ПОСЛЕВОЕННАЯ АРМИЯ

ПОСЛЕВОЕННАЯ АРМИЯ

Регулярная армия периода после Первой мировой войны представляла собой народную армию в самом широком смысле этого слова. После завершения войны многие офицеры, получившие временные воинские звания, были зачислены в регулярную армию, а Национальная гвардия перешла в ведение федеральных властей — несмотря на то что был создан многочисленный Корпус подготовки офицеров запаса, сокращенно РОТС. Корпус этот набирал обороты, а армия стала испытывать трудности с замещением офицерских должностей для подразделений этой службы и учебных лагерей гражданской обороны. Уже позднее будет создан Гражданский корпус охраны природных ресурсов, ССС, который будет опекать трудных подростков. Для оказания помощи в этот корпус также направлялись на день-другой рядовые и унтер-офицеры регулярной армии. За это они дополнительно к своему содержанию получали по 30 долларов в месяц, что было особенно кстати, так как постоянно пекущийся об экономии конгресс урезал содержание рядового до менее чем 18 долларов. Но такова была правительственная практика, и надо сказать, что на самом деле рядовой 1917 года никогда не получал бы внушительной суммы в один доллар в день, если бы политикам не были интересны голоса людей в форме. (Как только число их избирателей в армии уменьшилось до численности мирного времени, конгресс вскоре тут же потерял всякий интерес к такому нерентабельному и непопулярному предмету, как воинское содержание.)

Несмотря на политику изоляционизма, которая вызвала отстраненность Америки от прочего мира и тем самым еще при рождении обрекла на прозябание и кончину Лигу Наций, среди некоторых высших военных руководителей и отдельных облеченных властью штатских существовало убеждение, что Америка должна быть готовой к будущему вооруженному конфликту мирового масштаба. Правительство же продолжало урезать армию, сократив ее, как заявил в конгрессе начальник штаба сухопутных войск Дуглас Макартур, «ниже уровня безопасности». (К 1925 году численность армии была сокращена до 136 000 человек.) Но механизм для будущего расширения армии сохранялся, и для следующего призыва на службу миллионов граждан-солдат страна должна была оказаться более подготовленной. Разработанный в 1932 году план мобилизации Национальной армии — с определением девяти армейских округов, включающих в себя регулярные части, национальных гвардейцев и организованный резерв, а также командные и штабные структуры, — создал каркас, на котором могла быть построена новая армия.

В техническом отношении армия уже приступила к модернизации, хотя ей еще оставался долгий путь до того момента, когда тишину раннего воскресного утра в Пёрл-Харборе разорвали взрывы авиабомб и рев самолетов, идущих на бреющем полете. На вооружении армии стали появляться танки — не очень эффективные, но это все же было лучше, чем ничего, и вонь бензина стала перебивать ароматы лошадиного навоза и соломы на фортах вроде Пост-Райли [33]. Знаменитое артиллерийское училище в Форт-Силл закладывало основы той великолепной системы управления артиллерийским огнем, которую по достоинству оценили в свое время как друзья, так и враги. Военно-воздушные силы, испытав множество превратностей судьбы, прорываясь сквозь неразбериху противоречивых мнений, продолжали бороться за то, чтобы существовать как отдельный род войск. Да и военно-морской флот тоже начал обновляться, приводя в растерянность приверженных традициям адмиралов. Флот не только стал получать авианосцы, причем большие, — на нем также пошли еретические разговоры о том, что эра громадных линкоров уже миновала.

Однако опасность грозила и кое-чему более значительному, чем линкоры. В послевоенном мире росло и крепло отвращение к милитаризму. Искренние, но лишившиеся всех и всяческих иллюзий молодые люди давали самим себе обеты никогда больше не воевать, тогда как авторы романов о «потерянном поколении» соревновались друг с другом в изображении ужасов и бессмысленности войн, не желая признавать, что бывают времена, когда война представляет собой меньшее из двух зол. Патриотизм стал для многих людей лишенным всякого смысла словом, а те немногие, которые ставили национальные интересы и безопасность превыше погони за шальными деньгами, открыто высмеивались.

В такой атмосфере вряд ли кто их народных избранников в конгрессе был бы готов проголосовать за выделение крупных ассигнований на оборонные цели, хотя в Европе уже появились диктаторы, готовые одеть толпы безработных в военную форму или поставить их к станкам в военной промышленности. Равным образом было понятно и то, что эти многочисленные и хорошо вооруженные армии не будут праздно стоять на границах своих стран. Хорошо было сказано кем-то, что армии могут делать все, что угодно, своими штыками, но только не сидеть на них, и ближе к 30-м годам стало абсолютно ясно, что эти управляемые диктаторами народы отнюдь не собираются на них сидеть. Но, несмотря на доносившийся с Европейского континента угрожающий грохот солдатских сапог и лязг гусениц, расходы на оборону росли очень медленно. С 365 000 000 долларов в 1935 году они достигли в 1938 году только 432 000 000 долларов. С началом Второй мировой войны они резко возросли, но все же общая численность армии в 1940 году лишь незначительно превышала ее численность 1920 года, увеличившись с 204 000 до 267 000 человек. Большая часть вооружения была представлена образцами 1917—1918 годов, но даже в таком вооружении почти по каждому его виду ощущался серьезный дефицит. Сколько-нибудь эффективных танков просто не существовало, а большинство тех видов вооружения, которым суждено было стать жизненно важной частью арсенала, находились еще на стадии технических разработок. Радовало только положение с военно-морским флотом — он пребывал в довольно хорошей форме, хотя недостатки в конструкции торпед и лишили многие подводные лодки вполне заслуженных ими побед. Военно-воздушные силы к моменту нападения на Пёрл-Харбор располагали менее чем гремя тысячами самолетов, пригодных для воздушных боев.