Что говорил Пилсудский

Что говорил Пилсудский

В мае 2002 года я опубликовал на страницах «Нашего современника» исторический очерк «Шляхта и мы». Немало воды утекло с тех пор, а впечатлительная шляхта никак не может успокоиться.

Не имею точной информации, сколько откликов на мою публикацию появилось в польских газетах, а вот журнал «Новая Польша» приходит к нам бесплатно, так сказать, по разнарядке сверху, каждый месяц.

И летом 2003 года, прочитав все «антикуняевские» выступления в «Новой Польше» (а их набралось за год с лишним аж целых пять), я ответил полякам всем сразу (на каждый чих не наздравствуешься) статьей «Братец Кролик в европейском и мировом зверинце» («НС», № 10, 2003 г.) и решил, что на этом полемика заканчивается. Наивный человек! В течение последующих полутора лет «Новая Польша» напечатала всяческих выпадов в разных жанрах еще столько же. Но, как это ни смешно, взвизгивая по поводу книги «Шляхта и мы» чуть ли не в каждом номере, шляхтичи одновременно тужатся изобразить дело так, что мои статьи о поляках настолько беспомощны и ничтожны, что польская общественность не желает ни замечать их, ни разговаривать о них. («Разумеется, никто в Польше не стал платить ему той же монетой» – из статьи Е. Помяновского. Платят. Да еще как! – Cm. К.).

А может быть, были более правы журналисты из «Московских новостей» Д. Бабич и В. Мастеров, которые в своем либеральном и откровенно антирусском издании первыми (в июле 2002 года) так осветили польскую реакцию на очерк «Шляхта и мы»:

«Польша бурлит от статьи главного редактора «Нашего современника», польские газеты и журналы начали дискуссию о самом антипольском памфлете со времен Достоевского. Воображение впечатлительных варшавян потряс главный редактор «Нашего современника» Станислав Куняев, выступивший на страницах собственного журнала со статьей «Шляхта и мы». При этом признают: это самая основательная попытка освещения польско-русской темы».

Полонистка и переводчица Наталья Подольская, живущая в России, сетует на страницах журнала, редактируемого профессором Ежи Помяновским: «Конечно, добрая воля «Новой Польши» разобраться или не разбираться глубже в злопыхательских нагромождениях тов. Куняева. Жаль только, что наших полонистов и нашу печать они, насколько я знаю, оставили почему-то безразличными и безучастными…».

Не надо жалеть, гражданка Подольская: российская пресса и ее читатели не остались «безразличными и безучастными» к моим «злопыхательским нагромождениям». Помимо «Московских новостей» о них писала «Литературная газета» в статье П. Жихарева «Шляхетский гонор и северный колосс», в журналах «Дружба народов» и «Отчизна» были статьи полонофила Льва Аннинского… А в журнале «Родина» (2004, № 7) статья историка Геннадия Матвеева, в которой последний, по словам Помяновского, «или повторяет инсинуации Куняева с той же клеветнической целью, или он стал жертвой незнания и небрежности». Можно вспомнить отчаянные вопли Валентина Оскоцкого, кажется, в «Лит. вестях», а уж читательских откликов в «Наш современник» после публикации в нем очерка «Шляхта и мы» не счесть. До сих пор приходят. Книга стала популярной. Читатели ее ищут. Три издания, вышедшие за три года, распроданы. И вообще вся ваша возня на тему: замечать или не замечать антишляхетское сочинение Станислава Куняева – напоминает мне грубый русский анекдот, в котором встречаются два соседа и один говорит другому:

– Иван, а ведь ты спишь с моей женой. Это нехорошо.

– А жена твоя говорит – хорошо! Вы там, в своей семье, разберитесь сами.

Так что разберитесь, панове, сами в своей собственной семье, чтобы не быть в идиотском положении, в каком вы находитесь сегодня.

* * *

Впрочем, за перо я взялся не ради этой литературоведческой полемики. Сердцевина русско-польского спора гораздо серьезнее, поскольку речь идет о попытке не только авторов «Новой Польши», но и почти всех нынешних польских идеологов и политиков переписать историю войны и нашей победы в год ее шестидесятилетия на свой шляхетский лад.

Суть этого плана изложил в одной из статей в газете «Впрост» от 28.8.2004 года некий Томаш Наленч, бывший вице-маршал польского Сейма:

«Невозможно смотреть в будущее без честного сведения счетов с прошлым – особенно отмеченным такими преступлениями, как пакт Риббентропа – Молотова, катынское убийство, преследование солдат Армии Крайовой (…) или фактическое согласие на уничтожение Варшавы Гитлером. Своим отношением к сталинскому прошлому Россия загоняет себя в тупик». Эти слова, обозначившие «культовые» преступления России против Польши, перепечатаны в журнале Ежи Помяновского.

По всем этим четырем историческим позициям польские политики, историки, журналисты и все, кому не лень, в каждой газете, в ежедневных телепередачах, на каждом углу требуют от России покаяния, извинения и даже материальных репараций и компенсаций. Сейм Польши недавно проголосовал за то, чтобы вынудить Россию осудить каким-то фантастическим правовым или законодательным решением весь сталинский исторический период жизни Советского Союза. Слушая это, поневоле вспомнишь, что сказал Пилсудский о своих подданных: «Дурость, абсолютная дурость. Где это видано – руководить таким народом, двадцать лет мучиться с вами».

Ну что же, отзываясь на призыв бывшего «вице-маршала Сейма», попробуем свести счеты с прошлым. Но не только с советским, но и польским.

История человечества переполнена примерами того, как более сильные племена и народы пленяли, обращали в рабство, ассимилировали, заставляли на себя работать, спаивали, а то и вообще истребляли более слабых только затем, чтобы захватить их земли для собственного развития и благоденствия. Обвинения за такого рода деяния можно предъявить многим народам мира. Но с точки зрения шляхтичей наиболее тяжкие преступления в этой области совершены русским народом. Вот что пишет о них некий Ярослав Марек Рымкевич.

«Иногда мне кажется, что народ, причинивший своим соседям и всему человечеству столько зла, угнетавший, истреблявший литовцев, татар, поляков, чеченцев – да, собственно, все соседние народы, – вообще не имеет права существовать». Далее, правда, есть оговорка, что этот народ все-таки породил Тютчева, Мандельштама и Шостаковича, но главная мысль: «не имеет права существовать». (Напечатано в крупнейшей газете «Жечпосполита», 31.12.2004 г., перепечатано в февральском номере «Новой Польши» за 2005 год.)

Но шляхтич, видимо, не знает, что за тысячелетнее существование Российского государства ни одно, даже самое малое племя из более чем ста племен, живущих на просторах России, не исчезло с лица земли.

А уж если стать на такую внеисторическую, но полную благородного негодования точку зрения, то, конечно же, в первую очередь недостойны существовать нынешние североамериканцы за то, что свели в небытие уже в цивилизованном XIX веке десятки индейских племен.

Испанцы тоже заслужили проклятье всего человечества и недостойны жизни в семье «цивилизованных» народов за уничтожение громадных, цветущих цивилизаций майя и ацтеков.

А варвары немцы? Да вся их историческая жизнь выросла и стоит до сих пор на костях полабских славян, пруссов, онемеченных чешских народностей.

Обратим внимание на то, что все эти трагедии происходили, когда геноцид совершался из абсолютно корыстных побуждений. Династическим сословиям, конкистадорам, военно-религиозным орденам нужны были золото, земли, рабы, новые территории, заморские богатства. Да за десятки миллионов черных африканских невольников, создавших благосостояние Соединенных Штатов, эта страна, с точки зрения польского публициста, должна быть объявлена «империей зла», по закону о геноциде – без срока давности вплоть до Страшного суда.

Наши же «геноцидные» деяния, как их называют поляки, заключаются в том, что когда мы изнемогали в борьбе с объединенной фашистской (по-своему «цивилизованной»!) Европой, когда наша истекающая кровью армия была прижата к Волге и Кавказскому хребту, когда весы истории неотвратимо клонились к созданию на земном шаре «Тысячелетнего рейха», при котором Речь Посполита была бы как плевок стерта с лица земли и никто бы не заметил во всемирном Апокалипсисе этой ничтожной утраты, – в это время в линиях нашей отчаянной обороны, почти смыкавшихся с линией фронта, стали вспыхивать настоящие восстания в долинах и горах Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, в степях Калмыкии…

Пулеметные очереди летели в спины советских солдат в предгорьях Кавказа, где действовало множество мелких банд из чеченских и ингушских дезертиров; крымские татары по горным тропам, только им известным, выводили в тылы нашим партизанам и частям, оставшимся в окружении, батальоны немецких егерей и зверски расправлялись с захваченными врасплох пленными; калмыцкие приспешники Гитлера, уверовавшие в немецкую победу, преследовали остатки разгромленных наших воинских частей в прикаспийских степях. А всем им в этих операциях помогало мирное население – ведь в бандах находились их сыновья, братья, мужья.

И когда перед нами встал неизбежный выбор: жить или умереть, то наш народ вместе с властью, как и всякий другой великий народ в подобных обстоятельствах, выбрал жизнь и борьбу.

А значит – кару изменникам, перебежчикам, власовцам, решившим, что фашистская власть пришла навсегда и надо служить ей, чтобы жить дальше. И лишь эти чрезвычайные обстоятельства смертельно опасного военного положения вынудили руководство страны во главе со Сталиным на жесточайшие меры. Выселить на Восток целые племена – тяжелейшее дело, но оставлять вблизи натянутой и рвущейся линии фронта очаги мятежа означало проиграть войну.

Оправдывая «естественную» смерть десятков тысяч советских военнопленных в польских лагерях после войны 1920 года, нынешний публицист Анджей Новак пишет: «Такова была та война: бедная, голодная, нищенская» («Новая Польша», № 4, 2005 год). Мол, нечем было кормить и лечить пленных… Ну а наша война, если помнить, что речь шла о жизни и смерти всего народа, была во много раз более «таковой».

Даже американцы, на землю которых не ступил ни один японский солдат, согнали своих законопослушных американских японцев в концлагеря. А как бы они поступили, если бы самураи захватили половину Североамериканского континента?

Наш всемирно известный ученый, один из основоположников советской космонавтики, Борис Раушенбах, происходивший из поволжских немцев, на провокационный вопрос «перестроечной» журналистки: «Вы были противником распада Советского Союза. Вы же так много претерпели от этой системы, провели много лет в лагерях. Но потом нашли в себе силы, чтобы простить?» – с достоинством ответил:

– А чего прощать-то? Я никогда не чувствовал себя обиженным, считал, что посадили меня совершенно правильно. Это был все-таки не 37-й год, причины которого совершенно иные. Шла война с Германией. Я был немцем. Потом в лагерях оказались крымские татары, чеченцы… Правда, те же татары во время оккупации Крыма все-таки работали на фашистов. Это некрасиво. Среди же немцев если и были предатели, то полпроцента или даже меньше. Но попробуй их выявить в условиях войны. Проще отправить всех в лагерь…

Что говорить, было очень плохо, но в условиях войны власть приняла совершенно правильное решение. Я это и своим солагерникам объяснял. А они мне в ответ говорили: «Вас надо пустить агитировать за советскую власть по лагерям» («Мир за неделю», № 17, 1999 г.).

А ведь до войны и чеченцы с ингушами, и крымские татары, и калмыки жили зажиточной жизнью, не хуже, а, пожалуй что, лучше русских. Им было дано все: земли, образование, русские учили их в школах, лечили в больницах, строили в их автономиях города, дороги, заводы, нефтяные скважины. А вот поди же. Дрогнули тейпы в трудный час, вступили на стезю отступничества.

Конечно, со всеми народами в апокалипсические времена происходили подобные процессы, но здесь был некий критический порог предательства, который в самый тяжелый момент стал угрозой существованию и советского государства, и русского народа.

Другое дело, что после победы можно было раньше, нежели это было сделано, великодушно простить, амнистировать, забыть… Но не теми были политические и человеческие нравы суровой эпохи. Впрочем, вспомним, что и французы не простили своего Петена и его приспешников, да и норвежцы, практически не пострадавшие во время войны, казнили своего Квислинга как военного преступника и даже отвернулись от великого писателя Кнута Гамсуна, симпатизировавшего Гитлеру.

А что за потери и жертвы были у Франции и Норвегии по сравнению с нашими? Так, семечки…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.