ДРАКОН МОСКОВСКИЙ
ДРАКОН МОСКОВСКИЙ
(Эту характеристику Петра I М. А. Булгаков в написанном им оперном либретто вложил в уста гетмана Мазепы. Что ж, Петра Алексеевича именовали и покруче — старообрядцы, к которым принадлежат предки автора этих строк по мужской линии, иначе как антихристом его не называли…)
Распалась связь времён…
Самая грандиознейшая ложь, пущенная в широкий обиход еще при жизни Петра I, — это уверения, будто Пётр первым придумал и ввел многочисленные новшества, будто до Петра Россия представляла собой нечто замшелое, застойное, невероятно отсталое, прямо-таки автоматически сопротивлявшееся всяким и любым изменениям окостеневшего порядка вещей. Хотя эту ублюдочную сказку стали подвергать всерьез сомнению еще во второй половине XVIII в. (князь Щербатов), она оказалась чрезвычайно живучей и угнездилась в умах настолько, что любые попытки прояснить истинное положение дел порой вызывают отпор, ни в малейшей степени не основанный на какой-либо рассудочной основе. Иных защитников Петра I, собственно, нельзя даже назвать защитниками — сплошь и рядом ими движет чисто биологическая реакция завидевшей собаку кошки: выгнутый дугой хребет, встопорщенный хвост, яростное шипение…
Да что там, частенько сталкиваешься с тем, что предшественник Петра, царь Фёдор Алексеевич, выпадает для многих из русской истории, — иные и не подозревают о его существовании, простодушно полагая: коли уж Петр — Алексеевич, то и на троне он сменил Алексея Михайловича…
Свою лепту, конечно, внесли и творческие люди — насквозь лживый роман А. Н. Толстого «Петр I» был, к превеликому сожалению, талантлив. А это еще хуже, потому что со стоящим на ложных позициях талантом воевать не в пример тяжелее…
Однако факты — вещь упрямая. А факты таковы: во-первых, Петр I не придумал сам решительно ничего нового. Все его «новшества» — уродливо искаженные, гипертрофированные, весьма даже бездарные продолжения тех реформ, изменений и новшеств, что родились до Петра. Во-вторых, Петр не «ввёл» реформы, а принялся с яростью идиота пришпоривать и ускорять реформы уже начавшиеся. Образно выражаясь, предшественники Петра двигались к своей цели, щадя и не мучая лошадь. Петр, оказавшись в седле, не поехал, а помчался дальше — раздирая лошади шпорами бока в кровь, немилосердно её нахлестывая, разрывая рот удилами. Цели он вроде бы достиг — но загнанная лошадь пала, и, стоя над ее трупом, Петр вдруг обнаружил, что примчался вовсе не туда, что дорога впереди закутана густым туманом, не у кого спросить, куда же теперь ехать, не у кого найти помощи, как ни надрывай глотку, — а из придорожных кустов уже в открытую выглядывает костлявая старуха с косой, пробуя пальцем лезвие…
Я очень надеюсь, что к тому же выводу, когда мы закончим, придет и читатель…