Глава первая. Древнейшие боярские роды

Уже во время княжения Ивана Калиты, когда началось возвышение Москвы, происходит процесс формирования того состава боярских семей, которые впоследствии и создали основной костяк нетитулованной части Боярской думы.

В Москву в первой половине XIV в. устремились и дальновидные представители владимиро-суздальской знати (Протасьевичи, Ратшичи), и выезжие из русских земель, попавших под власть растущего Литовского княжества (Плещеевы).

При дворе московских князей немало было и местных бояр (Кобылины), и феодалов из соседних княжеств (костромичи Сабуровы). В дальнейшем не всем представителям местной знати удалось удержать надолго свои позиции (в том числе москвичам Валуевым, коломенцам Мининым). Но основная часть старомосковского боярства во второй половине XV в. сумела сохранить и укрепить свои позиции.

Протасьевичи 

Древнейшие страницы истории боярского рода Протасьевичей (так мы условно называем потомков этого московского тысяцкого, получивших в начале XVII в. фамилию Воронцовых-Вельяминовых)[820] уходят своими корнями в историю Киевской Руси. Некоторое время предки Протасия (тысяцкого Ивана Калиты) находились во Владимиро-Суздальском княжестве. Затем выехали в Москву[821] (схема 12).

Старшая ветвь внука Протасия Василия Васильевича в связи с казнью его сына Ивана Васильевича в 1379 г. выпала из родовых счетов (дети Ивана «опалы для в своем роду и в счете не стояли»[822]). У Василия Васильевича было еще три брата — Федор Воронец, окольничий Тимофей (его сын умер бездетным) и Юрий Грунка. Федор стал родоначальником Воронцовых, Юрий — Вельяминовых, Аксаковых и Шадриных.

Воронцовы долгое время не могли пробиться к великокняжескому двору из-за удельных связей.[823] Возвышение их связано с именем Семена Ивановича, праправнука Федора Воронца. Его отец Иван Никитич был боярином кн. Юрия Васильевича Дмитровского (около 1461 или 1471 г.).[824] Семен начал свою карьеру с воеводства в Можайске в 1493 г. Как и многие другие придворные Ивана III, он сопровождал великого князя в его Новгородском походе 1495 г. В 1500 г. присутствовал на свадьбе кн. В. Д. Холмского, а в конце 1501 г. вместе с кн. А. В. Ростовским сопровождал в Литовский поход в большом полку князей Семена Стародубского и Василия Шемячича. В июне 1505 г. он с кн. И. И. Горбатым находился на заставе в Муроме. В сентябре 1505 г. возглавлял полк левой руки в войсках кн. В. Д. Холмского, оборонявших Нижний Новгород от Мухаммед-Эмина. В октябре 1506 г. Семен Иванович служил в Муроме при царевиче Янае в большом полку, а позднее в передовом полку у кн. Д. В. Щени. Тогда он якобы, будучи боярином, местничал с Ю. К. Сабуровым, служившим в сторожевом полку.[825] В своем послании 1511 г. Иосиф Волоцкий называет его боярином.[826] В июне 1511 г. ему как исполняющему обязанности дворецкого докладывалась деловая грамота, где он тоже называется боярином, о владениях в Московском, Ярославском и Боровском уездах.[827] С. И. Воронцов принадлежал к числу тех, кто не одобрял переход волоцкого игумена под великокняжеский патронат, поэтому некоторое время был не у дел. В 1512/13 г. Семен Иванович стоял с устюжанами «на перевозе на Кошире». В 1514 г. он появился в войсках на Угре, возглавляя их в чине боярина. В сомнительном местническом деле 1518/19 г. упоминается, что С. И. Воронцов когда-то «проиграл» местнический спор Н. И. Бутурлину. В февральском приговоре 1520 г. он назван четвертым среди бояр. В феврале 1521 г. вместе с сыном Михаилом присутствует на похоронах кн. Дмитрия Углицкого.[828] Умер С. И. Воронцов около 1521/22 г. (до мая 1522 г.).[829]

У С. И. Воронцова было четверо сыновей — Михаил, Дмитрий, Иван Фока и Федор Демид.[830] Все они достигли крупных успехов, двигаясь по служилой лестнице чинов. Михаил Семенович впервые упоминается в разрядах осенью 1512 г., когда он «придан» к воеводам, идущим под Смоленск. Во время второго Смоленского похода 1513 г. он всего-навсего еще второй воевода правой руки, оставленный «на Туле быти береженья для» (охраны). В 1517 г. М. С. Воронцов служил «на Мещере» с воеводами Ф. Ю. Кутузовым и Г. А. Колычевым. В 1519 г. он уже «на берегу» в передовом полку, хотя еще пока вторым воеводой, стоял в этом году он и в Мещере. Во время крымского набега 1521 г. он снова находился в Мещере с кн. П. Д. Ростовским, а затем на Угре. В 1521 г. Михаил Семенович вместе с отцом был на похоронах кн. Дмитрия Углицкого. В 1522 г. он отправился с другими воеводами на Коломну, а затем там же стоял третьим воеводой большого полка. В 1522/23 г. М. С. Воронцов послушествовал в записи своего брата Дмитрия. В 1523 г. он второй воевода большого полка при кн. Б. И. Горбатом на Опочке. Во время похода на Казань 1524 г. он опять второй воевода большого полка только в конной рати. Неудачный исход похода на время задержал продвижение М. С. Воронцова по служебной лестнице. Но в 1531 г. он уже боярин и третий воевода «на берегу» (после В. В. Шуйского и И. В. Хабара). «На берег» Михаил Семенович отправляется снова в 1532 г. На этот раз с кн. С. Ф. Бельским. В 1533 г. он присутствует на свадьбе кн. Андрея Старицкого. В августе того же года М. С. Воронцов в связи с ожидавшимся походом крымских татар посылается вместе с другими воеводами в Коломну. После смерти Василия III, возможно, склонялся к поддержке кн. Михаила Глинского во время его противоборства с племянницей Михаила Еленой.[831]

Упоминался в завещании кн. М. В. Горбатого (до июля 1535 г.).[832] С 1534 по апрель 1536 г. наместничал в Новгороде (с 1534 по 1535 г. с кн. Б. И. Горбатым).[833] В 1535 г. вместе с кн. Б. И. Горбатым же заключал русско-шведские и русско-ливонские договоры.[834] В апреле 1536 г. М. С. Воронцов находился в Молвятицах «для береженья» во время строительства города-крепости Велижа. Получив назначение в большой полк на случай предполагавшегося Литовского похода, он «разболелся» и был замещен другим военачальником.[835]

Младшие братья Михаила достигли многого. Дмитрий упоминался в разрядах с 1519 по 1537 г., был наместником в Пскове в январе—ноябре 1534 г.[836] В Думу он не попал, ибо в 1536 г. еще был жив его старший брат Михаил, а в 1537 г. (или вскоре после этого) Дмитрий умер. Уже после его смерти третий из братьев Воронцовых, Иван Фока, стал окольничим,[837] затем боярином и тверским дворецким.[838] Федор Демид в разрядах упоминается с 1522 г. К 1544 г. он стал боярином и углицким дворецким. Казнен в 1546 г. Боярами стали и дети М. С. Воронцова Василий (дмитровский дворецкий, казненный в 1546 г.), Юрий и Иван.[839] Владения Воронцовых находились в Переславском уезде.[840]

Судьба Шадриных-Вельяминовых складывалась трудно. У Вельямина (младшего брата деда С. И. Воронцова) было двое сыновей — Федор и Алексей Великий. Судя по тому, что потомки их обоих служили по Ржеву и Дмитрову, скорее всего, уже сам Вельямин владел землями в Дмитровском уделе. Связи Протасьевичей с Дмитровом были старинными.[841] Ведь Дмитров был уделом кн. Петра Дмитриевича, женатого на дочери Полуекта Васильевича.

У Федора Вельяминовича было трое сыновей — Василий, Федор Лайка и Иван Аксак. Потомки Ивана — Аксаковы, испомещенные в Новгороде, служили также по Кашину.[842]

Четверо сыновей было у Василия Федоровича Вельяминова (боярина кн. Юрия Васильевича Дмитровского около 1461 или 1471 г.[843]) — Иван Шадра, Иван Сухой, Иван Обляз и Константин. Иван Васильевич Шадра в 1491 г., после «поимания» кн. Андрея Углицкого, посылался наместником на Углич.[844] Очевидно, он был неплохим администратором. Во всяком случае, в Вязьме он наместничал около десяти лет, с мая 1495 по февраль 1505 г. (с перерывами).[845] Может быть, именно он («Иван Васильевич») присутствовал на суде великого князя Ивана Ивановича в начале 80-х годов XV в. Окольничим он называется впервые в 1503 г., хотя мог им быть еще в 1498 г.[846] Получение им боярского чина ранее смерти старшего в роде С. И. Воронцова (умер около 1521/22 г.) было исключено.

В 1507 и 1508 гг. И. В. Шадра дважды возглавлял рать, отправлявшуюся из Дорогобужа в Литву. Последний раз он упоминается в октябрьских разрядах 1509 г., когда отправился вместе с окружением Василия III в Новгород.[847] Еще в 1490—1495 гг. И. В. Шадра брал землю Дмитровского уезда в держание у Троицкого монастыря. Известно также, что около 1470—1490-х годов его земли находились в Костромском уезде. В 1504 г. упоминаются его владения в Московском уезде и Вышгороде. В 1509/10 г. он купил у своего брата Ивана Сухого деревни в Вышегородской волости Дмитровского уезда. Иван Сухой был также в конце XV в. новгородским помещиком.[848]

Другой брат И. В. Шадры — Иван Обляз служил трем удельным князьям. В 1500 г. встречается в разрядах как «князь Борисов воевода»[849] (владения Ивана Обляза располагались во Ржеве, входившем в вотчину этого князя).[850] В 1507—1512 гг. он известен как воевода у кн. Дмитрия Углицкого, а затем, после его смерти, в том же 1521 г. мы встречаем Ивана Обляза при дворе кн. Юрия Ивановича Дмитровского. Около 1526 г. (а может быть, и раньше) он, покинув Дмитровский удел и перейдя к великому князю, наместничает в Стародубе. В 1527 г. его имя встречается среди поручников по кн. М. Л. Глинском. По родословцам, он окольничий.[851] Впрочем, возможно, это ошибка. В других источниках об окольничестве Ивана Обляза не говорится ничего. Зато в родословцах нет упоминания об окольничестве Ивана Шадры, что подтверждается другими свидетельствами.

У И. В. Шадры было два сына — бездетные Василий и Афанасий. Сохранилась духовная последнего, составленная в сентябре 1525 г.[852] Василий Иванович Шадрин в 1515 г. нес службу в сторожевом полку войск кн. В. С. Одоевского, отпущенных на Тулу. Затем не позднее ноября 1516 г. он попадает в плен к крымцам. В Крыму он стал полуофициальным представителем Москвы и возвратился на родину в феврале 1518 г. В 1521 г. В. И. Шадрин вместе со своим дядей Иванам Облязом стоит на Угре с войсками кн. Юрия Дмитровского. В 1522 г. выступал в качестве послуха в деле о землях Кашинского уезда. В 1523 г. снова упоминался как воевода кн. Юрия. В 1525 г. брат Афанасий завещал ему с. Протасово.[853]

По Государеву родословцу, боярином кн. Юрия был и двоюродный брат В. И. Шадрина Василий Немой Константинович (Вельяминов). В 1518 г. он исполнял обязанности его дворецкого.[854]

Третий (или второй) сын Федора Вельяминова, Иван Аксак, стал родоначальником Аксаковых. Его четыре сына (Иван, Александр, Дмитрий и Василий) в конце XV в. были испомещены в Новгороде.[855]

У брата Федора Вельяминовича Алексея Великого был сын Федор, имевший, в свою очередь, двух сыновей — Данилу и Владимира. Двое детей первого (Иван и Семен) также находились при дворе дмитровского князя Юрия. А сам Данила в 1517/18 г. был его боярином и дмитровским наместником.[856]

Ратшичи

 У героя Невской битвы Гаврилы Алексича (из рода Ратши), по родословцам, было двое сыновей — Иван Морхиня и Акинф Великий. От первого из них пошли Пушкины, в том числе Курчевьц Рожновы, Товарковы и др.;[857] от второго — Хромые, Чоботовы, Свибловы, Бутурлины. Уже в XIV в. Ратшичи верой и правдой служили московским князьям (схема 13).

У старшего сына Ивана Морхини, Григория Пушки, было семеро сыновей — Александр, Никита, Василий Улита, Федор Товарок, Константин и бездетные Андрей с Иваном.[858] Трое бездетных правнуков Александра Григорьевича служили в конце XV в. новгородскому архиепископу Геннадию.[859] От Никиты Григорьевича пошли Курчевы и Рожновы. Курчевы обосновались в Дмитровском уделе и служили у кн. Юрия Ивановича.[860] Еще в середине XVI в. центром их земельных богатств оставался Дмитров.[861] По Дмитрову и Кашину тогда же служили Рожновы.[862] Так как с Дмитровом были связаны потомки четвертого сына Григория (Федора Товарка) и пятого (Константина),[863] то можно думать, что и сам Григорий был дмитровским землевладельцем.

От Василия Улиты ведет свое происхождение ряд семейств — новгородские помещики Мусины-Пушкины,[864] калужане Кологривовы,[865] служившие по Ржеве Бобрищевы-Пушкины,[866] новгородские помещики Шафериковы-Пушкины.[867] Связи с уделами и Новгородом не позволили им выдвинуться при великокняжеском дворе.

Из представителей первой ветви Ратшичей при дворе Ивана III наибольших успехов достигли Товарковы. Федор Григорьевич Товарок был еще боярином Василия II в 1433 г.[868] В 1471 г. Иван Ус Федорович Товарков посылался в Новгород с ультиматумом, предъявленным новгородцам Иваном III. В сентябре 1476 г. Иван III посылает своих «бояр» И. Ф. Товаркова и Ю. И. Шестака во Псков в связи с жалобой местного населения. Участвовал Товарков и в переговорах с новгородцами в январе 1478 г. В 1480 г. «боярина» Ивана Уса Товаркова направили к Ахмату с предложением мира. В 1483 г. он принимал участие в размежевании земель Ивана III и Бориса Волоцкого. Очевидно, ему (Ивану Товаркову) около этого года завещал 5 руб. И. И. Салтык. Скорее всего, на его дворе («Иванове дворе Товаркове») в 1484 г. пытали новгородцев, а возможно, он же (Иван Товарков) еще до 1486 г. «держал» митрополичью землю.[869]

У Ивана Уса было двое бездетных сыновей — Иван Товарок (по Государеву родословцу, окольничий) и Андрей Дыхало. Известие об окольничестве Ивана Ивановича Усова не подкреплено показаниями других источников. Он вообще неизвестен памятникам, говорящим о служилых людях конца XV в. Сведение Государева родословца об его окольничестве, возможно, ошибочно, и его следует скорее отнести к Ивану Ивановичу «Сухого».

Брат Ивана Уса Борис Шушлепа в 1457 г. служил боярином кн. Юрия Васильевича Дмитровского.[870] О другом брате (Юряте, или Юмряте) известно только то, что в 1500 г. он присутствовал на свадьбе кн. В. Д. Холмского.[871] Сын еще одного брата Товарковых — Ивана Сухого — Иван Молодой (по родословцам, Иван Малой) в конце 1475 г., будучи сыном боярским, участвовал в походе «миром» Ивана III на Новгород («Иван Молодой»). Ездил он («Иван Товарков») вместе с другими детьми боярскими с Иваном III в тот же Новгород и в конце 1479 г.[872]

Некий «Иван Иванович» «приказал» жалованную грамоту Ивана III в 1485 г. Был ли это Товарков, как думает Г. Алеф, или Кошкин, сказать трудно.[873] Жена И. И. Товаркова вторым браком была замужем за кн. Семеном Романовичем Ярославским. Уже после смерти обоих мужей она в 1512 г. передала в Волоколамский монастырь на помин души первого мужа вотчину в Дмитровском уезде (с. Бужарово), очевидно принадлежавшую ранее этому ее супругу.[874]

Известно, что Андрей Иванович Товарков в 1516 г. служил боярином дмитровскому князю Юрию.[875] Тому же князю, по родословным книгам, служили два брата Андрея, дети Ивана Молодого (Малого) Ивановича.[876]

Ветвь Ратшичей, шедшая от Акинфа, дала в конце XV в. несколько видных бояр. У внука Акинфа Григорьевича Андрея Ивановича было восемь сыновей; второй из них — Иван Хромой (от него пошли Давыдовы), третий — Александр Остей (от него пошли Жулебины, Чоботовы и Чулковы), от четвертого, Ивана Бутурли, пошли Бутурлины, от шестого, Михаила, — Челяднины.

Внук Ивана Андреевича Федор Давыдович Хромой вместе с кн. Д. Д. Холмским возглавлял передовую рать в походе на Новгород 1471 г. Около 1463—1473 гг. он дал земли Белозерского уезда, купленные его отцом, в митрополичий дом. Сам же Ф. Д. Хромой некоторое время держал «на соблюдение» с. Почап Троицкого монастыря (до 1452 г.). В 1472 г. он встречал Софью Палеолог.[877] Во время новгородских экспедиций Ивана III 1475 и 1477 гг. Федор Давыдович был уже боярином. В 70-х годах XV в. присутствовал как боярин на суде у Ивана III по местническому делу.[878]

Около 1471—1482 гг. ему (боярину) докладывались купчие грамоты.[879] Около 1473—1485 гг. он присутствовал на докладе у Ивана III.[880] Умер до 1492 г.[881] Федор Хромой был женат на дочери Якова Ивановича Кошкина.[882]

Сын Федора Давыдовича Хромого Григорий Федорович Давыдов впервые упоминается в разрядах в 1495 г. В 1501 г. он уже окольничий при дворе княжича Василия в Твери. Во время переговоров с литовским посольством в 1503/04 г. он член боярской комиссии, хотя еще в 1504 г. числился окольничим и боярином.[883] Только весной 1506 г. в свадебном разряде кн. В. С. Стародубского он впервые упоминается с одним боярским титулом. В конце 1506 г., после Казанского похода, Г. Ф. Давыдова отправили в рати В. Д. Холмского в Нижний Новгород для обороны юго-восточных рубежей страны от казанцев. С лета 1507 по лето 1509 г. он занимал пост новгородского наместника, возможно при кн. Д. В. Щене (во всяком случае, в 1509 г.).[884]

Осенью 1507 г. Григорий Федорович с новгородским войском ходил в поход с Великих Лук в Литву. В ноябре 1508—марте 1509 г. он возглавлял посольство к Сигизмунду для подтверждения мирного договора с Литвой. Сразу же после этого, в марте 1509 г., вместе с кн. Д. В. Щеней как новгородские наместники заключили мирный договор с Ливонией. Затем Григорий Федорович в начале 1510 г. с Василием III прибыл во Псков. В июле 1511 г. он присутствовал вместе с Яковом Захарьичем на докладе одного поземельного дела Василию III. Летом 1512 г. Г. Ф. Давыдов, находясь в передовом полку, отражал на Осетре с кн. А. В. Ростовским нападение крымских татар. В конце 1512—1513 г. участвовал в первом походе на Смоленск, а летом 1513 г. — во втором. В первом случае он сопровождал кн. Дмитрия Углицкого, а во втором находился в непосредственном окружении Василия III. Во время третьего похода Г. Ф. Давыдов был послан первым воеводой «на Дрюцкие поля».[885] Впрочем, военными талантами Г. Ф. Давыдов из среды бояр не выделялся.

Зато много времени уделял он дипломатической деятельности. В 1514—1515 гг. присутствовал на приемах турецких послов. В 1517—1518 гг. вел переговоры с С. Герберштейном и Ф. да Колло. В марте 1517 г. вместе с кн. Дмитрием Владимировичем (? Ростовским) заключил перемирие с Орденом. На важных переговорах с крымским мурзой Аппаком в 1519 г. Г. Ф. Давыдов возглавлял боярскую комиссию. Больше всего он занимался литовскими делами. Вел переговоры с Литвой в 1517 г. Как фактический глава Боярской думы Г. Ф. Давыдов в 1520—начале 1521 г. переписывался с кн. Николаем Радзивиллом.[886] В это время он именуется «воеводой Ярославским». Скрываются ли за этим пышным титулом какие-либо реальные права, сказать трудно.

Сохранилось несколько свидетельств и об участии Г. Ф. Давыдова во внутренних делах страны. Так, около 1517 г. он проводил расследование по обвинению Василия Шемячича в измене. В мае 1520 г. ему докладывалось дело о поджоге. В январе 1518 г. он вынес окончательное решение по одному из земельных дел. Вместе с М. Ю. Захарьиным в декабре 1519 г. Г. Ф. Давыдов вел судебное дело по земельному спору. В марте 1520 г. Григорий Федорович вел дело о межевании земель Троицкого монастыря. 11 июля 1521 г. с М. Ю. Захарьиным разбирал дело по обвинению в «бое и грабеже».[887] Это — последнее упоминание о Г. Ф. Давыдове в источниках. Возможно, его исчезновение связано с падением казначея Ю. Д. Малого и крупными переменами в составе окружения Василия III.

У Григория Федоровича был единственный брат Петр, который, как и он сам, появился в разрядах уже со званием окольничего в 1501 г.[888] Его «человек» отнял в марте 1501 г. пожни у Кириллова монастыря.[889] В апреле 1508 г. в войсках В. В. Шуйского, стоявших в Вязьме, П. Ф. Давыдов возглавлял полк правой руки. Весной 1509 г. он участвовал в переговорах с литовскими послами. В сентябре того же года он вместе с окружением Василия III направился к Новгороду, а затем — во Псков.[890] После этого сведения о Петре Федоровиче исчезают. Женат он был на дочери кн. Семена Романовича Ярославского.[891] Его сын И. П. Федоров, видный боярин и конюший при Иване IV, был женат на своей дальней родственнице, дочери В. А. Челяднина.[892] Это дало ему право именоваться Челядниным.

Брат Ивана Андреевича Хромого Александр Остей в 1385 г. был наместником коломенским.[893] Его внук Андрей Романович упомянут среди бояр в разъезжей грамоте 1462—1484 гг. (скорее всего, после июля 1478 г.).[894]

У брата Романа, Тимофея, было трое сыновей: Василий Чулок, Дмитрий Жулеба и Андрей Жулеба. Так как их отец служил Дмитрию Шемяке, дети не смогли продвинуться по службе при московском дворе. Успехов достигли только внуки. Сын Василия Чулка Иван Чобот стал окольничим. В 1488/89 г. ему докладывалась закладная кабала (окольничим он при этом не назывался). Но во время доклада одного судебного дела, составленного примерно в то же время (около 1489—1490 гг.), И. В. Чобот выступал уже окольничим. В этом же чине он присутствовал в 1490 г. на приеме имперского посла. Возможно, именно он в августе 1491 г. наместничал в Нижнем Новгороде. Около 1495—1499 гг. у него был двор в Москве. Упоминался в Хронографическом списке думных чинов 1498 г. В феврале 1500 г. И. В. Чобот присутствовал в чине окольничего на свадьбе кн. В. Д. Холмского.[895]

Двоюродного брата И. В. Чобота Ивана Большого Андреевича Жулебина впервые встречаем в разрядах в сентябре 1509 г. уже в чине окольничего во время похода к Новгороду и во Псков. Весной 1509 г. он принимал участие в приеме литовских послов. В 1520 г. назван вторым воеводой «в Серпухове».[896] Его старший сын Игнатий в 1526 г. присутствовал на свадьбе Василия III, а в 1530 г. погиб под Казанью.[897] Другой сын И. А. Жулебина, Семен, еще в 1501—1502 гг. был во Ржеве вторым воеводой сторожевого полка. В 1526 г. он, так же как и его брат, присутствовал на свадьбе Василия III. В 1532 г. Семен Иванович находился среди воевод «за Рязанью». Последний раз в разрядах он упоминался в 1547 г. дворецким кн. Юрия Васильевича.[898]

Брат И. А. Жулебина Большого Иван Андреевич Меньшой (Овца) в 1512—1517 гг. служил новгородским дворецким. В 1519 г. ему приказано находиться при Шемячиче.[899]

Близость к удельным князьям задержала продвижение Жулебиных при великокняжеском дворе. Но сын Ивана Меньшого Иван Иванович дослужился в середине XVI в. до звания дмитровского дворецкого. Владения сына Ивана Овцы Ивана находились в Дмитрове. В середине XVI в. Жулебины владели землями в Костроме и Ростове.[900]

Старинная боярская фамилия Бутурлиных идет от Ивана Андреевича Бутурли, у которого было два сына — Иван и Григорий. Младший из них рано постригся в Троицком монастыре под именем Геннадия.[901] Он прожил долгую жизнь. На его показания ссылались в местническом деле около 1462—1485 гг. Сам он составил вместе с М. Б. Плещеевым местническую память.[902] Был дядей М. Ф. Сабурова.

Мало известны племянники Геннадия — Андрей, Григорий, Полуект и Никита Ивановичи. Они еще около 1453 г. продали свою землю в Московском уезде.[903] Андрей когда-то, до 70—80-х годов XV в., держал в кормлении Нерехту. В 1456 г. его называют боярином великого князя,[904] но вряд ли он им был в реальности. Старший сын Григория Ивановича, Иван Закала, летом 1506 г. наместничал на Двине.[905] Его братья Андрей Баклан, Дмитрий Кривой и Константин Копот в 1500 г. владели поместьями в Вотской пятине.[906]

Четыре Никитича (Федор, Иван, Андрей и Семен) появляются почти одновременно в начале XVI в. В 1510/11 г. без ведома митрополита и «без доклада» Ф. Н. Бутурлин купил у митрополичьего сына боярского И. М. Чортова с. Хлябово Московского уезда. Митрополит Варлаам пожаловался Василию III, а тот «опалился» на Федора Бутурлина и приказал ему вернуть село в митрополичий дом. Но Варлаам предпочел выкупить это село у Бутурлина за 350 руб.[907]

Ф. Н. Бутурлин находился вторым воеводой передового полка в авангарде кн. И. М. Оболенского, двигавшегося в ноябре 1512 г. к Смоленску. В 1513 г. он возглавлял сторожевой полк в Дорогобуже. В авангарде русских сил под Смоленском в 1514 г. Федор Никитич находился в том же полку вторым воеводой. В 1516 г. на Вошане он служил снова вторым воеводой, но сторожевого полка, а в 1517 г. — вторым в полку правой руки. В 1519 г. Ф. Н. Бутурлин возглавлял сторожевой полк «на берегу». Последний раз он упоминался в разрядах 1520 г. на Торопце.[908]

Брат Федора Иван Никитич в летнем походе 1512 г. к Осетру возглавлял сторожевой полк, а в упомянутом уже авангарде кн. И. М. Оболенского был вторым воеводой левой руки. В 1512/13 г. он служил наместником в Ивангороде. В 1517 г. он участвовал в посольских церемониях при встрече С. Герберштейна. В 1519 г. отправлен воеводой в Стародуб. Во время набега Мухаммед-Гирея в 1521 г. с воеводами стоял на Серпухове и в Кашире. В 1529 г. ему с другими воеводами велено было идти из Почапа в Серпухов. Во время Казанского похода 1530 г. И. Н. Бутурлин в судовой рати возглавлял полк левой руки. В 1528/29 г. он наместничал на Костроме. В августе 1531 г. Иван Никитич находился с войсками на Коломне. Летом 1532 г. стоял с кн. Ф. И. Одоевским «против Девича». В августе 1533 г. получил распоряжение ехать с Коломны в Москву. Как новгородский дворецкий И. Н. Бутурлин упомянут в августе 1536 г. и при описании событий 1537 г.[909]

Третий из братьев Бутурлиных, Андрей, в первом походе 1512 г. к Смоленску был «придан» к рати кн. И. М. Оболенского. В том же году он служил вторым воеводой сторожевого полка на Туле, а потом взят под Смоленск. В 1514 г. Андрей Никитич снова на Туле, но вторым воеводой правой руки, откуда опять взят под Смоленск. Зимой 1514/15 г. он второй воевода правой руки в рати кн. В. В. Шуйского, отправленной в Литовскую землю. В 1519 г. он «на берегу» второй воевода большого полка. В 1518/19 г. «окольничий» А. Н. Бутурлин был на Волоке, где как будто выиграл местнический процесс у А. Н. Ярого Заболоцкого. Здесь он назван окольничим. Доверять этому сведению пространной редакции разрядов нет достаточных основании:[910] оно не подкрепляется данными краткой редакции разрядных книг, где А. Н. Бутурлина всегда упоминают без чина окольничего. Да и при жизни старших братьев ему вряд ли могла быть оказана такая честь.

В 1519 г. А. Н. Бутурлин — второй воевода правой руки в походе с Вязьмы в Литовскую землю. Во время набега Мухаммед-Гирея 1521 г. он назван третьим среди воевод на Угре и пятым на Рязани. Во время Коломенского похода 1522 г. Василия III А. Н. Бутурлин был четвертым в составе воевод, которым следовало выйти из Вязьмы и присоединиться к основным русским силам. На Кашире он был вторым в сторожевом полку. В ноябре 1522—мае 1523 г. вместе с В. Г. Морозовым ездил в посольстве в Литву, при этом именуется «дворецким Нижнего Новгорода». Трудно сказать, что скрывалось за этим пышным титулом. В декабре 1526 г. Андрей Никитич наместничал в Луках. Осенью 1527 г. в ожидании набега Ислам-Гирея он находился под Басмановом. Летом 1528 г. называется третьим среди воевод, стоявших в Вязьме. В Казанском походе 1530 г. он второй воевода при брате Иване в левой руке в судовой рати. С тем же братом служил А. Н. Бутурлин летом 1531 г. на Коломне, когда он упоминается последний раз в разрядах. В трех верстах от Александровой слободы находилось с. Успенское, принадлежавшее Бутурлиным.[911]

Последний (четвертый) Никитич, Семен, впервые упоминается позднее других. В 1519 г. его вместе с Иваном Андреевичем Меньшим Жулебиным отправили к Шемячичу. Во время набега Мухаммед-Гирея в 1521 г. он называется последним среди воевод, находившихся в Серпухове. В том же году участвовал в расследовании дела о побеге из Москвы кн. Ивана Рязанского. В 20-х годах XVI в. он служил в Смоленске. В 1529/30 г. наместничал в Вязьме. В последний раз о нем пишут разряды в 1530 г., когда он служил «в городе на Резани». В 1536/37 г. описывал Углич.[912]

До чина окольничего позднее (в середине XVI в.) дослужился сын Андрея Афанасий. В середине XVI в. Бутурлины служили по Переславлю.[913]

От брата Ивана Бутурли Андрея Слизня пошли Мятлевы и Слизневы, ставшие дворовыми детьми боярскими.[914]

Потомство младшего сына Андрея Ивановича (внука Акинфа), Михаила, достигло больших успехов при великокняжеском дворе. Федор Михайлович Челядня был боярином еще при Василии II и получил от него до 1451—1456 гг. в вотчину земли Бежецкого уезда.[915] За его старшим братом, Иваном, была замужем дочь влиятельнейшего боярина кн. Юрия Патрикеевича.[916] В 1462 г. Ф. М. Челядня выполнял важную дипломатическую миссию, будучи послан великим князем в Новгород.[917] Вместе с кн. И. Ю. Патрикеевым он подписал как боярин духовную грамоту Василия II.[918] Подписал он и ряд грамот Василия II по земельным вопросам,[919] а около 1462 г. — грамоту на имя Ивана III.[920] Около 1462—1473 гг. Федору Михайловичу докладывались поземельные споры.[921] Умер Ф. М. Челядня вскоре после этого. Во всяком случае, около 1464—1473 гг. его вдова Аграфена и дети Петр и Андрей дали на помин его души землю в Ростовском уезде.[922]

Петр Федорович Челяднин впервые в источниках упоминается около 1465—1471 гг., причем уже боярином на докладе Ивана III. В 1472 г. он отражал набег татар под Алексином. Боярином называется и во время Новгородских походов 1475 и 1477 гг. В 1478 г., будучи устюжским наместником, строил новый город на Устюге.[923]

Андрей Федорович Челяднин впервые называется боярином в 1490 г. Тогда он присутствовал на приеме имперского посла.[924] Упоминается он и в 1493 г. как участник похода на Литву[925] и среди бояр, сопровождавших Ивана III во время его поездки в Новгород в конце 1495 г. В 1495/96 г. во время похода на шведов А. Ф. Челяднин был вторым воеводой большого полка.[926] В 1498—весной 1500 г. он наместничал в Новгороде.[927] В Хронографическом списке 1498 г. назван среди бояр.[928] Ему принадлежали земли в Вотской и Шелонской пятинах.[929] Дети Андрея Челяднина (Иван и Василий) — виднейшие политические деятели времени Василия III, руководители дворцовых ведомств.

В Житии Даниила Переславского рассказывается о том, что братья Челяднины некогда попали в опалу и проживали в своем с. Первятине (34 верстах от Переславля), невдалеке от того места, где в это время находился этот «угодник». Помогли ли молитвы Даниила или просто великий князь сменил гнев на милость, но так или иначе братья Челяднины снова вошли в фавор. В благодарность же за содействие они познакомили Даниила с государем и исхлопотали ему грамоту на создание церковки. 15 июня 1508 г. произошло ее освящение. Так было положено основание Переславскому Данилову монастырю.[930]

Ивана Андреевича Челяднина впервые в источниках мы встречаем в ноябре 1508—марте 1509 г., когда он отправился со своим четвероюродным братом Г. Ф. Давыдовым в Литву для утверждения мирного договора.[931] В это время он уже именуется «боярином» и конюшим. Но в узком смысле слова боярином он не стал и в разрядах никогда им не называется. Едва успел И. А. Челяднин вернуться в Москву, как ему снова пришлось собираться в путь. На этот раз он отправился в свите Василия III сначала в Новгород, а затем во Псков (сентябрь 1509—март 1510 г.). Во Пскове Челяднин вместе с кн. Петром Великим (Шестуновым) и кн. И. В. Хабаром приводят к присяге псковичей на имя московского государя. Здесь же он принимает с Г. Ф. Давыдовым польских послов. Вместе с ним Иван Андреевич был оставлен во Пскове на наместничестве. Покинули они Псков в 1511 г.[932]

В мае 1512 г. И. А. Челяднин был послан при кн. М. И. Булгакове в большом полку на Угру против крымцев. Иван Андреевич — участник всех трех Смоленских походов. В первом из них, начавшемся в ноябре 1512 г., он числился вторым воеводой большого полка (при кн. И. М. Оболенском). Во втором походе (лето 1513 г.) он сопровождал самого Василия III. Наконец, в третьем походе (1514 г.) он снова был вторым воеводой большого полка при кн. Д. В. Щене. И. А. Челяднин все время сопровождает главных военачальников русских войск из княжеской знати, осуществляя как бы контроль над ними. Не обладая, очевидно, достаточными военными талантами и опытом, 8 сентября 1514 г. он наголову был разбит при Орше польско-литовской ратью,[933] попал в плен, где и умер.[934] На его дочери был женат кн. Д. Ф. Бельский.[935]

В отличие от своего старшего брата Василий Андреевич Челяднин как дворецкий основное внимание уделял судебным и поземельным делам, а не военным. Уже в феврале 1507 г. он скреплял своей подписью жалованную грамоту («приказал Василей Андреевич»). Возможно, в 1508 г. В. А. Челяднин, как и его брат Иван, находился в опале, ибо грамоты этого года им не скреплялись. В августе 1509 г.. ой снова выступал как дворецкий, разбирая одно из судебных дел о грабеже. В сентябре 1509—марте 1510 г., так же как и его брат, сопровождал Василия III в Новгород и Псков. В январе 1510 г., находясь в Новгороде, В. А. Челяднин подписал («приказал») жалованную льготную грамоту Симонову монастырю. В июле 1510 г. он выдавал уже «по приказу» Василия III оброчную жалованную грамоту бортникам в Суздале. В январе 1511 г. В. А. Челяднина посылали к брату Василия III Семену с целью предотвратить его мятеж. Тогда же он с другими «боярами» подписывал крестоцеловальную охранную запись Василию Шемячичу. В июне 1511 г. вместо него подписал грамоту С. И. Воронцов. Но в июле—декабре 1511 г. он сам «приказывает» жалованные грамоты разным монастырям.[936]

В. А. Челяднин, как и его брат Иван, — участник всех трех Смоленских походов. В первом и во втором походах он находился в непосредственном окружении Василия III. В третьем походе он направляется из Тулы к Смоленску «з детьми боярскими з дворовыми».[937] Это первое известное нам упоминание о дворовых детях боярских как особой группе служилых людей. В апреле и октябре 1514 г., а также в январе, феврале, марте 1515 г. В. А. Челяднин подписывает великокняжеские жалованные грамоты, а в декабре 1515 г. — указную грамоту житничному и рыбному белозерским приказчикам о выдаче руги Сорской пустыни.[938] Вскоре после этого, во всяком случае до 1 февраля 1516 г., он умер.[939]

В. А. Челяднин, как и его предшественник на должности дворецкого П. В. Шестунов, думных чинов не имел.[940] Женат он был на дочери Ф. В. Телепня Оболенского, одну свою дочь выдал замуж за Ф. И. Беззубцева, вторую — за кн. С. Ф. Курбского, а третью — за дальнего родича, будущего видного боярина эпохи Ивана IV И. П. Федорова.[941] Вдова В. А. Челяднина (сестра временщика И. Ф. Телепнева-Оболенского) играла заметную роль в 1526—1533 гг.[942]

Владея землями в Дмитровском и Волоколамском уездах,[943]

В. А. Челяднин находился в дружеских отношениях с Иосифом Волоцким. Именно Челяднину волоколамский игумен написал послание с просьбой выступить за него ходатаем перед великим князем в годы, когда положение Иосифа при дворе пошатнулось (около 1511—1515 гг.). О близости Челядниных к Иосифу Волоцкому сообщал и новгородский летописец.[944]

После смерти братьев Челядниных их вдовы сохранили видное положение при дворе. Они присутствовали на свадьбах Василия III 1526 г. и кн. Андрея Старицкого 1533 г. и при смерти Василия III.[945]

У внука Акинфа, Романа Ивановича Каменского, было пятеро сыновей — Григорий Курица, Иван Черный, Юрий, Полуект, Дмитрий. Старший из них около 1464—1473 гг. был наместником в Ростове и боярином у княгини Марии (Марфы).[946] Дочь Ивана Григорьевича Чорта Курицына выдана была замуж за кн. Ф. И. Стригина-Оболенского. Владения Каменских находились на удельной территории — в Каменском стане Бежецкого верха.[947] Все это привело к тому, что никто из «Романовичей» в состав государевой Думы не пробился.

На судьбе потомков Ратши видны основные тенденции, связанные с думской службой старомосковского боярства. В Думу изучаемого времени попали представители младших ветвей потомков Ивана Морхини и Акинфа. Ф. Г. Товарок и Ф. М. Челядня боярами стали еще во время Василия Темного. В начале княжения Ивана III боярами были И. Ф. Ус Товарков (около 1476—1486 гг., а может быть, и ранее этого)[948] и П. Ф. Челяднин (впервые упомянут около 1465—1471 гг., во всяком случае до 1478 г.).

П. Ф. Челяднина в Думе сменил его брат Андрей (1490—1500 гг.). Старшую ветвь Акинфовичей, возможно, в Думе представлял Ф. Д. Хромой (1475—1489) и его троюродный брат А. Р. Хруль Остеев (около 1478—1484 гг., вероятно в начале 80-х годов XV в.).[949] Новое поколение Ратшичей дало в Думу окольничего И. И. Товаркова (сына «Уса» или «Сухого»), В 1501 г. сын Ф. Д. Хромого Григорий Федорович Давыдов стал окольничим, а уже в 1506 г. — боярином. Его брат Петр также был окольничим (1501—1510), равно как и троюродные братья Давыдовых И. В. Чобот (1489/90—1500) и И. А. Жулебин (1509—1520).

 Кобылины 

Родоначальником одной из самых могущественных старомосковских фамилий был некий Андрей Кобыла, служивший московским князьям еще в середине XIV в. Происходил он, вероятно, из коренных московских (и переславских) землевладельцев. У него, судя по родословию, было пятеро сыновей — Семен Жеребец, Александр Елко, Василий Ивантей, Гаврила Гавша и Федор Кошка (схема 14).

От первого из них пошли Лодыгины, Коновницыны, Кокаревы и Образцовы. Их среди придворной знати времен Ивана III и Василия III незаметно. На то были свои причины. Лодыгины (внуки первого сына Семена Жеребца — Григория Лодыги) были испомещены в Новгороде[950] и как бы «выбыли» из дальнейшей игры в чины и звания. Один из них (Петр Андреевич) служил рядовым воеводой в 1515—1521 гг.[951] Внук брата Григория Лодыги — Александра Синего — Игнатий Борисович Образец находился на службе у кн. Андрея Васильевича Углицкого.[952] В 1488/89 г. он донес своему князю, что Иван III хотел его «поимать». Это не украшало его в глазах великого князя.

В 1501 г. Образец был воеводой сторожевого полка во время одного из походов.[953] Его двоюродный брат Иван Игнатьевич Шишка в 1495 г. сопровождал в свите Ивана III во время его поездки в Новгород.[954]

Поземельные связи Игнатия Образца и его родичей носили следы «удельной крамолы». Потомки его дяди Семена Александровича Синего служили по Кашину и Калуге, а один из сыновей Игнатия — по Можайску.[955]

Александр Елко, второй сын Андрея Кобылы, был родоначальником Колычевых и Хлуденевых.[956] Сын Александра Федор Колыч, живший во второй половине XIV—начале XV в., по-видимому, был крупным землевладельцем.[957] Его владения (с. Колычево Московского уезда и с. Колычевское Коломенского уезда) упоминаются в великокняжеских духовных и договорных грамотах XV в.[958] Сын Федора Колыча Андрей погиб в битве с татарами под Суздалем в 1445 г.[959] Старший брат Андрея Григорий после сражения с татарами под Белевом (1438 г.) дал в Троицкий монастырь с. Конотеребово Московского уезда.[960] Какое-то с. Григорьевское-Колычево упоминается в духовной дмитровского князя Юрия Васильевича 1472 г.[961] О двух младших братьях — Иване и Тимофее — почти ничего не известно. Возможно, Тимофею (до 1453—1460 гг.) принадлежало сельцо Горицы Переславского уезда.[962]

Александр Григорьевич Колычев в 60—70-х годах XV в. упоминается в актах как боярин кн. Михаила Андреевича Белозерского и Верейского.[963] У него было три сына — Василий Телица, Борис Хлызень и Митрополит.[964] Борис Хлызень (родоначальник Хлызневых-Колычевых) как московский дворовый сын боярский сопровождал Ивана III в 1495 г. в его поездке в Новгород. Во время похода в Литву в 1500 г. во вспомогательных войсках он возглавлял полк правой руки.[965] Хлызневы входили в состав двора Старицких князей. Иван Борисович Хлызнев в 1533 г. присутствовал на свадьбе кн. Андрея Ивановича. В 1537 г. он участвовал в его борьбе с войсками Елены Глинской, а в 50-х годах упоминался среди воевод кн. Владимира Андреевича.[966]

Размножившиеся потомки Федора Колыча к концу XV в. потеряли ряд своих владений в центре Русского государства,[967] но зато приобрели поместья в Новгороде. Новгородскими помещиками стали дети второго сына Федора Колыча — Андрея, у которого было три сына — Андрей, Семен и Иван Лобан. Андрей Андреевич Колычев в 1492 г. носил пышный титул «наместника Холмского». В 1493 г. он назначается воеводой левой руки в полки кн. Даниила Пенко, отправленные к Лукам. В мае 1501 г. он находился при Новгородском владыке Геннадии.[968] В Новгороде в апреле и ноябре 1499 г., в декабре 1500 г., в январе, апреле, мае 1501 г., марте 1502 г. наместником был его младший брат — Иван Андреевич Лобан (родоначальник Лобановых-Колычевых). Этот видный политический деятель приобрел широкую известность уже к концу XV в. В 1492 г. его отправили с посольством в Крым к Менгли-Гирею. В августе 1495 г. в походе Якова Захарьича из Новгородской земли против «свейских немцев» Иван Лобан Колычев возглавлял передовой полк. В 1498 г. Лобан Колычев упоминается в Хронографическом списке думных чинов (среди окольничих). Где-то между 80-ми годами XV в. и началом XVI в. он купил с. Покровское в Коломенском уезде. Владел с. Шолковским (около Серпухова). 9 марта 1502 г. Иван Лобан был убит под Ивангородом. Пребывание в Новгороде и успешное выполнение Лобаном служебных обязанностей не остались без вознаграждений. В жалованной грамоте Федоровской церкви в Новгороде от февраля 1505 г. упоминается о пожаловании «конюшего» Ивана Андреевича Колычева деревнями Влажинского погоста Деревской пятины. Н. П. Лихачев полагал, что Лобан был женат на дочери одного из видных новгородских бояр Есиповых и получил в приданое волостку Бежецкой пятины.[969] Но речь должна идти, судя по именам внуков «Ивана Андреевича», о его племяннике.

Около 1495 г. в Деревской пятине поместьями владели как сам Иван Лобан Колычев, так и его сын Степан Стенстур (отец митрополита Филиппа).[970]

Новгородскими помещиками были по крайней мере три сына Семена Андреевича Колычева (Иван Пупок, Андрей и Федор Ломака) и сын Андрея Андреевича Михаил. Возможно, что приведенный перечень Колычевых, испомещенных в Новгороде, не полон. Судя по генеалогическим связям, в Новгороде были испомещены потомки второго сына Федора Колыча — Андрея. Колычевы значительно поправили свои земельные дела за счет владений, конфискованных правительством Ивана III у новгородских бояр и владыки.

В годы правления Василия III Колычевы продолжали принимать активное участие в политической деятельности. Внук Федора Колыча Василий Григорьевич Лошак (родоначальник Лошаковых-Колычевых) имел двух сыновей — Григория и Ивана Жука. По родословцам известны Андрей, Федор, Петр и Григорий Григорьевичи Лошаковы-Колычевы.[971]

У Ивана Лобана, кроме Степана Стенстура, было еще четверо сыновей — Михаил, Иван Рудак, Федор Чечетка и Иван Умный. Иван Рудак в 1527 г. подписывал поручную по кн. М. Л. Глинском. Около этого времени между ним и кн. В. А, Микулинским произошла ссора в г. Смоленске. В 1536 г. Иван Рудак ставил город в Заволочье.[972]

Иван Иванович Умный начал службу при дворе кн. Андрея Старицкого, где он в 1525/26 и 1530 гг. был дворецким. После «поимания» кн. Андрея в 1537 г. Ивана Умного подвергли торговой казни. К концу 1547 г. с него опала уже была снята, и к 1549 г. он стал окольничим. Его детям принадлежало с. Неверово Старицкого уезда.[973]

Об Андрее Григорьевиче Лошакове у нас никаких сведений нет. Его сын Петр служил Андрею Старицкому.[974] Замечание родословцев о «бездетности» Петра говорит, скорее всего, о том, что он сошел с исторической арены в связи с событиями 1537 г.

Федор Григорьевич Лошаков появился в разрядах поздно (в 1548 г.), а в 50-е годы служил по Белой.[975] Петр и Григорий Григорьевичи Лошаковы в 1514 г. попали в литовский плен. В 1531 г. Григорий Григорьевич уже вернулся на Русь и упоминался среди воевод. В середине XVI в. он служил по Можайску.[976] Западная ориентация владений братьев свидетельствовала о том, что они или даже их отец принимали участие в Смоленских походах Василия III.

Иван Жук Васильевич Лошаков хорошо известен разрядам. Будучи брянским наместником, он уже в 1501—1502 гг. ходил с войсками из Северской земли в Литовскую к Мстиславлю. Иван Григорьевич Лошаков (скорее всего, ошибка — Иван Васильевич Жук) в 1514/15 и 1519 гг. участвовал в походах из Ржевы в Литовскую землю. В 1519 г. Ивана Лошакова также направляли с Лук к Полоцку, а в 1521 г. он был воеводой в Торопце. Служил Иван Васильевич Лошаков в 1522 г. «против Ростисловля» (в полку левой руки) и возглавлял сторожевой полк конной рати в походе на Казань 1524 г. В 1527 г. подписал поручную запись по кн. М. Л. Глинском.[977]

Прямых данных о землевладении Ивана Жука у нас нет. Но известно, что двое его младших сыновей (Андрей и Гордей) находились «на поместьях в Новегороде». Там же, в Шелонской пятине, находились владения его старших сыновей — Данилы, Третьяка и Никиты.[978] Возможно, они получили поместья еще по наследству от отца или деда. Никита Иванович в 1527 г. подписал поручную запись по кн. М. Л. Глинском.[979]

Младшая ветвь Колычевых представлена детьми Андрея Андреевича Колычева — Михаилом, Иваном Черным, Григорием Большим Носом и Григорием Меньшим.

Михаил Андреевич служил воеводой разных полков в 1502—1509 гг. Около 1495 г. владел поместьем в Деревской пятине Новгорода.[980] Его брат Иван Черный упоминался как воевода в 1501—1518 гг. И. А. Колычев — один из русских военачальников, одержавших в 1517 г. победу под Опочкой. О победе сообщалось в посольских делах. В 1514/15 г. Иван Андреевич наместничал в Луках. В 1522 г. посылался с миссией в Крым. Вторая его миссия состоялась в 1523—1525 гг. Имея владения в Новгородской земле (он владел землями в Вышнем Волочке), И. А. Колычев в 1515/16 г. прикупил вотчину в Коломенском уезде.[981] Его сын Никита стал родоначальником Немятых-Колычевых.[982]

Третий Андреевич, Григорий Нос, упоминался неоднократно в разрядах в 1515—1521 гг. Около 20-х годов он наместничал в Ивангороде.[983] Примерно в те же годы (1515—1519) ходил в походы и нес военную службу в Великих Луках, Дорогобуже и Мещере последний из братьев — Григорий Меньшой.[984]

Судьба двоюродных братьев Андреевичей, детей Семена Андреевича (Ивана Пупка, Владимира, Андрея, Ивана Хромого, Григория Головы и Федора Ломаки), сложилась не так удачно. Трое из шести братьев (Владимир, Иван Пупок и Андрей) после Оршанской битвы 1514 г. попали в литовский плен.[985] Иван Пупок около 1495 г. был новгородским помещиком в Деревской пятине. В 1513 г. он отправился воеводой с Великих Лук в неудачный поход на Оршу.[986] В 1531/32 г. Иван Семенович был галичским наместником.[987] Андрей в 1500 г. — новгородский помещик Вотской пятины. К 1538 г. он уже умер в литовском плену.[988] Владимир в 1531/32 г. в литовском плену в Вильно выступал в качестве послуха в духовной Ф. М. Киселева.[989]

О Григории Семеновиче у нас достоверных данных нет, а семейные предания с трудом укладываются в хронологические рамки.[990] Его брат Иван Хромой, костромской наместник, в 1540 г. дал небольшой вклад в Троицкий монастырь.[991] Только у Федора Ломаки жизненный путь сложился более или менее успешно. Будучи в 1500 г. новгородским помещиком Вотской пятины, он воеводствовал с 1523 по 1539 г. В разрядах он именуется головой из новгородских помещиков, но его дети уже служат дворовыми детьми боярскими по Москве.[992] Это может свидетельствовать об успехах, достигнутых их отцом по служебной лестнице чинов. Впрочем, по Москве служили и дети Григория Семеновича.[993] Возможно, поэтому в Московском уезде находились родовые земли еще их отца Семена Андреевича.

Во время событий 1537 г. были казнены дети Ивана Пупка, новгородские помещики Гаврила и Василий «во княж Андрееве Ивановиче вине, по отъезде, как князь Андрей Иванович пошел было к Великому Новугороду». Казнен был и новгородский помещик — сын Владимира Колычева Андрей.[994] Веселовский предположил, что были казнены и братья Андрея, также новгородские помещики. Он подметил, что в третьем колене рода Колычевых «что-то уж слишком много бездетных (на 41 человека 23 бездетных)». А так как многие Колычевы были испомещены в Новгороде, то, возможно, еще некоторые из них были казнены после событий 1537 г., за которые поплатились многие новгородские помещики и известные нам Колычевы среди них.[995] Соображение это весьма правдоподобно. Во всяком случае, в первой трети XVI в. Колычевы, служившие при дворе Василия III, думных чинов не получали. Это, возможно, было связано с тем, что значительная часть их была связана с кн. Андреем Ивановичем Старицким, а московский великий князь не склонен был возвышать родичей представителей удельной знати.

Потомки третьего из сыновей Александра Елко (Ивана Хлудня) — Хлудневы в изучаемый период ничем не выделялись из детей боярских Государева двора.[996] Константин Федорович Хлуднев в 1495 г. сопровождал княгиню Елену в Литву, а его сын Тимофей в том же году ездил в свите Ивана III в Новгород.[997] Внук Константина и его племянники в середине XVI в. служили по Переславлю.[998] В Деревской пятине были испомещены Неплюевы, происходившие от четвертого сына Александра Елко.[999] Там же стали помещиками и потомки четвертого сына Андрея Кобылы (Гаврилы Гавши) — Боборыкины.[1000] А связать свою судьбу с Новгородом в условиях конца XV—XVI в. означало исключить себя и своих потомков из Государева двора.

У последнего (пятого) сына Андрея Кобылы, Федора Кошки, было четверо сыновей: Иван, Федор Голтяй,[1001] Александр Беззубец и бездетный Михаил Дурной.

Из четверых сыновей Ивана Федоровича (Иван, Федор Брех,[1002] Яков Казак[1003] и Захарий) «род пошел» только от последнего. Но его два брата по-своему способствовали укреплению положения Кошкиных среди придворной знати. Иван Иванович Кошкин выдал одну свою дочь за Тимофея Собакина, а другую — за Григория Козла Морозова; Яков Казак одну дочь выдал за Андрея Плещеева, другую — за кн. Федора Ушатого.[1004] В 1432 г. Захарий Иванович Кошкин был одним из инициаторов скандала на свадьбе Василия II из-за пояса Василия Косого, энергично поддерживая великого князя.[1005] В дальнейшие годы феодальной войны второй четверти XV в. о Кошкиных источники молчат. То ли Кошкины выжидали, к чему приведет ход событий, то ли действовали не на ратном, а на дипломатическом поприще. Некий «Иван Иванович» наместничал на Костроме около 1447—1455 гг. (в источниках его фамилия не названа). «Иван Иванович» упоминается среди бояр около 1461—1462 гг. в духовной Василия II. Думаем, что прав Веселовский, отождествлявший его с Кошкиным. Очевидно, он же упоминается около 1455—1462 гг. в качестве бежецкого наместника, а около 1465—1469 гг. «Иван Иванович» присутствовал среди бояр на разбирательстве Иваном III одного поземельного спора. В 70-х годах XV в. «Иван Иванович» также присутствовал среди бояр, но на решении одного местнического спора.[1006]

У Захария Ивановича Кошкина было три сына — Яков, Юрий и Василий Ляцкий. Яков и Юрий стали видными политическими деятелями, в первую очередь крупными администраторами. Боярство Якову Захарьичу «сказано» было уже ко времени новгородской поездки Ивана III 1479 г.[1007] Ему как коломенскому наместнику в 1480 г. была доложена меновная грамота.[1008] С августа 1485 г. он находился на новгородском наместничестве, будучи последовательным проводником великокняжеской политики.[1009] Весной 1488 г. вместе с братом Юрием проводил розыск о новгородских еретиках. Зимой 1488/89 г. новгородцы даже хотели его убить.[1010] В 1488 г. присутствовал на приеме имперского посла. В походе «на Северу» 1492 г. Яков Захарьич был вторым воеводой большого полка. С 1492 г. в течение ряда лет он вел переговоры с литовскими вельможами о перемирии и сватовстве Елены Ивановны. В 1493 г. ходил в поход на Литву из Новгорода. Из Новгорода же в 1495 г. Яков Захарьич шел во главе большого полка в поход против «свейских немцев», а в конце 1496 г. — на Казань. В феврале 1498 г. он присутствовал на докладе одного из судебных дел кн. Дмитрию Ивановичу. В том же году помещен в Хронографическом списке думных лиц. Около 1499—1502 гг. Яков Захарьич присутствовал на докладе еще одного судебного дела, на этот раз кн. Василию Ивановичу.[1011] Во время похода на Литву 1500 г., возглавляя большой полк, взял Брянск и помог одержать кн. Д. В. Щене победу на Ведроше.[1012] Во время похода на Смоленск 1502 г. кн. Дмитрия Ивановича был вторым воеводой большого полка у кн. В. Д. Холмского. В 1502—1503 гг. вел мирные переговоры с литовцами, во время которых назывался «коломенским воеводой». И действительно, около 1480 г. и между 1497 и 1505 гг. он наместничал в Коломне. В конце 1503 г. он был «сидельцем» при составлении Иваном III его духовной. В 1504 г. Яков Захарьич присутствовал на докладе Ивану III одного местнического дела. В январе 1506 г. боярин Яков Захарьич, казначей Дмитрий Владимирович, печатник Юрий Траханиот и дьяки «являли» царевичу Петру великокняжескую милость: сообщили о согласии Василия III выдать за него замуж сестру московского государя. В апреле того же года он присутствовал на свадьбе кн. В. С. Стародубского. В сентябре 1507 г., как и в 1502 г., Яков Захарьич был вторым воеводой большого полка (при кн. В. Д. Холмском), отправленного с русской ратью на Литву. В апреле 1508 г. присутствовал вместе с В. Д. Холмским и дьяком Семеном Борисовым на докладе поземельного спора князей Кемских Василию III. В осеннем походе 1508 г. он уже возглавлял большой полк. Во время осеннего подхода 1509 г. Василия III в Новгород Яков Захарьич был оставлен в Москве (очевидно, по старости).[1013] Умер он 15 марта 1510 г.[1014]

Второй из Захарьичей — Юрий — еще около марта 1471 г. был волостелем в двинских волостях Кегроле и Чакале. Во время поездки Ивана III в Новгород в октябре 1479 г. Юрий называется первым из детей боярских, сопровождавших великого князя. Не прошло и нескольких лет, как Юрий Захарьич участвовал в разъезде земель великого князя и Бориса Волоцкого (октябрь 1483 г.) уже в чине боярина. В 1485 г. отпущен в Казань сопровождать царя Магмед-Аминя.[1015] С 1487 г. по весну 1489 г. наместничал в Новгороде.[1016] В 1488 г. Юрий проводил с братом Яковом розыск о ереси в Новгороде, а осенью 1490 г. его послали для участия в соборе на новгородских «еретиков». Около 1490—1495 гг. ему докладывались разъезжие грамоты. Около 1490 г. Юрий Захарьич участвовал в разбирательстве судебного дела, которое проводил княжич Василий Иванович. В 1492/93 г. послан вместе с Д. В. Щеней сопровождать княжича Василия, получившего Тверское княжение.[1017] В 1498 г. Юрий Захарьич упомянут в Хронографическом боярском списке. В августе 1499 г. должен был возглавлять полк правой руки в предстоящем походе на Казань. Весной 1500 г. во время войны с Литвой, командуя большим полком, взял Дорогобуж. В 1501 г. присутствовал на приеме литовских и венгерских послов. Женат он был на дочери И. Б. Тучка Морозова. Юрию принадлежало поместье в Бежецкой пятине Новгорода.[1018]

Младший брат Якова и Юрия Захарьичей, Василий Ляцкий, ничем себя не проявил и, возможно, рано умер. Он был женат на дочери новгородского посадника Василия Никифоровича, убитого новгородцами в 1477 г. за верность Москве. Свое прозвище Василий Захарьич получил от Ляцкого погоста Шелонской пятины, где находились его владения. Земли принадлежали ему также в Бежецкой и Деревской пятинах.[1019]

Дети Якова и Юрия Захарьичей занимают в Думе прочное место. Сравнительно рано получили думные чины дети Якова. Впервые в разрядах упомянут среди постельничих в свите Ивана III, ездившего в 1495 г. в Новгород, Петр Яковлевич. Он же с двоюродным братом Михаилом («в окольничих места») приводит к присяге псковичей в начале 1510 г. В звании окольничего Петр Яковлевич упоминается летом 1512 г., когда оборонял третьим воеводой большого полка (при Д. В. Щене и А. И. Булгакове) южные окраины Руси. В том же году он уже второй воевода передового полка (при кн. И. М. Воротынском) в рати М. И. Булгакова на Угре. В 1514 г. он снова на Угре (при боярине С. И. Воронцове).[1020] В декабре 1515—декабре 1517 г. Петру Яковлевичу докладывались покупка и продажа княжеских земель. Во время Коломенского похода 1522 г. он сопровождал великого князя. В феврале 1527 г. принимал поруку по кн. М. Л. Глинском. В это время он был уже боярином. В 1528 г. вместе с кн. Б. И. Горбатым «выручил» князей И. М. и А. М. Шуйских. В случае побега этих князей Захарьин и Горбатый должны были уплатить великому князю значительную сумму, которая собиралась с «поручников» княжат и детей боярских. Умер он 9 июня 1533 г.[1021]

Брат Петра, Василий Яковлевич, упоминается впервые в разрядах, притом сразу же как окольничий, в 1516 г., когда он был в Дорогобуже воеводой при кн. Б. И. Горбатом. Летом 1521 г. ему докладывалось дело о разбое и грабеже, которое судили М. Ю. Захарьин и Г. Ф. Давыдов. Последний раз в разрядах мы находим его вместе с братом в Коломенском походе 1522 г. В том же году он присутствует на приеме турецкого посла Скиндера. Умер он 1 августа 1526 г.[1022]

Михаил Юрьевич впервые упоминается среди окружения Ивана III во время его Новгородского похода 1495 г. Еще в конце 1506 г. он был одним из малозаметных военачальников, состоя воеводой левой руки в полках царевича Яналея и С. И. Воронцова. Весной 1509 г. он участвует в церемонии встречи литовских послов. Во время Псковского похода он с боярами и окольничими (будучи «сыном боярским») в начале 1510 г. принимал с двоюродным братом Петром присягу псковичей («в окольничих места»). Возвышение М. Ю. Захарьина относится к ноябрю 1510—марту 1511 г., когда он возглавил посольство в Литву, которое, правда, еще вело переговоры о мелких порубежных спорах. К августу 1510 г. он получил звание тверского дворецкого, остававшееся за ним по крайней мере до 1522 г. После смерти В. А. Челяднина (около 1515 г.) он, возможно, некоторое время исполнял и обязанности дворецкого Большого дворца. Во всяком случае, в декабре 1519 г. он подписал правую грамоту на суздальские владения.[1023]

Во время Смоленских походов Михаил Юрьевич особенно ничем не отличился. В первом из них (1512—1513 гг.) он возглавлял сторожевой полк, во втором (1513 г.) был вторым воеводой в большом полку и в передовом полку, в третьем (1514 г.) снова получил назначение вторым воеводой в большой полк. Позднее, во время военной службы на Вошане в 1516 и 1517 гг., М. Ю. Захарьин также бывал вторым или даже третьим воеводой большого полка, как бы присматривая за кн. В. С. Одоевским (первым воеводой большого полка). В 1517 г., возможно, он принимал какое-то участие в отравлении Абдул-Летифа. Весной 1519 г. М. Ю. Захарьина отправили сажать на царство в Казань Шигалея. В феврале 1520 г. в боярском приговоре он назван первым после бояр.[1024]

Военная деятельность М. Ю. Захарьина не была сколько-нибудь успешна. Его участие в военных службах 1520-х годов было весьма ограничено (стоял с полком на Кашире в 1522—1524 гг., будучи третьим или вторым воеводой в большом полку). Похоже на то, что М. Ю. Захарьин исполнял роль «ока государева» при титулованных военачальниках. Правда, в походе на Казань 1524 г. ему была поручена вся артиллерия (вероятно, потому, что «наряд» был подведомствен оружничему, т. е. в конечном счете дворцовому ведомству). В военной компании он проявил явное малодушие. И все же, несмотря на скромное участие в военных операциях, Герберштейн называет Захарьина как «одного из ... главных советников» Василия III.[1025]

М. Ю. Захарьин подвизался преимущественно на дипломатическом поприще. С 1517 г. в его ведение фактически передаются литовские дела. На переговорах 1517, 1520, 1521, 1522 и 1526 гг. он возглавлял комиссию русских представителей. Во время приезда имперских послов С. Герберштейна (1517 г.) и Ф. да Колло (1518 г.) он присутствовал в церемониях встреч, но деятельного участия в переговорах как будто не принимал. При участии М. Ю. Захарьина проходят переговоры с прусскими послами в 1517, 1519, 1520 гг., а также с турецкими послами в 1522 и 1529 гг. О близости Захарьина к Василию III свидетельствует то, что на свадьбе великого князя в 1526 г. он был вторым (после Д. Ф. Бельского) дружкой Василия III. Во время нападения Ислам-Гирея осенью 1527 г. его оставили вместе с Б. И. Горбатым оборонять Москву. В 1527 г. М. Ю. Захарьин вместе с другими представителями придворной знати «ручался» за кн. М. Л. Глинского, а в июне 1528 г. скреплял своей печатью поручную княжат и детей боярских по князьях А. М. и И. М. Шуйских.[1026]

Несколько раз М. Ю. Захарьин вел судебное разбирательство: в 1523/24 г. вместе с И. Ю. Шигоной Поджогиным в качестве «боярина» расследовал дело о попытке муромских детей боярских бежать в Литву, в июне 1521 г. вместе с Г. Ф. Давыдовым — дело о «бое и грабеже», а в июне 1528 г. — о сожжении митрополичьего двора. На суде Василия III в 1525 г. по делу о «бое и грабеже» он присутствовал вместе с кн. Д. Ф. Бельским и кн. В. В. Шуйским. В мае 1531 г. М. Ю. Захарьин участвовал в процессе Вассиана Патрикеева. Очевидно, именно тогда, а не в 1525 г., он давал свидетельские показания о Максиме Греке.[1027]

Первый раз боярином М. Ю. Захарьин называется в июльских документах 1528 г., т. е., очевидно, уже тогда, когда перестал исполнять дворцовую должность. В 1531/32 г. он упоминается среди душеприказчиков великокняжеского протопопа Василия. Во время предсмертной болезни Василия III Михаил Юрьевич находился среди ближайших к великому князю лиц.[1028]

В декабре 1533 г. и январе—феврале 1537 г. М. Ю. Захарьин участвует в переговорах с литовскими послами. Осенью 1537 г. он должен был идти вторым воеводой большого полка судовой рати, которую предполагалось отправить к Казани. Именно к Михаилу Юрьевичу как специалисту по артиллерии («наряду») обратился в конце 1538—начале 1539 г. выходец из Литвы Иван Семенович Пересветов с предложением организовать мастерскую по производству особого рода гусарских щитов. Проект был встречен одобрительно, но вскоре (около октября 1539 г.) М. Ю. Захарьин умер, и дело заглохло.[1029]

Младшие братья Михаила Юрьевича — Роман и Григорий — впервые появлялись в разрядах под 1532 г.[1030] Отец будущей царицы Анастасии Роман Юрьевич последний раз в разрядах упоминается в 1535 г.[1031] и, очевидно, вскоре после этого умер. А его брат Григорий в 1547 г. стал боярином.

Сын Василия Ляцкого Иван стал крупным военачальником. Его жизненный путь был наполнен взлетами и падениями. Еще в 1510/11 г. он служил вторым воеводой большого полка на Туле. Весной 1514 г. участвовал в приеме турецкого посла Камала. В 1515 г. он находится в войсках кн. Б. И. Горбатого (вторым воеводой передового полка при кн. С. Ф. Курбском), а в рати кн. Д. В. Щени — даже четвертым в таком же полку. Когда в 1516 г. войска кн. А. Б. Горбатого направились с Белой к Витебску, то И. В. Ляцкий был вторым воеводой передового полка (при кн. И. Ф. Ушатом). В 1517 г. он был уже первым воеводой левой руки в рати кн. В. С. Одоевского на Вошане, откуда он был направлен в Вязьму (в той же должности, но в войсках кн. В. В. Шуйского). Под Опочкой кн. В. Ф. Телепнев и И. В. Ляцкий одержали блистательную победу над литовскими войсками кн. Константина Острожского. В связи с ней «бысть Ляцкому от великого князя честь велика». В 1519 г. в походе из Дорогобужа в Литву был вторым воеводой передового полка. В 1522 г. он вместе с Василием III и его воеводами участвует в Коломенском походе. Когда ставили «Васильгород» в 1523 г., И. В. Ляцкий был вторым воеводой передового полка в конной рати. В походе под Казань 1524 г. он вновь второй воевода передового полка (при кн. С. Ф. Курбском) в судовой рати кн. И. Ф. Бельского. Ляцкий был, очевидно, человеком широко образованным. Во всяком случае, именно его во время одного из посольств в Россию (1517 или 1526 г.) С. Герберштейн просил составить описание Московии.[1032]

В 1526 г. Иван Васильевич отправляется (уже в чине окольничего) с посольством к Сигизмунду для подтверждения перемирия с Литвой, а возвращается на родину в апреле 1527 г. В январе 1528 г. мы застаем его вторым псковским наместником при кн. В. А. Микулинском. Летом того же года он стоял в Вязьме при И. В. Хабаре, ожидая возможной войны с Литвой. В марте 1529 г. его перебросили на Коломну, а летом того же года он находился уже «против Ростиславля» при кн. М. И. Кубенском и кн. И. Ф. Телепневе-Оболенском. Затем по непонятной причине Ляцкий попадает в опалу, которая с него снимается (как и с других опальных) в августе 1530 г. в связи с рождением наследника престола. В январе 1531 г. он назван четвертым среди воевод, находившихся на Кашире (после кн. В. В. Шуйского, И. В. Хабара и кн. М. И. Кубенского). Во время набега «крымских людей» на тульские украины, когда снова понадобился военный талант Ляцкого, он назначается вторым воеводой большого полка (при кн. И. М. Воротынском). Однако воевод постигла опала, ибо они не смогли воспрепятствовать вторжению крымских войск и были отозваны в Москву. В мае 1533 г. И. В. Ляцкий вновь на ратном поприще, на этот раз командуя вместе с кн. С. В. Одоевским большим полком. В августе того же года он находился среди воевод на Коломне.[1033]

Смерть Василия III и приход к власти временщика И. Ф. Телепнева-Оболенского роковым образом сказались на судьбе Ляцкого. Летом 1534 г. он служил на Коломне вторым воеводой сторожевого полка (при кн. Р. И. Одоевском), а вскоре бежал в Литву из Серпухова вместе с кн. С. Ф. Бельским. Здесь его щедро наградили. Побег Ляцкого, может быть, вызывался тем, что этот талантливый военачальник был под подозрением у новых правителей, которые назначили его воеводой на скромную по своему значению должность.[1034] У И. В. Ляцкого еще в 1504 г. были владения в Переславском уезде. Около 1510 г. ему принадлежало с. Милославское Кашинского уезда, которое он в 1515/16 г. променял на с. Розжалово Ростовского уезда.[1035]

У третьего сына Федора Кошки, Александра Беззубца, было трое сыновей: Иван, бездетный Григорий и Константин. Ветвь Беззубцевых, шедшая от Ивана Александровича, скоро вымерла. Из двух его внуков старший (Федор) умер бездетным,[1036] а у младшего (Ивана Кудреватого Бобыля) родился один сын (Леонтий), да и тот не оставил потомства мужского пола.[1037]

Константин Александрович Беззубцев, не рассчитывая, возможно, пробиться в государеву Думу, где заседали его братья, пошел в Углицкий удел. Уже в 70—80-х годах XV в. он присутствовал на обмене земель кн. Андрея Васильевича Углицкого.[1038] У Константина было пять сыновей — Федор, Андрей Шеремет, Семен Епанча, Михаил и Александр Сова.

Ветви Беззубцевых от Федора[1039] и Александра не пошли, так как оба их сына умерли бездетными (Андрей Хрущ — у первого и Иван — у второго). А вот Андрей Шеремет стал родоначальником известной боярской семьи Шереметевых. О самом Шеремете известно только, что в начале 80-х годов XV в. его послужильцы были распущены.[1040]

Трое сыновей Шеремета (Иван, Василий и Борис) в 1500 г. присутствовали на свадьбе кн. В. Д. Холмского.[1041] Иван Андреевич Шереметев в 1508 г. служил в Мещере воеводой левой руки. Наместничал он на Двине около 1510 г. В 1514 г., во время третьего Смоленского похода, вместе с другими «головами» вел дворовых детей боярских с Тулы под Смоленск. В 1516 г. он стоял с небольшим полком на Рославле. В 1520 г. И. А. Шереметев находился среди воевод «в Мещере». Погиб Иван Андреевич во время набега Мухаммед-Гирея 1521 г.[1042] До думного чина он не дослужился. О Борисе Шереметеве определенных сведений у нас почти нет. Известно только, что в 1500 г. он присутствовал на свадьбе кн. В. Д. Холмского.[1043]

Василий впервые упоминается, как и его брат, в 1500 г. В 1521 г. он находился с другими воеводами на Коломне. Затем его отослали в Вязьму, а в 1522 г. он снова попал на Коломну. Под Голутвином в 1522 г. В. А. Шереметев назван вторым среди воевод. В неудачном Казанском походе 1524 г. в конной рати И. В. Хабарова возглавлял передовой полк. Во время свадьбы Василия III, в январе 1526 г., он стоял «у великого князя зголовья». Осенью 1527 г. В. А. Шереметев находился под Бачмановом с войсками, которые должны были противостоять ожидавшемуся тогда набегу Ислам-Гирея. Затем В. А. Шереметев снова появился в 1529 г. с войсками, находившимися в Коломне. В неудачном Казанском походе 1530 г. в конной рати кн. М. Л. Глинского он второй воевода большого полка. Поэтому он и разделил ответственность с другими военачальниками за неуспех. Снова наступил перерыв в служебной карьере В. А. Шереметева, и только летом 1532 г. его послали «против Ростиславля» в полках В. А. Микулинского. Он упоминается в разрядах вплоть до 1537 г.[1044] Около 1537—1538 гг. Шереметев постригся в Троицком монастыре и умер в 1548 г.

В Думу он, так же как и его брат, не попал.[1045] Трудно сказать, в чем были причины такого «невезения». Зато дети В. А. Шереметева (Иван Большой, Иван Меньшой и Никита) были видными боярами, а Семен — окольничим, но произошло это уже в годы правления Ивана IV.

Брат Андрея Шеремета Семен Епанча источникам не известен. Зато в них фигурирует Замятня Константинович Беззубцев.

Возможно, это — одно лицо. В 1514 г. он числился конюшим (очевидно, новгородским).[1046]

Следующий Константинович — Михаил, как и его отец, служил в Угличе. В 1489 г. он записан в разрядах как «князь Ондреев воевода». После поимания углицкого князя (1491 г.) Михаилу Константиновичу сначала, очевидно, пришлось туго, но уже в 1498/99 г. вместе с другими воеводами он посылается на Казань. Затем в его биографии наступил длительный перерыв, после которого Михаил неожиданно в конце 1509 г. появился на горизонте, причем уже в чине окольничего.[1047] Это — последнее сведение о Михаиле Константиновиче. Во всяком случае, еще до 1519/20 г. он умер.[1048]

Таким образом, из разветвленной семьи Кобылиных прочные позиции в Думе ко времени вступления на престол Ивана III занимали только дети младшего сына Андрея Кобылы — Федора Кошки. Жеребцовы, Колычевы, Боборыкины связали свою судьбу с Новгородом и отчасти с Угличем, и поэтому никто из них (разве что И. А. Лобан Колычев) при великокняжеском дворе особым доверием не пользовался.

Старший внук Федора Кошки, Иван Иванович, входил в Думу в качестве боярина около 1461—1462 гг. и был им, возможно, еще в 70-е годы. Поскольку у него и его брата Якова Казака сыновей не было, а сын другого брата — Федора Бреха Василий погиб в бою бездетным, думные должности вслед за ним получили его племянники от младшего брата Захара. Яков и Юрий Захарьичи были боярами, во всяком случае первый — с 1479 г., а второй — с 1483 г. После смерти Юрия (где-то около 1501 г.), Якова (1510 г.) и ранней кончины их младшего брата (Василия Ляцкого) ситуация изменилась. Кошкиных стали назначать не боярами, а окольничими. Изменение в порядке думских назначений, впрочем, характерно не только для этого рода, но и вообще для политики Василия III по отношению к старомосковскому боярству.

Около 1509 г. чин окольничего получил старший в роду Кошкиных — Михаил Константинович Беззубцев, вскоре после этого скончавшийся. В 1510 г. (или в крайнем случае к 1512 г.) окольничим становится старший сын Якова Захарьича Петр, а через несколько лет и его брат Василий (в 1516 г.). После смерти рано умершего Василия (1526 г.) его место сразу же занял двоюродный брат Иван Васильевич Ляцкий (1526 г.), «обойдя» на время по лестнице чинов детей Юрия Захарьича. В 1527 г. Петр Яковлевич стал боярином.

Впрочем, старший из детей Юрия, Михаил, в это время служил по дворцовому ведомству и в 1528 г. сразу же стал не окольничим, а боярином. Почему не продвинулись при Василии III его братья Роман и Григорий Юрьевичи, не вполне ясно. Возможно, этому препятствовало то, что сначала дворцовое звание (тверского дворецкого), а затем думный чин был у их старшего брата.

 Сабуровы

 Сабуровы происходят из боярской семьи костромичей Зерновых, известной с начала XIV в.[1049] У внука Дмитрия Зерна Федора Сабура было, очевидно, шестеро сыновей — Данила, Михаил,[1050] Иван, Василий, Семен Пешек и Константин Сверчок. В годы феодальной войны второй четверти XV в. Михаил Федорович Сабуров некоторое время находился на службе у Дмитрия Шемяки, но затем перешел на сторону Василия Темного (1447 г.) и был прощен. Уже около 1448—1452 гг. он судил одно поземельное дело (о боярстве его в нем не упоминалось).[1051] Владения Михаила находились в Костроме. До апреля 1459 г. он дал костромские земли Троицкому монастырю, а до 1461/62 г. — княгине Марье Ярославне. Инок Симонова монастыря Мисаил Сабуров дал около 1463—1464 гг. в Ипатьевский монастырь ряд земель на Костроме.[1052] Сведение Шереметевского списка, что М. Ф. Сабуров был дворецким и боярином, подтверждается Румянцевским родословцем.[1053] Дядей Сабурова был Геннадий Бутурлин. Дочь Михаила Федоровича была замужем за кн. Ярославом Васильевичем Оболенским[1054] (схема 15).

Василий Федорович Сабуров около 70-х годов XV в. местничал с Г. В. Заболоцким. Около 1483—1485 гг. он присутствовал на докладе у Ивана III. Около 1465—1469 гг. вместе с братом Иваном назван среди «бояр» Ивана III на докладе. В 1471 г. он называется боярином дмитровским князя Юрия. После его смерти (в октябре 1472 г.) Василий Федорович перешел на великокняжескую службу, но, наверно, боярского звания не сохранил, так как в записи о походе на Новгород 1477 г. и в грамоте сентября 1478 г. на Вятку, где находился В. Ф. Сабуров, о его боярстве не упоминалось.[1055]

Семен Пешек Федорович Сабуров, брат Василия Федоровича, известен как боярин княгини Марьи (в Ростове). Когда образовался Вологодский удел (после 1462 г.), она отпустила Семена Пешка к своему сыну Андрею Васильевичу. В походе к Устюгу 1468 г. он упоминался как воевода кн. Андрея (шел «с вологъжаны»). Князь Андрей посылал его с Вологды на Кокшенгу и в 1471 г. В 1477 г. во время похода на Новгород летописец (по старой памяти, что ли?) называл Семена Пешка боярином княгини Марии (Марфы). Сведения о его боярстве при великокняжеском дворе не подтверждаются.[1056]

Его дети (Константин, Дмитрий, Федор Муса и Данила Чурка) около 1485/86 и в 1496/97 гг. составляли раздельные записи на свои владения.[1057] Федор Семенович в 1516/17 г. описывал Тверь, а в разрядах упоминался под 1512 г.[1058] Константин еще до 1496 г. держал в кормлении половину Зубцова, а Дмитрий Пешков описывал Зубцов и Опоки в конце 1491 г. В 1495 г. он был отпущен в Литву с княгиней Еленой Ивановной в качестве ее дворецкого.[1059]

Братья Семен Пешек и Константин Сверчок около 1468—1472 гг. послушествовали в данной кн. Д. Д. Холмского.[1060]

Племянник их Федор Иванович Пильем купил у своих дядьев Василия и Семена землю в Ростове около 1474—1484 гг. Вместе с братом Семеном Вислоухом он разделил купленную землю и составил запись, доложенную боярину княгини Марьи, и разъезжую. Семен Вислоух в конце XV в. был испомещен в Новгородской земле.[1061]

Юрий Константинович, отец Соломонии Сабуровой, первой жены Василия III, в 1495/96 г. руководил переписью Обонежской пятины. Около 1501 г. он был наместником в Кореле. Во время княжения Василия III Сабуровы, несмотря на родство с великим князем, особенно высоких постов не занимали. В феврале 1506 г. Ю. К. Сабурову докладывались судебные решения по земельным спорам. В 1506 г. он был послан в Муром «для казанского дела» и в рати кн. Д. В. Щени командовал сторожевым полком. Впервые упомянут с думным чином окольничего только осенью 1509 г., когда во время Новгородского похода Василия III оставлен (очевидно, уже как «состарившийся») в Москве.[1062] После этого он окончательно прекращает служилую деятельность. Умер в 1511/12 г.

Брат Юрия Константиновича (Сверчкова) Иван в 1501/02 г. наместничал в Городце, в 1510 г. был писцом во Пскове, в 1517—1525 гг. служил новгородским дворецким. Владел в Новгороде поместьем.[1063] Другой брат Юрия, Тимофей Замятня, до мая 1505 г. был наместником на Вятке. Погиб он под Оршей в 1514 г., а сын Тимофея Федор погиб под Казанью в 1530 г.[1064] В 1517/18 г. Иван, Федор и Афанасий Юрьевичи сделали небольшой земельный вклад (половину деревеньки Московского уезда) в Троицкий монастырь.[1065] Иван Юрьевич в 1522 г. упоминается в скромной должности рынды. Есть глухое известие, что он был кравчим Василия III.[1066]

Наиболее крупной фигурой из Сабуровых был двоюродный брат Юрия Андрей Васильевич. Он принадлежал к тому поколению служилых людей, которые впервые упоминаются в разрядах в 1495 г., во время Новгородского похода Ивана III и (как стольник) во время поездки княгини Елены в Литву.[1067]

В летнем походе на Казань 1506 г. он был с другими воеводами у наряда, приданного к большому полку судовой рати. В 1506 г. в рати на Муроме кн. Д. В. Щени он был в правой руке вторым воеводой. В летнем походе 1508 г. в Литву «из Северы» он возглавлял сторожевой полк. Встречал с другими воеводами кн. М. Л. Глинского. В большом осеннем походе в Литву 1508 г. он был в том же полку, но только пятым воеводой. За ратные успехи и в силу родственных связей с Василием III к осени 1509 г. А. В. Сабуров, когда он сопровождал великого князя в Новгород, стал окольничим. В 1512 г. его послали в Серпухов в ожидании набега крымцев. В декабре 1512 г. он участвовал в первом Смоленском походе. Во время второго похода возглавлял сторожевой полк, находившийся в рати кн. Д. В. Щени, расположенной в Вязьме. Затем в авангарде русских войск, шедших под Смоленск, А. В. Сабуров командовал передовым полком. В «большой рати» под Смоленском он только второй в том же полку. Зимой 1514 г. в рати кн. В. В. Шуйского, направленной в Литву, он уже второй воевода большого полка. В 1515—1517 гг. он наместничал с Шуйским во Пскове. В январе 1515 г. совершил дерзкий набег на Рославль. В 1519 г. в войсках В. В. Шуйского, направленных из Вязьмы в Литву, снова второй воевода в большом полку. В феврале 1520 г. он назван шестым в боярском приговоре по делу о краже. Во время набега Мухаммед-Гирея в 1521 г. А. В. Сабуров находился в Муроме третьим среди воевод, затем на Коломне при кн. Б. И. Горбатом. Во время Коломенского похода Василия в 1522 г. Андрей Васильевич возглавлял сторожевой полк на Кашире. Затем на девять лет Сабуров исчез из разрядов. Очевидно, это было связано с пострижением Соломонии и вторым браком Василия III. Последний раз А. В. Сабуров упоминается в конце 1531 г. на Костроме, причем впервые с боярским титулом.[1068] Его сын Григорий погиб еще раньше — под Казанью в 1530 г.,[1069] а другой сын — Михаил участвовал как рында в походе 1522 г.[1070]

Кроме костромских вотчин, Сабуровым принадлежало сельцо Шихово, находившееся в 25 верстах от Александровой слободы.[1071] Наиболее приближенные к великому князю лица стремились обзавестись владениями вблизи этого излюбленного Василием III места. Сабуровы владели землями и в других уездах Русского государства. Во всяком случае, сын Ю. К. Сабурова (Сверчкова) Афанасий и его племянники Федор, Андрей и Замятня Ивановичи в середине XVI в. служили по Торжку, внук Иван Данилович был помещиком Шелонской пятины, а дети А. В. Сабурова и Сабуровы-Вельяминовы служили по Торопцу.[1072] Последние, впрочем, в изучаемый период ничем себя не проявили.[1073]

На отношение Ивана III к Сабуровым повлияла колеблющаяся позиция М. Ф. Сабурова в годы феодальной войны. Сам Михаил Федорович, возможно, боярином был, но уже около 1463/64 г. он постригся в монахи. Среди членов боярских комиссий около 1465—1469 гг. называются его дети Иван и Василий. Во всяком случае, В. Ф. Сабуров в 1471 г. был боярином кн. Юрия Васильевича Дмитровского, а в 1477/78 г. на великокняжеской службе упоминался без чина боярина.

Только брак Василия III и Соломонии поправил положение Сабуровых при великокняжеском дворе. Отец великой княгини Юрий Константинович Сабуров с 1509 г. до смерти в 1511/12 г. был окольничим. В том же 1509 г. окольничим стал его двоюродный брат А. В. Сабуров, видный политический деятель. В 1531 г., незадолго до смерти, он получил звание боярина.

Удельные (и новгородские) связи Сабуровых до начала XVI в. не позволяли им занять высокое положение в составе великокняжеского двора.

Плещеевы 

Видный боярский род Плещеевых вел свое происхождение от жителя Черниговской земли Федора Бяконта. В Москве Плещеевы служили еще в начале XIV в. Среди пяти сыновей Федора Бяконта самым знаменитым стал Алексей, митрополит всея Руси. Потомки следующего по старшинству сына (Фофана) строили карьеру на этом знатном родстве — в большинстве своем они служили при дворе митрополитов, многие из них были митрополичьими боярами.[1074] Внук Фофана Константин Данилович был женат на дочери боярина времен Василия I Дмитрия Васильевича.[1075] Четвертый сын Бяконта, Константин, умер бездетным. Не сложилась придворная карьера у наследников третьего сына Бяконта Матвея. Его потомки (Москотиньевы, Пятые) затерялись в общей массе дворовых детей боярских.[1076] Зато наследники пятого сына Бяконта Александра Плещея заняли видные позиции при великокняжеском дворе (схема 16).

Правнук Александра Плещея Михаил Борисович активно способствовал победе Василия II в 1447 г. Тем самым он обеспечил себе прочные позиции при великокняжеском дворе. В одном местническом деле (до 1485 г.) М. Б. Плещеев упоминался как «старый боярин».[1077] У него было семеро сыновей — Андрей, Тимофей (Юрло), Петр, Веньямин, Григорий Охота, Иван Хромой и Федор Мешок.[1078] Сохранилась данная грамота Михаила Борисовича и его детей Андрея и Тимофея Троицкому монастырю (около 1446/47 г.). Уже в монашестве Михаил (Мисаил) дал свою переславскую землицу в тот же монастырь (около 1467—1474 гг.).[1079]

Андрей Михайлович Плещеев еще в 1446 г. сообщил в Москву об освобождении татарами Василия II. Он был окольничим во время Новгородского похода 1475 г. Во время конфликта с братьями в 1479 г. Иван III посылал к ним своего «боярина» А. М. Плещеева. В 1480 г. он отправлялся с Софьей Палеолог на Белоозеро в связи с походом Ахмата. В 1482/83 г. ездил с братом Петром в Волохи, где сватал Елену Стефановну. Около начала 80-х годов XV в. Андрей Михайлович присутствовал на докладе у великого князя Ивана Ивановича (без упоминания о боярстве). В июле 1490 г. был на приеме имперского посла. В 1485 г. А. М. Плещеев упоминался среди бояр, которые оставались («по старости», очевидно) в Москве во время Тверского похода.

А. М. Плещеев был женат на дочери Якова Ивановича Казака (из рода Кошкиных).[1080] Сохранилось завещание А. М. Плещеева (до 19 августа 1491 г.).[1081]

Тимофей (Юрло) Михайлович Плещеев упоминается среди послухов в купчей 1455—1457 гг. и данных 1455—1466 гг. (на земли Бежецкого и Дмитровского уездов).[1082] В 1469 г. участвовал в походе к Казани. Разбитый татарами еще на Волге, у Усть-Камы, он попал в плен. Сведения родословцев о его окольничестве подтверждаются помещением его в Хронографическом списке 1498 г. среди окольничих.[1083] Так как его младший брат Петр уже в 1487 г. известен как окольничий, можно думать, что Юрло получил свой чин ранее этого. В 1495 г. в разрядах упоминаются дети Юрла Иван и Василий.[1084] В дальнейшем Иван Большой бежал в Литву и в 1516 г. получил от литовского великого князя грамоту.[1085] Василий в 1508 г. был воеводой князя Семена Калужского, а потом пострижен «в опале» в Кирилловом монастыре (возможно, в связи с побегом брата).[1086] Его братья Юрий и Дмитрий еще ранее «убиты на Смолине», т. е. под Смоленском, в 1502 г.[1087]

Третий из Михайловичей, Петр, еще в октябре 1478 г. посылался Иваном III с поручением в Вятку. В 1482 г. он ездил с братом Андреем в Валахию. Осенью 1487 г. в чине окольничего П. М. Плещеев вел переговоры с литовскими представителями.

До августа 1491 г. он упоминался как один из душеприказчиков в завещании своего брата. В сентябре 1490—феврале 1495 г. Петр Михайлович находился на новгородском наместничестве. В конце 1495—начале 1496 г. в качестве окольничего он ездил в свите Ивана III в Новгород. В июне 1497 г. П. М. Плещеев посылался во главе передового полка в Нарву. Помещен он в списке думных чинов в Хронографе (1498 г.). В августе 1499 г. он наместничал в Козельске. В походе 1500 г. к Путивлю П. М. Плещеев возглавлял сторожевой полк. Весной 1501 г. отпущен с поручением в Тверь. В 1503 г. возглавлял посольство, отправленное в Литву. В июне 1504 г. Петр Михайлович выиграл местническое дело у П. Г. Заболоцкого. Владения П. М. Плещеева (около 1504 г.) находились на московско-дмитровском рубеже. По данным родословцев, был дмитровским и московским боярином.[1088] Насколько это сведение точно, неясно. Во всяком случае, еще в июле 1504 г. был окольничим. Но он мог, конечно, после этого перейти в Дмитровский удел, где и получить боярство. В 1510 г. Петр Михайлович составил завещание и через несколько лет (около 1517—1518 гг.) умер.[1089] Мачехой его была Марья. Его сын Василий продал в 1517/18 г. в Троицкий монастырь с. Нахабино. В 1495 г. он сопровождал княгиню Елену в Литву. Упоминался В. П. Плещеев и во время поездки Ивана III в Новгород в конце того же года.[1090]

Четвертый из братьев Плещеевых, Веньямин, «был в Троицком монастыре в чернцах».[1091]

Пятый брат (Григорий Охота) в 1478/79 г. выступал послухом по одной земельной сделке.[1092] Как установил Ю. Г. Алексеев, Григорий, Андрей, Петр и Юрло были переславскими землевладельцами.[1093]

Последний (седьмой) из братьев Плещеевых, Федор Мешок, был мало чем примечательной личностью. Впервые в разрядах его упомянули в качестве воеводы левой руки во время похода 1500 г. в Литву. Во время похода 1515 г. и февральского похода 1519 г. к Витебску он был вторым воеводой в таком же полку.[1094]

У старшего сына Михаила Борисовича, Андрея, было пятеро сыновей. Старший из них, Иван Суббота, в 1492—1493 гг. ездил с миссией в Валахию, а вскоре после этого был убит под Выборгом (1495 г.).[1095] Наиболее видным деятелем был следующий сын Андрея — Михаил. В феврале 1490 г. он занимал еще скромную должность переславского волостеля. Провожал в январе 1495 г. в составе других придворных детей боярских Елену Ивановну, отправлявшуюся в Литву, и в 1495 г. сопровождал Ивана III в его поездке в Новгород. В конце 1496 г. его направили первым русским представителем в Турцию, откуда он вернулся в феврале 1498 г. В 1508 г. он служил вторым воеводой большого полка в Мещере. Во время первого Смоленского похода М. А. Плещеев с Василием Шемячичем и Василием Стародубским в конце 1512 г. направляется в рейд к Киеву. Во время второго похода он в рати кн. Б. И. Горбатого на Дорогобуже возглавляет полк левой руки. В 1514 г. как специалист по восточным делам присутствовал на приеме турецкого посла Камала.[1096]

В 1515 г. в рати Д. В. Щени, располагавшейся в Дорогобуже, Михаил Андреевич был только третьим воеводой сторожевого полка, зато в 1517 г. на Луках — третьим в большом полку у кн. A. В. Ростовского. В 1520 г. он уже второй воевода большого полка на Толстике (Мещера). Во время крымского набега Мухаммед-Гирея 1521 г. М. А. Плещеев в Нижнем упоминается всего-навсего третьим из воевод. На следующий год его вместе с другими воеводами Василия III направили в Коломну. В 1523 г. он второй воевода в передовом полку в рати, отправленной к Нижнему. Затем М. А. Плещеев надолго исчезает из нашего поля зрения. Михаила Андреевича постигла опала. В декабре 1525—начале января 1526 г. происходит сыск родства великокняжеских невест, предписывавший, «чтоб которой девке не было в племяни Щенятевых и Плещеевых». Мне представляется, что опала М. А. Плещеева связана с близостью Плещеевых к дмитровскому князю Юрию. В. Д. Назаров объяснял ее тем, что в 1510/11 г. за рубеж бежал И. Т. Юрлов Плещеев. Только в августе 1530 г. в связи с рождением наследника престола М. А. Плещеев вместе с другими опальными людьми был милостиво прощен. В декабре 1532 г. он дал присягу в верности Василию III, обещая никуда не отъезжать (в частности, в уделы князей Юрия и Андрея). За это государь «вину ему отдал».[1097]

Странная судьба была у Михаила Андреевича. Несомненно, талантливый и деятельный человек, он все время находился под подозрением у Василия III и до думного чина так и не дослужился.[1098] Возможно, это объяснялось тем, что Плещеевы были близки к Юрию Дмитровскому. У этого князя служил в боярах дядя Михаила Петр Михайлович, а также один из его родичей — Василий Рычко.[1099] Могло иметь значение и то, что несколько Плещеевых служили митрополитам, причем Богдан Федорович — Варлааму.[1100] Может быть, сказалось на судьбе Михаила и то, что его младший брат Афанасий постригся в Кирилло-Белозерском монастыре, основной опоре нестяжателей и их лидера Вассиана Патрикеева.[1101]

Третий из братьев Плещеевых, Федор Чешиха Андреевич, рано умер (во всяком случае, до 1513/14 г.). Его вдова, дочь какого-то князя Ивана Александровича (возможно, Звенигородского), в 1513/14 г. выдала свою дочь Настасью за кн. И. В. Оболенского. Ее другая дочь (Ирина) в декабре 1515 г. была замужем за кн. П. В. Хованским.[1102]

Четвертый из братьев, Данила Басман, отец известного боярина времен Ивана IV, в 1514 г. под Оршей попал в плен.[1103]

У Михаила Борисовича Плещеева был брат Семен. От его сына Григория Очи (упоминается в разрядах в 1500—1520 гг.)[1104] пошли Очины-Плещеевы. Григорий Очи, вероятно, служил в удельной Калуге, ибо его сын Федор в середине XVI в. входил в состав калужских детей боярских.[1105]

Незавидной (по понятиям придворной аристократии XVI в.) была судьба внуков третьего брата М. Б. Плещеева — Ивана.[1106] Старший из них, Семен, служил новгородскому владыке, Григорий Слепой мелькнул в разрядах 1531 г.,[1107] Федор погиб под Оршей в 1514 г., а Григорий Меньшой — под Полоцком. Все они были бездетными. Младший брат Григория Очи, Тимофей Слепой, был испомещен в конце XV в. в Новгороде.[1108] Его бездетный сын Иван погиб в 1514 г.

Сын двоюродного брата М. Б. Плещеева Андрея Федоровича Михаил Торх (Тарх) со своими детьми Иваном, Борисом, Василием и Григорием в конце XV в. были испомещены в Новгороде.[1109]

Владения Плещеевых находились в Верейском, Дмитровском, Звенигородском, Московском, Переславском и Тверском уездах.[1110]

Плещеевы во второй половине XV—первой трети XVI в. переживали и подъемы, и падения. Боярином еще при Василии Темном был Михаил Борисович, доживший до конца 60-х—начала 70-х годов. Его старший сын, Андрей, называется окольничим в 1475 г., т. е., очевидно, вскоре после смерти Михаила Борисовича. Уже в 1479 г. он стал боярином (умер в 1491 г.). Его брат Юрло, вероятно, спустя немного времени после перехода Михаила в бояре занял его место среди окольничих, а третий брат, Петр, получил это звание в 1487 г. (умер около 1517—1518 гг.).

Связь Плещеевых с Дмитровским уделом задержала дальнейшее продвижение их в Думу. Так, видный деятель того времени М. А. Плещеев, которого постигла опала в 1523 г., даже после выхода из нее (1530 г.) думного чина не получил.