Часть 2. От мобилизации до весны 1915 года
Часть 2. От мобилизации до весны 1915 года
Организация и численность военной авиации. Применение самолетов и дирижаблей во время наступления на западном фронте. Содействие воздушного флота в сражениях под Монсом и на Самбре.— Сражение на Марне.— Была ли несостоятельной воздушная разведка в районе Парижа?— Стратегическая разведка с применением дирижаблей на восточном фронте.— Возрастание значения, придаваемого воздушной разведке. Оборудование приборами.— Новые задачи во время позиционной войны: фотографическая разведка, артиллерийская стрельба с помощью воздушного наблюдения, бомбардировка.— Дирижабли сухопутных войск.— Полевые воздухоплавательные отряды.— Сухопутная метеорологическая служба.— Зенитная артиллерия.— Прицельные приспособления и дальномеры.— Пулеметы.— Противовоздушная оборона тыла. Воздушная служба тревоги и связи.
Организация авиации в военное время соответствовала довоенным взглядам на ее будущее применение и задачи. Каждой армии и каждому активному корпусу придавалось по одному полевому авиационному отряду с 6-ю самолетами. В пограничных крепостях имелись крепостные авиационные отряды с 4-мя самолетами. Требования Генерального штаба об увеличении количества самолетов в полевых авиационных отрядах до 8-ми, о придании по одному отряду резервным корпусам и по второму отряду армиям, о формировании специальных артиллерийских авиационных отрядов выполнены всего из 5-ти авиационных батальонов было сформировано при мобилизации 34 полевых авиационных отряда и 7 крепостных авиационных отрядов. Эти отряды располагали 232-мя самолетами. Кроме того были развернуты 8 авиационных парков и 6 запасных авиационных отрядов.
Планомерная мобилизация полевых авиационных отрядов была произведена за 5 дней; принимая во внимание большое количество боевых частей, развернувшихся из формирований мирного времени в момент мобилизации, и новизну задачи, это нужно считать значительным успехом.
Придание авиаотрядов корпусам и армиям в общем оправдало ожидания. Однако, распределяя между отрядами задания, командующие войсками нередко ограничивались лишь указанием того района, в котором должна была вестись разведка. В критические моменты часто случалось, что авиационные отряды вообще не получали никакого приказа, и, если командиру отряда лично не удавалось восстановить связь со своим командованием, общая обстановка оставалась невыясненной и наблюдатели иной раз не знали, где свои и где неприятельские войска.
Вообще на воздушную разведку особых надежд не возлагали. Считалось нормальным, если целыми неделями не появлялось в воздухе ни своего, ни неприятельского самолета. Успехи летчиков, которые день за днем Доставляли все более подробные сведения о противнике, поражали командование; насыщенность донесений информацией возбуждала недоверие, и в штабах использовали любую возможность подтверждения их другими видами разведки.
Донесения летчиков всегда оказывались достоверными, когда те сообщали о замеченных ими неприятельских войсках, к донесениям же об отсутствии войск приходилось относиться с осторожностью, так как противник уже тогда умел маскироваться как на марше, так и на стоянках.
Успехам летчиков способствовала установившаяся в августе хорошая погода. Так, например, авиаотряд 3-го армейского корпуса присылал ежедневно с 15 августа по 9 сентября 1914 года, за исключением двух дождливых дней, ценные сведения, несмотря на то, что за это время он переменил 18 стоянок.
Стремление наших летчиков проникать как можно глубже в тыл противника при выполнении дальних разведок поощрялось командованием правого фланга германских армий. Так, например, в результате нескольких полетов авиаторы обнаружили, что бельгийцы оставили позиции у Рента, а затем проследили за их отступлением к Антверпену. Однако обнаружить высадку во французских гаванях английского экспедиционного корпуса оказалось настолько затруднительным, что главное командование вплоть до 20 августа полагало, что крупных высадок еще не производилось.
Из-за отдаленности не представлялось возможным с помощью разведывательных самолетов вести наблюдение за самой высадкой, а наиболее пригодные для такой дальней разведки дирижабли главное командование вначале не применяло. Переброска английских войск из Гавра в Като совершалась, главным образом, между 16–21 августа. Произведенная авиаторами разведка района Лилля и Остенде оказалась неудачной. Впервые английские войска вошли в район действия немецкой авиационной разведки 21 августа. Теперь летчики могли следить за перемещением английской армии от Като к Мобежу (21 августа) и от Мобежа к Монсу (22 августа). Однако результаты разведки оказались скудными. Впрочем, полученные 21 августа данные об усиленном железнодорожном движении у Монса, об интенсивных автомобильных перевозках по направлению к Монсу с юга-запада, а также сведения о направляющейся походным порядком из Баве в Бинш батарее и дополнительные данные, полученные 22 августа, о движении многочисленных обозов от Англефонтена на Баве дали некоторые отправные данные. Однако же нахождение всего экспедиционного корпуса на линии Конде— Бинш осталось все еще необнаруженным. Отходящего после сражения у Монса противника летчики потеряли уже дольше из виду. То, что англичане направились не к Мобежу, было с точностью установлено еще утром 24 августа. Авиаразведка 9-го армейского корпуса доносила:
«8 час 16 мин утра. Противник отходит с линии Сен-Гислен— Живри в западном и южном направлениях. Главные пути отхода: Живри— Баве; Монс— Ля-Лонгвиль; Монс— Жанли— Баве; Баве— Сен-Вааст— Жанлен; Одреньи— Ангр; Руазен— Бри; Ангр— Зеебург...» (далее следуют данные о неприятельской артиллерии).
К сожалению, полученное ночью главным командованием другое донесение авиаразведки не ограничивалось констатацией наблюдаемого отхода противника на Баве, но добавляло заключение: «общий отход к Мобежу». Это было неверно. 9-му армейскому корпусу уже 25 августа в 8 час утра сообщили, что противник в 6 час 50 мин утра от перекрестка дорог у Баве большими силами отходит к Авену, Ле-Като, Ле-Квенуа и только меньшими силами отходит к Мобежу. Нежелательными последствиями этого ошибочного донесения были изменение приказов и форсированные переходы войск.
О содействии летчиков операциям 3-й армии на Маасе в те же дни говорится в одном из донесений штаба 3-й армии от 25 августа 1914 года главному командованию следующее: «23 августа около 10 часов утра, согласно донесению летчика армейского авиаотряда, противник отступает в юго-западном направлении». Узнав об отступлении противника штаб 3-й армии принял решение о его преследовании в направлении Филипвиль— Ромере, для чего была направлена одна дивизия восточнее Живе на Фюме. Выполнение этого решения, однако, замедлилось, наступлением темноты удалось овладеть западным берегом Мааса между Гуксом и Ленном; лишь утром 24 августа главные силы смогли переправиться через Маас. Еще 23 августа штаб 2-й армии обратился за помощью в штаб 3-й армии, а рано утром 24 августа прибыл офицер из штаба 2-й армии, который сообщил, что их армия на рассвете атакует занимающего, по-видимому, укрепленную позицию противника, который располагает силами примерно в 5 корпусов и упирается восточным флангом в Меттет. В связи с этим 3-ю армию настоятельно просили поддержать 2-ю армию наступлением в направлении с востока на запад. Надлежало в кратчайший срок решить, довериться ли донесению летчика от 23 августа или же высказанной штабом 2-й армии с такой определенностью оценке положения. Доверились последней, и, скрепя сердце,— я был тогда начальником штаба 8-й армии— командующий отдал приказ двинуть на запад большую часть сил — четыре из шести имевшихся в распоряжении армии дивизий. Утром один из летчиков сообщил в штаб о том, что главные силы противника отошли, по-видимому, в беспорядке в юго-западном направлении и что только слабые арьергарды прикрывают уже переправившиеся части армий. Тотчас же в 0 час 45 мин был отдан приказ преследовать противника в юго-западном направлении и перерезать ему пути отступления. Получаемые 2-й армией от летчиков противоречивые сведения также отчасти указывали на отступление противника. То, что уже начавшийся отход противника не был точно зафиксирован, частично объясняется тем, что авиационный отряд левофлангового корпуса, вопреки протесту его командира, был по приказанию армейского командования почти в полном своем составе направлен на установление связи с 3-й армией. 23 августа связь не могла еще быть установленной, так как Маас вплоть до позднего вечера оставался в руках неприятеля.
Многочисленные сведения об отходе англо-французских войск, которыми располагало главное командование, не давали повода думать, что отступление противника носит характер бегства. Только наблюдая непосредственное столкновение войск, немецкие летчики констатировали возникавший временами беспорядок в неприятельских колоннах. Из донесений одно заслуживает быть особо отмеченным, так как оно имело решающее влияла на исход операций. 29 августа 1-я армия перешла в наступление на англичан, рассчитывая ударить по их правому флангу южнее линии Ля-Ферте — Милон. Когда левофланговый 9-й армейский корпус, направляясь в южном направлении, проходил восточнее Ля-Ферте, командир корпуса получил донесение летчика, сообщавшего, что левый фланг французских войск, оцениваемый в три армейских корпуса, стремится почти в том же направлении, в котором движутся германские войска, — к переправам через Марну восточнее Шато-Тьерри — и что его арьергарды в районе Брена и Фима только лишь выступают. Генерал Кваст решил использовать преимущество в продвижении германских войск и самостоятельно двинуться на Шато-Тьерри. 3 сентября вся 1-я армия двинулась следом за этим корпусом через Марну, так как, по дальнейшим донесениям летчиков, преследование англичан успеха не обещало.
После того как было принято решение идти мимо укрепленного Парижа, все внимание 1-й армии оказалось сосредоточенным главным образом на южном направлении. Специальных заданий воздушной разведке на правом фланге не давалось.
Назначенный служить заслоном со стороны Парижа 4-й резервный корпус не располагал авиацией. Воздушные разведчики 5 сентября заявляли в один голос: «Все дороги между Марной и Сеной покрыты направляющимися на юг войсками». В тот же день в 7 час вечера в штабе 2-го армейского корпуса, который, находясь восточнее 4-го резервного корпуса, продвигался к Гран-Морену, было получено донесение воздушной разведки о том, что 4-й Резервный корпус в 5 час 45 мин пополудни северо-восточнее Мо вступил в бой с противником, выдвинувшимся из Парижа Действительно, 4-й резервный корпус неожиданно наткнулся на 6-ю французскую армию, готовившуюся наступлению, намеченному на 6-е сентября.
Справилась ли воздушная разведка со своей задачей? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно установить, какие передвижения предприняты были противником в критические дни до 6 сентября и какие донесения были доставлены о них нашей авиацией.
6-я французская армия (Монури), которая в конце августа имела ряд неудачных столкновений с правым флангом 1-й германской армии у Амьена, авиаразведкой была обнаружена отступающей через Бове и Клермон. 3 сентября она была назначена для прикрытия Парижа я заняла 4-мя дивизиями позицию у Дамартена, в то время как две сильно пострадавшие запасные дивизии были отведены в Париж. 4 сентября она оставалась в том же положении. В этот день она получила подкрепление в виде 45-й пехотной дивизии, которая накануне проследовала через Париж, дойдя до Ле-Бурже. В эти дни летчики доносили о положении дел в районе Парижа 3 сентября следующее: «В 10 час 40 мин утра одна пехотная дивизия расположилась в боевом порядке южнее и юго-западнее Дамартена. Замечен артиллерийский дивизион, движущийся от Вильнева к Дамартену», и далее: «5 час 36 мин пополудни район Санли — Креиль — Лазарш — Дамартен — Нантеиль свободен... около Вильрона 8 рот, у Ле-Нефа одна рота»; «4 сентября в 5 час 30 мин пополудни на линии Виллерон — Шенвьер — Эпие-Ле-Лувр — развернувшиеся войска. Южнее Ле-Блан — Мениль полк пехоты. В Париже колонны обозов движутся на восток. В восточной части Парижа лагерь, полный больших и малых палаток».
Несмотря на указания штаба армии, в этот день не была усилена разведка 2-го армейского корпуса в направлении Парижа; напротив того, штаб корпуса приказывал: «Воздушную разведку направить в треугольник Дамартен — Париж — Шуази, с обращением особого внимания на обстановку у Куломмье».
Донесения летчиков в этот день свидетельствовали преимущественно о дальнейшем отходе противника южнее Марны и Гран-Морена. Из донесений летчиков можно было сделать вывод о том, что 6-я армия все еще находится северо-восточнее Парижа. Эти силы и должны были главным образом быть брошены во фланг германским войскам. 4-й армейский корпус, направленный для подкрепления, прибыл лишь 8 сентября, что и было отмечено в донесениях летчиков. Тем временем главное командование получило донесения воздушной разведки исключительной важности. Они позволяли с точностью констатировать, что противник снимает с фронта войска и перевозит их на запад. Так, 2 сентября происходила погрузка войск на вокзалах Сюипп, Кюперли, Сен-Илер. 3 сентября были отмечены в донесениях 15–20 воинских поездов, направлявшихся на запад, было зафиксировано также сильное движение поездов на линии Сен-Менехульд — Ревиньи. Главное командование, проанализировав эти сведения, осознало угрозу, исходящую из Парижа, и решило отказаться от дальнейшего проведения намеченной операции. Но, как бы то ни было, командованию 1-й армии не удалось своевременно узнать об изменившейся обстановке. Приказ приостановить наступление восточнее Парижа был получен в штабе 1-й армии в самый разгар сражения у Урка. После того как еще в ночь с 5-го на 6-е сентября штабом 1-й армии был предпринят ряд мер противодействия наступлению противника, летчиками 2-го армейского корпуса были доставлены ценные сведения о положении дел на поле сражения. Так, в одном из донесений, сброшенных у штаба армейского корпуса 6 сентября в 9 час 20 мин утра, говорилось: «Противник силою не менее одного армейского корпуса наступает по линии Мо — Сен-Патюс правым флангом к Нефмонтьер, левым к Сен-Патюс и частично появился уже у Брежи. Продвижение вперед отдельных рот и батарей в восточном и северо-восточном направлениях; главные силы у Сен-Супле...». Одновременно летчиками 9-го армейского корпуса было установлено утром 6 сентября продвижение войск противника силою 1–1,5 армейских корпуса между Эстерне и Сеной, вскоре после этого также было установлено продвижение англичан по линии Жуй — Ле-Шатель — Розуа. Большое контр-наступление Жоффра было, таким образом, обнаружено
Резюмируя, можно сказать, что главное командование, основываясь на донесениях летчиков от 4 сентября было в состоянии судить о предпринятом наступлении противника из Парижа, что штаб 1-й армии был осведомлен к этому времени о присутствии крупных сил противника северо-восточнее Парижа и вообще, начиная с 6 сентября, обстановка была вполне ясной. Начавшееся 4 сентября наступление 4-х дивизий армии Монури не было обнаружено из-за отсутствия у 4-го резервного корпуса летных средств и в силу того, что внимание авиационной разведки 2-го армейского корпуса было направлено главным образом в южном направлении.
Не менее важные задачи выпали также на долю летчиков на левом германском фланге. Необходимость в них здесь была особенно заметной. Кавалерии, несмотря на ее величайшее самопожертвование (Баварская кавалерийская дивизия потеряла уже в августе лучших начальников патрулей и 1400 лошадей), не удавалось проникнуть более чем на 15 км в расположение противника. Таким образом, здесь, где превосходство было на стороне противника, сведения о нем были особенно нужны. Командование принимало решения, основываясь почти исключительно на донесениях летчиков, из которых складывалась ясная картина передвижений противника. Опираясь на донесения летчиков, 6-я армия в Лотарингии вышла из-под удара превосходящих сил противника и тотчас же остановилась, как только летчики донесли о приостановившемся наступлении последнего. Донесения летчиков сыграли также значительную роль в решении начать сражение в Лотарингии. Уже в начале войны самолет был на этом участке фронта единственным действенным средством дальней разведки. 26 августа штаб 7-й армии доносил главному командованию:
«Наши летчики отлично выполняют свое задание. Французские летчики не используются для целей дальней разведки и работают больше в интересах ближней разведки и разведки поля сражения, превосходя в этом отношении наших летчиков».
В этом сказывался результат неудачной организации наших авиационных частей в мирное время, когда они были приданы службе военных сообщений.
На этом фронте, по приказу главного командования 22 августа, для целей ближней разведки были использованы «Цеппелин Z-7» и «Цеппелин Z-8»; с рассветом они должны были отыскать новые позиции отходящего в Эльзас противника и сбросить на них бомбы. Выполнение этих заданий в гористой местности с высотами до 1300 м и привело к потере обоих дирижаблей. Экипаж «Цеппелина Z-8» смог только после долгих блужданий пешком добраться до своих войск и доставить нужные сведения. На севере «Цеппелину Z-9» удалось 1 сентября ночью обнаружить биваки противника близ Гента. Этот и другой его полет 26 сентября в Булонь были единственными дальними разведками, которые были выполнены военными дирижаблями на западном фронте.
У французов быстрое развитие авиационных средств оказало большое влияние даже на планирование операций; благодаря им, взгляд на наступление как на единственное средство победы приобрел новых сторонников. Французские генералы считали, что своевременные донесения летчиков помогут им точно узнать, в каком направлении ведется германское наступление и как распределяются силы противника, после чего можно будет с уверенностью подготовить контрудар. Этот расчет отчасти оправдался. Правда, в августе 1914 года силы и расположение правого фланга германских войск были определены слишком поздно. Находившиеся севернее Мааса 12 немецких корпусов не были обнаружены. Однако 3 сентября 1914 года французские летчики точно установили, что 1-я германская армия движется не на Париж, а мимо укреплений Парижа с юго-восточной стороны. Их донесения дали основание решению генерала Жоффра перейти в наступление 6 сентября. Что же касается английских летчиков, то они так же, как и русские летчики, в начале войны играли незначительную роль.
На восточном фронте командование также применяло авиацию для целей дальней разведки. Русским армиям на Немане и Нареве была противопоставлена 8-я немецкая армия. В то время как на Нареве было относительно спокойно — на укреплениях Пултуска паслись коровы, — Неманская армия, по донесениям летчиков, повела наступление на Кенигсберг. Ввиду этого главные силы 8-й армии были сосредоточены восточнее Мазурских озер, но их действия против армии Ренненкампфа прервались, так как, по сведениям авиационной разведки, Наревская армия также перешла в наступление и 22 августа силою не менее 2-х корпусов продвинулась за линию Прасныш — Цеханов. Теперь представлялось чрезвычайно важным установить, остановился ли Ренненкампф или он идет на помощь Наревской армии, или продолжает наступление на Кенигсберг. После того как авиационная разведка донесла, что русская армия только с 24 сентября медленно продолжает наступление на Кенигсберг, сделалось возможным двинуть 17-й армейский корпус из района восточнее Инстербурга и 1-й резервный корпус для решительного удара по Наревской армии под Таненбергом.
Дирижабли также неоднократно применялись для дальней разведки на востоке. Здесь условия погоды были более благоприятны и летать над занятыми войсками областями было легче вследствие слабости у русских средств воздушной обороны. Прославившийся до войны своей вынужденной посадкой у Люневиля «Цеппелин Z-4» совершил за время с августа по октябрь, вылетая из Кенигсберга, большое количество ночных разведывательных полетов в районе Осовца и Шауляя, добывая при этом всякий раз, так же, как и «Цеппелин Z-5», который летал из Познани, ряд ценных сведений о противнике. Находившийся в распоряжении главного австрийского командования «Шютте-Ланц SL-2» вел разведку в районе Холм — Люблин — Красник. 23 августа после 13-часового полёта дирижабль снизился у австрийской главной штаб-квартиры и сообщил очень важные сведения о начавшемся сражении под Красником; 1 сентября им была снова совершена успешная разведка в районе Лодзь — Петроков.
Ошеломляющие успехи авиационной разведки в первые же недели войны привели к полному перевороту в оценке этого нового рода войск. То, о чем в мирное время и не помышляли, случилось: авиация почти совершенно вытеснила кавалерию как средство дальней разведки. Благодаря выдающимся успехам, авиация стала одним из главных родов войск, тогда как до войны ей отводилась второстепенная роль. Вследствие этого ей теперь стали поручать решения более ответственных задач. Но роковым было то обстоятельство, что авиации решать эти задачи при той скромной материальной части и тех малых денежных средствах, какими она располагала еще в мирное время, было не под силу; авиация нуждалась в существенной финансовой поддержке. Действительность требовала рассматривать самолет как боевое средство и совершенствовать его в этом направлении.
Стремясь удовлетворить все более возрастающую нужду в услугах авиации, командование решило снабдить каждый корпус, в том числе и резервный, авиационным отрядом. Согласно соответствующим распоряжениям штабов армий происходило формирование новых отрядов. Новые соединения возникли путем дробления некоторых отрядов и их переформирования в тылу или же из выделяемых различными отрядами отдельных самолетов. Многие крепостные авиаотряды уже давно использовались как полевые; они самостоятельно обзавелись дополнительными самолетами, увеличив их количество до 6-ти, пополнили свой личный состав и свою материальную часть. В парках было сформировано несколько полуотрядов, которые затем мало-помалу развертывались в отряды. Таким образом еще в сентября появилось 7 новых авиационных отрядов; для удовлетворения потребности в авиационных средствах всех корпусов их, конечно, не хватило. Отряды имели самолеты с моторами одинаковой мощности 100 лошадиных сил Среди них были разных моделей монопланы «Таубе» и бипланы с фюзеляжем фирм «Альбатрос», «Авиатик» «LVG» и «Отто». В то время как «Таубе» вскоре показали, вследствие слабых полетных качеств, свою непригодность к применению их на войне, бипланы полностью удовлетворили требованиям маневренной войны.
Экипаж был вооружен револьверами и карабинами. О их непригодности для ведения воздушного боя свидетельствовали еще испытания 1912 года. Имевшиеся в отрядах фотокамеры не нашли в маневренной войне большого применения. Оборудование радиотелеграфом предусмотрено не было. Поражающее действие имевшихся в отрядах на вооружении 5– и 10-килограммовых бомб и стрел было незначительным. Поскольку нагрузка ими значительно снижала полетные качества самолета и дальность полета, летчики брали их с собой на разведку весьма неохотно.
Учитывая специфику деятельности нового рода войск, следовало ожидать, что в первые же дни мобилизации авиации потребуются дополнительные летательные аппараты, а также соответствующие комплектующие и запасные части. Всем этим должна была снабжать авиацию германская промышленность, которая оказалась к этому совершенно не готовой.
Предъявлявшиеся военным ведомством технические требования к военным самолетам и их моторам в мирное время были очень скромными, заказы на них небольшими, поэтому станочное и аппаратное оборудование наших самолетов и моторостроительных заводов оставляло желать лучшего. Мобилизационные планы не предусматривали увеличения их производительности. Поставки производились в объемах мирного времени, если даже не меньших в связи с тем, что инженеры и квалифицированные рабочие, необходимые для работы на производстве, ушли по призыву в армию. Реквизиции гражданских самолетов произведено не было. Материальным снабжением авиационных частей на фронте должны были заниматься авиационные парки, но они, располагали лишь несколькими ящиками запасных частей для моторов и несколькими запасными плоскостями, никоим образом не могли удовлетворить насущных потребностей. Необходимые отрядам самолетные детали приходилось выписывать из резервных авиационных отрядов, на что тратились недели, поэтому вскоре отряды связались напрямик с заводами; «лейтенант X отправился на автомобиле в Германию за запасными частями» — такими записями пестрят страницы журналов военных действий начала войны. Такой способ самоснабжения авиационных отрядов был, разумеется, крайне нерациональным. Мер к планомерному материальному снабжению авиационных отрядов со стороны остававшейся в Берлине Инспекции авиации предпринято не было, так как учесть технические потребности почти 40-а отрядов она была не в состоянии. Промежуточных снабженческих органов при штабах армий не имелось.
С переходом к позиционной войне задачи авиации изменились. Разведка глубоких тылов противника сменилась ближней разведкой. Взор позиционного наблюдателя не мог проникнуть за первую линию окопов противника, а между тем командованию требовались актуальные и точные сведения о противнике. Здесь пришла на помощь воздушная фоторазведка. Фотоаппарат, почти не использовавшийся в маневренной войне, так как наблюдать за перемещениями противника можно было и невооруженным глазом, становился теперь постоянным спутником летчика в разведке. После того как удавалось установить точное расположение неприятельских окопов, летчикам оставалось лишь внимательно следить за его дальнейшими изменениями, чтобы таким образом выяснять намерения противника. Не было больше необходимости держать в памяти все подробности очертании окопов и, напрягая зрение, различать мельчайшие новообразования в них, тем более что непосредственное визуальное наблюдение становилось затруднительным при той тщательности, с которой противник стремился скрыть свои работы на стационарных позициях. Фотосъемке не препятствовала маскировка противником своих позиций — пластинка запечатлевала все мелочи, которые в силу их многочисленности уходили от внимания летчика. В мирное время лишь немногие предвидели большое значение воздушной фотосъемки. Усовершенствованием фотоаппаратов занимались отдельные любители. Но когда открылись непредвиденные возможности применения фотографии, с помощью нашей хорошо развитой оптической промышленности удалось быстро снабдить все отряды в необходимом количестве обычными 25-сантиметровыми камерами, а также удовлетворить спрос на фотоаппараты с длиннофокусными объективами 50 и 70 см.
Пришлось, однако, столкнуться с большими трудностями при укомплектовании личного состава летных отрядов специалистами в области фотографии и аэрофотосъемки, поскольку таковых было чрезвычайно мало. Сказалось также неудобство расположения у немецких самолетов сидений для наблюдателей впереди летчиков, так как этим исключалась возможность плановой аэрофотосъемки.
Недостаточная четкость и мелкий масштаб фотоснимков умаляли их ценность; перенасыщенность фотографий многими деталями запутывала малоопытных лиц, пытавшихся в них разобраться, и возбуждало у них недоверие к тому, что читал по ним летчик. Перенос добытого аэрофотосъемкой материала на карту требовал много времени, так как снимки предварительно должны были быть дешифрированы. Много ценных разведывательных сведений вследствие этого так и не было использовано войсками.
Прошло много времени, пока войска утратили недоверие к аэрофотоснимкам и поняли, что никакой другой род разведки не может им дать столько ценной и исчерпывающей информации.
Карты изготавливались поначалу в авиационных отрядах при которых имелись специально обученные этому делу фотограмметристы. Необходимыми для этого фотолабораторными, чертежными и типографскими приборами отрядам приходилось большею частью обзаводиться самим. Этим значительно снижалась мобильность авиаотрядов. Использовать в полной мере результаты аэрофотосъемки, несмотря на большую работу в этом направлении, на фронте не удавалось, поскольку обучению этому делу в мирное время уделялось мало внимания.
Отсутствие должной подготовки в мирное время сильно сказалось и на связи авиации с артиллерией. При позиционной войне отовсюду, где происходило наступление противника, доносились жалобы нашей пехоты, что как только в небе появлялся самолет противника, вражеская артиллерия начинала меткий обстрел наших окопов, в результате чего мы несли большие потери. Действительно, французские летчики, получившие в мирное время отличную подготовку, умело корректировали стрельбу своей артиллерии. Наши летчики оказать помощь германской артиллерии в этом отношении были не в состоянии. В октябре 1912 года при артиллерийской школе в первый раз была проведена артиллерийская стрельба по указаниям летчиков; затем весной 1913 года три (!) офицера-артиллериста получили специальную подготовку по этому делу и летом были командированы в выдвинутые на учебный полигон артиллерийские полки для осуществления практической связи авиации с артиллерией. Дальнейших шагов в этом направлении вплоть до начала войны предпринято у нас не было.
Теперь ситуация на фронте требовала заняться этим, и это требование было тем более настоятельным, чем ощутимее чувствовался недостаток в снарядах, небольшой запас которых надлежало израсходовать самым действенным образом.
Связь самолета с батареей осуществлялась, как и в мирное время, с помощью световых сигналов; этот способ, однако, очень часто оказывался несостоятельным Вопрос о необходимости совместной работы артиллерии с авиацией зимой 1914–1915 годов обострился настолько, что высшее командование, формируя новые резервные корпуса, предложило Военному министерству создать специальный авиационный отряд для обнаружения целей и корректирования артиллерийской стрельбы. Большим вкладом в это была установка на самолете передаточной радиостанции.
Об осуществлении связи самолета с землей с помощью радиотелеграфа подумывали еще в мирное время, но, видя в ней опасность для летчиков, от ее налаживания отказались. Война устранила и это заблуждение. В декабре 1914 года на фронт поступили первые авиационные передаточные радиостанции. В феврале 1915 года с их помощью был проведен ряд удачных испытательных стрельб. С этого времени совместная работа авиации с артиллерией стала одной из важнейших задач.
Первые налеты французов с бомбометанием по нашим штабам и большим узловым станциям в тылу вынудили нас развить большую активность.
Бомбы, состоявшие на вооружении у наших авиаторов, сами по себе требовали доработки. Летчики сбрасывали их с самолетов вручную; прицела для бомбометания не имелось, так что попадания в цель были чисто случайными. К тому же бомбы сильно сносило ветром. Да и разрушительное действие бомб, вследствие неудачной конструкции их головной части, было незначительным. Усовершенствованием бомб пришлось заняться сразу же после вступления Германии в войну; таким образом, война и здесь вынуждала исправлять недочеты мирного времени.
С самого начала мы стремились повысить эффективность бомбометания, посылая на выполнение соответствующего задания несколько самолетов и даже несколько отрядов. Эта идея сосредоточенного действия легла в основу создания главным командованием 1-й авиационной эскадры. Маскирующее название этой эскадры «Остендское отделение голубиной почты» (Brieftaubenabteilung Ostende) вошло затем в широкое употребление. «Отделение голубиной почты» в составе 6-ти авиаотрядов было сформировано под командованием майора Зигерта в ноябре 1914 года в Гистеле близ Остенде. С развитием боевых операций на правом фланге германских войск оно было переброшено в Кале и оттуда совершало частые налеты с бомбометанием на Англию. Прекращение нашего наступления во Фландрии вынудило его оставаться около Остенде. Нам пришлось отказаться от налетов на центр английской военной промышленности, так как для совершения таких дальних полетов необходимо было оснастить наши отряды более мощными летательными аппаратами.
При наших налетах мы придерживались условий 2-й мирной конференции в Гааге. Тогда представитель Франции добился того, чтобы конференция признала приемлемым бомбометание с воздушных судов. В начале войны мы считали, что признанное международным соглашением в качестве средства ведения сухопутной войны бомбометание должно производиться исключительно по крепостям и имеющим важное в военном отношении значение географическим пунктам, а также тем районам, где происходят боевые действия. Отступлений от этого мы не допускали. Англия пошла в этом отношении дальше: осенью 1914 года английские летчики разбомбили находившийся в эллинге близ Дюссельдорфа «Цеппелин Z-2» произвели налет на Фридрихсгафен и ряд других военных целей, значительно удаленных от театра военных действий. Но англичане все же щадили при этом мирное население. Другое дело Франция: 4 декабря 1914 года французские летчики предприняли воздушное нападение на совершенно беззащитный город Оренбург расположенный в 80 км за линией фронта. Таким образом, Франция первой из воюющих держав решилась на вести ужас воздушной войны на мирные районы неприятельской территории. Вскоре она испытала на себе последствия этого решения.
Постепенно летчики стали выполнять более разнообразные задания. От них требовались: дальняя и ближняя разведка, аэрофотосъемка, корректирование артиллерийской стрельбы и бомбометание.
Недостаточная продуманность организации наших авиационных частей давала о себе знать и на фронте, и в тылу. Франция еще на маневрах мирного времени поручала руководство действиями всех армейских авиационных отрядов одному ответственному за авиацию штаб-офицеру, и этот же порядок сохранялся у нее и на войне. У нас этот вопрос только еще рассматривался. Внесенное уже в августе 1914 года Инспекцией авиации предложение об учреждении при каждом штабе армии должности ответственного за авиацию штаб-офицера не получило одобрения нашего тогдашнего главного командования. Насколько насущной была потребность в такого рода инстанции, указывает то обстоятельство, что отдельные штабы армий, например 5-й, уже в октябре 1914 года возлагали обязанности ответственного за авиацию штаб-офицера на одного из командиров авиационных отрядов.
Авиации, не имевшей аналога в прошлом и быстро развивавшейся в условиях войны, требовался на фронте центральный орган, в котором сосредоточивался бы весь ее боевой опыт, чтобы затем быстро совершенствовать организацию, снабжение и применение этого нового рода войск. Все еще пребывавшая в Берлине Инспекция авиации не могла взять на себя выполнение этой миссии, так как очень быстро потеряла связь с фронтовыми частями. Инспектор, полковник фон Эбергардт, учел этот недостаток в работе инспекции и часто выезжал как один, так и с помощниками в командировку на фронт. Помочь, однако, своими поездками на фронт изменению устоявшихся взглядов на применение авиации ему, несмотря на его неустанные хлопоты, не удалось. Между тем длившееся неделями отсутствие инспектора тормозило работу в тылу.
Формирование в тылу новых авиационных отрядов встречалось с большими трудностями из-за упомянутого выше самоснабжения фронтовых отрядов. Инспекция авиации в результате такой организации теряла всякое понятие о состоянии материальной части авиаотрядов и об их насущных потребностях. Столь необходимая при создавшейся в Германии обстановке бережливость в расходовании людских и материальных ресурсов была недостижима при подобном методе работы. Планомерного снабжения отделов комплектующими и запасными частями, а также оснащения их новыми летательными аппаратами не осуществлялось, так как Испекция авиации не в состоянии была удовлетворить потребности почти 40-а отдельных авиационных отрядов. Поэтому еще долгое время излюбленным способом снабжения запасными частями и новыми самолетами у отрядов оставались поездки в тыл на отрядных автомобилях. Влияние инспекции на работу авиационных заводов было незначительным: зачастую они бросали все свои силы на выполнение заказов знакомых им руководителей летчиков.
К февралю 1915 года, преодолев огромные трудности, удалось все же сформировать 25 новых авиационных отрядов, не считая «отделения голубиной почты», но включая сюда переформированные крепостные авиационные отряды; кроме этого были сформированы три армейских авиационных парка.
В результате этого численность авиачастей почти удвоилось. Тем не менее в течение осени все отчетливее обнаруживалось превосходство авиации противника, основывавшееся не только на значительной численности, но и, главным образом, на высокой боеспособности неприятельских самолетов. Высота боевого полета, определившаяся в начале войны в 800 м, увеличилась под влиянием усовершенствования средств противовоздушной обороны до 2000 м и более. Для большинства наших самолетов, снабженных моторами мощностью 100 лошадиных сил, эта высота была недостижимой. Более мощных моторов германская промышленность не выпускала, хотя вскоре приступила к изготовлению таковых Но эти моторы фронт мог получить лишь через несколько месяцев. При этом обнаружилось, что в авиации, тесно связанной с техникой, необходимо сегодня выяснять разрабатывать и внедрять то, что станет необходимым лишь через полгода и даже позже. Мероприятия, осуществляемые в момент острой нужды в них, неизменно запаздывают.
Особенно чувствительно давало о себе знать слабое вооружение немецких летчиков. Уже в маневренный период войны некоторые французские самолеты были вооружены пулеметами. С октября 1914 года пулемет устанавливался на каждом военном французском самолете. Револьверы, карабины и автоматические ружья немецких летчиков не могли выдержать конкуренции с пулеметом. Появившиеся в Германии пулеметы с водяным охлаждением были слишком тяжелыми, а пулеметов с воздушным охлаждением наша промышленность в мирное время не выпускала.
Но и теперь разрешение этого жизненно важного вопроса производилось с поразительной медлительностью, в результате чего наши летчики вынуждены были обращаться в бегство при каждой встрече с неприятельским самолетом. Потери наших летчиков угрожающе увеличивались. Счастливым случаем считали, если летчику удавалось проникнуть в расположение противника. Наступили тяжелые времена. Наша пехота с зубовным скрежетом вынуждена была смотреть, как самолет противника, безнаказанно летая над нашими линиями, корректирует стрельбу своей артиллерии. Командование было не в состоянии проникнуть в замыслы противника. Только теперь и войска, и командование оценили как нужен им этот род войск, от услуг которого они прежде нередко отказывались. В первых крупных операциях зимой 1915 года в Шампани немецкие летчики не принимали никакого участия; из-за этого осталось незамеченным сосредоточение крупных французских сил перед фронтом 3-й армии. Только по усилившейся деятельности французской авиации, наряду с другими признаками, командование сумело предугадать предстоящее наступление противника. Таким образом, зимой первого года войны германские авиационные части были безоружными. Нужны были решительные меры, чтобы вновь поднять их на должную высоту.
Мобилизация 2–5 воздухоплавательных батальонов прошла вполне успешно. Были сформированы воздухоплавательные команды, включавшие в свой состав экипажей и дирижаблей технический персонал. Были созданы также запасные отряды. Небольшая команда с учебным дирижаблем «Ганза» находилась в Иоганнистале. После приемки дирижаблей от Германского воздухоплавательного общества и передачи дирижабля «Виктория-Луиза» и полужесткого аэростата «М-4» морскому флоту в распоряжении главного командования оказались следующие воздухоплавательные аппараты.
На западном фронте:
«Цеппелин Z-6» — в Кельне;
«Цеппелин Z-7» — в Бадене;
«Цеппелин Z-8» — в Трире;
«Цеппелин Z-9» — в Дюссельдорфе;
«Цеппелин Z-Саксония» — во Франкфурте-на-Майне.
На восточном фронте:
«Цеппелин Z-4» — в Кенигсберге;
«Цеппелин Z-5» — в Познани;
«Шютте-Ланц SL-2» — в Лигнице.
Кроме этих, имелся ряд военных и гражданских эллингов для дирижаблей жесткого типа в Меце, Дрездене, Алленштейне, Гота, Иоганнистале и Лейпциге. Кроме того, находились в постройке эллинги близ Дюссельдорфа Бонна, Дармштадта, Мангейма, Фридрихсгафена, Ганновера, Шнейдемюля и Ютербога. Часть из этих эллингов имела газовые заводы. Ввиду того, что взлет и при наливание дирижаблей, особенно больших, при боковой ветре со скоростью более 6 м/с были небезопасными требовались поворотные эллинги, которыми можно было бы пользоваться при любом направлении ветра; была начата постройка 7-ми новых эллингов с таким приспособлением. Однако поскольку работы по их сооружению не могли быть завершены за короткое время, их пришлось приостановить. Дирижаблям ставилась задача производства дневных и ночных полетов на дальние расстояния с ведением разведки и бомбардировкой расположенных глубоко в тылу противника важных военных целей. Военные дирижабли находились в непосредственном подчинении у главного командования; иногда они придавались фронтам или армиям. В начале войны дирижабли выполняли боевые задания под руководством командируемых на дирижабли офицеров Генерального штаба; в таком случае командиру дирижабля оставалось лишь руководство собственно полетом. Так как такое положение дел не сулило успеха, вскоре такие командировки офицеров Генерального штаба прекратились. 5 августа «Цеппелин Z-6» нанес бомбовый удар по крепости Льежа. Вслед за этим были бомбардированы крепости Антверпена, склады Остенде, Кале и работавшие на оборону заводы Нанси. На востоке были нанесены бомбовые удары по лагерям противника близ Гумбинена, Норденбурга, Инстербурга, Белостока, Лыка, а также Мульдзена, Варшавской крепости и Млавы.
Совместные действия нескольких дирижаблей были затруднены удаленностью их баз друг от друга. Тем не менее, противник опасался боевой деятельности наших дирижаблей, как показывает его налет на эллинги в Дюссельдорфе и на верфи в Фридрихсгафене.
С быстрым продвижением германских войск дирижаблям приходилось летать все дальше и дальше, вследствие чего постановка задач и возможность успешного выполнения их были затруднены. Поэтому были достроены имевшиеся ранее эллинги в Брюсселе — Эттербеке и Мобеже, и возведены уже в 1914 году новые в Брюссель-Агате, Брюссель-Звере и Гонтроде близ Гента. Одновременно с этим началось строительство газовых заводов в Брюсселе, Льеже и Мобеже.
Три цеппелина были сбиты днем. К сожалению, это указывало на то, что дирижабли, вследствие их неспособности летать на большой высоте, не были пригодны для полетов днем над занятой противником территорией. Если дирижабли и не оправдали возложенных на них надежд, все же их командиры и экипажи заслуживают огромного уважения. Рискуя жизнью, часто под сильным обстрелом, они на своих мало испытанных кораблях геройски исполнили свой долг.
С началом войны началось лихорадочное строительство новых дирижаблей. В начале 1915 года заводом Цеппелина был выпущен новый, значительно усовершенствованный дирижабль «Цеппелин Z-12» (25 000 куб. м), соединяющий гондолы коридор проходил не по килю под корпусом дирижабля, как это делалось прежде, а внутри каркаса. Корпус дирижабля имел обтекаемую форму. Вскоре после начала войны дирижабли были оснащены двумя пулеметами, установленными в гондоле, и одним или двумя пулеметами, установленными на верхней части корабля; кроме того, они оснащались специальными бомбами весом 58,100,150 и позднее — 300 кг.
Отряды, оснащенные привязными аэростатами, назывались «полевыми воздухоплавательными отрядами». Мобилизационные планы не предусматривали их развертывания, так как от их участия в маневренной войне не ждали никакой пользы. Однако начальник штаба действующей армии на этот счет был другого мнения. Было сформировано 8 полевых воздухоплавательных отрядов, т.е. только по одному на армию, и 17 крепостных станций.
Полевые воздухоплавательные отряды были снабжены повозочным обозом и обладали подвижностью тяжелой батареи; они располагали вначале одним, а в период позиционной войны двумя аэростатами.
Первый воздухоплавательный и Баварский батальоны играли роль баз для полевых воздухоплавательных частей.
У наших противников дела в этом отношении обстояли следующим образом. Франция в начале войны была вооружена малоустойчивыми при ветре привязным сферическими аэростатами. Россия имела змейковые аэростаты объемом 600 куб. м, малая подвижность которых заставляла держать их далеко позади фронта.
Привязные аэростаты хорошо показали себя в ходе маневренной войны там, где были применены в нужное время и в нужном месте. При этом успешной работе воздушных наблюдателей мешало то, что некоторые войсковые начальники опасались применять аэростаты заблаговременно, чтобы не обнаружить готовящейся атаки.