Глава 1 Предпосылки к войне

Глава 1

Предпосылки к войне

Летом 1875 года в южной Герцеговине вспыхнуло антитурецкое восстание. Крестьяне, подавляющее большинство которых было христианами, платили огромные налоги турецкому государству. В 1874 году натуральный налог официально считался 12,5 % от собранного урожая, а с учетом злоупотреблений местной турецкой администрации он доходил до 40 %.

Ближайшим поводом к восстанию послужили притеснения христианского населения турецкими сборщиками податей, вызвавшие кровавые схватки между христианами и мусульманами. В дело вмешались оттоманские войска, но они встретили неожиданное сопротивление. Все мужское население Невесинского, Билекского и Гачковского округов вооружилось, оставило свои дома и удалилось в горы. Старики, женщины и дети, чтобы избежать поголовной резни, бежали в соседние Черногорию и Далмацию. Усилия турецких властей подавить восстание в зародыше оказались безуспешными. Из южной Герцеговины оно скоро перешло в северную, а оттуда и в Боснию, христианские жители которой частью бежали в пограничные австрийские области, а частью тоже вступили в отчаянную борьбу с мусульманами. Кровь лилась рекой в ежедневных столкновениях восставших с турецкими войсками и с местными мусульманскими жителями. С обеих сторон появилось необычайное ожесточение. Не было пощады никому, борьба шла только на смерть.

Повстанцы имели поддержку в сопредельных с восставшими областями странах, в Черногории и Сербии. Черноgoрцы не только давали приют семьям повстанцев, но и снабжали их продовольствием, оружием, порохом и другими припасами, а нередко и сами принимали участие в их стычках с турками. Сербия начала поспешно вооружаться. Из всех славянских земель, не исключая Россию, герцеговинцам и боснякам шли щедрые денежные пособия от обществ и частных лиц, сочувствовавших делу их освобождения.

В Болгарии положение христиан было еще более тяжелым, чем в Боснии и Герцеговине. В середине 60-х годов XIX века турецкое правительство поселило в Болгарии 100 тысяч «черкесов», т.е. горцев-мусульман, эмигрировавших с Кавказа. Подавляющее большинство этих «джигитов» не хотело заниматься физическим трудом, а предпочитало грабить болгарское население. Естественно, что болгары последовали за жителями Герцеговины и тоже подняли востание. Однако туркам удалось подавить его. При этом «черкесы» и башибузуки [Иррегулярная турецкая кавалерия] вырезали в Болгарии свыше 30 тысяч мирных жителей.

Таким образом, просвещенная Европа получила традиционный повод для вмешательства в Балканские дела - требовалось защитить мирное население. Разумеется, демагогическая болтовня являлась лишь дымовой завесой, прикрывающей корыстных целей. Англия стремилась установить свое господство в Египте и Константинополе, и при этом не допустить усиления России. Что касается Австро-Венгрии, то она имела в своей балканской политике программу-минимум и программу-максимум. Первая сводилась к тому, чтобы не допустить в ходе конфликта территориального расширения Сербии и Черногории. В Вене считали, что само по себе существование этих государств несет угрозу «лоскутной империи», поработившей миллионы славян. Тем более Австро-Венгрия выступала категорически против любого продвижения России к Проливам.

Программа-максимум предусматривала присоединение к Австро-Венгерской империи Боснии и Герцеговины. И конечно в Вене не отказывались от традиционной мечты - контроля за устьем Дуная. Императору Францу-Иосифу очень хотелось хоть чем-нибудь компенсировать потери, понесенные в Италии и Германии. Поэтому он с большим сочувствием прислушивался к голосу сторонников захвата Боснии и Герцеговины. Тем не менее, в Вене хорошо помнили 1859 и 1866 годы и не торопились лезть в драку, прекрасно понимая, чем может кончиться война один на один с Россией.

Франция и Германия практически не имели возможности участвовать в силовом разрешении Балканского кризиса. Франция лихорадочно перевооружалась и готовилась к реваншу. Националистическая пропаганда сделала возвращение Эльзаса и Лотарингии целью всей нации. В начале 1875 года Германия решила прекратить рост вооружений Франции и пригрозила войной. В историю эта ситуация вошли как «военная тревога 1875 года». Против намерений Германии резко выступили тогда Россия и Англия. Британский премьер Дизраэли [Бениамин Дизраэли (1805-1882), граф Биконсфилд, лорд Хьюгенден, крещеный еврей, глава консервативной партии.] был чрезвычайно обеспокоен возможностью захвата Бельгии, выхода Германии к берегам Ла-Манша и перспективой нового разгрома Франции, поскольку английская дипломатия строилась на соперничестве в Европе нескольких континентальных держав. Английская политика ввиду этого всегда стремилась к поддержанию «европейского равновесия» и к предотвращению гегемонии того или иного государства в Европе.

Подобно тому, как Англия в свое время боролась вместе с Россией против Наполеона, так и теперь Дизраэли выступил против Бисмарка рука об руку с русским правительством. «Бисмарк - это поистине новый Бонапарт, он должен быть обуздан», - заявил Дизраэли. «Возможен союз между Россией и нами для данной конкретной цели», - писал он.

В 1875 году Германии пришлось отступить. Но целью германской внешней политики по-прежнему оставалось уничтожение или хотя бы существенное ограничение французской военной мощи, чтобы гарантировать неприкосновенность Эльзаса и Лотарингии. Не будем забывать, что в 1877 году Германия напоминала питона, заглотившего гораздо больше, чем он мог переварить. Германии требовалось осуществить интеграцию Пруссии и многочисленных немецких княжеств, присоединенных к ней в 1859, 1866 и 1870 годах. В таких условиях для Германии было бы безумием затевать войну на два фронта - с Россией и Францией, и канцлер Бисмарк прекрасно это понимал. Поэтому он всеми силами пытался удержать Австрию от конфликта с Россией, а Горчакову заявил, что в случае военного разгрома Австрии Германия будет вынуждена вмешаться. Через германского посла в Петербурге Швейница Бисмарк посоветовал Горчакову на случай войны с Турцией купить нейтралитет Австро-Венгрии согласием на захват ею Боснии.

Только в одном случае Бисмарк готов был пожертвовать Австро-Венгрией. В инструктивном разговоре со Швейницем перед его отъездом в Петербург канцлер заявил, что согласен активно поддержать Россию в том случае, если она гарантирует Германии обладание Эльзасом и Лотарингией. В интимной беседе с одним из приближенных Бисмарк еще откровеннее сформулировал свои замыслы: «При нынешних восточных осложнениях единственной выгодой для нас могла бы быть русская гарантия Эльзаса. Эту комбинацию мы могли бы использовать, чтобы еще раз совершенно разгромить Францию».

Как видим, к 1877 году в Европе сложилась чрезвычайно благоприятная обстановка для активных действий России на Балканах, включая захват Константинополя. Перед российской дипломатией стояла сложная, но вполне достижимая задача, состоявшая из двух частей.

Во-первых, найти достойную компенсацию Австро-Венгрии и Германии в качестве платы за нейтралитет при захвате Россией Проливов. Австрии можно было предложить Боснию, Герцеговину, и в крайнем случае свободный выход к Эгейскому морю через Салоники. Кстати, Австро-Венгрия и так захватила Боснию и Герцеговину, а Россия получила кукиш с маслом. Маленькая Греция и так была настроена крайне агрессивно по отношению к своему большому, но больному соседу. Достаточно было пообещать ей Крит и ряд островов Эгейского моря, чтобы Турция получила второй фронт на юге, а русские корабли - базы в Эгейском море.

Германии же на определенных условиях можно было гарантировать неприкосновенность Эльзаса и Лотарингии. С одной стороны, уже в 1877 году было очевидно, что Франция никогда не смирится с потерей Эльзаса и Лотарингии и рано или поздно нападет на Германию, постаравшись втянуть в эту войну Россию. Русская гарантия на Эльзас и Лотарингию уничтожала бочку с порохом в центре Европы. Усиление же в этом случае Германии и охлаждение отношений с Францией имело ничтожное значение по сравнению с решением вековой задачи России. Захват Проливов существенно увеличивал военный и экономический потенциал России, который с лихвой компенсировал потерю столь опасного и сомнительного союзника, как Франция.

Второй же задачей русской дипломатии являлась жесткая политика в отношении Англии, вплоть до разрыва дипломатических отношений и начала войны. Но такая позиция не исключала и компенсацию Англии, например, передачу ей Кипра и Египта, которые она в конце-концов и так захватила.

Выживший из ума канцлер Горчаков и слабо разбиравшийся в политике Александр II поступили с точностью до наоборот. Они оба трепетали перед Англией и по-детски надеялись, что если будут действовать осторожно, с оглядкой на «лондонскую воспитательницу», то им удастся дорваться до сладкого. В отношении же компенсаций Австро-Венгрии и Германии Горчаков был категорически против. Старая «собака на сене» хотела обмануть и Вену и Берлин, а на самом деле привела страну к поражению.

20 июня 1876 года Сербия и Черногория, стремясь поддержать повстанцев в Боснии и Герцеговине, объявили Турции войну. Большая часть русского общества поддержала это решение. В Сербию отправились около 7 тысяч русских добровольцев. Во главе сербской армии стал герой туркестанской войны генерал Черняев. Тем не менее, в Петербурге все понимали, что одним сербам и черногорцам с турками не сладить. И действительно, 17 октября 1876 года под Дьюнишем сербская армия была наголову разбита.

3 октября в Ливадии Александр II собрал секретное совещание, на котором присутствовали цесаревич Александр, великий князь Николай Николаевич и ряд министров. На совещании решили, что наряду с продолжением дипломатических усилий с целью прекращения конфликта на Балканах надо начать подготовку к войне с Турцией. Основной целью военных действий должен стать Константинополь. Для движения к нему предполагалось мобилизовать четыре корпуса, которые перейдут Дунай возле Зимницы, двинутся к Адрианополю, а оттуда - к Константинополю по одной из двух линий: Систово - Шипка, или Рущук - Сливно. По последней в том случае, если удастся в самом начале овладеть Рущуком. Командующими действующими войсками были назначены: на Дунае - великий князь Николай Николаевич, а за Кавказом - великий князь Михаил Николаевич. Решение вопроса - быть или не быть войне - поставили в зависимость от исхода дипломатических переговоров.

Русских генералов почему-то охватило приподнятое настроение. Повсеместно передавалась фраза: «За Дунаем и четырем корпусам делать будет нечего». Поэтому вместо всеобщей была начата лишь частичная мобилизация. Как будто воевать собирались не с огромной Оттоманской империей, а с Хивинским ханством. И конце сентября последовало Высочайшее повеление о подготовке к мобилизации всех войск Одесского, Харьковского, Киевского и части войск Кавказского военных округов, а 12 октября - четырех дивизий Московского военного округа. Частичная мобилизация в ноябре 1876 года затронула 20 пехотных и 8 кавалерийских дивизий; 3 стрелковые и 2 саперные бригады, а также льготные казачьи части. Для доведения этих войск до штатного состава военного времени были призваны 225 тысяч запасных солдат, 33 тысячи льготных казаков, а по конской мобилизации поставлены 70 тысяч лошадей.

Великий князь Николай Николаевич (война 1877-1878 гг.)

Из мобилизованных войск составили шесть армейских корпусов и особый Кавказский. Корпуса эти были: VII князя Барклая де Толли-Веймарна (15-я и 36-я пехотные, 7-я кавалерийская дивизии); VIII генерала Радецкого (9-я и 14-я пехотные, 8-я кавалерийская дивизии, 4-я стрелковая бригада); IX барона Криденера (5-я и 31-я пехотные, 9-я кавалерийская дивизии); X князя Воронцова (13-я и 34-я пехотные, 10-я кавалерийская дивизии); XI князя Шаховского (11-я и 32-я пехотные, 11-я кавалерийская дивизии) - все в две пехотных и одну кавалерийскую дивизию, и XII генерала Банковского (12-я и 33-я кавалерийские дивизии). Кавказский корпус генерала Лорис-Меликова имел двойной состав (Кавказская гренадерская, 19-я, 38-я и 39-я пехотные, Кавказский кавалерийская и казачья дивизии).

VIII, IX, XI и XII корпуса образовывали Действующую армию, VII и X назначались для охраны Черноморского побережья (следствие гнетущего воспоминания о высадке союзников в Крыму). Общая численность мобилизованных войск составила около 390 тысяч человек, из них 130 тысяч были назначены в Действующую армию, 60 тысяч - на Черноморское побережье, 40 тысяч - на Кавказ. Внутри страны осталось на мирном положении еще 730 тысяч. Иными словами, мобилизовали лишь третью часть вооруженных сил России, а из этой трети опять-таки только третью часть назначили в главные силы - Действующую армию.

Между объявлением мобилизации и объявлением войны прошло свыше пяти месяцев. Корпуса Действующей армии перевезли по железным дорогам в долину Днестра и расположили на постое у местного населения, частично в Бессарабии, частично в смежных уездах Подольской и Херсонской губерний. Из-за скученности и антисанитарных условий постоя в войсках начался тиф.

В феврале 1877 года были образованы еще девять армейских корпусов (Гренадерский, I - VI, XIII и XIV). Из них в марте - апреле мобилизовали и двинули к Днепру три: IV генерала Зотова (16-я и 30-я пехотные, 4-я кавалерийская дивизии), XIII генерала Гана (1-я и 35-я пехотные, 13-я кавалерийская дивизии) и XIV генерала Циммермана (17-я и 18-я пехотные дивизии). Сверх того три дивизии (20-я, 21-я и 41-я) были мобилизованы на Кавказе. Таким образом, к моменту объявления войны для действий против Турции удалось мобилизовать 530 тысяч человек - около половины вооруженных сил России: 25 пехотных и 9 кавалерийских дивизий. Оставшиеся 23 пехотные и 8 кавалерийских дивизий пока оставались на мирном положении. В казачьих войсках отмобилизовали свыше двух третей всех частей и выставили (помимо четвертых полков кавалерийских дивизий) еще 4 казачьих дивизии и 4 отдельные бригады.

Турция к апрелю 1877 года смогла довести свою армию до 450 тысяч человек регулярных войск и 100 тысяч - иррегулярных. Из них на Балканах находились 300 тысяч человек.

19 марта 1877 года представители шести ведущих европейских держав подписали в Лондоне протокол, обязывавщий Турцию заключить мир с Черногорией (Сербия уже вынуждена была заключить мир на условиях «status quo»), распустить иррегулярное ополчение, провести реформы. Но Турция отказалась принять Лондонский протокол, высокомерно потребовав демобилизации русской армии и невмешательства России во «внутренние дел» Оттоманской империи. Черногория возобновила военные действия. Разрыв России с Турцией стал неизбежен. В предвидении его Турция потребовала от вассального ей Румынского княжества совместного участия в войне с Россией. Однако Румыния предпочла стать на сторону более сильного из двух вероятных противников.

Русский план войны с Турцией в 1877 году

4 апреля между представители русского и румынского командования заключили конвенцию о пропуске русских войск на территорию княжества, пользовании румынскими железными дорогами и устройстве в районе Бухареста главной базы действующей русской армии. Румынская армия (начавшая мобилизацию 6 апреля) должна была сосредоточиться у Калафата, защищая Малую Валахию и прикрывая правый фланг русского стратегического развертывания на Дунае. 12 апреля 1877 года последовал Высочайший манифест о войне с Турцией.