Расследование в Лондоне

Итак Жюно и его армия благополучно добрались на британских кораблях до берегов Франции. А в это время генералы Артур Уэлльсли, Гарри Бёррард и Хью Далримпл, причастные к подписанию Синтрской Конвенции в том виде, в каком она была подписана, были вызваны в Лондон для участия в расследовании, которое затеяло британское правительство.

Выражая общее настроение, министр иностранных дел Англии лорд Каслри говорил: «Мы должны их судить, или же народ будет судить нас… А я не предрасположен согласиться взять хоть частицу ответственности за это дело». (51)

Расследование по Синтрской Конвенции происходило в Королевском колледже Челси (Лондон) в течение шести недель с 14 ноября до 27 декабря 1808 г. Комиссия по расследованию под председательством 73-летнего генерал-лейтенанта Дэвида Дандаса состояла из генералов графа Мойра, Питера Крэйга, лорда Хэтфилда, графа Пемброка, сэра Джорджа Нюгента и Оливера Николлса.

Все три вызванных «на ковер» британских генерала были обстоятельно допрошены. Для уточнения тех или иных вопросов вызывались и другие участники событий (их приглашали либо по требованию членов комиссии, либо по просьбе ответчиков).

Началось расследование с заслушивания обращения сэра Артура Уэлльсли к членам Комиссии, а также с его допроса. (51)

Обращение и ответы сэра Артура Уэлльсли Комиссии по расследованию

(Большой зал колледжа в Челси (Лондон), понедельник 14 ноября 1808 г.)

Милорды и господа,

С политической и военной точек зрения, в разрешении французам эвакуироваться из Португалии была заключена большая выгода… Если же в этом деле была выгода… то встает другой вопрос: откуда тогда такая опала? Я теперь, не вдаваясь в детали Конвенции, хочу остановиться на самом факте разрешения французам эвакуироваться из Португалии.

Те, кто спорят по этому поводу, утверждают, что французы обязаны были сложить оружие. Это, без сомнения, всегда очень желанная цель — вынудить армию противника сложить оружие, но вопрос здесь в другом. Я хотел бы, чтобы те, кто так уверен, что французы обязаны были сложить оружие, вспомнили историю любой из армий, которые вынуждены были пойти на эту крайнюю меру, и сравнили их положение с положением французской армии в Португалии. Все те армии неизменно были окружены войсками, превосходящими их по численности, вооружению или эффективности, и находились в предельно бедственном состоянии без всякой надежды на помощь. Я должен подчеркнуть, что французская армия в Португалии не была в таком положении. Фактически, с военной точки зрения, они владели Португалией…

Напротив, это мы (те, кто должен был обязать их сдать оружие) испытывали весь этот риск, пока не получили контроль над Тежу. Но это еще не все… Если сравнить ситуации с гарнизонами Каира и Александрии и положение французов в Португалии, то, я полагаю, будет признано, что именно последние обладали преимуществами, которых не было у первых двух…

Генерал Келлерманн достиг передового караула британской армии между одним и двумя часами 22-го числа и предъявил белый флаг, давая понять, что он желал говорить со мной, так как меня он считал командующим армией… Вскоре после его прибытия, сэр Хью пригласил меня в комнату, где они находились, и сообщил мне цель миссии генерала Келлерманна, которая была подтверждена самим Келлерманном в моем присутствии, а впоследствии он зачитал меморандум с требованиями французского главнокомандующего.

Сэр Далримпл, сэр Бёррард и я отошли во внутреннюю комнату для обсуждения заявления Келлерманна… Когда мы вошли во внутреннюю комнату, я сказал сэру Далримплу, что было бы желательно позволить французам эвакуироваться из Португалии по причинам, на которых, боюсь, я уже слишком долго задержал Ваше внимание. И я не думал, что в тот момент существовали какие-либо возражения относительно предоставления французам перемирия на 48 часов для ведения переговоров по Конвенции об эвакуации их армии из Португалии. Согласился ли сэр Хью с моим мнением относительно всего этого, я не припоминаю, но я уверен, что все мы сошлись во мнении, что не было никаких возражений против позволения французам эвакуироваться морским путем.

Я полагаю, что уже доказано и признано, что я рекомендовал вечером 20-го августа, чтобы армия не останавливалась, и чтобы намеченное место высадки корпуса сэра Джона Мура не менялось. Противник был полностью побежден в сражении 21-го августа во всех пунктах нападения, и я предложил сэру Бёррарду преследовать его…

Хоть я и убежден, что решающее значение имело бы предложенное мной преследование противника 21 августа сразу после сражения, все же из этого вовсе не следует, что разрешение французам эвакуироваться из Португалии не было верным вечером 22-го числа. 21 августа противник был побежден и находился в замешательстве, и именно на этом я основывался, говоря о наиболее выгодные последствиях преследования. Но 22-го вечером, когда рассматривался и был решен вопрос об эвакуации, противник уже не был больше в беспорядке, напротив, он занял сильную позицию у Монташике перед Лиссабоном.

* * *

Далее был зачитан документ, содержащий вопросы, подготовленные Комиссией и представленные сэру Артуру Уэлльсли во время их последней встречи. Теперь же сэр Артур возвратил этот документ со своими ответами на поставленные вопросы, также сделанными в письменной форме.

Вопрос: Когда вы получали приказ взять командование войсками, собранными в Корке?

Ответ: Я получил приказ Его Королевского Величества главнокомандующего 14 июня. Инструкции от госсекретаря я получил в Дублине 30 июня. 3 июля я снялся с места и 6 июля прибыл в Корк.

Вопрос: Какого числа вы отплыли из Корка?

Ответ: Я отплыл из Корка 12 июля с отрядом в 9064 человека, включая 4-й Королевский батальон ветеранов, 275 человек артиллерии и приблизительно 300 человек кавалерии…

Вопрос: Каковы были приказы и инструкции относительно основных целей вашей экспедиции?

Ответ: Приказы и инструкции я получил: от главнокомандующего -14 июня, а от госсекретаря — 30 июня. У меня нет копии инструкций от госсекретаря: я отдал оригиналы генерал-лейтенанту сэру Гарри Бёррарду, он возвратил мне лишь копии, которые я по несчастью затерял. Главная цель экспедиции состояла в том, чтобы помочь испанским и португальским народам, для этого предполагалось напасть на французов в районе реки Тежу…

Вопрос: Какие приказы и инструкции относительно вашего движения вы получали из Англии в период с 9 по 21 августа?

Ответ: Я не получал никаких приказов или инструкций из Англии относительно моего движения между 9 и 21 августа.

Вопрос: Когда вы уступили командование армией генерал-лейтенанту сэру Гарри Бёррарду?

Ответ: Сэр Гарри Бёррард принял командование армией на борту шлюпа Его Величества «Бронзовый», когда я поднялся на его борт вечером 20 августа для встречи ним.

Вопрос: На каких позициях, по вашему, находился противник вечером 21 августа?

Ответ: Я полагаю, что противник провел вечер 21 августа в попытках сгруппировать армию из различных разрозненных частей у Торриш-Ведраша. Некоторые их части достигли Торриш-Ведраша приблизительно в 12 часов ночи 21-го, другие сделали это только днем 22 августа. Когда французы отступали с поля боя при Вимейро, они шли к Лориньяну, а оттуда они вышли на дорогу к Торриш-Ведрашу.

Вопрос: Какова была численность кавалерии противника в сражении при Вимейро?

Ответ: Насколько я могу судить, они имели от 1200 до 1400 человек кавалерии.

Вопрос: Какова была численность британской и португальской кавалерии в указанном сражении?

Ответ: Мы имели приблизительно 210 человек 20-го драгунского полка и 260 человек португальской кавалерии.

* * *

Далее Комиссия приступила к устному допросу сэра Артура Уэлльсли.

Вопрос: Действительно ли вы думали, что сил армии, находившейся под вашим непосредственным командованием, достаточно для изгнания армии Жюно с позиций у Лиссабона, когда вы в письме от

10 августа, рекомендовали сэру Гарри Бёррарду идти с ожидаемым подкреплением к Сантарему, чтобы отрезать пути отступления противника?

Ответ: Да, я считал, что силы армии, находившейся под моим командованием, было достаточно для изгнания французов из Лиссабона и фортов на реке Тежу.

Вопрос: Какие изменения, если таковые вообще были, имели место вследствие прибытия корпуса генерал-лейтенанта сэра Джона Мура?

Ответ: Никаких изменений с точки зрения фактической способности армии завладеть Лиссабоном и фортами на Тежу…

Вопрос: Португальский генерал Фрейре в письме от 2 сентября сэру Хью Далримплу заявляет, что форт Пенише сдался ему. Так ли это было на самом деле?

Ответ: Я ничего не слышал об этом. Это не могло произойти пока я командовал армией, так как ни этого генерала, ни его войск не было около того форта.

Вопрос: Вы чувствовали, что испанские хунты были вначале враждебны к британской армии, высадившейся в Испании?

Ответ: Я понимал, что хунта Галисии не жаждала сотрудничества британской армии с их собственными отрядами под командованием генерала Блэйка. Им не нравилось наше появление, хотя они и согласились на нашу высадку в порту Виго, а я нашел это удобным, так как Виго был единственным портом, который мог предоставить защиту нашим транспортам на западном побережье полуострова, за исключением устья реки Тежу. Я также понял, что хунта Севильи и власти Андалусии не имели никакого желания, чтобы отряд генерала Спенсера сотрудничал с генералом Кастаньосом, хотя они и допускали, что генерал Спенсер может высадиться в Пуэрто-Санта-Мария, чтобы прикрыть отступление генерала Кастаньоса в случае, если бы он был побежден Дюпоном. Я хочу подчеркнуть, что это мнение сложилось у меня после моих контактов с хунтой Галисии: в своих посланиях они выражали пожелания, чтобы мы продолжали наши действия на территории Португалии и изгнали французов из этого королевства…

Вопрос: Вы получали послания с подобными пожеланиями от других главных хунт или властей Испании?

Ответ: Нет.

Вопрос: Было ли выдворение французов из Португалии, по вашему мнению, обязательным условием испанцев: разве французские войска под командованием Жюно могли использоваться против Испании?

Ответ: Я считаю, что выдворение французов из Португалии было самой главной целью испанцев. Нет сомнения, что французский генерал из Португалии мог бы переместить большую часть своей армии в Испанию.

^{Филиппото. Сражение при Ля Корунье 16 января 1809 г.}

* * *

Далее сэр Артур Уэлльсли зачитал следующее обращение: (51)

Генерал сэр Дэвид Дандас, милорды и господа,

Я надеюсь, что мне будет позволено зачитать обращение, в котором я хотел бы поделиться немногими своими наблюдениями относительно тех слов генерал-лейтенанта сэра Хью Далримпла, которые касаются действий армии под моим командованием в Португалии, в чем, безусловно, я очень заинтересован.

Мне кажется, что у генерала сложилось мнение, будто я предпринял действия чрезвычайной трудности и опасности…Яне хочу останавливаться на трудностях и опасностях предпринятого мной марша от Мондегу. Я обращаюсь к людям, хорошо знакомым с военными действиями и способным оценить это. Но я уверен, несмотря на мнение вышеназванного офицера, что средства, которые я имел в своем распоряжении и которые я ожидал, а также меры, которые я предпринял, были более чем адекватными для преодоления трудностей и устранения рисков произведенных мной шагов, за исключением тех, что неотделимы от любых военных действий.

Вы уже имеете перед собой в моих донесениях госсекретарю и сэру Гарри Бёррарду, а также в моем рассказе изложение причин, которые побудили меня высадиться и предпринять марш без ожидания новых подкреплений, на которые можно было бы рассчитывать…

Вопросы, проистекающие из заявления сэра Хью Далримпла, состоят в следующем: имел ли я, прежде всего, достаточно сил, чтобы взять верх над противником, и если имел, то предпринял ли я наилучшие меры для достижения победы.

Что касается вверенных мне сил по сравнению с армией противника, то моя армия в тот момент состояла из почти 13000 британских солдат, и я имел поддержку 6000 португальских солдат, от сотрудничества с которыми я ожидал получить ряд выгод, но в этом своем ожидании, признаюсь, я был впоследствии разочарован. Я прошу по достоинству оценить и прочувствовать, колебался ли я с такой армией в вопросе, наступать мне на противника или нет? Я уже сказал в своем рассказе, что не полагал, будто армия противника была больше, чем 16000–18000 человек, из которых только 14000 могли быть использованы в бою. Самая большая оценка численности сил противника, о которой мы слышали и которую считали явно преувеличенной, составляла 20500 человек. Вряд ли можно допустить, что эта оценка была верной, но, в любом случае, войска противника никак не могли равняться численно тем, которые я имел под своим командованием…

Кажется, в этом я не ошибался, поскольку самая большая фактическая численность французской армии, о которой я когда-либо слышал, оценивалась в сражении 21-го августа в 16000 человек. Но я не думаю, что реально они имели больше, чем 14000…

Исходя из вышесказанного, я могу резонно заключить, что, если предприятие и было опасным и трудным, то и я был не без средств для того, чтобы способствовать его удачному завершению.

Следующий вопрос — предпринял ли я, имея в моей власти адекватные силы, надлежащие меры, чтобы достичь своей цели? Сэр Хью Далримпл говорит, что на выбранном мной маршруте движения все сильные позиции были в руках противника, но я могу ему поручиться, что он нашел бы очень трудным любой маршрут в Португалии, так как всегда и повсюду сильны позиции противника, действующего от обороны. Но у выбранного мной маршрута было одно наиважнейшее преимущество: на нем делалось бесполезным то превосходство в кавалерии, которое имел над нами противник, и которое он непременно использовал бы, выбери я любой другой маршрут.

Если бы я выбрал дорогу на Лиссабон через Сантарем, я, наверняка, потерял бы мою связь с Мондегу, что ослабило бы мою армию во время боевых действий, и противник, в конце концов, с его кавалерией воспользовался бы этим. Предпринимая марш вдоль побережья, я имел постоянную связь с источниками моих поставок по морю, что было важно для меня… Я мог держать мои войска собранными в единое целое, я имел арсеналы и склады поблизости всякий раз, когда мне требовалось связаться с ними.

Выбрав это направление самостоятельно, я предложил сэру Гарри Бёррарду маршрут через Сантарем для корпуса сэра Джона Мура, для которого это могло бы быть вполне безопасно, поскольку я прикрывал морское побережье.

Генерал-лейтенант заявил, что на выбранном мной маршруте все сильные позиции были в руках противника. Я не знаю, что за позиции были в руках противника, которых он мог бы лишиться, прими я другое направление движения…

Я не буду следовать примеру сэра Хью Далримпла и вступать в обсуждение вероятных результатов сражения 21 августа… К несчастью я был обвинен в безрассудстве и неблагоразумии, а также в избытке предосторожности в осуществлении моих операций в Португалии, но… я могу с уверенностью утверждать, что безотносительно к возможным трудностям предпринятого мной действия, существовали все средства для успешного его осуществления. Так что я не имел ни малейшего опасения за свою безопасность, которая, похоже, так занимает сэра Хью Далримпла, тем более, что, исходя из полученных мною инструкций, я был бы действительно обвинен, если бы не начал своих действий, имея для этого достаточно сил и возможностей.

Следующий вопрос, к которому я беру на себя смелость привлечь внимание — это роль, которую я сыграл в ходе переговоров о перемирии и по Конвенции. За ту часть вопроса, которую я затронул до настоящего времени, я нес полную и исключительную ответственность, в той же части, которая последует, я несу ответственность лишь за данные рекомендации… Поэтому для меня важно показать какие рекомендации я действительно давал, почему я их давал и каким был бы результат, если бы рекомендованные мною меры были реализованы. Я рекомендовал позволить французам эвакуироваться из Португалии с всем их оружием и багажом. Но здесь я должен заметить, и это было особенно подчеркнуто в ходе переговоров о перемирии, что термин «собственность» должен был подразумевать только военный багаж и оборудование. Именно это понимание и внесли отдельной статьей в текст Конвенции, а специальные уполномоченные, следившие за ее выполнением, действовали, именно исходя из этого принципа.

При решении вопроса о целесообразности разрешения эвакуации французов из Португалии необходимо учитывать позиции и ресурсы обеих армий на вечер 22 августа. Противник собрал свои силы после поражения 21-го и занимал позиции у Монташике, откуда был открыт путь к отступлению к другим позициям перед Лиссабоном, а оттуда через Тежу в провинцию Алентежу. Он имел все средства для осуществления этих маневров, в частности, форты Лиссабона и российский флот с большим числом лодок и кораблей, которые он имел бы в своем распоряжении, и которые позволили бы ему пересечь залив в одном месте, прикрытом цитаделью и высокими холмами…

В Алентежу же он получил бы вполне достаточные ресурсы. Как я говорил в моем рассказе, с 12 июля по 20 августа генерал Луазон восстановил французскую власть в этой провинции во время его экспедиции к Элвашу. Много зерна было куплено для потребления французской армией. Я достоверно знаю об этих обстоятельствах, по перехваченным письмам Луазона французским агентам в Алентежу, которые мне показывали.

* * *

Далее в соответствии с пожеланием сэра Артура Уэлльсли был допрошен подполковник Торренс:

Уэлльсли: Вы вспоминаете нашу беседу с вами в ночь с 22 на 23 августа относительно подписанного перемирия?

Торренс: Рано утром 23-го сэр Артур Уэлльсли упомянул, говоря о событиях, которые имели место накануне вечером, что он подписал соглашение о перемирии по требованию сэра Хью Далримпла, хотя он полностью не одобрял многие его пункты и тон, в котором оно было составлено.

Уэлльсли: Я говорил вам, какие пункты соглашения я не одобрял?

^{Подполковник Торренс} 

Торренс: Вы преимущественно говорили, что не одобрили статью, которая предусматривала нейтралитет русских, а также срок в 48 часов, который давался противнику до завершения перемирия, когда военные действия могли бы снова начаться.

Уэлльсли: Вы помните о выражавшемся мной большом беспокойстве о тем, что я не обладал доверием главнокомандующего?

Торренс: Я вспоминаю, что сэр Артур Уэлльсли выражал после встречи с командующим армией после высадки того в Масейре свое сожаление о том, что он не имел доверия главнокомандующего.

Уэлльсли: Я говорил вам о причинах этого?

Торренс: Да, говорили.

Уэлльсли: Можете рассказать о них?

Торренс: Сэр Артур Уэлльсли сказал мне, что после высадки сэра Хью Далримпла он пришел к нему с обоснованием необходимости наступления… Сэр Хью Далримпл ответил, что он только что прибыл и был, следовательно, неспособен сформировать свое мнение по этому вопросу. Потом один офицер штаба говорил с сэром Хью Далримплом, и затем пришел к сэру Артуру Уэлльсли и передал ему пожелание главнокомандующего начать делать приготовления к выступлению армии и давать распоряжения, необходимые для этого.

Уэлльсли: Этот офицер штаба был подполковник Мюррей?

Торренс: Да…

* * *

После этого по просьбе сэра Артура Уэлльсли был допрошен капитан Малколм:

Вопрос: Вы помните, как ждали главнокомандующего сэра Хью Далримпла вместе со мной утром 25-го августа?

Ответ: Да, помню.

Вопрос: Помните ли вы, как сэр Артур Уэлльсли рекомендовал главнокомандующему объявить генералу Жюно о завершении 48-часового перемирия без ссылок на деталь, которая не понравилась адмиралу, уважая статью, касающуюся нейтралитета русских?

Ответ: Да.

Вопрос: Расскажите, как это было?

Ответ: Когда я вошел в комнату, сэр Хью Далримпл говорил сэру Артуру, что адмирал не согласится на ту статью соглашения о перемирии, которая касалась российского флота. Сэр Артур ответил, что он тоже так думает. Сэр Хью спросил сэра Артура о его мнении относительно того, какие шаги должны быть приняты. Сэр Артур сказал, что он считает наиболее приемлемым сообщить генералу Жюно в общих словах о том, что адмирал не одобряет перемирие, но он не видит никакой надобности указывать конкретную статью, которую тот не одобрил, и предложил, что генералу Жюно нужно сказать, что прекращение перемирия должно быть в конце 48-часового сорока, как это и было предусмотрено соглашением…

* * *

Затем выступил сэр Гарри Бёррард. Ниже приводятся извлечения из его пространного заявления: (51)

…После завершения боевых действий, когда стало очевидно, что противник всюду отражен, сэр Артур подошел ко мне и предложил наступать: я понял, что он подразумевает движение к Торриш-Ведрашу. Конечно, есть некоторые обстоятельства, которые мне теперь затруднительно связать воедино, поскольку они несовершенны в моей памяти, хотя это было бы и важно для меня, чтобы иметь возможность объяснить каждую деталь, имеющую отношение к предмету выяснения, но в целом я ответил, что не вижу никакой причины для изменения моего прежнего решения не двигаться вперед, и, насколько мне не изменяет память, добавил те же доводы, которые были и прежде, о необходимости ждать подкреплений.

Бригадный генерал Клинтон и подполковник Мюррей были рядом со мной в то время, так как были офицерами моего штаба, и оба они немедленно уверили меня, что, по их мнению, я все решил правильно…

На этом выступление сэра Гарри Бёррарда было прервано по просьбе Артура Уэлльсли, который задал ряд уточняющих вопросов:

Вопрос: Разве я не сообщил вам вечером 20-го, что я приказал армии начинать наступление на следующее утро?

Ответ: Я понял, что сэр Артур предусматривает наступление, и очень вероятно, что он сказал мне об этом…

Вопрос: Вспоминаете ли вы, что в диспозиции, которой я сделал по армии, я информировал вас, что поручил генералу Фейну и генералу Анструтеру не оставлять их позиций без особого моего приказа?

Ответ: Я был информирован, что генерал Фейн и генерал Анструтер не должны были двигаться и следовать за противником, но я не понимал, что это был приказ, который был дан им заранее. Сказал ли сэр Артур об этом мне или кому-то еще, я не припоминаю.

Вопрос: Но вы припоминаете, что план, в котором я предложил развивать наши успехи, состоял в том, чтобы бригады нашего правого крыла под командованием генералов Хилла, Фейна и Анструтера вышли на дорогу на Торриш-Ведраш и следовали за разбитым противником вместе с другими пятью бригадами и португальским отрядом?

Ответ: Я не знал этих деталей: я знал лишь, что сэр Артур Уэлльсли планировал марш на Торриш-Ведраш. Остальное я не воспринимал как часть упомянутого плана.

Вопрос: Но вы помните, что, предложив вам преследовать противника, я упомянул, во-первых, о плане марша к Торриш-Ведрашу, а, во-вторых, сказал о наступлении нашего левого флага?

Ответ: Я не рассматривал это как один и тот же план. Я думал, что бригада генерала Фергюсона оказалась слишком далеко, и я решил остановить ее. Но я не предполагал, что сэр Артур Уэлльсли предусматривал преследование противника не только справа в направлении на Торриш-Ведраш, но и с фронта другими бригадами…

* * *

Ряд уточняющих вопросов был задан и сэру Артуру Уэлльсли:

Вопрос: Если бы наши войска следовали быстро, развивая первый успех, была ли, по вашему мнению, вероятность перехватить большую часть французской армии, которая была отражена на левом фланге и отступала в беспорядке?

Ответ: Я, без всякого сомнения, думаю, что, если бы левое крыло армии развило свой успех, как я предлагал, то было бы взято много пленных как с левого, так и с правого флангов французской армии, так как все они были в таком беспорядке, что им было бы очень трудно, если не невозможно, переформироваться снова.

Вопрос: В наступлении генерала Фергюсона на левом фланге имела место некоторая пауза, если не полное прекращение боевых действий: почему это произошло?

Ответ: Когда французы были разбиты на левом фланге, я пошел к сэру Гарри Бёррарду, находившемуся на поле сражения, и предложил ему преследовать противника. Я решил возобновить разговор, который я имел с ним на борту корабля «Бронзовый» накануне вечером. Я сказал ему, что он должен переместить правое крыло к Торриш-Ведрашу и преследовать разбитого противника на левом фланге. Я также заявил ему, что мы имели множество боеприпасов для повторного сражения. На что сэр Гарри Бёррард выразил мнение, что наши успехи не должны развиваться по тем же самым причинам, что он назвал накануне… Почти в то же самое время последнее нападение было сделано пехотой противника на наши 71-й и 82-й полки. Оно было отражено, как сказано в моем донесении сэру Гарри Бёррарду, и это было после того, как генерал Фергюсон послал в наш лагерь своего адъютанта капитана Меллиша, чтобы сообщать мне о том, что большие выгоды могли бы быть получены от продолжения нашего наступления. Я взял капитана Меллиша с собой к сэру Гарри Бёррарду, чтобы пытаться снова переубедить его и позволить нам продолжать преследование целью развития наших успехов.

Вопрос: Вы рекомендовали сэру Гарри Бёррарду наступление за отступающим противником или преследование бегущих?

Ответ: Конечно же, речь не шла о преследовании бегущих, хотя французская армия все еще была тогда в большом беспорядке.

Вопрос (задан сэром Гарри Бёррардом): Если бы наша пехота втянулась в преследование, разве противник не имел бы хорошей возможности для контр-действий его кавалерии?

Ответ: Чтобы ответить на этот вопрос, я хочу доложить о том, как я представляю себе действия обеих армий, если бы предложенный план был принят. Маршем правого фланга к Торриш-Ведрашу противник был бы отрезан от самой короткой дороги на Лиссабон… Тогда он вынужден был бы пойти другой дорогой на Лиссабон через Вила-Франка и Аленкер. Совершенно очевидно, что расстроенная пехота двигалась бы быстрее, чем пехота, сохраняющая свои боевые порядки, но я думаю, что в той ситуации армия,

преследуемая победившим ее противником, была бы абсолютно неспособной к переформированию и к появлению снова в виде единой армии. Нет сомнения, что наша пехота должна была сохранять боевой порядок и связь между бригадами при предложенном мной преследовании…

Вопрос: Знаете ли вы, с каким количеством орудий отступал противник?

Ответ: Согласно боевым порядкам сражения, он имел 21 орудие в действии: мы захватили 13 из них и большое число фур с боеприпасами. Если это утверждение верно, а я именно так и полагаю, то противник имел лишь восемь орудий.

Вопрос: Как вы поняли, что резервная пехота противника была задействована?

Ответ: Я понял это в силу нескольких обстоятельств. Во-первых, я видел ее в действии, во-вторых, несколько пленных, принадлежащих резерву, были взяты и теперь находятся в Англии, в-третьих, генерал Келлерманн, командовавший резервом, сам сказал мне, что он был задействован, и генерал Жюно, командовавший армией, тоже сказал мне, что он связывал потерю сражения с излишней порывистостью резерва, которую он не смог ограничить. И, наконец, я получил сведения от многих французских офицеров, что все части в их армии были задействованы.

Вопрос: Каково было расстояние от бригады генерала Хилла на правом фланге до бригады генерала Фергюсона на левом фланге в конце сражения?

Ответ: Я думаю, где-то около трех миль. Но я должен отметить, что из-за характера этого сражения правые и левые фланги обеих армий были удалены друг от друга. То была долина, которая шла от пункта, где сражение закончилось к Вимейро, и которая отделила левое крыло британской армии от правого крыла, а также разъединила два крыла французской армии. В то же самое время, характер сражения был таков, что эта долина была полностью занята войсками, так что мы не могли чувствовать никакого неудобства от этого обстоятельства.

* * *

Определенный интерес представляет и допрос участника сражения при Вимейро генерала Фергюсона, организованный по просьбе сэра Артура Уэлльсли:

Вопрос: Вы присутствовали, когда я предложил сэру Гарри Бёррарду на поле сражения 21 августа продолжать преследование противника?

Ответ: Нет, я был с моей бригадой.

Вопрос: Помните ли вы, как после получения приказа остановиться вы послали сэру Артуру Уэлльсли донесение с капитаном Меллишем, в котором сообщали ему что, если позволено будет продолжать продвигаться вперед, вы могли бы добиться больших успехов?

Ответ: Да, я посылал такое донесение.

Вопрос: Опишите, о каких возможных успехах шла речь?

Ответ: Колонна противника, состоявшая, по моему мнению, из 1500–2000 человек, находилась в полном беспорядке и оказалась в положении, когда мы могли отрезать ее от главных сил одним лишь движением моей бригады.

Вопрос: Вы думали, что та часть войск противника, против которой вы действовали 21 августа, была настолько разбита, что было бы целесообразно продолжить преследование?

Ответ: По причине того, что противник потерял всю свою артиллерию и отступал в полном беспорядке, я думаю, наша армия должна была продолжать продвигаться вперед…

Вопрос: От кого вы получили приказ остановиться, о котором говорил сэр Артур Уэлльсли?

Ответ: Как я понял, от сэра Гарри Бёррарда…

Тот факт, что сэр Артур Уэлльсли рекомендовал сэру Гарри Бёррарду продолжать преследование отступавших французов, также подтвердил генерал Спенсер.

Слушания и допросы продолжались много дней. Сэр Хью Далримпл приводил свои доводы, сэр Гарри Бёррард — свои. Сэру Артуру Уэлльсли все труднее и труднее становилось сдерживать свое негодование по поводу троевластия, имевшего место в британской армии в Португалии. Будучи, с одной стороны, человеком авторитарным и привыкшим брать ответственность на себя, а с другой стороны, сторонником железной дисциплины и четкой армейской иерархии, Уэлльсли очень страдал от необходимости подчиняться своим нерешительным начальникам. Еще больше он страдал от необходимости оправдываться за то, чего он не совершал.

В конце декабря, после того, как были заслушаны все главные действующие лица и свидетели, Комиссия обнародовала доклад, в котором подводила итоги расследования обстоятельств, сопутствовавших заключению Синтрской Конвенции. Доклад этот датируется 23 декабря 1808 года.

Главный вывод Комиссии состоял в следующем: в конечном итоге, против Синтрской Конвенции или, по крайней мере, против всех ее принципиальных статей уважаемые члены Комиссии решили не возражать. Более того, они пришли к единодушному мнению, что генералы Далримпл, Бёррард и Уэлльсли проявили «неоспоримое рвение и твердость», а также своей храбростью «сделали честь войскам» Его Величества. (51)

Выводы Комиссии очень расплывчаты, так что приводить текст доклада Комиссии не представляется необходимым. Да, собственно, и выводов никаких в нем нет. Разве можно считать четко сформулированным мнением заявление генерала Оливера Николлса, который подчеркивал: «Моей причиной для рассмотрения перемирия 22 августа в качестве желательного является то, что противник мог отойти после сражения 21-го числа и занять сильную оборонительную позицию». (51)

Мог отойти, но ведь мог и не отойти. А могли и не дать спокойно отойти.

Или, например, чего стоит заключение генерала Пемброка: «После должного рассмотрения положения обеих армий вечером 22 августа я одобряю перемирие, но я полностью не могу одобрять всю Конвенцию…» (51)

Гениально. Британская армия-победительница отказывается от преследования отступающего противника и идет на 48-часовое перемирие, давая противнику время перегруппироваться и закрепиться на новых позициях это мы одобряем. Но одобряем не полностью, а частично. Как говорится, в целом работа была проделана большая и очень плодотворная, но, к сожалению, имеют место и отдельные досадные недоработки, в целом не умаляющие значения и т.д. и т.п.

Складывается впечатление, что уважаемые генералы и лорды Дандас, Хэтфилд, Нюгент и иже с ними толком не знали, как поступить. С одной стороны, общественное мнение в Англии возмущено Конвенцией. Как писал В. Слоон, выгодные для французов ее условия «вызвали в Англии величайшее негодование». (20, с. 308) С другой стороны, взять и осудить кого-то из трех высокопоставленных генерал-лейтенантов — совершенно невозможно. Это значит подорвать престиж Великой британской армии. Да, к тому же, за каждым из генералов могут стоять (и стоят!) высокопоставленные покровители… А честь мундира? А классовая солидарность? А создание никому не выгодного прецедента, в конце концов?

^{Генерал-лейтенант сэр А. Уэлльсли в парадной форме} 

Синтрская Конвенция уникальна. Ничего подобного не было ни до, ни после того. Жюно и Келлерманн перехитрили заносчивых британцев по всем статьям. Все эти разговоры о превосходстве французов в кавалерии, о незнакомой местности и о сильных позициях — все это попытки сделать хорошую мину при плохой игре. Несмотря на крайне неблагоприятные условия, Жюно сохранил армию, сохранил жизни двадцати с лишним тысяч молодых французов. Он не бросил их на произвол судьбы, как это сделал сам Бонапарт со своими более многочисленными армиями в Египте и в России, не капитулировал, как это сделал генерал Дюпон. Политики и историки могут говорить, что угодно, но мнение многих десятков тысяч французских матерей, жен и детей образца 1808 г. по поводу итогов первого похода в Португалию от этого не изменится.

Члены Комиссии по расследованию поступили очень мудро. Официально они все «в целом одобрили», героя Вимейро Артура Уэлльсли — торжественно оправдали. Генералы Далримпл и Бёррард также «не были непосредственно уличены в нарушении долга, но все-таки с тех пор остались фактически не у дел». (20, с. 308) Как говорится, и овцы целы, и волки сыты.

И если пожилой сэр Хью был только рад такому повороту событий (он спокойно проживет в этой своей полуотставке до 70 лет), то судьба сэра Гарри сложится гораздо более трагично: его сын Пол Бёррард будет убит через две недели в Испании в сражении при Ла-Корунье. Вполне возможно, что падет он от пули французского солдата, не без участия отца эвакуированного из Португалии в соответствии с Синтрской Конвенцией и снова направленного Наполеоном на Пиренейский полуостров. Кстати сказать, и второй сын сэра Гарри Вилльям Бёррард тоже погибнет в Испании в 1813 г.