1203 г.

1203 г.

Прошло короткое время, и видимость мира и согласия испарилась столь же мгновенно, как и возникла.

Пока юный Алексей мог делать обещания и подавать надежды, он был равно благословляем и греками, и крестоносцами. Но едва наступило время исполнять обещанное, он сразу же увидел вокруг себя одних врагов. И правда, начав объединение греческой церкви с римской, приступив к выплате долга и соответственно подняв налоги, он вызвал бы сильный ропот соотечественников, что грозило полной потерей популярности; приостановив же и одно, и другое, и третье, он возмутил бы крестоносцев, что было чревато потерей только что обретенной верховной власти. Каждодневно страшась то бунта, то войны, вынужденный избирать из двух зол одно, молодой император после долгих размышлений решил, что более опасны крестоносцы и поэтому следует делать ставку на них. Он прибыл в галатский лагерь и обратился к вождям и баронам с прочувствованной речью, прося не лишать своего покровительства и не спешить с отъездом в Палестину, обещая в ближайшее же время выполнить все данные ранее обязательства. Речь эта пришлась по вкусу крестоносцам, тем более что и сами они не собирались слишком быстро покидать богатую страну. Правда, как и раньше, нашлись оппозиционеры, возмутившиеся новой задержкой, но они по-прежнему остались в меньшинстве.

Чтобы уплатить крестоносцам обещанную сумму, правительство истощило все средства казны. Императоры – отец и сын – продали фамильные сокровища, увеличили подати и поручили перелить в монету драгоценные оклады икон и священные сосуды. При виде надругательства над святынями жители столицы пришли в ужас – это их взбудоражило даже больше, чем увеличение поборов. Но главное святотатство, пережить которое, казалось, невозможно, было впереди. В назначенный день и час патриарх поднялся на кафедру Св. Софии и сдавленным голосом произнес от своего имени, имени императоров и всего населения страны необычную проповедь, в которой заявил, что «... признает Иннокентия, по прозванию третьего, преемником святого Петра, первым наместником Иисуса Христа на земле, Пастырем стада православных...».

Это вызвало не просто возмущение, но подлинную бурю в столице. Люди проклинали правительство, грозили патриарху (в скобках заметим, что позднее он спас себя, лишь клятвенно уверяя, будто заведомо лгал, выступая по приказу латинян), божились, что скорее умрут, чем подчинятся мерзости отречения от веры предков... С этого момента ярая вражда между греками и латинянами вспыхнула с новой силой. Снова начали громить подворья западноевропейских купцов и ремесленников, снова потянулись преследуемые франки из Константинополя в Галату, да и сам император Алексей, связав свою судьбу с вождями похода, стал проводить почти все время в их стане. Он обучался их играм, участвовал в их оргиях и, к ужасу своих подданных, терпел постоянное пренебрежение и грубость. Даже Исаак стал осуждать поведение сына, обвиняя его в легкомыслии и одновременно укоряя в том, что он совершенно забыл уважение к отцу и перестал с ним считаться...

Данный текст является ознакомительным фрагментом.