§ 9. Внутренняя и внешняя политика Абдуррахмана

Обстановка в Афганистане после войны

Войны 1838–1842 и 1878–1880 гг., хотя в целом и победоносные, стоили Афганистану больших жертв и сопровождались значительным разрушением производительных сил; их последствия для бедной и малонаселенной страны были очень тяжелы. Сильно пострадали города (особенно Кабул), ремесла и торговля, важнейшие земледельческие оазисы.

К 1878 г. еще не все последствия первой войны были изжиты, а, чтобы залечить раны и восстановить разрушения, причиненные второй англо-афганской войной, опять требовались долгие годы. Между тем дальнейшее историческое развитие Афганистана проходило в чрезвычайно трудных условиях. Оно сковывалось политическим и экономическим гнетом британского колониализма, удерживавшего Афганистан в состоянии изоляции от внешнего мира.

Из Англии и колониальной Индии в Афганистан ввозились дешевые фабричные изделия, причем афганское сырье закупалось на значительно меньшие суммы. В связи с этим торговый баланс с Британией, Индией в годы правления Абдуррахмана был почти все время пассивным для Афганистана. Рост торговли Британской Индии с Афганистаном был ограничен таможенной политикой Абдуррахмана, значительно увеличившей пошлины. Но проводившиеся эмиром защитные тарифные мероприятия не могли существенным образом изменить неблагоприятный для хозяйства Афганистана характер внешней торговли, хотя покровительство национальным ремеслам и торговле давало известные результаты.

Русско-афганская торговля также имела колониальный характер, хотя и была для Афганистана относительно более выгодной, благодаря активному балансу. Однако принятые Абдуррахманом в связи с политическими трениями в середине 1890-х годов ограничения в торговле с Россией вызвали задержку в росте товарооборота в последние годы XIX в.

Несомненно, что в Афганистане, как и в других странах феодального Востока, ввоз готовых промышленных изделий пагубно отражался на состоянии многих отраслей местного ремесленного производства и являлся одной из причин, препятствовавших развитию своей промышленности. Стремясь удержать Афганистан в положении зависимой страны и не допустить усиления влияния на него других держав, английский империализм всячески препятствовал хозяйственным и культурным связям афганцев с другими народами и государствами.

С другой стороны, и сам эмир придерживался навязанной Афганистану политики изоляции от внешнего мира. При этом, вероятно, им руководило не только желание охранять «запретную страну» от враждебных внешних сил, но и опасение проникновения в его феодальное государство свежих сил и веяний, которые могли бы поколебать его деспотический режим. Нет оснований думать, что Абдуррахман считал себя во всех отношениях связанным по рукам и ногам обязательством не иметь дипломатических связей с другими государствами, кроме как через правительство Британской Индии. Это обязательство и юридически не распространялось на торговлю. Абдуррахман мог, если бы хотел, разрешать въезд частным лицам по торговым делам. Об этом свидетельствуют факты посещения Афганистана в 1889 и 1890 гг. группой русских купцов, побывавших в «запретной стране» несколько раз.

Европейцам доступ в Афганистан был строго запрещен именно самим эмиром. Исключение составляли несколько английских специалистов (оружейников, инженеров, врачей), находившихся у него на службе. Однако, приглашая необходимых ему специалистов, он не отступал от своего принципа держать страну на замке, сводя число приглашенных к минимуму.

Подданным эмира грозила смертная казнь за выезд за пределы Афганистана без специального пропуска. В случае невозвращения из заграничной поездки, родственников эмигранта сажали в тюрьму, а одного из них, считавшегося заложником, казнили. Внутри страны Абдуррахман также стремился контролировать передвижение своих подданных.

Эмир запретил своим подданным пользоваться железной дорогой, проложенной англичанами от Кветты к афганской границе, и категорически воспротивился британским планам постройки железной дороги в самом Афганистане. Пребывавший в Кабуле для связи между эмиром и вице-королем Индии политический агент из индийских мусульман находился под неусыпным наблюдением афганской полиции. Своих подданных, замеченных в знакомстве с этим агентом, Абдуррахман немедленно сажал в тюрьму.

Внутренняя политика Абдуррахмана

Политика изоляции, которую проводил Абдуррахман, была в значительной степени вызвана опасением усиления британского влияния внутри страны. И эти опасения имели основания. Англичане неоднократно подстрекали к восстанию против эмира недовольных ханов, которых в Афганистане было немало. Стремясь политически объединить Афганистан и укрепить центральную власть, Абдуррахман с самого начала своего царствования повел борьбу с феодальным сепаратизмом.

В первые годы его правления феодальные заговоры и мятежи создавали весьма напряженную обстановку. На случай бегства при неожиданном нападении эмир постоянно держал оседланного коня и мешок золота.

В конце концов, он сумел сломить многих крупнейших феодалов, создал административно-полицейский аппарат, обеспечивший более регулярное поступление налогов в казну, и организовал систему тайной осведомительной службы. Стремясь подчинить своему контролю мулл, эмир назначил им постоянное денежное содержание.

Самыми суровыми методами Абдуррахман добился безопасности на караванных путях, предавая пойманных разбойников мучительной казни. Вообще наказания преступивших закон и ослушников его воли, отличались исключительной жестокостью. Пытки и массовые казни применялись и должностными лицами эмира с целью навести ужас на непокорных. Эмир пытался ввести единую для всего Афганистана монетную систему и унифицировать меры веса и длины. Единицей монетной системы была объявлена рупия, составлявшая десять «шахи». Через несколько лет после восшествия на престол Абдуррахман построил монетный двор, на котором машинным способом чеканились серебряные и медные деньги. Наряду с обеспечением безопасности торговли эти мероприятия были выгодны для купечества и для связанных с торговлей феодалов.

В целом же внутренняя политика Абдуррахмана, направленная на укрепление эмирской власти, отражала, прежде всего, интересы той части феодалов, которая (в отличие от ханов племен, опирающихся на силу отрядов своих племен) нуждалась в крепком централизованном государстве с аппаратом насилия и принуждения для обеспечения господства над эксплуатируемым крестьянством. К этой части феодалов относились преимущественно военачальники, придворные, чиновники и т. п., владевшие землями, пожалованными афганскими государями им или их предкам за службу.

Все неафганское и большая часть афганского крестьянства являлись податным сословием, облагались государственным поземельным налогом, взимавшимся преимущественно натурой, а сверх того они платили налог со скота и другие сборы. Наиболее тяжелым было положение неафганского крестьянства покоренных эмирскими войсками областей Амударьи, Хазараджата и др.

Многие афганские племена, особенно кочевые и полукочевые, сохраняли разного рода привилегии и были освобождены, полностью или частично, от уплаты государственных податей.

Эмир не смог окончательно подорвать авторитет и влияние аристократии афганских племен и они оставались носителями настроений сепаратизма. Правитель в ряде случаев должен был считаться с их экономическими и политическими интересами (оставлял в их руках сбор налогов и т. п.), что серьезно ограничивало значение проведенных им централизованных мероприятий.

Из этого вовсе не следует, что Абдуррахман боялся трогать афганские племена и их ханов. Отдавая себе полный отчет не только в силе своей власти, но и в значении дурранийских и других племен в стране, он прибегал к грубому и насильственному принуждению при проведении мероприятий, имеющих важное государственное значение.

Так в 1885–1886 гг., вскоре после установления границы с Россией на северо-западных окраинах, эмир решил усилить пограничные районы путем переселения в них племен дурани из Кандагарской области. Для этого он обратился к племенам с воззванием, где объяснял необходимость этой меры и обещал от государства помощь: волов, семян, денежных субсидий. Воззвание это, однако, не оказало желаемого действия, и тогда Таджу-хану из племени исхакзаев было приказано конвоировать кочевников из племени дуррани в назначенные места. Таджу-хану удалось собрать 1363 семейства и направить их в Герат. Однако вскоре они подняли восстание и повернули обратно. Лишь после приказа Абдуррахмана схватить и наказать зачинщиков власти сумели возвратить ушедших и расселить их в Багисе.

В положении афганских племен при Абдуррахмане произошли некоторые существенные изменения. Одним из показателей этих изменений, затронувших быт афганских племен, было падение роли кочевников-торговцев «повинда» в транзите товаров, которая была подорвана из-за постройки англичанами железных дорог к Хайбарскому и Боланскому горным проходам.

В это время в Афганистане в торговлю втягивалась часть афганских феодалов с самим эмиром во главе, для этих феодалов открывался новый источник обогащения. Абдуррахман монополизировал торговлю многими важнейшими экспортными и импортными товарами. Значительная часть внешнеторгового оборота страны оказалась в его руках, что существенно увеличило доходы казны (монополия на торговлю каракулем через Россию и т. д.).

Торговлю товарами, объявленными эмирской монополией, Абдуррахман осуществлял через своих агентов или через лиц, получавших соответственные права от этих агентов. Коммерческая деятельность Абдуррахмана не ограничивалась оптовыми операциями, он имел свои собственные лавки на кабульском базаре. В торговых делах участвовали члены семьи эмира, а также его придворные, часто действовавшие через подставных лиц.

Выступая, как крупнейший купец в государстве, Абдуррахман проводил ряд мероприятий с целью поощрить участие афганского купечества во внешней торговле и ограничить преобладание в ней иностранцев. Излагая свои взгляды на хозяйство, Абдуррахман говорил, что раньше торговля была невелика и находилась в руках индусов и индийских мусульман, вследствие чего «страна только беднела, потому что все барыши чужестранные торговцы отсылали к себе домой. Я же поощрил моих подданных взяться самим за торговлю, – отмечал эмир в своих мемуарах, – и для этой цели ссудил им деньги из казначейства, не налагая никаких процентов на капитал».

Политика Абдуррахмана способствовала некоторому увеличению роли афганского купечества в торговле страны. В конце XIX в. в источниках чаще начинают встречаться упоминания о деятельности афганских купцов в Герате. Русский дипломат Артамонов указывал в своем отчете, что «в Гератской провинции баракзаи встречаются по преимуществу как чиновники, офицеры и торговцы»; далее отмечал, что «среди этих афганцев было много оптовых купцов». В целом, хотя к концу правления Абдуррахмана удельный вес афганского национального купеческого капитала по сравнению с общим объемом операций иностранных купцов и компрадоров и оставался небольшим, значение национального капитала было уже таково, что вопрос о конкуренции с иностранными торговцами вырос из экономического в политический.

Однако афганская торговая буржуазия не играла при Абдуррахмане самостоятельной политической роли в стране, и представители ее не допускались к государственному управлению. Центральное управление осуществлялось через созданные Абдуррахманом министерства: финансов, торговли, юстиции, общественных работ, полиции, государственной канцелярии и почты. Кроме того, имелись особые ведомства по делам образования и медицины.

Выступая в качестве главы ислама и верховного руководителя в делах веры не только мусульман Афганистана, но и Индии, эмир стремился сосредоточить в своих руках всю власть в государстве. Высшими должностными лицами на местах были эмирские наместники. В их обязанности входили сбор налогов и общее управление провинцией. Наместники были также военачальниками, в руках которых находилось командование войсками и гарнизонами их провинций. Были еще несколько должностных лиц формально подчиненных наместнику, среди которых большим влиянием пользовался начальник полиции провинции. В силу особого положения при Абдуррахмане начальник полиции пользовался большой фактической властью над местным населением.

Внешняя политика Абдуррахмана

В своей внешней политике Абдуррахман умело использовал англо-русские противоречия в этом регионе. В своих мемуарах Абдуррахман сравнивал свою страну с лебедем, плавающем в пруду, по берегам которого носятся, пытаясь цапнуть его, две собаки: рыжая – англичане (по ассоциации с их красными мундирами) и белая – русские (белый царь и т. д.).

Отвлекая внимание Абдуррахмана от борьбы за пограничные с Индией области, населенные афганцами, и рассчитывая использовать Афганистан в случае войны с царской Россией, англичане побуждали эмира к расширению его владений на севере. Они поставляли ему оружие и снаряжение, помогли построить арсенал в Кабуле, увеличили денежную субсидию. Принимая эту помощь, эмир усилил армию. При дипломатической поддержке Англии он расширял путем завоевательных походов границы государства на севере, завершая покорение узбекских и таджикских ханств левобережья Амударьи и Припамирья. Однако эмир стремился блюсти собственные интересы и, хотя в ряде случаев шел на ухудшение отношений с Россией, отнюдь не собирался воевать с ней ради выгод Англии.

В 1880-х годах резко обострились противоречия между Россией и Англией. Значительное влияние на складывавшуюся на Среднем Востоке ситуацию и на соотношение сил соперничающих колониальных держав оказывали два фактора: внутреннее положение в Индии и вновь воссозданное единое афганское государство.

В январе 1881 г. царские войска взяли туркменскую крепость Геок-Тепе и овладели Текинским оазисом. Следующим этапом продвижения России в Средней Азии должен был быть поход на Мерв. Однако его не последовало из-за дипломатического противодействия англичан.

В сложившейся обстановке у населения сравнительно небольшого Мервского оазиса не было реальных перспектив на сохранение самостоятельности. Среди туркменской знати Мерва возникло несколько группировок русской, английской и даже афганской ориентации.

К концу 1883 г. в Мерве получили преобладание прорусские настроения, отражавшие желания большинства жителей оазиса, и к марту 1884 г. было введено русское управление. Встревоженное этим английское правительство пыталось воспрепятствовать продвижению царских войск далее на юг – к Иолатану и Пендинскому оазису. Эти районы были тесно связаны с Мервом, население их зависело от него и ввозило оттуда хлеб. Этими причинами были вызваны просьбы туркменов Иолатана принять их в русское подданство. Это произошло в апреле 1884 г., и встал вопрос о присоединении к России Пендинского оазиса в целом.

Границы России подошли теперь вплотную к пределам владений афганского эмира. Этот участок от Амударьи до территории Ирана был населен туркменскими племенами. На этой территории не существовало твердо установленных пограничных рубежей, что создавало почву для возникновения русско-афганских конфликтов. Такую ситуацию использовали английские эмиссары, прибывшие в Герат для участия в работе англо-русской комиссии (май 1884). Задачей комиссии было установление русско-афганской границы, и английская сторона немало потрудилась над тем, чтобы ухудшить афгано-русские отношения, разжигая пограничные споры.

Одним из спорных районов на русско-афганской границе был Пендинский оазис. В этот оазис был послан афганский отряд под командованием Тимур-шаха, со своей стороны русские установили там пост иолотанских туркмен, усиленный отрядом полковника Алиханова, который получил приказ занять мост под названием Таш-Кепри (каменный мост). Полученное Алихановым от английских представителей письмо с угрозой разрыва дипломатических отношений не остановило продвижение русских войск. В долину Мургаба через опорный мост были направлены две колонны из Ашхабада и Самарканда. В марте они соединились в Мургабский отряд, которым командовал генерал Комаров. 30 марта между русским и афганским отрядами началось вооруженное столкновение у моста Таш-Кепри. Афганцы сражались храбро, но не могли устоять перед лучше вооруженным отрядом Комарова, значительно превосходившим их в артиллерии. Афганцы понесли значительные потери и отступили. Русские их не преследовали. А находившийся там же английский отряд разграничительной комиссии, по свидетельству официальной афганской истории, «отойдя в сторону от поля боя, оставался безучастным зрителем».

События эти, как признают сами английские историки, нанесли тяжелый ущерб престижу британцев среди местного населения, а особенно среди афганцев, не прощающих малодушия.

Абдуррахман был возмущен провокационной ролью английских представителей в пограничной комиссии. В дальнейшем эмир и его чиновники очень настороженно относились к участию англичан в разборе даже самых незначительных инцидентов, возникавших на афганско-русской границе.

В результате кризиса англо-русских отношений в 1885 г. возникла серьезная угроза войны между Англией и Россией. Однако английское правительство по многим причинам опасалось войны с Россией на Среднем Востоке. В случае начала военных действий в Афганистане и Средней Азии Англия рисковала, остаться один на один в борьбе с Россией. При этом британские генералы не обольщались надеждами на прочность своего тыла в Индии. А положение в Афганистане отнюдь не давало британским генералам и дипломатам уверенности в том, в какую сторону будут стрелять ружья афганских воинов.

Правительство царской России тоже не стремилось воевать с Англией и пошло на разрешение кризиса путем дипломатических переговоров. Оно отвело войска из некоторых занятых русскими войсками пограничных пунктов, но удержало за собой Пендинский оазис, заявив о включении его в состав Российской империи.

Дальнейшие попытки англичан разжечь конфликт Афганистана с Россией из-за оазиса окончились неудачей. Абдуррахман был осторожным политиком и не проявлял склонности таскать каштаны из огня для Англии. В официальных переговорах с вице-королем Индии Абдуррахман твердо отстаивал свое намерение пойти на уступку России в вопросе о Пендинском оазисе, чтобы избежать войны.

Во время дальнейшей работы английских и русских уполномоченных, завершившейся в 1887 г. соглашением «Афганское разграничение», эмир держался очень осторожно. Разгадывая маневры английских арбитров, он неоднократно предписывал своим должностным лицам делать от его имени заявления, способствующие установлению добрососедских отношений с Россией. «Но вы, – предписывал Абдуррахман, – придерживайтесь такого обхождения и поведения с русскими, чтобы они видели, что… мы не таим помыслов вступить на путь вражды с ними, и не хотим начать воевать в противность обычаям и законам соседства».

Далее важнейшим этапом во внешней политике эмира, явилась борьба его с англичанами за полосу независимых племен.