ВОЕННО-ВОЗДУШНАЯ МОЩЬ И АТОМНАЯ БОМБА
ВОЕННО-ВОЗДУШНАЯ МОЩЬ И АТОМНАЯ БОМБА
В период между двумя мировыми войнами существовало много приверженцев военно-воздушной мощи, которые, подобно итальянскому генералу Джулио Дуэ, придерживались того взгляда, что возможно выиграть войну безжалостными бомбардировками значительных центров скопления населения и промышленных предприятий. Ошибочность этой доктрины стала явной после интенсивных бомбардировок Германии бомбардировочной авиацией Королевских военно-воздушных сил Великобритании и «Либерейторами» и «Крепостями» авиации США.
На Германию было обрушено почти 2 750 000 тонн бомб, при этом было потеряно более 20 000 бомбардировщиков и около 160 000 членов их экипажей. Германским городам был причинен значительный ущерб — более 20 процентов жилых домов было разрушено или сильно повреждено. Под их развалинами погибло по крайней мере четверть миллиона мирных жителей. И все же до самого конца войны производство жизненно важных военных материалов хотя и сократилось, но никогда полностью не прекращалось. Более того, производство самолетов в 1944 году даже увеличилось, достигнув количества 40 593 единицы. Единомышленники Дуэ значительно ошиблись в оценке приспособляемости гражданского населения и в возможностях промышленного производства и гражданских служб за относительно короткое время устранять ущерб даже от массированных бомбардировок. Послевоенные аналитические исследования последствий американских стратегических бомбардировок заставляют сделать вывод, что стратегические бомбежки с применением имевшегося тогда в распоряжении военных оружия не стали решающим фактором в поражении Германии.
Для сторонников военно-воздушной мощи в качестве ведущего оружия, которых привели в недоумение результаты войны в Европе, стало более чем неожиданным ударом скорое окончание войны с Японией после уничтожения двух городов двумя бомбами. Свет «ярче тысячи солнц», заливший пустыню под Аламогордо [39] в один июльский день, осветил и дорогу к совершенно новой концепции стратегических действий военной авиации, Исчезла необходимость в неисчислимых армадах гигантских самолетов, обслуживаемых и снабжаемых целой армией техников и интендантов. Ныне относительно небольшие силы громадных бомбардировщиков могли стереть с лица земли любой город в пределах своей досягаемости, а современные технологии увеличили эту досягаемость до неограниченных размеров.
Тем самым какое-то время американские военно-воздушные силы были монопольным обладателем оружия неслыханной ранее мощи. Это была мечта (или кошмар?) Дуэ, ставшая явью.
Доставка к цели этого атомного оружия, которое должно было в значительной степени повысить мощь вооруженных сил США, была, разумеется, задачей военно-воздушных сил. Естественно, что обретение ими этой мощи произошло за счет сокращения численности сухопутной армии с восьмидесяти девяти дивизий в 1945 году до девяти дивизий в 1950-м. К сожалению, в то время, когда значительная часть оборонного бюджета США расходовалась на производство атомного оружия и супер-бомбардировщиков для стратегического авиационного командования, даже самым упорным приверженцам ядерной мощи стало предельно ясно, что в мире происходит множество значительных конфликтов, в ходе которых невозможно было бы применение этого сокрушительного оружия. Помимо этого обстоятельства, становилось также совершенно ясно, что недалеко то время, когда русские обзаведутся собственным атомным оружием. Угроза эта стала реальностью в сентябре 1949 года. Теперь ставками в игре становился уже не исход одной или нескольких военных кампаний и даже не военное поражение одной из сторон или ее противника в принятом до настоящего времени смысле — с потерями территорий, насильственным разоружением, репарациями и т. п. Перед участниками гипотетического конфликта всерьез вставала перспектива уничтожения большей части их городов и промышленных центров и гибель значительной части населения.
Каков мог быть процент потерь среди населения — оставалось только строить предположения. Серьезные исследователи определяли его примерно равным 60 процентам. Число это могло варьироваться в одну или другую сторону в зависимости от степени подготовленности гражданского населения (на момент написания книги вряд ли отличающемуся от нуля), продолжительности нападения, типа и количества использованных бомб, а также от срока заблаговременного предупреждения, если таковое вообще последует. Этот список жертв сопровождался бы также масштабными разрушениями и уничтожением всей инфраструктуры: энергоснабжения, газоснабжения, систем транспорта, связи и здравоохранения. Страна, подвергшаяся такому удару, временно теряла способность функционировать, и время, через которое она могла бы прийти в себя, зависело от количества и эффективности членов местного, регионального и федерального управления, оставшихся в живых. То обстоятельство, что подобные разрушения были бы взаимными, вряд ли обнадежило бы оставшихся в живых.
В течение шести месяцев Соединенные Штаты были вовлечены в корейскую войну, которая, считаясь поначалу «полицейской операцией», быстро разрослась в крупный конфликт, в котором принимали участие около пяти с половиной миллионов американцев. Представляя себе последствия этого шага, Соединенные Штаты удержались от применения атомного оружия, так что в результате вражеские орды заставил остановиться именно солдат-пехотинец. С автоматической винтовкой в руках, вооруженный пулеметом, гранатой и минометом, а порой действуя и одним штыком, солдат-пехотинец отбил нападение и победил своих жестоких противников. Свой вклад в обретение победы внесли танки, артиллерия, тактическая авиация и военно-морской флот, но, как показали последующие аналитические исследования, именно люди с винтовками в руках — пехотинцы — проделали всю самую грязную работу. Однако даже события корейской войны не поколебали убежденность большинства тех, кто занимался военным планированием (как армейских военачальников, так и гражданских экспертов), в том, что безопасность страны и успешное завершение холодной войны целиком зависят от создания средств доставки атомного оружия к цели.
Отчасти это было отражением общественной реакции на долгое и кровопролитное противостояние в Корее — подобное тому чувству «никогда больше», которое пережили европейцы после затяжных и ничего не решающих позиционных сражений Первой мировой войны. Пришедшая к управлению страной администрация Эйзенхауэра провозгласила «новый взгляд», который был всего лишь старой атомной теорией под новым названием в качестве национальной военной доктрины, несмотря на возражения представителей сухопутных сил в Объединенном комитете начальников штабов.
Эту обновленную доктрину изложил министр обороны Джон Фостер Даллес в январе 1954 года, доктрину «массированного воздействия», которая была основана на значительном (хотя и временном) ядерном превосходстве США. Ее положения, что, в случае коммунистического вторжения на территорию свободного мира. Соединенные Штаты вправе реагировать «немедленно, средствами и в районах по нашему собственному выбору», подразумевали, что наша ядерная мощь может быть обрушена на города и промышленные районы коммунистических стран и что страна не будет пытаться вести войну традиционными средствами против врага, намного превосходящими войска США в численности и вооружении. Об этой стратегии Лиддл Харт писал в натовском журнале «Орднанс»: «…По иронии судьбы, эта близорукая политика «нового взгляда» была провозглашена семь месяцев спустя после того, как русские объявили на весь мир о том, что они создали и испытали термоядерную бомбу. Она стала выглядеть еще более близорукой и абсурдной, когда русские успешно запустили свой первый спутник — обращающееся вокруг Земли искусственное небесное тело — в октябре 1957 года, а затем послали ракету на Луну в январе 1959-го…»
Излагая свои сомнения в том, что перспектива ответного удара приведет к уменьшению агрессивности противника или может даже вызвать серьезную угрозу вторжения сил неприятеля, вооруженных традиционным оружием, Харт пришел к выводу: «…так, ядерный паритет приводит к ядерной «ничтожности», потому что самоубийственный эффект в результате использования подобного оружия порождает стратегическое бесплодие».
Эта политика была, разумеется, всего лишь переложением старой «доктрины Дуэ» и в качестве таковой была с энтузиазмом поддержана руководством военно-воздушных сил. Военная авиация придерживалась мнения, что ее ядерной мощи вполне достаточно для уничтожения любого противника. Стратегическое авиационное командование. в которое входили не только ударные соединения пилотируемых бомбардировщиков Б-47, Б-52 и Б-57, а также сопровождающие их самолеты-заправщики КС-97 и КС-135, но и межконтинентальные баллистические ракеты «Атлас», «Титан» и «Минитмен», располагало примерно 85 процентами ядерной мощи некоммунистического мира. Его уверенность в том, что значительная часть мощи их ударных сил сохранится в случае конфликта и сможет нанести ответный «удар возмездия», покоилась на их высокой боеготовности в совокупности со сложнейшей и фантастически дорогой системой предупреждения. Система раннего предупреждения о ракетном нападении способна дать примерно 15-минутное предупреждение о ракетной атаке. В течение этого времени может взлететь примерно половина пилотируемых бомбардировщиков. Другим фактором уверенности является рассредоточение ударных сил, обеспечивающее сохранение по крайней мере части ядерных ракет, а также «упрочение» (укрытие их под массами стали и бетона) пусковых установок.
Суть давнего спора сухопутной армии со сторонниками «массированного ответного удара» заключается не в развитии ядерных вооружений и средств их доставки, но в том, что подобная политика приводит к исключению всех других средств военного воздействия, а также в том, что весь колоссальный военный бюджет последних лет тратится только на ядерное оружие, что приводит к упадку других видов вооруженных сил. Так что совершенно естественными выглядели протесты армии против подобной политики. Ибо чем больше теряла в мощи и эффективности сухопутная армия, тем больше росло и крепло стратегическое авиационное командование. Начальник штаба генерал Мэтью Б. Риджуэй, а затем генерал Максвелл Д. Тейлор указывали на тот факт, что угроза взаимного уничтожения может удержать обе страны-соперника от применения атомного оружия. В этом случае у Соединенных Штатов оставалась бы только перспектива ведения в будущем войн, подобных войне в Корее, с применением традиционного оружия, которым мы в тот момент были оснащены совершенно недостаточно.
Генерал Тейлор в своей книге «Сомнительный триумф» написал: «Многие другие ограниченные войны, случившиеся в мире с 1945 года — гражданская война в Китае, партизанщина в Греции и Малайе, Вьетнам, Тайвань, Венгрия, Ближний Восток, Лаос (и я упомянул здесь далеко не все), — стали ясным свидетельством того, что наша стратегия массированного возмездия если и предотвратила большую войну — третью мировую войну, — то она же никоим образом не сохранила и малого мира…»
Чтобы восстановить надлежащее соотношение между видами вооруженных сил, генерал Тейлор предложил то, что он определил как «стратегия гибкого реагирования». После многочисленных превратностей эта идея взаимоуравновешенных сил обретает свою окончательную форму.
Военно-морской флот, чье состояние оценивалось и финансировалось на самом высоком уровне военного планирования, в большинстве случаев стоял несколько в стороне от основного конфликта между военно-воздушными силами и сухопутной армией. Флот занимал прочные позиции, располагая своей собственной морской авиацией и своей немалой «армией». Морская пехота, которая несколько лет тому назад умело избегла полного упразднения, теперь насчитывала 190 000 человек личного состава и имела свою собственную авиацию, наступательное оружие и все прочие атрибуты для независимого ведения военных действий. Военно-морской флот, помимо громадных авианосцев, бывших, по существу, мобильными аэродромами и базами для флотской авиации, вооруженной атомными бомбами, вторгся и в сферу ракетных войск, имея в своем распоряжении ракеты «Поларис». «Поларис», которая была разработана для запуска с подводных лодок в погруженном состоянии, может нести ядерную боеголовку на расстояние более 4500 километров. В бюджете предусмотрены ассигнования на создание флота в количестве сорока одной подводной лодки, вооруженной «Поларисами», причем каждая из них должна нести шестнадцать таких ракет. Несколько таких подводных лодок уже бороздят глубины океанов. Хотя основное предназначение вооружения наземного базирования, входящего в состав военно-воздушных сил, атомных ударных сил на авианосцах и «Поларисов» одно и то же, военно-морской флот намерен решительно отбивать любую попытку объединить все эти силы в составе стратегического воздушного командования.
Хотя и соглашаясь с сухопутной армией в том. что «массированное возмездие» имеет явные ограничения и что «гибкое реагирование» необходимо соотносить с любой ситуацией, чреватой ограниченной войной, военно-морской флот отнюдь не обязательно согласен с армией в поиске наилучшего решения проблем. Имея в своем распоряжении мощные и разнообразные вооруженные силы, высокопоставленные офицеры военно-морского флота и корпуса морской пехоты склонны считать, что любую ограниченную войну можно провести быстро и эффективно, без привлечения крупных наземных сил.
Все сказанное отнюдь не значит, что споры и раздоры между видами вооруженных сил были результатом всего лишь властных игр и желания одного вида расшириться за счет других. Безусловно, соперничество между армейцами. флотскими и летчиками существуют всегда, но споры о стратегических принципах рождались из честнейших расхождений во взглядах, из глубочайших убеждений разумных, патриотичных и преданных делу людей, единственными подлинными интересами которых являлась государственная польза.
Впрочем, все три вида вооруженных сил стали ощущать все большее нарастание гражданского контроля, причем до такой степени, которой никто ранее не мог себе и представить. С одной стороны, утверждение Клаузевица, что война является всего лишь продолжением политики другими средствами, становилось теперь как никогда более верным. Поэтому военная политика требовала и большую степень политического контроля. С другой стороны, чем более бесчеловечное и разрушительное оружие передавалось учеными в руки военных, тем в большей степени гражданские лидеры страны должны были осуществлять этот контроль.
Еще одним фактором, который в последние несколько лет стал реально воздействовать на высокую стратегию, стало мировое общественное мнение. Будучи демократической державой с гуманитарными традициями, США с уважением относились к этому мнению, тогда как наши противники не испытывали никаких сдерживающих препон и имели полную свободу действовать в ситуациях, политических или военных, как они считали нужным или как этого требовали обстоятельства.
Еще большую опасность представляло собой имевшее место в последние годы вторжение в военную сферу гражданских «советников» нового типа. Появление этих людей, по большей части молодых и обладавших выдающимися способностями — этого никто не мог отрицать, — произвело изрядный переполох в министерстве обороны. Применяя методологию «классной доски» и вычислительные машины, эти «смышленые парни», как выразился один из них, попытались подвергнуть приемы ведения войны и стратегические решения «беспристрастному холодному анализу». Высокопоставленные военные отнюдь не жаждали получать «советы» в сфере их деятельности от гражданских, да еще годящихся им по возрасту в сыновья. Громкие вопли протеста послышались как из генеральских, так и из адмиральских кабинетов. Не менее спорную фигуру представлял собой и тогдашний министр обороны, мыслящий себя «мозговым трестом» вооруженных сил.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.