Глава 3. В БЕЗОПАСНОСТИ В ЗАМКЕ ФОТЕРИНГЕЙ (1452–1459)

В те дни, когда английские солдаты готовились отплыть во Францию, в семье герцога Йорка произошло важное событие. 2 октября 1452 г. на свет появился пятый сын Ричарда и Сесилии Йорк — будущий Ричард III. Источники не сообщают никаких подробностей, но, по-видимому, все прошло в соответствии с обычаем.

В середине XV в. роды, как ни странно, были мероприятием публичным. В знатных семьях появление наследника и вовсе превращалось в сложный церемониал. Обычно для этого предназначалось специальное помещение. Например, наследник семьи Тюдоров обязательно должен был увидеть свет в главной башне замка Пемброк. Ричард родился в замке Фотерингей — любимой резиденции Ричарда Йорка. Фундамент замка был заложен еще в XII в. К началу XIV столетия он почти совершенно разрушился. Руины, стратегически выгодно расположенные на северном берегу реки Нен, король Эдуард III подарил своему пятому сыну Эдмунду Ленгли, основателю рода Йорков. При Эдмунде, первом герцоге Йорке, замок был отстроен и укреплен. К сожалению, до наших дней этот замок не сохранился. Дело в том, что в 1587 г. в нем состоялись суд над Марией Стюарт и ее казнь. Сын Марии — английский король Яков VI отдал приказ разрушить Фотерингей до основания. Современные туристы могут увидеть только прелестную деревушку Фотерингей и зеленый холм, на котором раньше стоял замок.

В соответствии с местным преданием Ричард III родился в той самой зале, где впоследствии отрубили голову Марии Стюарт, но имеет ли эта легенда отношение к истине, неясно. В любом случае по обычаю XV в. для появления нового отпрыска рода Йорков было отведено большое, богато украшенное помещение, в центре которого располагалась кровать с балдахином. Роженицу поместили в этот покой заблаговременно, примерно за две недели до ожидаемого события.

Любопытно, что при рождении наследника рода Йорков присутствовали не только акушерки и служанки. Кроме них в комнате находились и совершенно бесполезные с точки зрения современного человека персонажи — камеристки, приживалки, с десяток придворных дам герцогини Сесилии и, возможно, кто-то из ее близких родственниц. Все эти дамы при необходимости могли подтвердить, что ребенок появился на свет как положено, не был подменен и, следовательно, является законным наследником Йорков.

Присутствие отца при нормальном течении родов исключалось. Однако вскоре после появления младенца на свет Ричард Йорк навестил свою супругу, поздравил ее и взглянул на сына. Этот обязательный визит можно рассматривать не только как выражение естественных супружеских и родительских чувств, главной его целью было формальное признание ребенка. После этого младенца унесли в детскую, где ему надлежало находиться в течение первых трех лет жизни.

Ричард родился в очень сложный момент — в стране начиналась гражданская война, а будущее его отца было весьма неопределенным. Из-за переживаний матери, сочувствовавшей несчастьям супруга, а может быть, в силу других, неизвестных причин он родился слабым и болезненным. Врачи не были уверены в том, что ребенок выживет.

Напомним, что будущий Ричард III был двенадцатым ребенком Ричарда и Сесилии Йорк. Но если считать только выживших на 1452 г. детей, то Ричард оказывается седьмым. К сожалению, высокая детская смертность была также характерна для Средневековья, как и высокая рождаемость. Уровень развития медицины оставлял желать много лучшего. При почти полном отсутствии лекарств и зачастую абсурдных методах лечения[11] любая инфекция могла обернуться тяжелейшими осложнениями. Специалисты подсчитали, что в среднем в младенчестве умирало 50% детей. История семьи Ричарда III подтверждает справедливость этой печальной статистики. Три старших брата Ричарда — Генрих, Уильям и Джон — умерли еще до его рождения. Томас, который был младше Ричарда на два года, не дожил до пяти лет.

Однако с точки зрения современного человека и семь детей — это очень много. Логичным было бы предположить, что детство Ричарда, проведенное в компании родителей, четырех братьев, трех сестер и множества слуг, было как минимум нескучным. На деле все обстояло несколько иначе. Прежде всего, из круга тех, с кем Ричард часто общался в детские годы, следует исключить родителей.

В Средние века представление о правильном воспитании детей было абсолютно иным, чем в наши дни. В первые два-три года жизни ребенок воспринимался как некое забавное, но неразумное существо, к которому не стоит слишком привязываться, потому что оно может умереть в любой момент. Считалось, что такой ребенок еще слишком мал, чтобы его воспитывать, ему требуется в основном примитивная физическая забота.

Стоит отметить, что знатные родители в XV в. были полностью избавлены от всех житейских неприятностей, связанных с повседневным уходом за младенцем. Даже будущих наследников престола полностью вверяли попечению кормилиц и многочисленных нянек. Леди никогда не кормили детей грудью, и нам неизвестно о том, чтобы Сесилия Йорк отступала от этого правила — подобный поступок был совершенно несовместим с ее высоким положением, его сочли бы какой-то непристойной выходкой. Не менее странным показалось бы намерение герцогини самой поухаживать за ребенком. Роль знатной матери была чисто декоративной. В течение нескольких недель после родов герцогиня Сесилия, по обычаю, возлежала на пышно убранной постели в родильном покое. Красиво спеленатого младенца ей приносили всего на несколько минут в день. Мать говорила приличествующие случаю слова, придворные дамы умиленно вздыхали, церемония заканчивалась, и маленький Ричард снова оказывался в своей колыбели в детской комнате.

Необходимо подчеркнуть, что подобная церемонность в обращении вовсе не говорила об отсутствии родительской любви. Детей в Средние века любили и баловали ничуть не меньше, чем в наши дни, просто формы проявления этой любви были несколько иными. Любовь выражалась в подборе кормилиц и в контролировании их деятельности для обеспечения физического комфорта младенца. После того как заканчивался обязательный срок пребывания в постели, мать могла время от времени заглядывать в детскую, но более приличным считалось потребовать, чтобы ребенка приносили к ней. Вероятно, Ричарда целовали, немного играли с ним и отсылали обратно.

Если мать мало виделась с сыном, то говорить о сколько-нибудь заметной роли отца и вовсе не приходится. Дело здесь не только в том, что Ричард Йорк с головой погрузился в политическую борьбу. Даже когда он находился в замке Фотерингей, его участие в жизни сына ограничивалось короткими, почти формальными визитами.

Через несколько месяцев после рождения будущего Ричарда III его родители на время уехали из замка Фотерингей, чтобы посетить другие земли, принадлежавшие Ричарду Йорку. Такого рода перемещения были абсолютной необходимостью для каждого магната. Только личный контроль мог обеспечить хотя бы относительную честность многочисленных управляющих и лояльность местных дворян. Кроме того, наличие целой армии слуг, зависимых людей и придворных создавало продовольственную проблему. Дороги были плохими и небезопасными, свозить продукты в один-единственный замок оказывалось невыгодно — гораздо проще было перемещаться из манора в манор, постепенно «перерабатывая» накопленные на местах запасы. Маленькие дети, как правило, не участвовали в этих постоянных перемещениях. Они жили в центральной резиденции, куда родители заезжали на несколько месяцев в году, чтобы решить накопившиеся дела и повидать своих домочадцев. По-видимому, раннее детство Ричарда прошло в обществе слуг.

Будущий Ричард III, как и любой другой ребенок, считался младенцем до трех лет. До этого возраста его кормили грудью и укладывали спать в колыбель. Любопытно, что в Средние века ребенок до трех лет воспринимался как существо практически лишенное половой принадлежности — и мальчиков, и девочек одевали и стригли одинаково, они играли в одни и те же игрушки; внешне маленького Ричарда нельзя было отличить от девочки того же возраста.

Поскольку все были уверены, что маленькие дети почти не понимают поступков и речей взрослых, в выражениях и средствах воспитания не стеснялись. В XV в. никому бы и в голову не пришло, что при детях нельзя употреблять бранные слова или обсуждать откровенные темы — все это делалось без малейшего стеснения. Шлепки и подзатыльники считались до смешного малым наказанием. Ребенок должен был подчиняться воле взрослых, а если он этого не делал, например мешал купать себя или отказывался есть, его попросту связывали, разумеется, для его же пользы. Никто не обращал внимания ни на детский плач, ни на мелкие недомогания (они считались естественными).

Помимо кормилиц и служанок компанию Ричарду должны были бы составлять его многочисленные братья и сестры. Однако это было не совсем так. Прежде всего, далеко не все дети жили вместе с родителями. Напомним, что примерно в 7 лет мальчиков отправляли на воспитания к родственникам или друзьям. Считалось, что только так ребенок может получить необходимые практические знания и научиться вести себя в обществе. К 1452 г. в замке Фотерингей жили всего трое детей. Маргарита, родившаяся в 1446-м, была старше Ричарда на шесть лет и слишком взрослой для того, чтобы делить с ним развлечения. Гораздо ближе по возрасту был Джордж, будущий герцог Кларенс, его с Ричардом разделяли три года. Почти ровесником будущего короля был Томас, появившийся на свет в 1450 г. Известно, что Томас умер до 1455 г., но был ли он достаточно здоров для того, чтобы участвовать в детских забавах, неясно.

Собственно, и сам Ричард вряд ли много времени проводил за играми. Он был очень хилым и болезненным ребенком. В метрических записях Йорков, сделанных между 1455 и 1460 гг., присутствует весьма циничная, на взгляд современного человека, фраза: «Ричард все еще жив». Возможно, эта запись была сделана во время тяжелой болезни, но более вероятно, что она говорит о постоянных недомоганиях, которые заставляли врачей предполагать самое худшее.

Пока маленький Ричард учился ходить и говорить, за стенами его родного замка становилось все более неспокойно. Готовившаяся в момент его появления на свет экспедиция во Францию оказалась не вполне успешной. Англичанам действительно удалось вернуть Бордо и ряд других крепостей, но уже в июле 1453 г. они потерпели сокрушительное поражение. Английский гарнизон укрылся за стенами столицы Аквитании, для снятия осады нужна была новая компания, однако денег на войну не было.

К тому же 13 октября 1453 г. в Англии произошло событие, на фоне которого любые известия из Франции казались второстепенными: у Генриха VI наконец родился наследник — принц Эдуард. Для сторонников герцога Йорка эта новость была скорее печальной. Самим фактом своего рождения Эдуард Ланкастер ставил крест на честолюбивых планах герцога Йорка унаследовать корону. Возможно, поэтому йоркисты всячески поддерживали слухи о том, что Эдуард не является сыном короля. Принца фактически открыто называли ребенком королевы от ее фаворита — герцога Сомерсета. К чести Ричарда Йорка необходимо отметить, что он не поддерживал эти толки и без колебаний присягнул принцу Эдуарду на верность.

Скорее всего, кормилицы, няньки и служанки, ухаживавшие за детьми Ричарда Йорка, были менее сдержанны. Годовалый Ричард должен был слышать, как они обсуждают эту животрепещущую тему, но вряд ли понимал, о чем речь.

Итак, слухи о незаконном происхождении наследника престола не имели заметных последствий. Тем не менее всего через несколько дней после рождения Эдуарда Ланкастера политическая ситуация обострилась до предела. Как обычно, катализатором недовольства послужили новости из Франции. 19 октября оттуда пришло известие о капитуляции Бордо. Аквитания была потеряна, но англичане не допускали даже мысли о реальном военном превосходстве французов, в Лондоне вновь заговорили о предательстве. Мишенью этих обвинений, как обычно, стали королева и герцог Сомерсет.

Ричард Йорк громогласно требовал ареста королевского фаворита, но к королю никого не пускали. Когда в ноябре эта «блокада» наконец была прорвана, выяснились поистине ужасные вещи. Оказалось, что еще в августе 1453 г. Генрих VI полностью потерял рассудок. Монарх никого не узнавал, никак не реагировал на действия окружающих; его приходилось насильно кормить и переносить с места на место. Королеве и лордам «придворной партии» на протяжении нескольких месяцев удавалось скрывать безумие Генриха VI. Цель этих манипуляций была ясна всем — королева и ее окружение не желали делиться властью.

Как только правда выплыла наружу, Ричард Йорк потребовал созвать Королевский совет, чтобы решить главный на тот момент вопрос — кто будет опекуном душевнобольного короля и регентом королевства. Напомним, что причиной политического доминирования «придворной партии» была личная благосклонность Генриха VI. Теперь же король, что называется, вышел из игры, и ситуация в корне изменилась. Стойкая неприязнь, которую значительная часть англичан питала к герцогу Сомерсету, королеве Маргарите и другим участникам «придворной партии», делала их положение крайне затруднительным. В Палате Общин сторонники Ричарда Йорка составляли подавляющее большинство, под их давлением многие члены Королевского совета изменили свою позицию. В результате в 1453 г. Совет принял решение об аресте герцога Сомерсета, которого англичане считали главным виновником военных и политических неудач последних лет.

После того как Сомерсет был помещен в Тауэр, «придворная партия» оказалась обезглавленной. Среди сторонников Генриха VI не было никого, чье влияние было бы сопоставимо с политическим весом королевского фаворита. Единственным исключением являлась королева Маргарита. К 1453 г. Маргарита Анжуйская уже не была той шестнадцатилетней девочкой, которая прибыла в Англию, чтобы выйти замуж за человека, которого она никогда не видела. К этому времени королеве исполнилось 24 года, за восемь лет пребывания на престоле она приобрела недурной политический опыт, рождение наследника снимало с нее позорное клеймо бесплодия, и, наконец, с августа до ноября 1453 г. Маргарита и ее окружение полностью контролировали управление страной. Все знали, что королева умна, решительна и обладает поистине железной волей. То обстоятельство, что Маргарита возглавила клан Ланкастеров, казалось современникам естественным.

Однако королева пошла гораздо дальше после того как Совет поставил вопрос о регентстве, Маргарита Анжуйская заявила, что сама желает стать опекуном больного супруга. В принципе передача власти женщине не была невозможной: так, всего через семь лет после описанных событий вдова Джеймса II, короля Шотландии, стала регентшей при своем девятилетнем сыне. Тем не менее Королевский совет даже не стал рассматривать вопрос о регентстве Маргариты. Очевидно, дело было не в ее воле. По-видимому, сановники руководствовались двумя мотивами: прежде всего, Маргарита была не слишком популярна, к тому же, по понятиям XV в., недавно родившей женщине следовало не заниматься политикой, а заботиться о сыне и молиться о выздоровлении мужа; свою роль сыграло и растущее могущество герцога Йорка.

Именно Ричард Йорк в начале 1454 г. был назначен Парламентом Протектором и Защитником королевства. Его годовалый сын вряд ли понимал, кто такой протектор. И все же во время очередного визита герцога в замок Фотерингей Ричард не мог не увидеть, что отец и мать довольны. Зимой 1454 г. в Фотерингее веселились и праздновали. Ричард конечно же не мог полноценно участвовать в торжествах, но по вечерам его на несколько минут выводили в большую залу. В жизни мальчика это были самые яркие моменты.

Конечно, Ричард не так уж часто видел родителей. Большую часть времени герцог Йорк проводил в Лондоне. Став регентом, он не сделал ничего, что могло бы навредить интересам наследника престола, напротив, сын Маргариты Анжуйской Эдуард был торжественно провозглашен принцем Уэльским, и английское дворянство присягнуло ему на верность. Судя по действиям Ричарда Йорка, в 1454 г. он стремился к малому — занять то положение в обществе, которое принадлежало ему по праву рождения. Единственным значимым следствием регентства Йорка стало перераспределение придворных должностей, т.е. усиление политического и финансового влияния йоркистов. Сторонники Ланкастеров, наоборот, лишились возможности процветать за счет узаконенной коррупции.

Новый баланс сил был нарушен на Рождество 1454 г. — Генрих VI неожиданно пришел в себя. Вполне вероятно, что у сторонников Йорка это радостное для королевства событие вызвало чувство глубокого разочарования. По свидетельству современников, одним из первых действий короля стало признание принца Эдуарда, но даже это не положило конец сплетням, имевшим долгую историю и поистине общеевропейский резонанс. Так, в 1461 г. Проспер Камулио, посол Милана при французском дворе, воспроизвел эти слухи в письме к герцогу Милана Франческо Сфорца. Генрих VI якобы однажды сказал, что Эдуард, должно быть, родился от Святого Духа.

Как бы то ни было, регентство Ричарда Йорка закончилось. Выздоровевший король, разумеется, отменил все недавние назначения. Хлебных должностей лишились не только сторонники герцога Йорка — сам он также перестал получать приглашения на заседания Королевского совета. Более того, в мае 1454 г. «придворная партия» решила созвать Большой совет королевства, на котором Ричард Йорк должен был ответить за свои действия в период регентства. Логическим результатом работы этого совета стало бы решение об аресте герцога Йорка.

Узнав, что его вызывают на суд, Ричард Йорк вновь начал собирать войска. Чтобы как-то оправдать свои действия, он издал манифест — формально адресатом был Генрих VI, но копии документа были разосланы по всей стране. В этом документе герцог Йорк почтительнейше уверял короля в своей преданности и подчеркивал, что он хочет всего лишь устранить «дурных советников… которые пытаются лишить нас вашего благородного общества и вашей благосклонности; а упомянутая благосклонность является для нас единственной радостью и утешением». Недовольство «придворной партией» было так велико, что значительная часть англичан сочла аргументы Ричарда Йорка вполне справедливыми. Хронисты писали: «Из-за того, что король не сдержал свои прежние обещания удалить от себя герцога Сомерсета, но показывал к нему такую же любовь, как и до этого, влиятельные лорды, а также общины взволновались. По этой причине герцог Йорк, герцоги Уорвик и Солсбери со многими джентльменами и общинниками пришли для того, чтобы удалить означенного герцога Сомерсета и других от короля». Ответа на свое письмо Ричард Йорк так и не дождался. «Придворная партия» решила также прибегнуть к силе. К середине мая обе стороны были готовы к началу полномасштабных военных действий.

Первое сражение Войн Роз состоялось 21 мая 1455 г. на улицах маленького городка Сент-Олбанс, расположенного к северу от Лондона. Битва, больше напоминавшая уличную схватку, длилась не более получаса. Сторонники Генриха VI забаррикадировались на двух главных улицах городка. Йоркисты безуспешно пытались штурмовать баррикады, пока граф Уорвик не додумался провести солдат огородами и напасть на королевский отряд с флангов. Итогом этого обходного маневра стало паническое бегство сторонников короля. Триумф йоркистов стал еще более впечатляющим, когда выяснилось, что в сражении был убит ненавистный герцог Сомерсет.

Граф Уорвик, впоследствии прозванный Создателем Королей, бесспорно, стал героем дня; антигероем можно смело назвать Генриха VI. Перед началом битвы монарх приободрился и даже грозился «покарать изменников», но при первых же звуках сражения он полностью утратил связь с реальностью. Генрих VI не просто не пытался никого «карать» — он неподвижно стоял под королевским знаменем и с благожелательным любопытством смотрел по сторонам. Король не сдвинулся с места, даже получив легкое ранение в шею. В конце концов, кто-то сердобольно завел монарха в ближайший дом, чтобы его ненароком не покалечили.

В тот момент младшему сыну герцога Йорка исполнилось два с половиной года. Скорее всего, новость о победе при Сент-Олбансе детям сообщили в торжественной обстановке. Ричарду, Джорджу и Маргарите позволили покинуть детскую и спуститься в большой зал, чтобы послушать, как читают и перечитывают письмо их отца. Конечно, Ричард не понял всего, но главное он должен был уяснить — его дорогой отец сразился с плохими людьми, лишавшими его королевской милости, и победил. Теперь он станет влиятельнее и богаче, а в Фотерингее будут новые праздники.

Выиграв битву при Сент-Олбансе, Ричард Йорк занялся тем, ради чего и затевалось сражение — раздачей придворных должностей. Родственник и виднейший соратник герцога Йорка граф Уорик получил весьма доходный пост капитана Кале, другие тоже не были забыты. Собравшийся вскоре Парламент посмертно осудил герцога Сомерсета, всем остальным лордам «придворной партии» была объявлена амнистия. Поведение Генриха VI во время сражения исчерпывающе доказывало его недееспособность — король был передан под опеку своей жене.

Необходимость опеки над королем стала еще более очевидной осенью 1455 г., когда у Генриха VI случился второй приступ безумия — он снова впал в прострацию и перестал узнавать окружающих. С согласия Парламента Ричард Йорк был вновь назначен протектором королевства. На этот раз Генрих VI пришел в себя гораздо быстрее — в феврале 1456 г. ему стало заметно лучше. В данном случае имеет смысл говорить именно об улучшении, а не о выздоровлении, даже если принять за условную норму состояние до 1452 г. После второго приступа безумия Генрих VI стал еще более слабовольным, еще более управляемым, чем раньше. Несмотря на то что король совершал требуемые от него публичные жесты, например, появлялся в Парламенте, всем было ясно, что он утратил даже видимость самостоятельности. Генрих VI поминутно обращался к королеве и придворным, прося их «мудрого совета», и всеми силами уклонялся от принятия сколько-нибудь важных решений.

К 1456 г. именно Маргарита Анжуйская была истинной повелительницей Англии. Действуя от имени безумного супруга, Маргарита начала постепенно смещать с должностей сторонников Йорка. К концу сентября 1456 г. королева уже полностью контролировала правительство. Ричард Йорк был вынужден вновь удалиться в свои владения. Любопытно, что сам король, по-видимому, жаждал мира и пытался задобрить непокорного вассала — от имени Генриха VI герцогу Йорку был пожалован полный контроль над золотыми и серебряными рудниками в Девоне и Корнуолле на целых двадцать лет. Однако этим дарам недоставало последовательности. В марте 1457 г. по инициативе королевы Ричард Йорк опять был назначен вице-королем Ирландии. Напомним, что эта должность была равнозначна ссылке. Однако ситуация в стране уже вышла из-под контроля «придворной партии». Герцог Йорк попросту отказался уезжать, при этом заставить его отправиться в Ирландию или наказать было абсолютно невозможно.

Младший сын герцога Йорка мог знать об этих событиях только в самых общих чертах. Внутренние, домашние дела на тот момент были гораздо важнее непонятных политических новостей. В 1455 г. Сесилия Йорк родила своего последнего ребенка. Девочку назвали Урсулой, но малышка умерла, не достигнув двухлетнего возраста.

Сам Ричард, хотя и оставался слабым и болезненным, благополучно перешагнул в следующий возрастной рубеж. По обычаю того времени, в три-четыре года ребенок переставал считаться младенцем, т.е. нуждающимся только в физической заботе существом неопределенного рода, у него появлялся пол. Четко установленной даты этой перемены не было, все зависело от физического развития ребенка. Поскольку Ричард не отличался крепким здоровьем, этот срок можно смело отодвинуть к четырем годам.

Итак, примерно в четыре года Ричард получил новую одежду, предназначенную именно для мальчиков. На взгляд современного человека, костюм был крайне неудобным и совершенно не подходил для ребенка. Ричарда облачили в рубашку, штаны, и, как ни странно, в длинное верхнее платье, застегивающееся спереди. Этот наряд чем-то напоминал профессорскую или судейскую мантию и явно не способствовал свободе движений. Однако в Средние века заботились не о комфорте, а о традициях. По мнению историков костюма, до середины XX в. детская одежда копировала наряды взрослых прошлых эпох. Мужчины носили длиннополые одеяния до XIII столетия, мальчики — до XVIII в.

Разумеется, одеждой перемены не ограничились. Гораздо важнее было то, что у Ричарда появились именно мальчишеские игрушки. До 4 лет все дети играли в куклы, лошадки, игрушечные домики и т.п. После наступления этого знакового возраста мальчикам дарили первое игрушечное оружие, пока еще декоративный шлем, а иногда и кирасу. Кроме того, с четырех лет детей начинали допускать к играм взрослых. С этого времени маленький Ричард мог приступить к освоению одного из наиболее статусных развлечений Средневековья, считавшегося почти что искусством — его начали учить играть в шахматы. Не менее престижной считалась игра в мяч (средневековый аналог тенниса), но это развлечение подразумевало большие физические нагрузки, и слабый ребенок не мог добиться существенных успехов. Взрослыми также считались игры в прятки и жмурки, в слова и в «говорящие картины» (когда один из играющих пытался изобразить какое-то слово, а остальные отгадывали, что он имел в виду). Как только Ричард стал достаточно большим, чтобы сесть на пони, начались первые уроки верховой езды.

Выход из младенческого статуса открывал еще одну приятную возможность — свободу передвижения по замку. В Средние века с детьми не особенно церемонились, но, с другой стороны, их ниоткуда не прогоняли. Считалось, что ребенок все равно недостаточно разумен и не понимает истины того, что видит. При желании Ричард вполне мог стать свидетелем ссоры между слугами, пирушки солдат, да, собственно, любого события, которое происходило под сводами Фотерингея до заката солнца, когда ему следовало отправляться спать.

Замок Фотерингей, в котором Ричард появился на свет и провел детские годы, был довольно большим и гарантировал множество интересных открытий. Напомним, Фотерингей стоял на берегу реки Нен. С противоположной от реки стороны замок окружал двойной ров, через который был перекинут подъемный мост. В окружении мощных башен и стен располагались складские и хозяйственные помещения и, разумеется, жилое крыло, традиционно примыкающее к самой большой и лучше всего укрепленной башне — донжону.

Мы привыкли воспринимать замок как символ средневековой цивилизации, и даже для тех, кто знаком с историей периода, он неизменно ассоциируется с роскошью и комфортом. Между тем в XV столетии замки строились в первую очередь как оборонительные сооружения. По нынешним меркам, это было неудобное и нездоровое жилье. Прежде всего, отапливались далеко не все комнаты. Камины горели в главной зале, где ели и проводили большую часть дневного времени, в детской, а также в спальне хозяев. В остальных помещениях стояла почти уличная температура. Окна с тяжелыми свинцовыми переплетами были дорогим удовольствием, их ставили только в жилых покоях, но даже они не гарантировали отсутствие сквозняков. Полы уже не устилали соломой, как в XIII в., а выкладывали каменной плиткой, красивой, но очень холодной. Собственно, зимой в замке было тепло только в кресле перед камином, но и этот уютный образ следует слегка подкорректировать — кресла в XV в. вырезали из дерева, на сиденье клали мягкую подушку, но спинка оставалась довольно жесткой, а камины зачастую дымили. Картину довершало почти полное отсутствие предметов интерьера.

Напомним, что на исходе Средневековья аристократы кочевали из манора[12] в манор. Сундуки с одеждой, ковры, занавеси, подсвечники, постельное белье и даже перины с подушками возили с собой. Когда родители Ричарда пребывали в замок Фотерингей, их сопровождал грандиозный обоз. После приезда вещи распаковывались, и на время пребывания хозяев замок приобретал жилой вид.

Вместе с герцогом и герцогиней Йоркскими в Фотерингей прибывали герольды, многочисленные слуги, менестрели, вооруженная охрана и дворяне, входившие в их свиту. Вероятно, почти каждый день Ричард и Сесилия Йорк принимали окрестных дворян, устраивались охоты, празднества, пиры и небольшие рыцарские турниры, вечерами перед гостями выступали жонглеры, акробаты и менестрели.

Скорее всего, приезд родителей для Ричарда, его брата Джорджа и сестры Маргариты был настоящим праздником. Однако максимум через пару месяцев герцог и герцогиня уезжали, чтобы навестить другие владения. Яркие гобелены и шторы, изящные кресла и дорогие безделушки исчезали, Фотерингей вновь становился пустым и почти безлюдным. Дети оставались с няньками, воспитателями и охраной. Большую часть дня они проводили в играх. Десятилетняя Маргарита, по меркам XV в., была почти взрослой девушкой. Ей следовало присматривать за младшими братьями, а также учиться шить, вышивать и контролировать хозяйство замка, что требовало немалых усилий. Джордж, который был на три года старше Ричарда, уже считался подростком. В семь лет его начали более серьезно обучать верховой езде и обращению с оружием. Возможно, начались также первые уроки грамоты. Ричард, как самый младший, был свободен от обязанностей, за исключением еды и сна. Его мир ограничивался замком Фотерингей, но и туда долетали тревожные известия о новых столкновениях сторонников Йорков и Ланкастеров.

В августе 1457 г. всю страну буквально потрясло известие о том, что французы высадились в Англии и сожгли город Сэндвич. Ужас ситуации заключался не только в самом факте нападения на один из важнейших портов королевства, в Лондоне фактически открыто говорили, что грабительский рейд был организован Маргаритой Анжуйской. Современники не находили этому другого объяснения, кроме дьявольского характера королевы, и весь Лондон распевал куплеты, в которых бранные выражения перемежались самыми дикими обвинениями. Например, говорили, что принц Эдуард даже не бастард, он подкидыш, в жилах которого нет ни капли королевской крови. В данном случае возмущение англичан было обоснованным — причиной нападений на Сэндвич стали политические ошибки королевы. Маргарита Анжуйская попыталась руками французов устранить слишком популярного и влиятельного лорда Уорвика, но ситуация вышла из-под контроля.

Дело в том, что Уорвик был единственным йоркистом, которого не коснулись кадровые перемещения 1456 г. Скорее всего, его пребывание на посту капитана Кале (т.е. вне Англии) устраивало королеву — это позволяло держать опасного противника подальше от двора. Однако вскоре «придворной партии» стало известно, что даже на континенте Уорвик продолжал активную политическую деятельность. Во время его интендантства Кале стал использоваться как база для сбора войск йоркистов. Чтобы избежать возможного вторжения, Маргарита обратилась за помощью к своему дяде — французскому королю Карлу VII. Властелин Франции откликнулся на удивление быстро — французам Уорвик мешал так же сильно, как династии Ланкастеров. Граф был талантливым полководцем, и его смелые рейды держали войска Карла VII в постоянном напряжении.

Итак, в ответ на просьбу Маргариты Анжуйской Карл VII приказал сформировать специальную эскадру под командованием известного полководца и друга королевы Пьера де Брезе. По иронии судьбы, французский флот сделал совсем не то, что от него требовалось. Не обнаружив в Ла-Манше кораблей Уорвика, французы организовали грабительский рейд по побережью графства Кент. В результате «француженка Маргарита» стала еще более непопулярной, а йоркисты, ратовавшие за продолжение Столетней войны, набрали политические очки.

Для того чтобы понять действия королевы, необходимо принять во внимание следующее обстоятельство — политическое развитие регионов Европы на закате Средневековья было крайне неравномерным. Если в Англии, во многом благодаря Столетней войне, уже почти сформировалось представление о том, что такое нация и национальные интересы, семья Маргариты Анжуйской все еще жила в феодальной эпохе. Ее отец — Рене Анжуйский — обладал целым букетом нереализованных титулов и прав; при удачном стечении обстоятельств в его руках могли бы оказаться столь несхожие земли, как Лотарингия и Неаполитанское королевство. На деле Рене провел большую часть жизни в Провансе. В промежутках между попытками отвоевать очередное «принадлежащее ему по праву» графство или герцогство «король Рене» слушал песни трубадуров, участвовал в рыцарских турнирах и вряд ли вообще представлял, что у населения той же Лотарингии могут быть какие-то свои интересы, свой взгляд на политику.

Для англичан Маргарита Анжуйская всегда оставалась иностранкой именно потому, что не учитывала специфики страны, которой ей довелось управлять. В борьбе с политическими противниками королева прибегала к традиционным для средневековой монархии методам — заключению союзов с другими державами, помощи родственников и т.п. Маргарита не желала видеть, что в Англии XV в. общественное мнение превратилось в силу, с которой нельзя было не считаться.

После грабительского рейда Пьера де Брезе Уорвик превратился в национального героя — в ответ на разграбление Сэндвича граф открыл военные действия на море и нанес французам несколько чувствительных поражений. Маргарита оказалась вынуждена назначить Уорвика адмиралом Англии, но в качестве своеобразной компенсации отобрала у него пост капитана Кале. Вернее, королева издала указ о лишении лорда Уорвика этой должности, но сил на исполнение решения у «придворной партии» попросту не хватило. Уорвик во всеуслышание заявил, что получил пост капитана Кале от Парламента, а значит, только Парламент может забрать его обратно. Поскольку в Парламенте большинство составляли сторонники Уорвика, королеве не оставалось ничего другого, как проглотить это оскорбление. Приказ о смещении Уорвика не был отменен, но и попыток силой сместить непокорного лорда королева не предпринимала. Тем временем обстановка в Англии становилась все более напряженной, почти во всех графствах начались усобицы, грозившие перерасти в локальные войны. Например, на Севере королевства кланы Невилей и Перси открыто сражались за спорные земли.

Генрих VI конечно же всеми силами стремился восстановить мир, но его усилия не давали заметных результатов. Так, в начале 1458 г. по настоянию короля между лидерами Йоркистов и сторонниками Ланкастеров были начаты переговоры. Казалось бы благая затея вылилась в фарс — такие вопросы, как перераспределение придворных должностей, урегулирование земельных конфликтов и роспуск вооруженных отрядов, вообще не обсуждались. Генрих VI повел речь о необходимости личного примирения лордов. Под давлением короля Йорк, Уорвик и Солсбери согласились построить часовню в честь павших в битве при Сент-Олбансе, а также выплатить денежные компенсации наследникам Сомерсета и других лордов «придворной партии», убитых в этом сражении. Нужно было обладать наивностью Генриха VI, помноженной на душевное расстройство, чтобы поверить, будто на этом конфликт исчерпан.

25 марта соглашение было скреплено впечатляющей религиозной церемонией. Через центр Лондона в собор Святого Павла проследовала пешая процессия «бывших» врагов. По свидетельству современников, Генрих VI выглядел абсолютно счастливым. За королем шествовала пара поистине курьезная — Ричард Йорк и Маргарита Анжуйская. Как и прочие участники церемонии, Йорк с королевой трогательно держались за руки и вымученно улыбались. Перед алтарем все торжественно поклялись забыть прошлые разногласия и стать добрыми друзьями. Народ восторженно приветствовал «восстановление доброго согласия». Конечно, для людей XV в. даже вынужденная клятва не была пустым звуком, однако церемония в соборе Святого Павла никоим образом не решала главную проблему: кто — Ричард или Маргарита — будет управлять Англией от имени Генриха VI или даже вместо него.

Более мелкие конфликты также не были разрешены. Уорвик вернулся в Кале несмотря на то, что формально его должность уже более полугода занимал герцог Сомерсет. Фактически Кале превратился в независимую от правительства базу йоркистов. В мае 1458 г. Уорвику удалось нанести поражение соединенному франко-кастильскому флоту, что превратило его в настоящего национального героя. Раздражение королевы было так велико, что в ноябре 1458 г. на Уорвика было совершено покушение. Попытка не удалась, но еще более обострила непростую политическую ситуацию.

В этот момент Ричарду было шесть лет. Он уже гораздо лучше понимал, что происходит в Англии. Взрослые, не стесняясь, говорили при нем о политике. Скорее всего, Ричард сочувствовал неудачам отца и учился ненавидеть его противников. Мальчик жил в жестокое время. В XV столетии было принято молиться не только о здоровье и благополучии своих родных, но и об унижениях и несчастьях врагов. Возможно, и Ричард обращался к небу с похожими просьбами.