991). Именно этот орган с осени 1943 г. контролировал деятельность Московской Патриархии и во многом управлял ею. В фонде содержатся: протоколы заседаний Совета и Священного Синода, переписка с Патриархом, записи бесед церковных иерархов с работниками Совета, докладные записки в ЦК ВКП(б) (в том числе о религиозной ситуации на освобожденной от германских войск территории СССР), инструкции, аналитические обзоры, документы о международной деятельности Московской Патриархии. Ряд историко-церковных материалов хранится в особой папке И.В. Сталина (ф. Р-9401с), например о насильственном переселении в июле 1944 г. 1673 «истинно-православных» христиан из центральных областей России в Сибирь и на Алтай. Особую группу церковных по происхождению документов составляет обширный фонд Синода РПЦЗ за 1919–1941 гг. (ф. 6343). В свое время в 1941 г. эти материалы были конфискованы в белградском гестапо, перевезены в Германию и в конце концов доставшись советским войскам, оказались в Москве. Внимание автора привлекли протоколы заседаний, указы и постановления Архиерейских Синода и Собора 1933–1941 гг., касающиеся взаимоотношений РПЦЗ с нацистскими ведомствами и жизни православной Германской епархии.

В Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга (ЦГА СПб.), ведущим научным сотрудником которого является автор настоящей работы, содержатся в основном материалы государственных учреждений, регулировавших деятельность религиозных организаций на Северо-Западе России. История Ленинградской епархии Московской Патриархии (в том числе деятельность Псковской православной миссии в период оккупации) в первые годы войны отражена в фондах Ленгорисполкома (ф. 7384), Леноблисполкома (ф. 7179) и некоторых райисполкомов, а на заключительном этапе боевых действий 1944–1945 гг. в фонде Ленинградского уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви (ф. 9324). Имеются в ЦГА СПб. и несколько фондов германских трофейных документов военной администрации на Северо-Западе России, которые содержат сведения о нацистской церковной политике — прежде всего коллекция документов немецких оккупационных властей (ф. 3355).

В Архиве Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Санкт-Петербургу и Ленинградской области (АУФСБ СПб.) удалось изучить несколько дел арестованных в 1941–1945 гг. православных священнослужителей (фонд архивно-следственных дел). Только в блокадном Ленинграде за конец 1941 — начало 1943 г. органами безопасности было выявлено и уничтожено 8 тайных религиозных групп. А с 1944 г. начались аресты священников, служивших в период германской оккупации. В следственных делах помимо показаний арестованных и обвинительных заключений государственных органов содержатся «вещественные доказательства» — конфискованные при аресте письма, дневники, различные документы и т. п., что придает им особенную ценность.